Хасэкура Исуна 6 страница. Что до причины, по которой он хотел вернуться поскорее, – даже если сам Лоуренс прекрасно знал, что это за причина

Что до причины, по которой он хотел вернуться поскорее, – даже если сам Лоуренс прекрасно знал, что это за причина, он и думать о ней не желал, не то что говорить кому-либо.

На краткое мгновение в воображении Лоуренса возникла картина весело гуляющих вместе Хоро и Амати и тотчас исчезла.

Как он себя ни одергивал, все же несколько раз замечал, что невольно ускоряет шаг.

***

Пока небо снаружи темнело, гомон толпы за окном становился все громче. Прислушиваясь к шуму, Лоуренс с помощью одолженных у владельца постоялого двора пера и чернильницы начал предавать бумаге свои будущие торговые планы. И тут как раз вернулась Хоро.

Лоуренс сам вернулся только что, причем довольно поспешно – и обнаружил, что Хоро не было. С одной стороны, это его несколько разочаровало, с другой же, хорошо, что Хоро не видела, как он, запыхавшись, появляется на пороге. При этой мысли Лоуренс слегка расслабился.

Хоро сообщила, что Амати проводил ее до входа, так что по лестнице она поднялась уже одна. Однако, судя по шарфу из лисьего меха, украшающего ее шею, Хоро играла с Амати очень жестоко. Похоже, он и помимо шарфа много чего для Хоро купил.

Лоуренса охватило чувство облегчения и радости при виде целой и невредимой Хоро, но также и озабоченность при мысли, как же он сможет отплатить Амати за все это.

– Мм… мне ужасно плохо, – промямлила Хоро. – Мм… ты… помоги немного.

Интересно, подумал Лоуренс, сколько же Хоро съела и выпила сегодня. Она даже свой шелковый пояс была не в силах развязать.

Лоуренс, сам не веря в то, что он это делает, с безнадежным выражением лица встал со стула и помог Хоро, с трудом добравшейся к тому времени до кровати, развязать пояс и снять плащ, обмотанный вокруг талии наподобие юбки.

– Эй, прежде чем ложиться, по крайней мере шарф и накидку сними, а то помнутся ведь.

Хоро в ответ лишь пробурчала что-то неопределенное.

Лоуренсу не без труда удалось не дать сидящей на кровати Хоро улечься; он помог ей снять шарф, накидку из кроличьей кожи и косынку, закрывавшую голову.

Хоро, позволив Лоуренсу себя раздевать, сама уже спала на ходу. Похоже, она распрощалась с Амати, едва добравшись до постоялого двора, именно потому, что полностью обессилела, – все силы она потратила, стараясь не свалиться по дороге.

Когда Лоуренсу все же удалось избавить Хоро от накидки, шарфа и косынки, он позволил ей наконец улечься на кровать.

Глядя на столь беззаботную Хоро, Лоуренс невольно улыбнулся. Однако, едва взгляд его упал на блестящий лисий мех шарфа, он вздохнул. Купив столь прекрасную вещь, вполне нормально было бы ее перепродать, но подарить кому-то – просто немыслимо.

– Эй, не засыпай пока. Ты его еще что-нибудь купить тебе заставила?

Вполне возможно, Хоро попросила Амати купить ей что-то еще более дорогое.

У Хоро, однако, не было сил даже на то, чтобы поднять голову. Она просто лежала и посапывала во сне. Лоуренсу показалось, что даже уши, гордость Хоро, никак не реагируют на его слова; похоже, она и впрямь уже провалилась в глубокий сон.

Думая про себя: «Ну что с ней поделать», – Лоуренс поднял на кровать свешивавшиеся ноги Хоро. Ее это не разбудило.

«Хоро оставляет себя в таком беззащитном состоянии, потому что доверяет мне? Или она просто пренебрегает мной?» – невольно спросил себя Лоуренс. Впрочем, он тут же решил, что думать об этом – лишь неприятностей на свою голову искать, и задвинул такого рода мысли куда подальше.

Положив шарф и накидку на стол, он принялся складывать плащ.

Из плаща что-то вывалилось и со звонким стуком упало на пол.

