Пролог третий. 6 страница

Ирисфиль не могла ничего сказать, но было ясно, какие методы возьмёт на вооружение Киритцугу, когда начнётся Война. «Что подумает гордый и честный рыцарь после всего этого…» – Ирисфиль сильно беспокоилась, размышляя над этим.

– Ирисфиль, ты очень хорошо понимаешь своего мужа и веришь в него.

Не подозревая о меланхолии Ирисфиль, Сэйбер просто смотрела из окна на прогулку отца и дочери по лесу.

– …То есть ты больше не будешь обижаться на него?

– Конечно, я не буду, – Сэйбер кивнула, нежно улыбнувшись, и Ирисфиль почувствовала себя так, словно она предает Слугу.

– Но, Ирисфиль, это нормально – говорить мне что-то подобное?

– Э?

Взгляд снова спрашивающей Сэйбер словно просил, чтобы Ирисфиль рассказала больше.

– Я хочу сказать – тебе, как и Киритцугу, придётся оставить вашу дочь. Ведь завтра мы летим в Японию за Граалем?

– Ах, это… всё в порядке. Я не оставлю свою дочь.

Ирисфиль мирно улыбнулась, выражая благодарность за беспокойство Сэйбер, но от её улыбки веяло странным одиночеством.

– Если я прекращу существовать как Ирисфиль, это не значит, что я исчезну. Когда она подрастёт, я уверена, что она поймёт. Потому что она женщина из семьи Айнцберн, как и я.

– …

Она не смогла понять смысл загадочных слов Ирисфиль, но лицо Сэйбер стало жестче, так как она почувствовала нечто зловещее, что было скрыто за этими словами.

– Ирисфиль, ты выживешь. Я буду защищать тебя до самого конца. Клянусь своим мечом.

Торжественная клятва рыцаря заставила Ирисфиль ярко улыбнуться.

– Сэйбер, заполучи Грааль. Для себя и для своего Мастера. Тогда семья Айнцберн достигнет своего тысячелетнего желания, и я, и моя дочь будем свободны от нашей судьбы… мы рассчитываем на тебя, Артурия.

И вновь Сэйбер не смогла угадать смысл тревожных слов Ирисфиль. Её волосы светились как снег, а лицо – необыкновенной редкой красотой, эта женщина была переполнена теплотой и добротой, для какой судьбы она была рождена? Для рыцаря, время чтобы узнать всю правду, пока ещё не пришло.

***

Честная охота за побегами грецких орехов завершилась победой Илиясфиль, серией трёх последовательных поражений чемпиона. К сожалению, в лесу Айнцберн не оказалось земляных орехов.

После битвы они отправились обратно домой. Так как они зашли далеко в лес, величественный вид Замка Айнцберн превратился в размытый силуэт в прозрачном тумане.

– Следующий раз будет, когда ты вернёшься из Японии, Киритцугу.

Полностью выполнив свою «месть», Илиясфиль посмотрела на своего отца с широкой улыбкой. Не имея возможности глядеть ей в глаза, Киритцугу изображал спокойствие, насколько мог.

– Да… в следующий раз папа не проиграет.

– Ухуху, если ты не будешь стараться, все мы превратимся в маленькие кровоточащие кусочки, так?

Улыбка любимой дочери была слишком тяжёлой ношей для него.

Как ей это сказать? Возможно, это будет единственный вопрос, о котором он будет думать до самого конца.

Это была сложнейшая дилемма для Киритцугу. Но, ради всего, он должен победить. Ради этой цели он не мог позволить себе проиграть. А значит, его обещание дочери вновь поиграть с нею в зимнем лесу, – уже небольшая победа.

Спасти всё. И отринуть всё для этого.

Для человека, поклявшегося сделать это, любовь была пыткой.

Всякий раз, когда он вспоминал свою любовь, проклятье, сидящее в его сердце, выползало наружу.

