Хасэкура Исуна 2 страница. – Похоже, я все еще новичок, – сказал Лоуренс

– Похоже, я все еще новичок, – сказал Лоуренс.

– Все приходит с опытом, – ответил хозяин. Судя по тому, как легко и дружелюбно он держался, Лоуренс предположил, что и Хоро он вовсе не принял за странствующую монахиню, – это тоже было лицедейство.

– Однако, господин Лоуренс, ты всегда привозишь лучшие товары в самое подходящее время. С благословения Господа урожай сена в этом году хорош, а свинки нагуливают жир, даже просто бродя по улицам. На перец будет немалый спрос. А на неделю раньше ты бы сюда приехал – я бы купил его у тебя по дешевке.

Лоуренс мог ответить этому жизнерадостному человеку лишь натянутой улыбкой. Господин Латпаррон полностью овладел нитью беседы. Теперь он сможет вести переговоры с позиции силы. Лоуренсу будет трудно перехватить инициативу.

Именно из-за подобных мелких лавочников жизнь бродячего торговца так трудна.

– Ну что ж, давай-ка его взвесим. У тебя есть весы?

В отличие от менял, репутация которых зависела от точности их весов, торговцы свои весы зачастую слегка подкручивали. С такими товарами, как перец или золотой песок, малейшее изменение в весах могло сильно повлиять на результат, поэтому покупатель и продавец всякий раз взвешивали товары на собственных весах.

Лоуренсу, однако, не часто доводилось иметь дело с такими дорогими товарами, как перец, и потому своих весов у него не было.

– Нет, у меня нет весов – я верую в милость Господа.

При этом ответе хозяин улыбнулся Лоуренсу и кивнул. На полке у него стояли двое весов, и он демонстративно взял дальние.

Стараясь не подавать виду, про себя Лоуренс вздохнул с облегчением.

Будь торговец хоть самым ревностным, самым преданным поборником учений Церкви, все же он оставался торговцем. Ближние весы наверняка были подкручены. Если бы перец Лоуренса взвешивали на таких весах, трудно сказать, насколько большой убыток он бы понес. В худшем случае он потерял бы серебряную монету с каждой перечной горошины.

Лоуренс вознес хвалу Единому богу.

– Даже веруя в справедливость Господа, человек должен уметь различать, истинное перед ним Писание или ложное. И праведник может пойти против Господа, если будет хранить у себя в памяти ложное Писание, – проговорил хозяин, устанавливая весы на ближайший стол.

Возможно, таким образом он пытался дать понять Лоуренсу, что эти весы точные.

Конечно, торговцы вечно пытаются перехитрить один другого; но это не означает, что доверять друг другу совсем нет смысла.

– Если мне будет позволено… – произнес Лоуренс. Хозяин кивнул и сделал шаг назад.

На столе стояли прекрасные медные весы, от них исходил тускло-золотой блеск. Подобные весы ожидаешь увидеть скорее в кабинете богатого менялы в крупном городе; в этой лавке они смотрелись не совсем уместно.

Фасад Торгового Дома Латпаррона был настолько прост, что его можно было легко принять за обычный жилой дом, и работали здесь лишь несколько человек да сам хозяин. Да и внутреннее убранство не отличалось богатством: лишь две полки у стен, на одной разнообразные сосуды с пряностями и сушеной пищей, на другой различные бумаги и пергаменты.

Весы в это окружение совершенно не вписывались; зато баланс их был виден отчетливо.

Весы балансировали с помощью двух чаш-противовесов слева и справа от середины.

Похоже, с ними было все в порядке.

Лоуренс с облегчением поднял взгляд и улыбнулся.

– Что ж, приступим к взвешиванию перца?

Никаких причин откладывать не было.

– Так, нам понадобятся бумага и чернила. Одну минуту подожди, пожалуйста, – с этими словами хозяин отошел в угол комнаты и взял с полки чернильницу и чистый лист. Лоуренс лениво глазел по сторонам; к реальности он вернулся, когда почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Это был не кто иной, как Хоро.

