Командировка 2 страница

Иван. Дедушка, мы на природу смотрим.

Нечипор. Сам ты дедушка! Здесь не природа, а пристань.

Иван. Мы на пристань не смотрим, не бойтесь.

Нечипор. Ты не той… не базикай, а отойди от того… от барьера.

Шум подъезжающего автомобиля.

Иван. Григорий приехал, жених, жених!

Вся молодежь шумно идет навстречу.

Нечипор. Чего вы тут той… заводите?

Иван. Дедушка, жених приехал!

Гриша вошел с большим букетом в руках.

Нечипор. Який жених?

Иван. Да вот же! Григорий Васильевич Волосатый!

Гриша (оглядываясь смущенно). Товарищи! Честное слово, не понимаю…

Алеша. Где ты букет достал?

Гриша. Алешка, отстань…

Иван. Да мы ничего, мы только посмотрим.

Гриша. И смотреть нечего.

Борис. Интересная твоя невеста?

Гриша. Никакая не невеста! И это очень с вашей стороны…

Нечипор. И чего притой… Дайте человеку невесту встретить… А потом будет видно.

31. Причаливает «Лермонтов». Причаливает медленно.

Нечипор (кому-то кричит). Давай конец!

Среди пассажиров на палубе стоит и Катя. Она в треухе, сделанном из газеты. Она ласково улыбается Грише, но Гриша смущен и опускает глаза.

Борис (шепчет ему в ухо). Какая? Какая? Скажи, какая?

Гриша. Отстань.

Борис. Какая? В зеленом платке, да?

Иван. Нет, что ты! Вон она, в соломенной шляпке!

В соломенной шляпке стоит толстуха с маленькими глазками.

32. Положены сходни. По ним проходят пассажиры. Одной из первых выходит толстуха в соломенной шляпе. Иван ласково берет ее за руку и подводит удивленную к Григорию. Григорий сердито отворачивается.

Толстуха. Да я его не знаю.

Иван. Извиняюсь.

Наконец, выходит Катя. Она очень хороша. У нее большие глаза и темные тонкие брови. Она свежа и полна сил юности. Она с дружеским приветом направляется к Грише, улыбается букету и немного смущается.

Григорий (хрипло говорит). Катя!

Он пробивается к ней, немного краснеет, букет ему мешает. Он перекладывает его в правую руку, но Катя протянула ему свою правую, и Григорий в затруднении. Иван с дружеской предупредительностью берет у него букет, и Гриша этого не замечает. Он пожимает руку Кати и говорит:

— Очень приятно. У меня есть машина.

Иван (стоит сбоку и громко читает на газетной шапке Кати крупную надпись). Долой кустарщину! За культурный ремонт вагонов!

Катя, смеясь, оглядывается и встречает веселый взгляд Ивана.

Иван (ей говорит внимательно-вежливо). Это у вас на шапочке написано.

Катя. Неужели? (Снимает шапку). Действительно, написано!

Иван. А у нас не вагоны, а пароходы. Понимаете, недоразумение.

Катя надевает на себя треух, но в этот момент Гриша крепко схватил руку Ивана с букетом.

Гриша. Отдай!

Иван. Да ты чудак. Букет не тебе, а Кате. Дорогая Катя, приветствуем вас от всего комсомольского актива, а также драмкружка на территории… нашего… одним словом, просим вас принять этот скромный букет, который доставал все-таки один Гриша.

Катя. Какой драмкружок?

Иван. Замечательный! Вот первый любовник — Борис Орлов, комик — Григорий Волосатый, трагик — он же секретарь комсомольской — Алеша Грузинцев.

Нечипор. Не той… Не загораживайте прохода!

Катя. А где мои вещи?

Алеша. У меня, у меня.

Гриша. Товарищи! Ну, посмотрели, и убирайтесь. (Он отнимает у Алеши чемодан.)

33. У машины. Катю усадили на заднее сиденье. Гриша на месте шофера. Иван пытается тоже залезть в машину, но Гриша, улыбаясь, показывает ему кулак. Иван что-то шепчет остальным. Все хором кричат:

— Долой кустарщину! За культурный ремонт па-ро-хо-дов!