На эту судьбу обрёк себя Эмия Киритцугу в обмен на мечту. Любовь была раной, которую нельзя было исцелить.

И он спрашивает себя «почему?», когда стоит под морозным белеющим небом на промерзшей земле.

Почему он так любит одну женщину и ребенка, в котором течёт его кровь?

– Киритцугу, как долго продлится ваша с мамой работа? Когда вы вернётесь? – не подозревая о страданиях отца, спросила Илия звонким голосом.

– Папа, возможно, вернётся через несколько недель. А мама... я думаю, она задержится…

– Ага. Мама сказала Илии. Мы всегда будем вместе.

Услышать ответ, который его дочь произнесла без какой либо грусти на лице… для Киритцугу это стало последним ударом. Он замер на снежной тропе, не в силах сделать ни шага дальше.

Его жена готова. Его дочь подготовлена.

На самом деле это Эмия Киритцугу забирал мать у маленькой девочки.

– Мама сказала мне, что даже если мы больше не увидим друг друга, она всегда будет рядом со мной. Мне не нужно будет грустить, это она мне говорила каждый раз перед сном. Значит, Илия всегда будет рядом с мамой.

– Понятно…

В этот момент Киритцугу почувствовал, будто как по его рукам заструилась алая-алая кровь.

Он не знал, скольких он уже убил, и насколько его руки были запачканы кровью. Для отца, держащего на руках дочь, это абсолютно непростительно, – так он себе сказал.

Но разве это предупреждение не было тем же, что и простое бегство?

Эту девочку больше никогда не приласкает её мать. И если её отец – Киритцугу – отринет свой отцовский долг… то кто будет держать Илиясфиль?

– Эй, Илия…

Киритцугу остановил свою дочь, шедшую рядом с ним, опустился на корточки и обнял её.

– …Киритцугу?

Все восемь лет, каждый раз, когда он держал на руках её маленькое тельце, глубоко внутри Киритцугу сомневался в своём отцовстве. Разочарованный тем, как он ведёт себя, Эмия мог лишь надсмехаться над самим собой, не в состоянии делать ничего другого.

Но это подошло к концу. У этого ребёнка есть только один отец, который должен держать его в своих объятьях, согревать теплотой своих рук. Не убегая и не обманывая.

– Ты будешь ждать меня, Илия? Ты сможешь продержаться одна, пока папа не вернётся?

– Да! Я справлюсь. Я и мама будем ждать тебя, Киритцугу.

Воспоминания об этом дне, возможно, будут наполнять её радостью до самого конца. В её радостном голосе нет места печали.

– Тогда папа тоже обещает тебе что-то. Я не заставлю тебя ждать. Папа скоро вернётся обратно.

Эмия Киритцугу взвалил на свои плечи ещё одну ношу.

И преодолев боль, которая пронзила всё его тело, он крепко прижал к себе дочь, желая, чтобы этот момент длился целую вечность.

Акт 2. Глава 3.

-222:24:48

Урю Рюуносуке не любил кровавых фильмов. Однако он понимал необходимость такого вида развлечений.

Не только ужастики, но и фильмы о войне, фильмы-катастрофы, все фильмы о приключениях и драмы; почему в них непрестанно изображают человеческие смерти?

Возможно, потому, что зрители могут уменьшить свой страх перед смертью, наблюдая за её выдуманной имитацией.

Люди восхищаются «мудростью» и страшатся «незнания». Таким образом, если они смогут «испытать» и «постичь» страх, то это будет победа, которая поможет его преодолеть.

Однако, «смерть» просто… смерть – это то, чего ты не можешь осознать, пока ты живёшь. Невозможно познать её истинное значение. Именно поэтому люди могут только гадать об истинной сущности смерти, наблюдая за смертью других и получая визуальный опыт.

Но в современном цивилизованном обществе, где каждая человеческая жизнь имеет ценность, на него не следует полагаться. А там, где твоего соседа бомбы и мины превращают в куски мяса, никто не смотрит фильмы ужасов.