– Что такое?

– Я хочу пить.

– Потерпи немного, – коротко ответил Лоуренс, но уже в следующее мгновение передумал.

В конце концов, перед ним была волчица Хоро Мудрая. Она не стала бы так капризничать ни с того ни с сего. Какой-то резон у нее был.

Лоуренс собрался было попросить Хоро объясниться, но тут вновь заговорил хозяин.

– Даже святым нужна вода, чтобы жить. Что ты предпочтешь – воду или, может быть, вино?

– Воду, пожалуйста, – с улыбкой ответила Хоро. По-видимому, она действительно всего лишь хотела пить.

– Одну минуту, – с этими словами хозяин положил на стол бумагу, перо и чернильницу и вышел из комнаты, дабы принести воду лично.

Сейчас он вел себя не как торговец, но как ревностный поборник Церкви.

Однако, сколь бы ни был Лоуренс впечатлен верой хозяина, он не забыл кинуть косой взгляд на Хоро.

– Я знаю, ты в этом можешь ничего особенного не видеть, но для нас, торговцев, здесь поле брани. Ты могла бы получить сколько угодно воды чуть позже.

– Но я же хочу пить! – и Хоро с упрямым видом отвернулась – она терпеть не могла, когда ее ругали. Несмотря на свой ум, от которого иногда становилось страшно, порой она вела себя совершенно по-детски. Говорить что-либо еще было бессмысленно.

Лоуренс вздохнул и, чтобы прогнать свою досаду на Хоро, начал прикидывать в уме, сколько у него перца.

Наконец вернулся хозяин; в руках он держал деревянный поднос с железными кувшином и чашкой. Лоуренсу было очень стыдно, что его деловому партнеру, да к тому же старшему по возрасту, пришлось выполнить работу слуги, но сейчас в улыбающемся лице хозяина не было ни намека на мысли о делах.

– Ну что, займемся взвешиванием?

– Конечно.

Они принялись взвешивать перец; Хоро смотрела, прислонившись к стене неподалеку с железной чашкой в руках.

Взвешивание было достаточно простым делом: набор гирек лежал на одной чаше весов, а на другую выкладывался перец, пока чаши не уравновешивались.

Все было просто, но если торговец уставал смотреть, как гирьки все время тянут чашу вниз, и поддавался соблазну решить чуть раньше, чем нужно, что уже нормально, и начать загружать следующую порцию, то он нес в итоге крупный убыток.

Именно поэтому хозяин и Лоуренс вместе тщательно уравновешивали каждую загрузку, пока оба не оказывались довольны результатом, и лишь затем переходили к следующей.

При всей простоте работа была очень тонкая, и чтобы ее завершить, пришлось нагрузить чаши весов сорок пять раз. Перец был разного качества в зависимости от происхождения; тот, что продавал Лоуренс, тянул примерно на один золотой румион за каждую полную загрузку этих весов. При нынешних соотношениях цен румион равнялся тридцати четырем и двум третям Тренни – серебряной монеты, наиболее часто используемой в Паттио. Сорок пять загрузок, таким образом, стоили тысячу пятьсот шестьдесят Тренни.

Купил этот перец Лоуренс за тысячу Тренни, а значит, прибыль составляла пятьсот шестьдесят монет. Да, торговля перцем была приятным занятием. Конечно, золото и драгоценные камни – исходные материалы для дорогих украшений – могли продаваться за цену в два-три раза большую, чем цена покупки, и по сравнению с этим нынешний доход Лоуренса выглядел бледно, но для бродячего торговца, проводящего дни в бесконечных странствиях через степи, и такого вполне хватало. Иные торговцы навьючивались не самого лучшего качества овсом, гробили себя на пути через горы, чтобы затем, продав овес в городе, выручить жалкую десятую долю от своих затрат.

