Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Школьный кабинет 2 страница




«Человек-собака» гавкает.

– И потому я дала ему внешность, которая подходит ему лучше.

Ироха-сан хмуро смотрит на голого «человека-собаку», который как раз перекатился на спину. Она явно не в силах вынести его отвратного поведения, хотя сама же его и создала.

– Как ты можешь простить вот таких? – произносит она и зачем-то хлопает в ладоши.

В следующее мгновение.

– УООООООООАААААА!!!

По тоннелю разносится дикий крик.

– Чт-…

Что?

Я озираюсь и мгновенно понимаю, что происходит.

К нам приближается толпа людей с коричневыми бумажными пакетами на головах.

Несомненно, их я и почувствовал, когда подходил сюда. Теперь я знаю: они все – [рабы] Ирохи-сан.

В темноте я могу разглядеть немногое, но вроде бы, кроме пакетов, между ними нет ничего общего. Их одежда самая разнообразная – на одних форма моей школы, на других платья; пол и возраст тоже разный.

Эти люди начали нас окружать.

Противоестественно. Ужасно странно – когда столь разношерстная толпа действует как единое целое.

Что сейчас произойдет? Как мне реагировать?

Я понятия не имею, что собирается сделать Ироха-сан, потому и не могу сообразить, что следует делать мне.

Не обращая на меня ни малейшего внимания, Ироха-сан громко восклицает:

 

– Покарать его!

 

– Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать! – Покарать!

 

Внезапный хор их голосов меня просто ошеломил.

Без малого два десятка мужчин и женщин вопят, потрясая кулаками в воздухе.

…Что… что это?

Я знаю, что они всего лишь выполняют [приказы] Ирохи-сан, но все равно не могу оставаться спокойным, когда такое происходит прямо передо мной. Примерно такое же чувство меня охватило, когда я смотрел видео, как люди падают на колени перед Дайей. Когда два десятка человек совершают одно и то же ненормальное действие идеально синхронно, это задевает какие-то очень глубокие струнки в душе.

Продолжая вопить, члены этой банды с пакетами поднимают «человека-собаку» на ноги. Крепко держа его сзади, они разворачивают его лицом к Ирохе-сан.

Она уже успела извлечь откуда-то нож.

– И-ироха-сан, что ты со-?..

Но она на меня даже не смотрит.

– Ты, насильник, вот тебе [приказ]. Прекрати вести себя как собака.

С «человеком-собакой» происходит внезапное превращение. Его лицо мгновенно становится просто лицом перепуганного человека. Похоже, он отчетливо сознает, что был «человеком-собакой», и потому не удивлен – но страшно боится.

– А-ах! Пожалуйста, не надо! Я, я виноват! Я никогда больше ни к одной девочке пальцем не притронусь!

– Хаа? А не поздновато ли? Ты ведь не можешь отменить то, что ты уже сделал, верно? Их девственность уже не вернется, ведь так? А, ну да. Раз так – давай, возьми вот этот нож и отрежь себе член.

– Я… я…

– Ну а как еще ты искупишь свою вину?

– Я… я никогда больше пальцем не трону ни одну девочку! Честное слово!

– Ха! Когда уже ты прекратишь нести этот бред? То, что ты предлагаешь, – минимальное требование этики, к искуплению это никакого отношения не имеет, согласен? Это все равно что пойти в ресторан и сказать: «Со следующего раза я всегда буду платить по счетам». Правда? Правда-правда? Платить во все следующие разы – это и есть извинение? Кому ты вешаешь лапшу? Если ты правда сожалеешь о том, что сделал, предложи что-то, чем хоть чуть-чуть сможешь помочь тем девочкам, ты, мешок дерьма!

– П-помочь? Ч-что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Попробуй воспользоваться головой. Если ты посочувствуешь им немножко, наверняка сам что-нибудь придумаешь. К примеру, как насчет заплатить им сто миллионов иен?