То есть важно испытать физическую боль, моральный упадок или любой вид печали. Когда ты экспериментируешь над своим телом, это становится несколько рискованно, но ты можешь преодолеть и убрать это неудобство, наблюдая за теми, кто испытывает подобные эмоции. Именно поэтому киноэкран или электронно-лучевая трубка телевизора показывают слезы боли, печали и страданий.

Это было хорошо. Это можно было понять. Когда-то Рюуносуке боялся «смерти» как обычный человек. Он мог бы стать поклонником фильмов ужасов, если бы его страх перед смертью уменьшился и он смог его преодолеть. Но, смотря на разорванные тела-манекены, на брызги красителей, заменяющих кровь, и на реалистичную актёрскую игру, воспроизводящую «фиктивную смерть», он понимал всю фальшь экрана.

Описание жестокости в художественной фантастике плохо влияет на молодых людей, об этом можно долго говорить, но для Рюуносуке это был просто нелепый вздор. Если бы кровь и крики в фильмах ужасов были бы чуть-чуть реалистичнее, тогда он не стал бы маньяком-убийцей.

Это действительно было не больше, чем настоящая любознательность. Рюуносуке нужно было узнать, что из себя представляет «смерть». Фонтанирующая красная кровь из перерезанной артерии; прикосновение и теплота того, что находилось в брюшной полости. Агония жертвы, которая длится до самой её смерти, мелодичный звук криков. С этим ничто не могло сравниться.

Люди называют убийство преступлением. Но давайте поразмыслим на этот счёт. Разве на земле не проживает около 5 миллиардов людей? Рюуносуке точно знал, сколько это будет. Он считал гравий в парке, когда был ребёнком. Конечно, он сбился со счета, когда досчитал до 10 тысяч, но он не забыл того разочарования, которое он тогда испытал. А ведь людей было в пять тысяч раз больше. Более того, было известно, что число рождённых детей и число смертей ежедневно насчитывают десятки тысяч. Что мог изменить Рюуносуке, становясь серийным убийцей? Помимо того, что он убивал людей одного за другим, Рюуносуке наслаждался каждой смертью, постигая её сущность. Иногда наблюдение за «процессом смерти» занимало у него полдня. С таким стимулом и опытом объём информации, полученный от одной смерти, имел большую важность. Сродни той, если бы ты прожил свой короткую жизнь в полной мере. Разве нельзя сказать, что убийство – это очень полезное действие, с точки зрения Урю Рюуносуке?

С такими своими убеждениями Рюуносуке посетил множество мест, совершая там убийства. Он не боялся закона. Ощущения быть закованным в наручники и посаженным в тюрьму – хотя многие люди только бы обрадовались, если бы этим заменили их смертную казнь – они были для него понятны, и он их не боялся. Он увидел достаточное количество смертей, чтобы быть повешенным или посаженным на электрический стул. Но причина, по которой он избегал карающей длани закона, была в том, что в тюрьме не существовало нормальной жизни и свободы передвижения; поэтому он считал, что жизнь на свободе, в поисках каждодневных удовольствий, будет намного лучше. То был нормальный выбор здорового человека.

Он наслаждался тем, что потихоньку выдавливал жизнь из тех, кого он убивал, он ощущал причастность к чужой человеческой жизни, гнев и впечатления. Позволить своим жертвам узнать точное время и обстоятельства их смерти – всё это сокращало жизнь «подопытных кроликов».

Когда смерть близка, обычные люди ведут себя очень странно. С другой стороны, люди понимали, что простой смертью они не умрут. Наблюдая за различными реакциями людей, Рюуносуке преследовал смерть, и, став экспертом в принесении смерти, постиг противоположную сторону – жизнь. Чем больше он убивал людей, тем больше понимал жизни тех, у кого он их забрал.