Уж конечно, по сравнению с этим выручить свыше пятисот серебряков, перевезя из города в город единственный легкий мешочек перца, – это было так просто, что почти не верилось.

Лоуренс с улыбкой пересыпал перец обратно в мешочек.

– Итак, стало быть, сорок пять загрузок. Откуда этот перец?

– Он был куплен в Рамапате, в королевстве Лидон. Вот подтверждающие бумаги от Гильдии Милона.

– Рамапата, значит? Далекий же путь он прошел, я с трудом представляю себе, где это, – задумчиво проговорил хозяин, прищурившись. Затем он улыбнулся и взял в руки пергамент, предложенный Лоуренсом.

Городские торговцы зачастую проводили всю жизнь в том городе, где родились. Некоторые отправлялись в паломничество, когда отходили от дел, но, пока они работали, на такое у них просто не было времени.

Однако даже бродячий торговец Лоуренс мало что знал о королевстве Лидон сверх того, что оно славилось своими специями. Чтобы попасть туда из Паттио, следовало добраться по реке до самого устья, после чего сесть на корабль и направиться через два моря на юг – вся дорога занимала около двух месяцев.

Язык там был, разумеется, другой, и круглый год стояла жара, как летом, и люди были дочерна загорелые с самого рождения.

Это казалось невероятным, но оттуда приплывало золото, серебро, железо и специи, и Гильдия Милона официально ручалась, что этот перец был именно из Рамапаты.

Неужто такая страна и впрямь существует?

– Бумаги, похоже, подлинные, – заявил хозяин.

Через руки городских торговцев проходило огромное количество самых разнообразных договоров, долговых расписок и прочих важных бумаг. Говаривали, что они способны распознавать бумаги, подписанные даже крохотными организациями из далеких стран, что уж говорить о крупных гильдиях, чьи отделения располагались повсюду.

Печать такой организации, как Гильдия Милона, распознавалась мгновенно. Подпись имела значение, но душой договора оставалась именно печать.

– Ну что ж, цена один румион за загрузку. Идет?

– Не подскажешь, по какой цене сейчас торгуются румионы? – внезапно вырвалось у Лоуренса, хоть он и имел некоторое общее представление.

Золотые монеты использовались обычно как эталон – то есть через них пересчитывали цену множества других монет по всему миру. Все расчеты проводились в золотых монетах, а уже потом переводились в другие, более удобные. Разумеется, при этом всегда вставал вопрос о текущей цене тех монет, о которых шла речь.

Внезапно Лоуренс занервничал.

– Ты, господин Лоуренс, насколько я помню, следуешь в торговле путем Святого Метрогиуса, как и твой учитель, правильно?

– Да. Возможно, именно Святой Метрогиус хранил меня и мои дела все это время.

– Поэтому, полагаю, ты предпочтешь оплату серебряными монетами Тренни?

Многие бродячие торговцы стремились повторять успехи прошлого и предпочитали не ездить хаотично из города в город, но следовать путями древних святых.

Потому и их предпочтения в типе денег для оплаты были весьма предсказуемы.

То, что хозяин Торгового Дома Латпаррона пришел к этому выводу столь быстро, свидетельствовало о его недюжинной проницательности.

– В серебряных монетах Тренни, – продолжил он, – нынешняя цена тридцать две и пять шестых.

Цена была ниже, чем помнилось Лоуренсу. Но, с учетом того, что Поросон был торговым центром, она была в пределах того, что он мог себе позволить.

В тех местах, где соприкасались деньги из многих стран, их цена по отношению к эталонным монетам нередко оказывалась немного ниже.

Лоуренс лихорадочно пересчитал все в уме. Выходило, что за перец он должен был выручить тысячу четыреста семьдесят семь Тренни.

Это было меньше, чем он рассчитывал, но все равно приемлемо. Это будет огромный шаг навстречу мечте о собственной лавке.

Сделав глубокий вдох, Лоуренс протянул хозяину правую руку.