– Ст-то миллионов? Не-невозможно! У меня даже работы нет –

Услышав это оправдание, Ироха-сан, глазом не моргнувши, бьет его кулаком в лицо. И второй раз, и третий. Она избивает его совершенно бесстрастно.

…Ах.

Что бы этот человек ни говорил, прощен он не будет.

– Аа, угг, гха! Гхх!

У него из носа льет кровь.

Толпа с пакетами держит его, не издавая ни звука. Всем плевать на его раны. Ироха-сан продолжает как ни в чем не бывало.

– Ты сейчас просишь пощадить тебя, просто потому что тебе страшно, а не потому что ты весь такой раскаявшийся. Легко предсказать, что, стоит тебя отпустить, как ты тут же снова примешься за старое. Так что я закончу это дело сейчас!

Ироха-сан снова хлопает в ладоши.

– Мой [приказ]. Скажите честно, что вы считаете самым подходящим наказанием для него?

Толпа с пакетами на головах отвечает:

– Сдохни.

– Сдохни.

– Сдохни.

– Сдохни. – Сдохни, тварь. – Сдохни, преступник. – Сдохни в мучениях. – Сдохни, хер обвислый. – Сдохни, вонючка. – Сдохни, извращенец. – Сдохни, ты это заслужил. – Сдохни уже. – Сдохни прямо сейчас.

– Сдохни.

– Сдохни.

– Сдохни.

– Сдохни.

Они отвечают из-за [приказа].

Но я слышу искренность в их голосах.

Два десятка человек искренне желают ему смерти.

– Хааа… – Ироха-сан театрально вздыхает. – Единогласное решение: ты должен сдохнуть.

Она подносит нож ближе к нему.

– Не надо! Не надо! Не надо! Я ведь вам же ничего не сделал, ведь правда?! Это не ваше дело вообще! Кто вы такие, чтобы – ГААААА!

Ироха-сан выдернула у него клок волос, так что треск отразился от стен.

Один из людей с пакетами шепчет «сдохни» и ободряюще хлопает в ладоши. Кто-то еще подхватывает – тоже хлопает и говорит «сдохни». Это распространяется; вскоре все уже говорят хором «сдохни» и отбивают ладонями ритм ненависти, ритм казни. «Сдохни» – хлопок – «сдохни» – хлопок – «сдохни» – хлопок – «сдохни» – хлопок – «сдохни» – хлопок – сдохни-сдохни-сдохни-сдохни-сдохни-сдохни-сдохни-сдохни-сдохни-хлопок-хлопок-хлопок-хлопок-хлопок-хлопок-хлопок-хлопок-хлопок.

Бодрое ритмичное «сдохни» разносится по тоннелю.

Глядя на них, я не могу удержаться от мысли.

…Ах, верно. Он заслужил смерть.

Не в силах больше ныть, мужчина молча трясется от страха. Он обмочился.

– Плачь еще, свинья. Пожалей, что ты родился на свет, свинья. Страдай, свинья.

Ироха-сан подносит нож к его глазам.

– Твоя смерть послужит высшей формой катарсиса для твоих жертв.

Видя, что она вот-вот совершит непоправимую ошибку, я наконец прихожу в себя.

– Ироха-сан, сто-…

Однако меня хватают сразу трое и не дают что-либо сделать. Чья-то рука закрывает мне обзор. Я ничего не вижу.

– Ироха-сан! Нельзя!

Если ты это сделаешь, ты уже не сможешь вернуться.

Но –

– [Приказываю]. Когда мой нож прикоснется к тебе, снова стань собакой.

– УГЯААААААААААААН!

Я не смог ее остановить.

По тоннелю разнесся не человеческий крик, но собачий вой.

Те, кто меня держали, разжимают руки и отходят.