Это знание, этот процесс понимания было чем-то вроде достоинства, стиля.

Хотя Рюуносуке не мог объяснить, откуда у него была такая сила, но если бы ему пришлось измерить её, то его эмоции бы ограничились словом «круто».

Если говорить более понятными словами, то это было словно расщепление на кусочки, или превращение целой горы в пыль. Без возможности использовать места для охоты, не зная, куда пойти, и не понимая увлечений других; поначалу ему было сложно. Но потом, приобретя опыт и подчиняясь определённым правилам, он стал постоянным клиентом заведений, где мог сохранять тесную связь со своими будущими жертвами. Таков был его «крутой» образ жизни.

Словом, Рюуносуке был расчётливым игроком тогда, когда нужно было с удобством отнять у человека жизнь. Он мог искать своих будущих жертв, спокойно цедя коктейль в баре и наслаждаясь его вкусом. Это не было метафорой в полной мере; по ночам в городе Рюуносуке доставляло удовольствие его непревзойдённое мастерство привлекать к себе внимание жертв. Он был словно огоньком для насекомых, которых интересовали интимные отношения. Кроме того, женщины увлекались его спокойствием и той уверенностью, что излучала его таинственная фигура. После того, как он их соблазнял, он пропускал стаканчик-другой, и всё девушки, с которыми он только что спал, превращались в окровавленные куски мяса.

Ночной город был его охотничьими угодьями, и его добыча никогда не замечала угрозу, которую представлял собой Рюуносуке.

Однажды в какой-то программе про животных он увидел леопарда и был потрясён его грацией. Он почувствовал связь с его великолепным образом ведения охоты. Леопард стал для него образцом крутого образа жизни. Буквально.

С того момента Рюуносуке стал считать себя леопардом. Он всегда носил какую-нибудь одежду, связанную со шкурой зверя. Куртка или джинсы, туфли или кепка, или то, что обычно не видят окружающие, – носки или нижнее бельё, носовые платки или перчатки. У него было кольцо с кошачьим глазом янтарного цвета, и оно всегда было при нём; даже тогда, когда он не надевал его на средний палец – оно всегда лежало у него в кармане. Также у него был медальон, сделанный из настоящего зуба этой большой хищной кошки.

***

Итак, этот убийца по имени Урю Рюуносуке начал страдать от серьёзной потери мотивации.

После тридцатой жертвы методы убийства и пыток стали терять свою новизну и походить на предыдущие. Используя все техники, о которых он знал, даже когда Рюуносуке был свидетелем агонии умирающего, пытки жертв стали терять вкус, он не получал от них ни восхищения, ни стимула.

Решив вернуться в то место, где он родился, Рюуносуке приехал домой спустя пять лет. Поздно ночью, когда родители спали, он взломал дверь сарая, что стоял на заднем дворе. Здесь он убил свою первую жертву. Сейчас заброшенный сарай разрушался.

За пять лет разлуки внешность его сестры полностью изменилась, но она ждала своего брата в том месте, куда он придёт прятаться. Его сестра хранила молчание, на её лице не отобразилось никакого недовольства, когда она узнала, что Рюуносуке пришёл лишь чтобы попросить её выполнить глупейшее поручение. Но она вытащила полусгнившую книгу из горы мусора, что была свалена в сарае.

Тонкая, изъеденная червями книга, была не копией, а оригиналом. В конце книги говорилось, что она была написана в девятом году эры Кейо. Этой книге было более тысячи лет, и она уходила своими корнями в конец эпохи Бакуматсу.

Поднаторев в китайском ещё в школьные годы, Рюуносуке мог читать записи без особого труда. Но проблема была в самой книге. Бессвязные рассказы были полнейшей чушью, говорившей о какой-то тёмной магии и абсурдных персонажах. Более того, в записях упоминались Христианство и Сатана – это определенно были какие-то западные ритуалы. Человеческие жертвы демонам из потустороннего мира, чтобы вызывать духов – это уже было фантастикой.