– Такая цена меня устроит, господин Латпаррон.

Лицо хозяина расплылось в улыбке, и он пожал протянутую руку. Никогда торговец не радуется так, как при удачном заключении договора.

И сейчас был именно такой момент.

– Угммм… – раздался вдруг еле слышный возглас Хоро.

– Что стряслось? – встревоженно спросил хозяин, обернувшись вместе с Лоуренсом к Хоро, которая, шатаясь, привалилась к стене.

В этот миг Лоуренс припомнил торговлю шкурами в Гильдии Милона, и его охватило плохое предчувствие.

Владелец Дома Латпаррона был очень проницательным торговцем, который успешно вел свои дела без посторонней помощи. Попытка перехитрить его, скорее всего, закончится плохо. То, что Хоро рядом с ним, вовсе не означает, что они всякий раз должны пытаться обманывать своих торговых партнеров.

Но тут мысли Лоуренса застыли. Хоро действительно вела себя очень странно.

– Э… эм… у меня голова… кружится…

Хоро дрожала все сильнее, и вода, казалось, вот-вот должна была пролиться из чашки, что она сжимала.

Хозяин со встревоженным видом подошел к ней и, одной рукой придержав чашку, другой обнял Хоро за хрупкие плечи.

– Тебе сейчас лучше?

– …Немного. Благодарю, – слабым голосом сказала Хоро, наконец-то выпрямившись.

Сейчас она выглядела ну совершенно как постящаяся монахиня, сраженная внезапным приступом анемии. Даже не столь верующий человек, как хозяин Дома Латпаррона, несомненно, захотел бы как-то ей помочь; Лоуренс, однако, заметил кое-что странное.

Волчьи уши Хоро под капюшоном стояли торчком.

– Долгая дорога даже сильного мужчину способна измотать, – произнес хозяин.

Хоро чуть кивнула, затем ответила:

– Я, должно быть, и впрямь устала с дороги. Передо мной все как будто клонится набок…

– Так не годится. А, вот что: не принести ли мне козьего молока? Совсем свежее, со вчерашней дойки, – с этими словами он предложил Хоро стул и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом направился прочь из комнаты за молоком.

Несомненно, лишь у Лоуренса было предчувствие, что Хоро собирается что-то сотворить, когда она не стала садиться на предложенный ей стул, а вместо этого подошла к столу, чтобы поставить на него чашку.

– Господин, – обратилась она к хозяину, который в этот момент был повернут к ней спиной. – По-моему, у меня по-прежнему кружится голова.

– О небеса. Может быть, позвать лекаря? – с неподдельным беспокойством в голосе спросил хозяин, обернувшись.

Лицо Хоро под капюшоном не отражало ничего, кроме слабости, которую она изображала.

– Смотри, прямо перед глазами все клонится вбок, – сказала Хоро и, подняв чашку, пролила немного воды на поверхность стола – где она и потекла тонкой струйкой вправо от Хоро и закапала с края стола на пол.

– Что за!.. – воскликнул Лоуренс, быстро подойдя к столу, и протянул руки к весам.

Это были те самые весы, в точности которых он так тщательно убедился прежде. Даже если они были совсем чуть-чуть неточны, для него это означало крупный убыток, именно поэтому он их скрупулезно проверил – но чашки весов держались точно вровень с наклонной поверхностью стола.

Вывод мог быть лишь один.

Взвешивание завершилось, и чаши весов были пусты, если не считать грузов-противовесов. Взяв весы в руки, Лоуренс перевернул их, так что чаши поменялись местами, и поставил обратно.

Из-за внезапного толчка весы зашатались туда-сюда, но вскоре их движение замедлилось, а затем и прекратилось.

Судя по шкале, весы уравновесились совершенно – несмотря на наклон стола. Будь они точными, на наклонном столе они ни за что бы не показали равновесия.

Вне всяких сомнений, над этими весами хорошенько поработали.