Иван (вежливо напоминает Кате). А не вагонов!

Катя просто улыбается. Машина уезжает. Юноши смотрят ей вслед.

Борис (продолжая так же зачарованно смотреть). Э, нет, это кусочек не для Григория!

Алеша (неожиданно-неприязненно). А для кого? Для тебя?

Борис (удивился). Да чего ты?

Алеша. Я спрашиваю: для тебя «кусочек»?

Борис (нахально, обозлившись). А хотя бы и для меня.

Алеша. Ее Григорий давно любит…

Борис. Куда твой Григорий годится!

Иван. Дети, не шумите. У тебя, Боря, все равно ничего не выйдет.

Борис. Почему?

Иван. Потому что… потому что… тебе 7 лет.

Борис. Посмотрим.

34. Конструкторская завода. Большая светлая комната. За чертежными столами работают чертежники. Иван и Шура работают рядом. Они разговаривают, не прекращая работы. Шура, впрочем, очень интересуется темой. Иван говорит спокойно, выдерживая паузы, подчеркивая тоном явно несоответствующие места.

Шура. Вчера приехала?

Иван. Вчера приехала.

Шура. Интересная, говорят…

Иван. Ничего интересного! Все то же самое.

Шура. Как это «то же самое»?

Иван (таким тоном, как будто его счет имеет для Шуры большое значение). Понимаешь, — один нос, глаза… два, вот не заметил, сколько рук. (Вспоминает.) Кажется, две руки. Обыкновенная девушка. Платье пошито из газеты…

Шура. Ты всегда говоришь несерьезно…

Иван. Дай лекало.

Шура. Она учится в судоремонтном техникуме.

Вошел сердитый Василий Васильевич. Он спрашивает таким тоном, словно ему нужен ответ только для того, чтобы немедленно избить ответчика.

Василий Васильевич. Кто делает приспособление для револьверных?

Шура (немного испугавшись). Я делаю.

Василий Васильевич. Волыните!

Шура. Василий Васильевич!

Василий Васильевич. Волыните! Покажите, что сделано?

Шура разбирается среди чертежей, находит один, показывает. Василий Васильевич, стоя, хмуро просматривает чертеж.

Василий Васильевич. Стойте… Откуда у вас этот размер — семнадцать и пять десятых?

Шура. Такой давали.

Василий Васильевич (смотрит на нее в упор, с осуждением). Кто давал? Ничего подобного! Из-за этого размера забраковали, а вы опять ставите!

Шура (бросилась к своим папкам, нашла листок бумаги, хочет победно показать его Василию Васильевичу, но вдруг узнает ошибку, недовольно отступает назад). Ах!

Василий Васильевич (долго смотрит на нее, склонив лоб, словно приготовился боднуть). Ах! Что такое «ах», скажите, пожалуйста? Что это за терминология: «ах»?

Иван (не прекращая работы, совершенно серьезным, очень убедительным голосом). По некоторым данным, «ах» — это пережиток капитализма.

Василий Васильевич (внимательно прослушал заключение Ивана, но плохо сообразил, что оно обозначает, его уже привлекает грустное настроение Шуры, он говорит ворчливо, но гораздо более ласково). Пережиток капитализма! У вас чем-то голова забита, товарищ Устинова! Не пять десятых, а пять сотых. Семнадцать и пять сотых. Придется вам сегодня посидеть вечер. Приспособление очень срочно нужно.

Шура (со стоном отчаяния). Ах, я не могу вечером…

Василий Васильевич (с имитацией такого же стона). Ах, я вам приказываю! (Ушел.)