Во времена заката эпохи Эдо изучение знаний с Запада расценивалось как увлечение ересью. Книга была об оккультизме, самой еретическая из всей ересей. Возможно, это было лишь выдумкой, но на Рюуносуке она произвела впечатление. Его мало заботила подлинность записей. Это было достаточно круто и мерзко, чтобы вытащить эту старую книгу из сарая. В ней было достаточно стимула, чтобы обновить его вдохновение маньяка-убийцы.

Рюуносуке немедленно подготовил «место для призыва», описанное в книге, и продолжил читать её всю ночь. Он не знал, какое значение предавалось земле, которая была названа городом Фуюки, но Рюуносуке был серьёзно настроен продолжать убивать; поэтому он чётко следовал указаниям книги. Насколько это было возможно.

Когда он принёс в жертву маленькую девочку, прибежавшую поиграть ночью на заброшённую фабрику, стимул превысил все его ожидания. Ритуал жертвоприношения полностью захватил Рюуносуке, несмотря на его неопытность. Он влюбился до безумия в этот метод, и после трёх неудачных попыток мирный провинциальный городок охватил страх.

Урю Рюуносуке вломился в дом семьи из четырёх человек, намереваясь попытаться в четвертый раз; в процессе убийства он просто находился в экстазе. И, конечно же, он стал успокаиваться, проделывая это в четвёртый раз. Голос разума начал звучать в его ушах.

Рюуносуке совершал убийства по всей стране. Он никогда не убивал дважды в одном и том же месте и всегда тщательно прятал тела. Большинство жертв Рюуносуке до сих пор считались «пропавшими без вести».

Но в этот раз серия убийств, после которых останки жертв оставались на месте преступления, могла быстро предупредить людей; это было просто глупо. Увлекшись, он полностью забыл об осторожности. Это было очень плохо. До этого он пытался кровью нарисовать магический круг, и терпел неудачу, так как ему не хватало крови. В этот же раз он нарисовал идеальный круг – для этого ему пришлось убить больше, чем обычно; но вырезать спящую семью с его стороны было слишком глупо. Полиция придет в бешенство, и каждый в этом городе будет настороже. А прятаться ото всех было не в стиле «леопарда».

И Рюуносуке решил: на какое-то время лучше оставить Фуюки в покое. Он будет продолжать свои «черные мессы» до того момента, пока не получит видимый результат. Но чтобы обезопасить себя, он решил сократить число попыток с трёх до одной.

Успокоив свои чувства, Рюуносуке решил вновь сконцентрироваться на ритуале.

– Печать, печать, печать, печать… четыре печати... нет, пять… круг цел, но должен быть сломан, когда переполнится… так? Да, именно так.

Рюуносуке повторял призывающее заклинание и рисовал на деревянном полу гостиной малярной кисточкой, макая её в банку со свежей кровью. Проведение такой церемонии было серьезным делом, но обстановка была не в том стиле, который желал бы видеть Рюуносуке. То, что он был так серьёзен, было для него его удовлетворением, ведь главное – когда тебе нравится то, что ты делаешь.

Тренируясь в начертании магического круга всю ночь, он наконец-то смог воспроизвести один. Это было хорошо, так как необходимых запасов больше не было. Для этого ему пришлось убить обоих родителей и их старшую дочь.

– Печать, печать, печать, печать, печать. Так, все пять раз. Норма?

Остатки крови как раз подходили для того, чтобы разрисовать стены комнаты. Ожидая реакции, он обернулся к единственному выжившему, который сжался в углу, – мальчик возраста начальной школы. Мальчик плакал, его глаза распухли, из-за того, что он непрестанно смотрел на истерзанные тела своей сестры и родителей.

– Скажи… мальчик, а ты веришь в демонов?

Спрашивать трясущегося ребёнка было, в общем-то, поступком, усиливающим драматизм. Конечно, он не ждал ответа: с завязанным ртом, мальчик мог лишь сжиматься от страха.