– Так все-таки что я пила – воду или вино? – вопросила Хоро. Взгляд ее, как и Лоуренса, был обращен на хозяина.

Лицо того застыло, и бисеринки пота проступили на лбу.

– Все-таки это было вино. Не так ли? – судя по голосу, сейчас Хоро откровенно забавлялась; даже ее улыбка была едва ли не слышима.

Лицо хозяина стало бледным, как у мертвеца. Если то, что он мошенничал с весами, дабы обманывать других торговцев, станет известно в таком богобоязненном городе, как этот, он немедленно лишится всего имущества и будет полностью разорен.

– Есть такая поговорка: «Никто не пьет меньше, чем хозяин переполненной таверны»; по-моему, она сейчас в самый раз, – заметил Лоуренс.

Потрясенный хозяин казался сейчас загнанным в угол зайчиком, неспособным подать голос, даже когда клыки хищника уже пронзили его кожу.

Лоуренс подошел к хозяину с легкой улыбкой на лице.

– Секрет процветания в том, чтобы оставаться единственным трезвым, э?

Пота на лбу хозяина было уже столько, что на нем можно было рисовать картины.

– Похоже, я выпил того же вина, что и моя спутница. Едва ли мы вспомним что-то, что мы здесь видели и слышали… но взамен я могу попросить чего-то не вполне разумного.

– Ч-что ты?.. – лицо хозяина исказила гримаса страха.

Однако если просто воспользоваться возможностью отомстить, это будет полный провал Лоуренса как торговца.

В голове Лоуренса не было ни намека на гнев из-за того, что его обманули.

Все, что было сейчас в его голове, – холодные расчеты, какую именно выгоду он сможет извлечь из страха хозяина.

Это был неожиданный шанс.

Лоуренс подобрался поближе к своей жертве, на лице его по-прежнему была улыбка, голос по-прежнему оставался голосом торговца, ведущего переговоры.

– Давай посмотрим… полагаю, та сумма, о которой мы договорились, плюс то, что ты собирался на этом выгадать, плюс, о… я еще на такую же сумму куплю у тебя в долг.

Лоуренс требовал, чтобы ему позволили купить больше товара, чем у него было денег. Любому ясно: чем больше денег торговец вложит в товар, тем больше прибыли он извлечет. Если он сможет купить две штуки товара вместо одной, он удвоит прибыль – просто и ясно.

Однако чтобы купить две штуки товара там, где денег лишь на одну штуку, естественно, нужны какие-то гарантии. Поскольку торговец фактически занимает деньги в долг, заимодавец имеет полное право требовать гарантий с должника.

Хозяин, однако, был сейчас не в том положении, чтобы требовать таких вещей, именно поэтому Лоуренс и сделал столь неразумное предложение. Плохим надо быть торговцем, чтобы не извлечь выгоды из слабости соперника.

– Я, аа, ээ, я вряд ли смогу…

– Не сможешь? О, какая досада. Чувствую, я начинаю быстро трезветь.

Пот на лице хозяина мешался со слезами; влаги было столько, что, казалось, его лицо плавится.

То было уже не лицо, а маска отчаяния. Побежденный, он сник.

– Что до товара, давай посмотрим. С учетом суммы – возможно, качественное оружие? У тебя наверняка есть много товаров, предназначенных для Рубинхейгена.

– …Оружие, говоришь?

Хозяин поднял голову; похоже, он увидел лучик надежды. Возможно, он ожидал, что Лоуренс вовсе не собирается с ним расплачиваться.

– С ним всегда есть хорошие шансы заполучить неплохую прибыль, и я смогу быстро вернуть тебе долг. Что скажешь?

Рубинхейген служил отправным пунктом для тех, кто занимался обращением язычников. Все военные товары там сметали с полок в любое время года. Продавая такие товары, понести убыток из-за их обесценивания трудно.