Шура (заломила руки под подбородком). Я же не могу…

Иван. Придется подчиниться насилию…

35. Заводской цех. Линии разных станков, на которых работает главным образом молодежь. Большой порядок. Револьверный станок Алеши. Он работает напряженно-быстро, лицо у него сейчас озабоченно-увлеченное. Подходит Надя — контролер механического цеха. Весь разговор Нади и Алеши, в сущности, любовный разговор. В лицах беседующих, в тоне много ласки и внимания, но все это прячется за деловым интересом и за настоящим деловым раздражением. Эти двое людей настолько сильны, что могут выдерживать двойную линию тона, не уступая ничего в любви и не поступаясь даже капелькой дела. При этом у Нади любовь выражается больше в движении лица, у Алеши — больше в голосе, явно подчеркивающем его особое отношение к Наде.

Впрочем, к концу разговора самая тема становится такой трагической, что какая угодно любовь может исчезнуть и… она все же остается. Наде досадно, что Алешу постигла неудача. Алеше стыдно, что именно перед Надей он так оскандалился.

Надя. Здравствуй, Алексей.

Алеша. Здравствуйте, товарищ контролер!

Надя. Давай деталь 115.

Алеша. Есть, деталь 115.

Он выкладывает перед ней на тумбочку стопку деталей. Надя начинает проверять их при помощи шаблона. Алеша продолжает работу на станке, но его очень интересует результат Надиной проверки. Проверяя, Надя что-то шепчет, очевидно, тревожное, потому что Алеша бросает работу и прислушивается. Он теперь ясно слышит:

— Прослаблена, прослаблена, прослаблена…

Алеша. Прослаблена?! Что ты выдумываешь?

Надя. Пожалуйста. Запорол 23 детали!

Алеша. Запорол? Каким шаблоном ты проверяешь?

Надя. Мой шаблон.

Алеша. Твой шаблон! Твоему шаблону 100 лет. А я вчера получил новый. Вот! (Он выложил на стол новый шаблон.)

Надя. Дай чертеж!

Алеша. Будьте добры! (Подает ей чертеж. Надя проверяет шаблон по чертежу. Алеша в нетерпении.) Ну?!

Надя. Твой шаблон нужно выбросить.

Алеша. Новый?!

Надя. Все равно!

Алеша. Кто делал шаблон?

Надя. Такие, как ты, делали — разини.

Алеша. Это все в конструкторской…

Надя. А ты принимал, куда смотрел?

Алеша (быстро собирает шаблоны, чертежи, детали). Иду к главному.

Надя. Ты сам главный!

Алеша. Я виноват?

Надя. 23 детали!!

36. В кабинете Василия Васильевича. Сидит сбоку Сергей Иванович. Перед столом стоят Алексей и Надя. Алексей представляет из себя соединение злости и смущения. Ему стыдно в особенности перед Надей.

Василий Васильевич (гневно). Никакими словами! Никакой мерой! Вы понимаете, что это такое? (Стук в дверь.) Войдите! (Катя вошла и замерла у порога, понимая, что в кабинете происходит драма. Василий Васильевич уже стоит за своим столом, он сверлит взглядом Алешу и, очевидно, предупреждая его возражения, кричит.) Виноватого искать? Это моя работа? Я инженер, а не следователь! Все виноваты, все портачи! Все! Сергей Иванович, с твоей канонеркой ничего не выйдет! У них руки калеченые, головы калеченые, души калеченые! Разговорщики, танцоры! (Он увидел только теперь Катю, и она его раздражает не меньше.) Вот приехала новая! Думаете, лучше.

Все обратили лица к Кате. Надя смотрит почти с таким же осуждением, как и Василий Васильевич, Алеша с таким же сожалением, и только Сергей Иванович улыбается так, чтобы не видел Василий Васильевич.

Катя (покраснела, но все-таки защищается, как умеет). Вы же меня не знаете!

Василий Васильевич (теперь он убежден, что Катя ничего не стоит). По глазам вижу, по походке! «Ах, я ошиблась!»

Последнюю фразу он произнес, передразнивая девицу, и свалился в кресло, вытаскивая из кармана пиджака огромный платок, чтобы вытереть пот. Этим моментом пользуется Сергей Иванович.