– Ты знаешь, газеты и журналы называют меня демоном. Но разве это не странно? Одна динамитная шашка унесёт с собой больше жизней, чем это сделал я.

Ребёнок был милым. Рюуносуке любил детей. Боясь взрослых, они кричат и плачут, в этом смысле дети определённо самые лучшие. Ты можешь смеяться над ними, в то время как они тебе ничего не могут сделать.

– А, ладно. Я что-то вроде демона. Но если рядом со мной есть настоящие демоны, я бы хотел попробовать немного поговорить с ними. Было бы прикольно. «Эй, меня зовут Урю Рюуносуке, и я демон!» – нормально, если я так представлюсь? Это будет хорошая возможность узнать – существуют ли демоны или нет?

Пребывая в хорошем настроении, Рюуносуке проверял своё обаяние на сжавшимся мальчике. Обычно ему не нравилось говорить, но, глядя на кровь и находясь перед кем-то, кто уже на краю смерти, он немного менялся и становился более болтливым.

Крови трех людей оказалось достаточно, и только поэтому он оставил ребёнка в живых. И хотя он не думал, что у него будет время насладиться его смертью позже, после церемонии…

– Короче, если вдруг демон действительно оттуда вылезет, не захочет ли он пропустить стаканчик или поболтать немного? Итак, мальчик… если Мистер Демон почтит меня визитом, как насчёт небольшого убийства?

– …!!!

Маленький мальчик прекрасно понял идею Рюуносуке. Убийца широко улыбнулся, когда тот с распахнутыми от ужаса глазами, стал дёргаться и биться, не имея возможности закричать.

– Мне интересно узнать, каково это – быть убитым демоном? Это будет как выстрел пули или удар топора, на это будет прикольно посмотреть. Это не то, что ты можешь увидеть каждый день… эй, что за?

Неожиданная боль была словно холодный душ для Рюуносуке.

Тыльная сторона ладони. Боль была такая, словно он погрузил руку в кипящее зелье. Как только он почувствовал боль, то место стало опухать. Затем опухоль сошла, но на поверхности кожи остались следы.

– Что за чёрт? Это…

Каким-то образом рисунок-татуировка запечатлелся на его руке, но он не понимал, как это стало возможным.

– Эх…

Несколько озабоченный, он всё же остался доволен татуировкой. Малопонятная метка из трёх переплетенных змей напоминала племенной знак и смотрелась неплохо.

Но его щегольство длилось лишь мгновение; когда Рюуносуке развернулся, он почувствовал, как воздух перед ним шевельнулся.

Он стал нагреваться. Внутри дома такого не должно было происходить. Постепенно воздух стал циркулировать, словно лёгкий ветерок, а затем буквально превратился в миниатюрный смерч, обдувая всю гостиную.

Рюуносуке уставился на магический круг, нарисованный свежей кровью на полу – тот излучал яркий свет.

Конечно, он ожидал, что случится что-то из ряда вон выходящее, но это вульгарное трюкачество было за пределами его понимания. Что-то большое, как в фильмах ужасов, которые Рюуносуке так не любил. Но над такими ребяческими «спецэффектами» смеяться совершенно не хотелось, так как они были явно настоящими.

Мощный смерч метался по всей комнате. Он взорвал телевизор, вазу с цветами и какую-то мебель. В центре магического круга стал собираться туман, засверкали искорки. Это сцена была словно из потустороннего мира, но Урю Рюуносуке не испугался. Он наблюдал за мальчиком, который в ужасе смотрел на магические трюки, и грудь убийцы вздымалась от предвкушения.

Неизвестное – завораживает…

Очарование того, чего ты не мог ощутить – то, что называется «смертью». Желание, которое он хотел осуществить, и которое он забыл, устав наблюдать за жертвами и став обычным убийцей, сейчас же…

Вспышка. Гремящий рёв, словно гром после молнии.