Поскольку Лоуренс купит в долг столько же товара, сколько за имеющиеся деньги, то его гарантии против обесценивания товара удвоятся. Одним словом, оружие было хорошим выбором для приобретения в долг.

Хозяин на глазах тут же вновь превратился в расчетливого и сметливого торговца.

– Оружие… говоришь?

– Я уверен, в Рубинхейгене есть лавка, с которой у тебя связи; так что если я продам оружие туда, мы сразу будем в расчете.

Иными словами, после того как Лоуренс продаст оружие, что купил на взятые в долг у Дома Латпаррона деньги, некоей определенной лавке в Рубинхейгене, ему не придется возвращаться в Поросон, чтобы уплатить долг.

В некоторых ситуациях получение и возврат денег оставались всего-навсего записями в торговых книгах.

И это было громадным достижением торговцев.

– Ну, что скажешь?

Иногда деловая улыбка торговца способна внушать ужас. Улыбка Лоуренса была особенно пугающей, когда он загнал в угол владельца Торгового Дома Латпаррона. Тот, не в состоянии отказать, в конце концов кивнул.

– Благодарю тебя! Я хотел бы погрузить товар немедленно, я собираюсь отправиться в Рубинхейген как можно скорее.

– Понял. Ээ, а насчет оценки…

– Предоставляю это тебе. В конце концов, я ведь верую в милость Господа.

Губы хозяина страдальчески дернулись, изображая что-то вроде улыбки. Теперь он непременно оценит оружие недорого.

– Ну что, вы двое закончили? – поинтересовалась Хоро, решив, что «силовые переговоры» подошли к концу. Хозяин обреченно вздохнул. Похоже, один человек здесь все еще имел что сказать.

– Кажется, мое опьянение тоже проходит, – произнесла Хоро, очаровательно склонив головку набок; но хозяину она наверняка казалась самим дьяволом. – Немного хорошего вина и баранины меня окончательно исцелят. Да, и чтобы баранина обязательно была с бочка!

В ответ на ее будничную властность хозяин мог лишь кивнуть.

– И побыстрее, – добавила Хоро наполовину в шутку, но, услыхав эти слова от девушки, столь ловко разобравшейся в его махинации с весами, хозяин выскочил из комнаты, словно свинья, которую внезапно шлепнули по заду.

Со стороны могло показаться, что хозяин слегка переигрывает, но ведь если его мошенничество вскроется, он лишится всего. Так что немного лебезения и несколько низких поклонов были вполне приемлемой ценой.

Лоуренс и сам получил бы приличный удар по своему состоянию, останься этот трюк незамеченным.

– Хи-хии. Бедняжечка, – с радостным смешком проговорила Хоро, отчего Лоуренсу она показалась еще более вредной, чем обычно.

– У тебя острый глаз, как всегда. Я ничего не заметил.

– Я сама красивая, и мех у меня на хвосте гладкий, но и мои глаза и уши тоже хороши. Я заметила сразу же, как только мы вошли в комнату. Но, думаю, он достаточно хитер, чтобы обманывать таких, как ты, – и Хоро, вздохнув, с безразличным видом помахала рукой.

Лоуренс предпочел бы, чтобы она сказала что-нибудь раньше, чем это произошло; но реальность была такова, что сам он мошенничества не заметил, а Хоро превратила большой убыток в большую прибыль.

Пожалуй, ничего не случится, если он побудет вежливым.

– Мне нечего сказать, – признал он. При виде этой неожиданной кротости глаза Хоро сверкнули.

– Ох-хо! Вижу, ты немного повзрослел.

Лоуренс – которому действительно было нечего сказать – лишь раздосадовано улыбнулся.

***

Есть такая болезнь – ее называют «весенняя лихорадка».

Чаще всего она нападает зимой в тех краях, где поблизости нет рек и морей. Ручьи замерзают, и люди целыми днями выживают на одном лишь соленом мясе и черством хлебе. Проблема не в том, что овощи не могут пережить холода, а скорее в том, что овощи лучше продавать, чем есть. Если овощи съесть, это не спасет от холода, а на деньги от их продажи можно покупать дрова и топить очаги.