Сергей Иванович. Конфузно, товарищи…

И этот маленький удар окончательно обозлил Алешу. Он обращается к Сергею Ивановичу.

Алеша. Дали шаблон! Догадайся, что там ошибка!

Надя (говорит почти с презрением). Стыдно тебя слушать! Ты обязан… обязан догадаться!

Алеша (не выдержал этого укора). Надя! (Больше он слов не находит, махнул рукой, пошел к выходу. Катя внимательно посторонилась, он ее не заметил. В дверях обернулся.) О канонерке не беспокойтесь, Сергей Иванович! (Он выскочил.)

Катя подвинулась к дверям.

Василий Васильевич (к этому моменту вытер пот и спросил угрюмо, обращаясь к Кате). Вам чего?

Катя (шмыгнула к двери и оттуда сказала иронически-ласковым шепотом). Я… в другой раз, Василий Васильевич… (Она исчезла за дверью.)

Василий Васильевич (возмущенно повернулся к Сергею Ивановичу). Видите! Какие фокусы?

Сергей Иванович рассмеялся неудержимо. Надя сдержанно улыбнулась.

37. Ворота в заводской гараж. На свежем воздухе недалеко от ворот Гриша возится со своей машиной. Мотор разобран. На двух листах фанеры Гриша разложил части мотора, перемывает их, пересматривает, мурлычет про себя какой-то мотив.

На дорожке, ведущей к гаражу от завода, показалась Катя. Гриша обрадовался, осторожно положил на фанеру какую-то деталь, поднялся с низенького обрубка, на котором сидел, и сделал несколько шагов навстречу Кате, расставляя пальцы, измазанные в масле, и этим давая понять, что рукопожатие невозможно. Его спецовка и лицо тоже не блестят чистотой.

Катя. Какой ты чистенький!

Гриша. Полюбите нас черненькими!

Катя. Что ты делаешь?

Гриша. Профилактика!

Катя. Такая профилактика! Ужас!

Гриша. Это тебе не пароход какой-нибудь, автомобиль — скорость не десять километров, а девяносто!

Катя. Гришка! Не смей трогать пароход!

Гриша. Есть… осторожно обращаться с пароходом!

Они подошли к фанерным листам. Катя заинтересовалась тем порядком, в котором разложены части мотора на листах. Она наклонилась над ними и любуется.

Катя. Как у тебя красиво… Василий Васильевич на тебя никогда не кричит?

Гриша (улыбнулся высокомерно). Красиво! Это тебе не цветочки, а машина… Потому и красиво.

Катя (тронула что-то пальцем). Подари мне этот тросик, он у тебя лишний, я вижу.

Гриша. Я лучше… цветочки.

Катя подняла глаза. Григорий спокойно улыбается.

38. В конструкторской. Алеша стоит около Шуры.

Шура (опустила глаза). Всякий может ошибиться.

Алеша. У тебя, Шура, в голове или в душе…

Иван. Дело не в душе, а в любви!

Шура (с подозрительным укором). А вы против любви, да?

Алеша. Во!

Иван. Я против.

Шура (прищурив глаза). Против любви?

Иван. Да нет! Я против неправильного чертежа.

Шура. При чем тут чертеж?

Иван. Ты шаблон запорола? (Шура молчит, выжидая.) И любовь запороть можешь! (Шура отвернулась к окну.)

Алеша. К чертям любовь! А вечером тебе придется попотеть. Стыдно в глаза смотреть! Государственное дело!

Шура (посмотрела Алеше прямо в глаза. Может быть, у нее в глазах слезы.) Сделаю, Алеша!

39. Часть парка на берегу реки. На скамейке Борис и Шура. Видно, что они уже давно здесь сидят и за это время Шура успела сильно огорчиться, а Борис сильно соскучиться.

Шура. Я не пойду вечером в конструкторскую. С какой стати? Пойдем танцевать.

Борис. Шура, пойми, наконец, какое значение имеет твоя работа. Оборонное значение!

Шура. Я понимаю.