Сияние прошло сквозь тело Рюуносуке. Это было словно удар высоковольтного разряда.

Странная сила переходила из поколения в поколение семью Урю. Хоть потомки и забыли всё то, что знали их предки, но кровь их оставалась неизменной – Магические Цепи дремали в Рюуносуке до этого дня. Унаследованная тайна, которая была выпущена на свободу и нахлынула на него волной. И «чужая сила», влившаяся в Рюуносуке, начала вытекать к тому существу, которое было призвано из иного мира.

Короче говоря, это было самым большим исключением из правил.

Чтобы начать Войну, Граалю в Фуюки нужны семь Слуг. Если недостаточно подходящих людей, способных призвать Слугу и стать Мастером, Грааль выберет человека сам, чтобы получить необходимое количество Мастеров.

Призыв Слуги также необходим для Грааля. Кропотливая работа Волшебника по подготовке ритуала – лишь предосторожность для того, чтобы создать прочную связь со своим верным и надёжным Слугой. Даже если круг призыва неправильно оформлен и нужные заклинания не были произнесены, если у человека есть нужный катализатор для призыва или артефакт, то этого Граалю хватит с лихвой…

– Я спрашиваю тебя…

Из плотного тумана раздался мягкий, странный и почему-то заботливый голос.

Незаметно вихрь исчез. Свечение покинуло магический круг, нет, свет попросту погас, а сам круг, нарисованный на полу свежей кровью, почернел, как если бы он выгорел изнутри. Выйдя из медленно оседающего тумана, обладатель голоса показался Рюуносуке.

Молодое лицо без единой морщинки. Пара больших лупообразных глаз и сальные щёки. Смертельно-бледный, он напомнил Рюуносуке кадр из «Зубастиков».

Его одежда также смотрелась странно. Высокая фигура была завёрнута в большую складчатую робу, богато украшенную различными металлическими пластинками; он выглядел как «злой волшебник», сошедший со страниц какой-то манги.

– Ты, кто призвал меня, ты, кто затребовал меня, ты, кто призвал дух Героя класса «Кастер»… я спрашиваю у тебя твоё имя. Как тебя зовут?

– …

Рюуносуке не знал, что ответить. Тот, кто появился из круга со вспышками и дымом, был обычным человеком, и это было не то, что он так желал увидеть. Не невообразимый монстр, а просто человек? Рюуносуке был озадачен. Его одежда была странной, но разве это означало, что он был настоящим демоном?

Поразмыслив пару секунд, Рюуносуке принял решение.

– Э, имя – Урю Рюуносуке. Шатаюсь туда-сюда. Моё хобби – серийные убийства. Мне нравятся маленькие дети и молодые девушки. Недавно я решил оточить свои навыки.

Человек в робе кивнул. Похоже, он проигнорировал все сказанное Рюуносуке, кроме имени.

– Очень хорошо. Контракт заключён. Твоё желание заполучить Святой Грааль такое же, как и у меня. Мы достанем этот «ведьмин котёл».

На секунду Рюуносуке не понял, о чем тот говорил. Но потом, подумав, он вспомнил – разве в той книге в сарае не было написано что-то подобное? А, он просто пропустил это, так как вся страница была скучной.

– Да, давай поговорим о проблемах чуть позже.

Рюуносуке легко поднял руку перед тем, как мотнуть подбородком на мальчика, свернувшегося в уголке.

– Сейчас – как насчёт того, чтобы выпить? Съесть его не хочешь?

Человек, чье лицо превратилось в каменную маску, смерил взглядом связанного ребёнка и Рюуносуке. Чувствуя беспокойство, Рюуносуке не мог определить по беззвучной тишине, что повисла в комнате, достигли ли его слова разума адресата? Возможно, он слишком многого попросил. В конце концов, кто решил, что демоны едят детей?