Люди, питающиеся лишь мясом да вином, к весне нередко расплачиваются за это, покрываясь сыпью.

Это и есть весенняя лихорадка, и свидетельствует она о том, что человек не заботится о своем здоровье.

Естественно, все хорошо знают, что для спасения от такой участи необходимо удержаться от соблазна мяса и пренебречь уютом, что дарует вино. Питаться овощами, а мясом лишь в меру – каждое воскресенье Церковь читает такие проповеди.

Естественно, каждой весной людям, страдающим от весенней лихорадки, приходится выдерживать еще и нотации священников. Чревоугодие, в конце концов – один из семи смертных грехов, независимо от того, знает об этом сам обжора или нет.

Глядя на поглощающую немыслимое количество еды Хоро, Лоуренс лишь страдальчески вздохнул.

Она рыгнула.

– Уффф… было вкусно.

Запив превосходную баранину не менее превосходным вином, она пришла в отличное расположение духа.

Мало того, что все это было бесплатно, – наевшись и напившись от пуза, Хоро тут же направилась к повозке, где свернулась калачиком, намереваясь поспать.

Даже самый расточительный торговец думает о будущем и старается как-то умерять свои траты – но не Хоро.

Восторженно притопывая ногами, она ела и пила сколько хотела и останавливалась лишь на короткие перерывы.

Лоуренс подсчитал, что если бы это был их дорожный рацион, она бы сожрала трехнедельный запас; а уж вина она выпила сколько, что Лоуренс подивился, куда оно там девается.

Если бы она, вместо того чтобы съесть всю еду, какую выжала из хозяина Дома Латпаррона, продала ее, это значительно сократило бы ее долг перед Лоуренсом.

И по этой причине в том числе Лоуренс был так ошеломлен.

– Так, ну а теперь, думаю, я вздремну, – заявила Хоро.

Лоуренс даже головы не повернул к этому живому примеру распущенности.

Помимо отличного вина и баранины, Лоуренс получил от владельца Торгового Дома Латпаррона большой груз военного снаряжения – оружия и доспехов – по вполне приличной цене. Вместе со своей спутницей он покинул Поросон, не дожидаясь полуденного колокола. С их отъезда прошло совсем немного времени, и солнце висело прямо над головой.

Чистое небо, теплые солнечные лучи – идеальная погода, чтобы выпить вина, а потом вздремнуть.

Из-за груза в повозке царил беспорядок, но Хоро, с тем количеством вина, что она выпила, вряд ли имела что-то против.

Дорога на Рубинхейген сразу после выезда из Поросона изобиловала резкими подъемами и спусками и крутыми поворотами, но затем гладко пошла вниз, и с нее открылся превосходный вид.

Дорога все тянулась и тянулась.

Здесь много ездили, потому и поверхность была хорошо укатана, а выбоины быстро заделывались.

Хоть «постель» Хоро и была выстлана в основном рукоятями мечей, Хоро преспокойно проспала на них за полдень – благодаря ровной дороге, разумеется.

Лоуренс же вина не пил и провел весь день, сидя с вожжами в руках и глядя на лошадиный круп. Из-за зависти к Хоро ему было совсем нетрудно не смотреть на нее.

– Мм, надо бы заняться хвостом, – вдруг произнесла Хоро. Хвост был единственным, что ее волновало постоянно. Ни на мгновение не задумавшись, она одним движением выпростала хвост из-под балахона.

Впрочем, беспокоиться было не о чем: превосходная видимость означала, что никто не сможет застать их врасплох.

Хоро принялась расчесывать хвост, время от времени выбирая из него блох и вылизывая мех для пущей чистоты и гладкости.

Этому занятию она посвятила все внимание без остатка – уже из этого можно было понять, насколько оно было для нее важным.