Борис. Конечно, было бы приятнее нам потанцевать, но здесь дело о канонерке, о Красной Армии, нельзя же так ставить на одну доску. Ты не забывай…

Шура (резко поднялась со скамейки, быстро повернулась к Борису). Я ни о чем не забываю. Я знаю, что такое Красная Армия… А только ты врешь!

Борис. Я? Мое почтение?

Шура. Красная Армия не может мешать любви!

Борис. А видишь, мешает.

Шура. Не мешает, не мешает. Тут что-то другое мешает, ты врешь, ты напрасно все сворачиваешь на Красную Армию. (Шура гневно стоит против Бориса, но она уже испугалась своего гнева, ей уже кажется, что она наговорила глупостей. Борис с обиженным лицом поднялся. Шура подошла к нему.) Ну, прости!

Борис (с чувством). Не забудь, что я тоже гражданин!

Шура. Прости, Боря! Я пойду в конструкторскую…

40. Вечер в конструкторской. Шура одна. У нее много работы. Весь стол завален чертежами, инструментами, записками. Она работает напряженно, но что-то у нее не ладится. Она с удивлением смотрит на чертеж, хватает резинку, наконец, разорвала чертеж, бросила, достала чистый лист, начинает сначала. Задумалась. Решительно взяла циркуль, но так с циркулем в руках и заплакала, положив голову на руки. Циркуль торчит у нее в руке.

Вошел Иван. Остановился в дверях, внимательно смотрит на Шуру. Шура прекратила рыдания, быстро вытерла глаза, спрашивает с досадой:

— Чего ты пришел?

Иван (подходя к столу). Люблю страшно смотреть, как девушки плачут.

Шура. Я не плакала. У меня глаз засорился.

Иван. Ты займись шаблоном, а я сделаю приспособление.

Шура. Ты пришел помочь?

Иван (примеряясь глазами к какому-то масштабу, сказал спокойно). Служу Советскому Союзу.

Шура (вдруг подошла к нему, поставила локти на стол и сказал душевно). Спасибо! Слышишь, спасибо!

Иван. Шура, сократи чувства на 50 процентов.

Шура (засмеялась). Есть, на 50 процентов.

41. Вход в клубный парк. Широкая площадка, цветники. Проходит народ в праздничных костюмах, направляется вглубь парка. Недалеко от ворот дежурит Гриша. Он в свежем костюме, в новой кепке. Рядом появляется Борис, он наблюдает за Гришей, и, наконец, подходит к нему. Гриша недоволен соседством Бориса, но отвечает на его салют.

Гриша. Разве сегодня парохода нет?

Борис. «Рылеев». Там… Нечипор управится.

Гриша. Раз ты начальник, обязан там быть!

Борис (с деланным уверенным тоном знатока своего дела). Важно руководить…

Гриша (посмотрел на него иронически). Чудак… ты.

42. Вечер. На пристани в ожидании парохода. Володя и Петя стоят у барьера, выходящего на реку. У окошка кассира очередь. Касса закрыта.

Человек в картузе. Да где начальство?

Человек в кепке. Очень ты начальству нужен.

Первый в очереди (стучит кулаком в деревянный щиток, закрывающий кассу). Эй, проснись там!

Нечипор (вышел из своей каморки). Чего стучишь?

Голос. Открывай кассу!

Нечипор вышел на балкон. Далеко на реке блестят огни парохода.

Нечипор. От… сто чортив! Петька, где Борис?

Петя. Клубы позаводили! Разве для такого народа можно клубы?

В очереди снова волнуются, колотят в щиток.

— Давай его сюда!

— Где такое видано?

Нечипор безнадежно махнул рукой. Он обижается на Бориса, который в таком плохом виде представляет перед публикой работу всего учреждения. Нечипор вышел к площади, всматривается по улице, не идет ли Борис. К нему подошел Володя.

Володя. Может, пойти позвать?

Нечипор. Некогда теперь звать… (Помолчали). Ну, что ты будешь делать? Он же грамотный человек, как же такое можно? (У кассы крики. Слышен шум колес подходящего парохода. С неожиданной просительной энергией.) Хлопцы! Поможете?