Первое, что я вижу, – голый мужчина весь в крови. Это ужасное зрелище, но все равно где-то в глубине души я ощущаю тошнотворное удовлетворение. Вой этого человека просто жалок; одна мысль, что он касается моих барабанных перепонок, вызывает отвращение. Меня охватывает какое-то извращенное наслаждение, когда я смотрю, как дергается его жирная туша.

Я не такой, как эти «люди-собаки». Я не такой отвратный, не такой тупой. Они получают то, чего заслуживают, потому что они «люди-собаки».

Некое облегчение. Некое чувство превосходства.

Я слишком хорошо понимаю, зачем Дайя создал феномен «людей-собак».

Если презрение к «людям-собакам» станет всеобщим, это будет ужасно. Их больше не будут считать людьми; на них будут смотреть пренебрежительно, будут думать, что они заслужили свое наказание. Их смерть будет восприниматься людьми как должное. Когда это мировоззрение охватит весь земной шар – наш мир охватит «шкатулка» Дайи, он «исказится».

Не могу этого допустить.

И поэтому я не сдаюсь – я пытаюсь подойти к дергающемуся человеку и как-то помочь ему.

– Стоять!

Но Ироха-сан меня останавливает.

– Я не позволю тебе ему помочь. Еще шаг – и я не гарантирую безопасность Марии Отонаси.

– Что?!

Ты смеешь пользоваться Марией как разменной монетой?!

– З-зачем тебе это? Почему ты так сильно хочешь его убить? Есть ли в этом хоть какой-то смысл?!

– Безусловно, в том, чтобы убить этого конкретного гада, смысла нет.

– Тогда почему?!

– Но с сегодняшнего дня мы будем повторять это снова и снова. Так мы построим новый мир.

Точно.

Это ведь и есть их цель. Дайя и Ироха-сан жаждут построить новый мир. То, что я только что видел, – люди, требующие казни безмозглого преступника и реально убивающие его, – и есть то, что принесет в мир «Тень греха и возмездие», только в миниатюре.

– Вот почему сейчас я не позволю тебе вмешаться. Если ты вмешаешься, ты и дальше будешь стоять у нас на пути. Ты станешь препятствием. Хочешь верь, хочешь нет – я знаю, что ты можешь стать чертовски большим препятствием. И поэтому я не позволю тебе сопротивляться нам!

Окружающая нас толпа с пакетами по-прежнему молча наблюдает.

Ироха-сан твердым шагом идет ко мне.

– Так. Думаю, пришло время взять быка за рога и сказать тебе, чего я от тебя хочу в обмен на возвращение Отонаси-сан.

Когда Ироха-сан подходит ко мне, ее лицо в свете фонаря приобретает какие-то демонические черты.

Она хватает меня за подбородок и притягивает меня к себе.

– Прекрати всякое сопротивление, немедленно.

Ее тускло освещенное лицо измазано красным.

Красная линия идет сверху вниз по щеке, словно Ироха-сан плачет кровавыми слезами. Зрачки, расширенные из-за недостатка света, впились в мои глаза и не желают отпускать.

– А чтобы показать, что ты это сделал, стисни зубы и смотри, как он умирает. Как будто ты маленький мальчик, который плачет, потому что мамочка не купила ему конфетку, – и она выпускает мой подбородок. Затем пытается рукой стереть с лица красную жидкость, но лишь размазывает ее.

Ах… я понял.

 

…Ироха-сан уже прошла точку невозврата.

 

Она не сможет вернуться к своей повседневной жизни, к жизни без «шкатулок». Ее глаза остры, как у хищника, и впиваются в меня, как ножи. На лице маска безумия.

Разум Ирохи-сан сейчас где-то далеко, не здесь. Если я помогу этому человеку, она может действительно причинить вред Марии. Настолько далека она сейчас от реальности.

Что она собирается сделать со мной? С учетом ее нынешнего состояния – вряд ли просто отпустит. Если она и правда в сговоре с Дайей, то вполне может воспользоваться этими ее [рабами], чтобы схватить меня и заставить отказаться от «Кинотеатра гибели желаний».