Сохраняя молчание, человек вытащил из кармана своей робы книгу. Большая книжка была похожа на те, что лежали в старинных сокровищницах древней эры. Без сомнения, это принадлежало демону.

Рюуносуке заметил странный блеск покрытия книги.

– О, круто! Это человеческая кожа, так?

Рюуносуке понял это, потому что однажды пытался сделать торшер для лампы из человеческой кожи, снятой с одной из жертв. В конечном итоге ему не понравилось то, что получилось уже тогда, когда он наполовину завершил работу над ним, но он не мог не уважать старшего по возрасту человека, который довёл эту же работу до конца.

Мужчина, бросив на Рюуносуке лишь взгляд, проигнорировал его комплимент и нежно открыл книгу. Его рука едва касалась переворачиваемых страниц; он пробормотал одно или два непонятных слова, и затем, словно этого было достаточно, закрыл книгу и положил её обратно к себе в карман.

– …?

Оставив беспомощного Рюуносуке обескуражено стоять, мужчина подошёл к связанному мальчику, который лежал на полу. После всех странных событий, что произошли и продолжали происходить, мальчик усиленно пытался отползти в сторону от мужчины, чтобы избежать верной смерти.

Видя ребенка в таком состоянии, человек улыбнулся. Его лицо выражало лишь доброту и сострадание, что поразило Рюуносуке. Что это значит?

– …Тебе нечего бояться, мой мальчик.

Каким бы странным не было его появление, мужчина ласково разговаривал с мальчиком. Тот обратил внимание на теплоту в его голосе и вопросительно посмотрел на мужчину.

В ответ мужчина коротко кивнул, присел рядом с мальчиком и потянулся к нему – аккуратно развязывая его руки и вынимая импровизированный кляп.

– Ты можешь стоять?

Чтобы приободрить его, мужчина похлопал мальчика по спине и помог ему встать.

Конечно, Рюуносуке не сомневался, что этот человек был злом, но он был полностью разочарован тем, как тот обращался с ребёнком. Он действительно собирается оставить его в живых?

Всё равно, неважно, как на него смотреть, этот человек был странным. Когда он молчал, черты его лица были такими же, как у мёртвеца, но когда он улыбался, то выглядел как святой.

– Теперь, мой мальчик, дверь перед тобой – выход из этой комнаты. Не оборачивайся, просто иди вперёд. Ты можешь сам идти?

– …Да…

Мальчик смело кивнул, и человек ответил яркой улыбкой, мягко подтолкнув его вперёд.

Мальчик побежал к двери через комнату залитою кровью, как ему сказали, избегая смотреть на тела своих родителей и сестры.

– Хм… эй…

Конечно, Рюуносуке не мог это проигнорировать и, в конце концов, заговорил, но мужчина, подняв руку, остановил его. Подчинившись, Рюуносуке беспомощно наблюдал, как мальчик убегает.

Он открыл дверь, вышел в коридор и увидел выход. Запавшие от страха глаза теперь светились светом надежды.

В следующее мгновенье всё закончилось.

Мальчик сделал шаг к выходу. Прошёл мимо лестницы на второй этаж и сделал ещё один шаг к двери. Со второго этажа, с лестницы, которой не было видно в гостиной, на него что-то рухнуло. Связка тяжёлых верёвок – нет, клубок бессчетного количества змей – невозможная форма жизни или же живое существо, обернулось вокруг тела мальчика и с огромной силой затащило его на второй этаж.

Затем раздался леденящий душу крик. Клацанье челюстей, затем звук дробящихся костей. То, насколько стремительно все на втором этаже произошло, не оставляло никаких сомнений – даже не видя этого, воображение не подвело Рюуносуке.

Странный человек закрыл глаза и повернул лицо вверх, вслушиваясь в кошмарные звуки, явно опьянённый происходящим. Его пальцы шевелились. Определённо, его это порадовало.

Дата добавления: 2015-06-04