Петя. Поможем, только как?

Нечипор. Ходим… той… продавать билеты. Вы ж грамоте знаете?

Володя (с воодушевлением). Ходим!

Нечипор. От молодци!

43. В кассе происходит горячая работа. Очередь быстро тает.

Пассажир. До Синявки.

Петя подпрыгивает, выхватывает из кассы билет, передает Володе. Володя бросает на билет молниеносный взгляд и, передавая билет Нечипору, говорит негромко:

— Рубль семьдесят.

Нечипор. (с достоинством). Платите гроши, да не той… Не задержуйте! Рубль семьдесят.

Голос в очереди. Сегодня в кассе артель работает.

Нечипор. Не задержуйте, вам говорят. Следующий.

Голос. Это кассовой колхоз.

Нечипор. Колхоз, хиба це погано? Следующий, говорю.

44. У входа в парк. Катя быстро подходит к Григорию.

Катя. Гриша, родной, я не могу… надо в конструкторскую.

Гриша. Ничего не поделаешь. Я провожу.

Борис. Разрешите и мне.

Гриша. Борис, «Рылеев» подходит.

Борис. Ничего.

45. Перед заводской проходной будкой.

Борис. Какая жалость, что у меня нет пропуска.

Катя. Но ведь у вас и дела нет на заводе.

Борис. Очень жаль. Когда вы будете в клубе?

Катя. Не знаю. (У Кати теперь совершенно деловой тон.) До свиданья. (Прошла в будку.)

Гриша (тоже направился к будке, но вернулся и сказал Борису конфиденциально). Ты дурак. Этой девушке лодырь не может понравиться. (Григорий тоже ушел в проходную будку.)

Борис (один. Он смотрит презрительно вслед Григорию. Сквозь зубы.) Подумаешь… эта девушка!

На реке «Рылеев» дал три гудка.

46. Недалеко от пристани на камнях молча сидят Нечипор, Володя и Петя. По реке уходит пароход, сияет огнями. Из клуба слышна музыка. Молчание.

Нечипор (серьезно и очень тепло, с некоторой стариковской застенчивостью). Знаете, что хлопцы? Чи вы той… не покажете мне буквы?

Мальчики радостно вскочили с мест.

47. Вечер. Конструкторская. Работают Катя, Шура и Иван. У каждого свое дело. Молчание. Слышна та же клубная музыка.

Катя (не поднимая головы над чертежом). Товарищи, в этом разрезе пропуски.

Иван. Мин херц! Это ложное сообщение!

Иван серьезно-умильно смотрит на Катю. Катя удивлена и его ласковостью и его категоричностью. Она взглянула в глаза Ивана и чуть-чуть покраснела.

Шура. У Вани ошибок не бывает.

Катя (заинтересованная, взбирается коленями на стул, протягивает к Ивану чертеж и говорит ласково-осторожно). Что это такое?

Иван. Крепление стойки.

Катя. Пусть непогрешимый Ваня объяснит мне, почему в разрезе этого крепления нет.

Иван. Пусть девушка, приехавшая из столицы, вооружит свои прекрасные глаза… очками.

Катя (едва не улыбнулась — к этому ведет упоминание о прекрасных глазах. Но гораздо более сильное впечатление производит на нее упоминание об очках. Она быстро разглядывает чертеж). Ах!

Иван (передразнивая Василия Васильевича). Что это за терминология!

Девушка заливается смехом.

48. Первая комната Орловых. Борис только что вошел, вешает фуражку на вешалку. Мать из-за стола, на котором лежит открытая книга, внимательно посматривает на сына.

Борис. Пожрать есть что-нибудь?

Мать. Вот приготовлено: молоко и хлеб!

Борис (с иронически-грустной улыбкой). Для взрослого мужчины!

Мать. Больше ничего нет…

Борис. Ты работаешь в буфете. Могла бы что-нибудь…

49. Борис молча ужинает. Вид у него не только недовольный, но даже страдальческий. Мать делает вид, что читает книгу, но украдкой поглядывает на сына.