…Не позволю ей этого.

Но что мне делать с похищением Марии?

У меня нет ответа; да здесь и не может быть простого ответа. У меня нет иного выбора, кроме как ждать ее следующего хода.

Увидев, что я стою неподвижно, Ироха-сан достает мобильник с таким спокойным видом, как будто она в трансе. Прежде чем что-либо сделать, она объясняет:

– Знаешь, передавать [приказ] словами совершенно необязательно. По сути, я его произнесу вслух специально для тебя.

Она делает звонок – я еле слышу доносящийся из динамика мужской голос, но не могу разобрать, что он говорит.

Ироха-сан отвечает:

– Ага, изнасилуйте Марию Отонаси.

– Что?! – вырывается у меня.

Что? Что она сейчас сказала?

Торжествующе улыбаясь, Ироха-сан произносит:

– Я ведь потребовала доказать, что ты нам не будешь мешать? Даже если ты оставишь это ничтожество, эту мразь, этого «человека-собаку» – какое же это доказательство? В общем, потому я это и делаю. Если ты не будешь сопротивляться даже тогда, когда я отберу то, что для тебя дороже всего, – только тогда я поверю, что ты выкинул белый флаг.

– Ты…

Во мне закипает ярость.

– Ты хоть на секунду подумала, что я на такое соглашусь?!

– А что, не согласишься? Как хочешь, как хочешь. Это означает всего лишь, что я тебя заставлю. Я разнесу вдребезги твою волю к сопротивлению, я выбью тебя из игры. И именно поэтому Марию сейчас будут трахать.

– Ироха-сан, ты хоть понимаешь, что говоришь? По сути ты делаешь то же самое, что этот педофил, которого ты так презираешь!

– Не совсем. Я делаю это не для того, чтобы удовлетворить свои примитивные желания. У меня есть четкая цель. Никакую войну, даже самую справедливую, нельзя выиграть, не убивая солдат противника. Гибель гражданских – тоже неизбежное зло. Некоторые из солдат могут даже не выдержать стресса, сломаться и начать убивать гражданских направо и налево. Но в целом – справедливость есть справедливость. Могут быть отдельные мелкие ошибки, но то, что правильно, остается правильным.

– Кончай нести чушь! То, что ты делаешь, не может быть правильным! «Мелкие ошибки», я тебя умоляю! Хрень просто!

– Ты понимаешь, что я говорю, нет? – отвечает Ироха-сан с кривой усмешкой.

Безнадежно… Логика тут бессильна. Чтобы это понять, мне достаточно одного взгляда в ее затуманенные глаза, из которых исчезли все следы разума.

И тем не менее я должен любой ценой заставить ее прекратить издеваться над Марией.

Всего-то требуется заставить Ироху-сан поверить, что я в ее полном подчинении.

…В таком случае имеется очевидное решение.

– Если ты хочешь сломать мою волю к сопротивлению, нет надобности так далеко заходить!

– Да? – Ироха-сан смотрит на меня оценивающе и приглашает продолжить.

Рискованный план. Я могу действительно потерять всю силу, позволяющую мне сейчас противостоять им, но по крайней мере я уберегу Марию от насилия.

И я предлагаю ей мою идею:

– Просто сделай меня своим [рабом].

Вот именно. Когда это произойдет, издеваться над Марией станет бессмысленно. Лучшего способа продемонстрировать мою покорность просто не существует.

Однако ответ Ирохи-сан стал для меня сюрпризом.

– Невозможно. Я уже пыталась.

– …Э?

– А ты думаешь, зачем мне этот фонарик? Конечно, чтобы создать тень! …А, или ты даже не знаешь, как работает «Тень греха и возмездие»? Тогда да, думаю, это для тебя ничего не значит. Короче, слушай: если ты наступаешь на мою тень или я на твою, я могу тобой [управлять]. И я это уже попробовала. Но стал ли ты [рабом], Кадзуки-кун? Ничего ведь не изменилось, верно?