Она начала с основания хвоста, покрытого темно-бурой шерстью, и, дойдя наконец до пушистого белого кончика, подняла голову.

– Ах да.

– …Что?

– Когда мы доберемся до следующего города, мне понадобится масло.

– …Масло?

– Мм. Я слышала, оно очень полезно для хвоста.

Лоуренс, не произнеся ни слова, отвернулся от Хоро.

– Ну так как, купишь? – с чарующей улыбкой спросила Хоро, склонив голову набок.

Даже бедняку трудно было бы устоять перед такой улыбкой, однако Лоуренс лишь метнул косой взгляд.

Кое-что куда большее, чем ее улыбка, стояло у него перед глазами – например, ее долг перед ним.

– Одежда, которая сейчас на тебе, плюс вдобавок гребень, дорожный сбор, вино и пища – ты это все сложила? А когда приедем в город, будет еще подушная подать. Только не говори мне, что не умеешь складывать, – произнес Лоуренс, имитируя интонации Хоро; та, однако, продолжала улыбаться.

– Я, конечно, умею складывать, но отнимать у меня получается лучше, – заявила она и рассмеялась чему-то своему.

Лоуренс знал, что она затевает какую-то месть, но все же ее поведение было странным. Возможно, она до сих пор была пьяна.

Он кинул взгляд на винные мехи, лежавшие в повозке. Господин Латпаррон дал им пять мехов, и два из них были уже пусты.

Вполне возможно, что Хоро и впрямь была пьяна.

– Что ж, добавь все то, что ты уже съела. Если ты такая мудрая волчица, уж конечно, ты сама сможешь определить, каков будет мой ответ.

– Хорошо, определю! – Хоро улыбнулась и весело кивнула.

Едва Лоуренс вновь посмотрел вперед с мыслью, что хорошо бы она и впредь была такой же сговорчивой, Хоро продолжила:

– Ты непременно купишь.

Лоуренс скосил глаза, лишь чтобы увидеть ее ухмылку. Кажется, она действительно была пьяна. Улыбалась она просто очаровательно.

– Вы только гляньте, во что превращается разум пресловутой мудрой волчицы, стоит ей перебрать вина, – пробурчал Лоуренс себе под нос. Хоро приклонила голову к другому плечу.

Если она спьяну выпадет из повозки, то может пораниться. Лоуренс протянул руку, чтобы поддержать ее хрупкое плечо, и тут Хоро ухватила его руку с поистине волчьим проворством.

Удивленный, Лоуренс взглянул ей прямо в глаза. Она не была пьяна, и она не смеялась.

– Это ведь благодаря мне твоя повозка наполнена такими дешевыми вещами. У тебя будет хорошая прибыль.

Все ее очарование как рукой сняло.

– С-с чего это?..

– Я не позволю тебе меня принижать. Уж не думаешь ли ты, что я не заметила, как ты заломал того торговца? У меня острый ум и острое зрение, о да; но не забывай, я и слышу тоже очень хорошо. Я не могла не расслышать твои переговоры, – Хоро неприятно улыбнулась, обнажив клыки. – Так ты купишь мне немного масла, да?

Лоуренс действительно воспользовался уязвимым положением господина Латпаррона во время переговоров, и все действительно прошло так, как он только надеялся.

Он мысленно выругал самого себя за то, что не смог скрыть своего явного удовлетворения, когда подписывал договор. Когда становится известно, что кто-то должен сорвать большой куш, к нему непременно начинают пытаться подольститься – такова человеческая природа.

– Аа, эээ, ну… ты хоть знаешь, сколько ты мне должна? Сто сорок серебряков! Ты хоть представляешь, какие это деньги? И ты думаешь, что я буду тратить на тебя еще?

– О? Так ты что, хочешь, чтобы я тебе заплатила? – в голосе Хоро слышалось легкое удивление, словно она могла заплатить в любой момент.

Дата добавления: 2015-06-04