Мать (осторожно). Все-таки, Боря, ты должен бы давать в семью что-нибудь. (Борис жует и отворачивается). Ведь ты получаешь жалованье… И больше моего.

Борис (встал из-за стола, с силой отодвинул стул). Старая песня!

Мать (тоже встала, машинально перелистывает страницы книги). Боря, мне трудно.

Борис (более громко, чем следует, обращается к матери через плечо). Мне одеваться нужно?

Мать. Но ведь и нам одеваться нужно?

Борис. Наплодили детей, я не отвечаю.

Мать. Борис!

Борис (свирепеет). Чего, «Борис»? Вы хотите, чтобы Борис содержал вашу семью? У Бориса свои дороги. (Он гневно заходил по комнате, отшвырнул стул, попавшийся по дороге. Мать следит за ним, хмурит брови. В комнату вошел Василий Васильевич.)

Василий Васильевич. Что случилось?

Борис гневно на него глянул, прошел мимо наружу, хлопнул дверью.

50. Маленькая комната комсомольской организации в заводском клубе. Вечер. Алеша за столом читает длинную бумагу. На диване Надя увлеклась газетой, ее лица за газетой не видно. В углу за большим столом склонились головы Ивана, Кати, Шуры и Сергея Ивановича.

Сергей Иванович. Это оригинально и просто.

Катя. Только давайте выключатель переставим сюда, а то высоко.

Иван. Снаряды подают бойцы, а не девочки.

Катя. А вдруг и нам придется — девочкам.

Сергей Иванович. Правильно, Катя, давайте переставим.

Вошел Борис. На него никто не обратил внимания. Он в настроении развязно-оживленном. Бросил фуражку на стол, подставил стул поближе к Алексею и сказал приглушенно:

— Получена командировка, Алеша?

Алеша. Получена.

Борис. Конечно, это моя командировка?

Алеша. Через два дня соберем бюро с активом и решим.

Борис. Алексей, я давно заявил: еду в военное училище.

Алеша. Хорошо. Но, может, найдется кандидат лучше.

Борис (ухмыльнулся по-приятельски, встал, прошелся по комнате, сказал громче). Кто? Я конкурентов не вижу.

Надя опустила глаза, посмотрела на Бориса внимательно. Обернулись все за большим столом. Шура бросила влюбленный взгляд.

Алеша. Мой голос будет против тебя.

Борис (остановился, с удивлением). Ты шутишь, Алеша?

Алеша. Нет.

Надя (снова опустила газету). Интересно, Алексей, почему?

Алеша. Борис знает.

Борис. Ну, Алеша, если так придираться… у каждого человека есть недостатки. Человек же не кукла.

Надя. Правильно!

Иван (вдруг выпрямился за своим столом и сказал неожиданно звонко). А по-моему, это моральный оппортунизм!

Все обратились к Ивану.

Надя (улыбаясь, завертела головой). Какие ты слова закручиваешь?

Иван (вышел из-за стола. В руках у него карандаш). Моральный оппортунизм! А как это иначе назвать? У человека должны быть достоинства и недостатки? С какой стати недостатки? Почему у комсомольца должны быть недостатки? Кто эту норму придумал?

Борис. По-твоему, все люди должны быть ангелами?

Надя. Похоже.

Иван. Не ангелами, а большевиками.

Катя. Ай, интересно, а только, честное слово, ты путаешь!

Надя. Люди без недостатков — это скучно, Ваня! Скучно.

Иван (начинает сердиться). Чушь! Ничего не скучно! При коммунизме так и будет!

Надя. Ну, при коммунизме, а сейчас?

Иван. А сейчас каждый должен… понимаешь, должен… раз, раз, раз, к черту все недостатки!

Катя. Все?!

Иван. Все!

Надя. Ваня — это максимализм!

Иван. Ох, какие ты слова закручиваешь!

Надя. Докажи!

Дата добавления: 2015-06-04