– …Ты не можешь сделать меня [рабом]?

– Не скажу наверняка, но по крайней мере только что у меня не получилось.

– Почему?..

– Потому что ты «владелец»! «Шкатулки» мешают друг другу. Помнишь, Омине-кун тоже мог передвигаться свободно, когда его затянуло в «Игру бездельников». Конечно же, я наступила на твою тень сразу, как только ты сюда явился, но взять тебя под контроль не смогла. Кстати, к Отонаси-сан это тоже относится.

– Ты Марию тоже пыталась сделать [рабом]?

– Ну да, – прямо отвечает она. – Это ведь простейший путь, согласен?

– Значит, делать «владельцев» [рабами] невозможно…

– Ммм… не совсем так. По словам Отонаси-сан, это возможно, но только если ты сам сдаешься. Если ты готов, не возражаешь, если я еще заход сделаю?

С абсолютно будничным видом Ироха-сан делает шаг вперед и…

наступает на мою тень.

Ее движения так естественны – трудно поверить, что она использует «шкатулку».

Она действовала так непринужденно, что успела наступить на мою тень до того, как я хотя бы подумал уклониться. Что бы там она ни говорила, нет гарантии, что я не стану [рабом], когда она это сделает. Мало ли, может, ее первая попытка провалилась из-за какого-то стечения обстоятельств? Так что я не должен был позволять ей свободно топтать мою тень.

– …

Я жду, но никаких необычных ощущений нет.

– …А кроме «владельцев», ты любого можешь сделать [рабом]?

– Ага. Хотела бы я посмотреть на того, кого не смогла бы.

По-прежнему никаких новых ощущений.

Она наступила на мою тень, но на меня это не подействовало.

– Если такой и существует, то он уродец какой-то.

Ироха-сан лжет.

Нет… не совсем так. Она не лжет – она просто ошибается.

Ироха-сан сказала, что может сделать [рабом] любого, кто не является «владельцем». Это уже ошибка.

 

Потому что я не «владелец».

Кадзуки Хосино – не «владелец» «Кинотеатра гибели желаний».

 

– Ясно? Поэтому я вынуждена отклонить твое предложение отпустить Отонаси-сан в обмен на превращение тебя в моего [раба].

– Это значит?..

– Угу. Пора вернуться к исходному расписанию и разбить твое сердце.

Судя по тому, как развиваются события, убедить ее словами я уже не смогу.

От осознания этого мне больно.

Внезапно я обнаруживаю кое-что.

 

Недалеко от меня лежит окровавленный нож.

 

Я гляжу на Ироху-сан.

Я знаю, Ироха-сан замечательный человек. Она, может, немного неуклюжа, когда речь идет о человеческих чувствах, но в то же время она всегда заботится о других. Зная о своих сильных сторонах, она использует их, чтобы помогать людям, – это и ее нынешние действия объясняет. Будь у меня время, чтобы нормально с ней все обсудить, Ироха-сан наверняка бы осознала ошибочность пути, который она выбрала.

Но времени у меня нет.

Я понял, что за то короткое время, что у меня еще осталось, спасти и Марию, и Ироху-сан невозможно.

Значит…

Значит –

– …

Несмотря ни на что, я все же сделаю последнюю попытку.

– …Ты ошибаешься, Ироха-сан.

– Да? – отвечает она абсолютно незаинтересованным тоном; однако ушки-то насторожила.

– И ты, и Дайя – вы оба ошибаетесь.

– Чисто для информации: в чем именно?

– Убивать людей ради исправления мира – неправильно!

– К сведению: мне неинтересны мнения, основанные на пустом псевдоэтическом трепе, ясно? Убить убийцу, прежде чем он убьет еще сто человек, – правильный выбор, скажешь нет? Вдобавок, его наказание послужит средством устрашения для прочих, которые могут совершить преступления, и они их не совершат. Когда у нас не было «шкатулки», мы просто не имели возможности этого делать. Ну давай, просвети меня теперь: каким боком что-то из этого плохое?

– …Безусловно, я не считаю, что изолировать безмозглых преступников, которые лишь мешают обществу, – плохо. Есть люди, которые не заслуживают того, чтобы жить. Мне не хочется в это верить, но, по-видимому, это факт.

– Правда? Ты ведь отрицаешь это всего лишь потому, что связан популярным мнением. Именно поэтому ты считаешь, что мы делаем зло, – ты ведь толком не задумывался над этим.

– Нет. Потому что… как вы можете выбирать?

– …Выбирать что?

Как же она до сих пор не поняла?

Во мне разливаются раздражение и гнев.

Я сердито смотрю на глупую Ироху-сан.

– Кто именно заслуживает смерти.

Ироха-сан задержала дыхание – похоже, она заметила мои чувства.

– Как можете вы с Дайей – не боги, не совершенные существа – определять, кто заслуживает смерти? Ваш выбор всегда безупречен?

– М-мы…

– Конечно же, нет. Вы принимаете решение убить того или иного человека на основе неполной информации.

– …Да, я не могу утверждать, что у меня нулевой процент ошибок. Но чем нынешняя система правосудия лучше в этом плане? Среди смертных приговоров, которые выносят суды, тоже есть несправедливые. …И потом, к выбору, который делаю я, трудно придраться. Скажем, любой со мной согласится, что уж этот-то насильник детей точно заслуживает сдохнуть.

– Ты уверена? Да, он причинил боль многим людям, но, быть может, в нем есть что-то, что позволит спасти еще больше людей. Тогда он не заслуживает смерти – по твоей собственной логике.

– Хаа? Да не может в этом засранце чего-то такого быть!

– Полагаю, здесь ты права; но как ты можешь быть абсолютно уверена?

– …Могу. Я с одного взгляда вижу, насколько он туп. Он просто не может спасти больше людей, чем он навредил.

– Но это с твоей стороны просто зазнайство! Ты не более особенная, чем любой другой, – тебе стало казаться, что ты особенная, просто потому что ты заполучила «Тень греха и возмездие». Всего-то навсего заполучила «шкатулку» – и уже опьянела от чувства власти, и тебе кажется, что твои приговоры всегда справедливы. Знаешь, как называется твое нынешнее состояние?

И я продолжаю:

– Оно называется «человек видит только себя».

– …

– И так легко предсказать, что будет дальше! Сперва ты будешь выбирать грешников, с уничтожением которых все будут более-менее соглашаться. Но это только вначале. Ты о себе настолько высокого мнения, что очень быстро сорвешься с резьбы. Постепенно ты начнешь выбирать людей, которые попадают, так сказать, в серую область. Ты будешь падать ниже и ниже; в конце концов ты начнешь превращать в «людей-собак» тех, кто всего-навсего путается у тебя под ногами. А может, уже поздно? Ты ведь и сейчас собираешься раздавить нас с Марией просто потому, что мы у тебя на пути.

Чем дольше я говорю, тем сильнее во мне растет раздражение.

Почему Ироха-сан и Дайя не понимают таких простых вещей, они же вроде как очень умные? Может, они не способны представить себе исход, который я сейчас обрисовал?

– То, что ты делаешь, – это ни разу не правосудие и не очищение мира; это убийство. И ты, и Дайя – вы оба свихнулись от чувства власти, которую вам дает «шкатулка», и сами теперь совершаете грехи. То, к чему вы стремитесь, – все те же массовые убийства, которых и так полно в человеческой истории. Вы не устраиваете революцию – вы просто делаете еще одну громадную, непростительную ошибку.

Я шагаю к молчащей Ирохе-сан.

– Поэтому я остановлю вас.

Я встаю так, чтобы нож был совсем рядом.

– …

Кажется, мои слова Ироху-сан несколько смутили.

То, что я сказал, – чистая правда, и она должна это осознавать.

Но все же она отвечает:

– …Почему ты делаешь такое лицо?

– …Лицо?

– Ну да, твое лицо! Ты своими словами борешься со мной, пытаешься загнать меня в угол, – с горечью в голосе произносит она, – но почему ты при этом так ласково улыбаешься?

Я на автомате тянусь руками к лицу.

– Ты не должен был бы так улыбаться. Более того – нормальный человек не мог бы сказать то, что ты сейчас сказал.

– …Я не сказал ничего странного и глупого!

– Да, не сказал. Но нормальный человек не способен судить так объективно в такой ситуации. Если девушку, которую ты любишь, похитили, в норме ты выходишь из себя и не можешь собирать такие сложные логические конструкции.

– Ты хочешь сказать, что мне следует быть более эмоциональным?

– Я не говорю ни про эмоции, ни про рассудок. Твое поведение вообще на другом уровне. Нормальный человек так не может. Просто… не может…

На ее лице сейчас видно замешательство пополам со страхом.

– Откуда…

И с этим выражением лица она спрашивает:

 

Откуда ты наблюдаешь за миром?

 

Совершенно без понятия, что она имеет в виду.

Но Дайя как-то раз сказал мне такую же загадочную фразу. Он сказал, что я парю, или типа того. Возможно, ее вопрос означает что-то подобное.

Аах… сдается мне, я и правда не вполне нормальный. Я продолжаю это отрицать, но, похоже, пора признать очевидное.

Если попытаться честно описать словами, что со мной, получится еще более непонятно, но я все-таки попробую:

 

Во мне слишком мало «себя».

 

– …Достаточно, Кадзуки-кун. Все это уже не имеет значения. Я не остановлюсь.

– Но ты же со мной согласилась?

– В твоих словах есть смысл. Думаю, мы действительно слегка зазнались, и мы несовершенны, и мы иногда совершаем ошибки. Но все это не повод останавливаться. Мы не должны сдаваться из-за таких мелочей. Мы не должны сдаваться реальности и принимать зло человечества как неизбежную данность. Мы не должны оставаться беззащитными. Я на это не соглашусь. Но спасибо за критику – я приму ее во внимание и буду думать, прежде чем убить кого-то!

– От того, что ты «будешь думать», твои поступки не станут правильными!

– Говори что хочешь, но я не считаю этот метод порочным по сути.

Ее глаза подернулись пеленой безумия, и она продолжила:

– И поэтому я не остановлюсь. И я не передумаю насчет Отонаси-сан.

Эх. Вот к чему все в итоге пришло.

Тихий вздох срывается у меня с губ.

– И что означает этот вздох? Ты наконец-то сдался? Мне удалось тебя сломать?

– Да, я сдаюсь!

Сдаюсь – прекращаю искать, как решить проблему, не убивая тебя.

Значит, так. Ни в коем случае нельзя, чтобы она поняла мои намерения. Если я не сделаю это мгновенно, толпа [рабов] меня скрутит. Я должен нанести удар без тени колебаний. Нельзя позволить ей ощутить мою ауру убийства.

Убить.

Я должен ударить ее в сердце, чтобы она умерла мгновенно, – но сделать это так же легко и непринужденно, как насвистываю знакомую мелодию.

– …Люди, которые заслуживают смерти, э?

Ироха-сан считает, что такие люди существуют.

В конце концов, мы ведь тоже люди – и это не то, что мы можем решать сами для себя. Даже я могу вспомнить нескольких человек, которых, на мой взгляд, следовало бы прикончить; но это неправильно. Это должно быть неправильно.

Если моя позиция неверна, то, что я собираюсь сделать сейчас, простительно. Но я не желаю этого. Я сам себя не прощу.

Я просто совершаю ту же ошибку, что и они.

Люди, которые, по моему мнению, заслуживают смерти.

С моей колокольни…

 

…каждый, кто причиняет боль Марии, заслуживает смерти.

 

Поэтому я вонзаю нож в сердце Ирохе-сан.

Я не делал никаких лишних движений.

Я дождался, когда она чуть отведет взгляд, подобрал нож и, едва поднявшись на ноги, ударил. Клинок погрузился в ее тело.

Умри.

Такой мысли у меня в голове не было.

Не было даже намека на жажду убийства. Я всего лишь сделал то, что должно быть сделано. И все.

Ах, неужели –

Неужели какая-то сторона меня кажется другим ненормальной?

Если так, я должен любой ценой не дать Марии увидеть эту сторону. Вот именно, если она увидит, мы –

 

– Что… что ты делаешь, Кадзуки?

Мое сердце екает.

– А, ааах!..

Почему?

Почему она?..

Это обращение ко мне. Эта интонация. Этот голос.

Голос, который я так люблю, принадлежит –

– …Почему… почему ты… это делаешь, Кадзуки?

Девушка с бумажным пакетом на голове подходит ближе.

– Ээ, ах!..

…Как же я раньше не заметил? Как я мог ее не заметить, я ведь должен был ощутить ее присутствие, даже не видя лица? Все просто. Здесь темно, и я не разглядывал каждого члена этой банды с пакетами. Почему же я не подумал чуть-чуть больше, для чего Ироха-сан вызвала меня в такое темное место?

Почему же я не заметил то, что Ироха-сан хотела скрыть больше всего?

Стройная девушка снимает пакет с головы.

– Мария.

Это Мария.

Вне всяких сомнений, это Мария.

– Кадзуки, – говорит она мне дрожащим голосом.

– Почему ты…

– Потому что я ей сказала.

На вопрос, который я прошептал, отвечает Ироха-сан; впрочем, я и сам уже начал смутно догадываться. Отвечает, хотя нож в моей руке по-прежнему вонзен ей в грудь.

…Ну да, я уже понял. В то самое мгновение, когда я нанес удар, – не было никакого сопротивления, какое должно быть, когда нож во что-то вонзается.

Ироха-сан берет нож, который предположительно воткнут ей в сердце, вместе с моей рукой и прижимает его острие ко второй моей ладони. Я не чувствую укола. Клинок просто уходит в рукоять.

Никого нельзя убить этим ножом – точнее, этой безделушкой.

– Не желаешь узнать объективное мнение о своем поведении в последние несколько минут, Кадзуки-кун?

И, пока я не вышел из столбняка, Ироха-сан выплевывает:

– Это называется «человек видит только себя».

Она забирает фальшивый нож из моей безжизненной руки.

– Тебе [приказ], пес. Лай и играй.

Голый человек, только что якобы корчившийся в агонии, мгновенно вскакивает на четвереньки и начинает носиться кругами и гавкать, нисколько не смущаясь, что он весь в крови.

– Я ведь уже сказала тебе, что [приказы] необязательно произносить вслух?

Ироха-сан бьет ножом бегающего вокруг нее «человека-собаку». Несмотря на то, что от такого удара ему не может быть больно, он начинает визжать и снова падает.

– Мы обрызгали его фальшивой кровью, пока ты не видел. А потом я [приказала] этому «человеку-собаке» притворяться раненым каждый раз, когда я его бью. И ты купился, как идиот.

Аах, ну да, если вспомнить… я ведь не видел, как она наносила удары, – мне толпа с пакетами закрывала обзор. Я только слышал, как он вопил, и видел, как он дергался в агонии, весь в красной жидкости. Здесь так темно, что поддельную кровь легко принять за настоящую, и пакетик с «кровью» Ирохе-сан тоже легко спрятать.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 327; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.01 сек.