Подобрав и рассмотрев упавший предмет, Лоуренс обнаружил, что это красивый металлический кубик.

– Железо? Нет, не оно.

Все углы у этого кусочка были идеально прямые, словно аккуратно обтесанные резцом; поверхность была ровная и гладкая, лунный свет, хоть и слабый, отражался в гранях. Судя по тому, как тщательно этот кубик был сделан, он немало стоил, даже если металл сам по себе не имел ценности. Лоуренс мог лишь догадываться, какой скандал закатит Хоро, если он разбудит ее лишь для того, чтобы поинтересоваться, что это за металл. Решив спросить ее на следующий день, когда она проснется сама, Лоуренс положил кубик на стол.

Затем он повесил плащ на спинку стула, сложил косынку и, разгладив морщинки, свернул пояс.

Он безмолвно пожаловался самому себе, что ему приходится заниматься этим делом, более подобающим прислуге. Но, едва он взглянул на безмятежно спящую и, как всегда, похрапывающую Хоро, его недовольство мгновенно улетучилось.

Поняв, что сама Хоро не заберется под одеяло, Лоуренс подошел к кровати и накрыл ее. На лице его вновь появилась неловкая улыбка.

Затем он вернулся к столу и попытался вновь начать думать о деловых планах.

Тот торговый путь, которым Лоуренс ездил обычно, не позволял долгое время оставаться на севере, разыскивая Йойтсу. Значит, следовало просто-напросто спланировать новый путь так, чтобы на этом пути можно было торговать. Даже не касаясь вопроса о новом торговом пути – в любом случае спланировать, чем торговать на севере, было бы нелишне.

Много времени прошло с тех пор, как он в последний раз исписывал бумагу названиями городов из разных краев, линиями путей и списками товаров, приносящих особо высокий доход в тех или иных землях, и обдумывал, куда и в какой последовательности направится.

Вспоминая те времена, когда он с готовностью жертвовал сном ради составления подобных планов, Лоуренс испытал ностальгическое чувство.

Однако между прошлым и настоящим было одно важнейшее различие.

Составлялся ли план ради самого себя или же во имя кого-то другого?

Прислушиваясь к безмятежному храпу, Лоуренс работал быстро и сноровисто, пока светившая ему сальная свеча не сгорела дотла.

***

– Еда, питье, шарф и этот кубик.

– И все? – уточнил Лоуренс.

– Это все. Ну, еще мне досталось огромное количество сладких речей, – произнесла Хоро и взяла в рот гребень, которым расчесывала хвост. Лоуренс смотрел на нее побежденно.

С облегчением убедившись, что на этот раз обошлось без утреннего похмелья, Лоуренс принялся расспрашивать ее о том, что происходило накануне. При ярком солнечном свете он еще больше уверился, что принятые Хоро дары обладали немалой ценностью.

– Вижу, что пила и ела ты вчера вволю. А что с этим шарфом? Ты приняла такой подарок… – сказал Лоуренс.

– Очень хороший мех, правда? Хотя у меня на хвосте лучше.

– Ты сама его попросила?

– Я не такая бесстыжая. Он сам настоял, чтобы купить его для меня. Но вообще-то подарить человеку шарф – это довольно необычно.

Заметив, что взгляд Лоуренса с шарфа метнулся к ней самой, Хоро весело заявила:

– Ты хочешь держать меня при себе и не отпускать.

– У меня нет времени на твои шуточки. Ты же не думаешь, что можешь принять такой дорогой подарок и ничем не отплатить за него? Я ведь сперва просто хотел воспользоваться чьей-то помощью, чтобы ты не скучала, и посмотри, в какие долги я теперь влез.

– Хе-хе-хе, значит, у тебя и впрямь был такой план. Я это еще тогда знала.

– Я вычту плату за шарф из тех денег, что собирался потратить на тебя на празднике.

Хоро кинула на Лоуренса обиженный взгляд, но, заметив, что Лоуренс неотрывно смотрит на нее, тут же отвернулась и сделала вид, что ничего не видела.

– Я уж опасаюсь: ты случайно свои уши и хвост ему не показала, нет? – спросил Лоуренс.

– Об этом можешь не тревожиться. Я не такая глупая все-таки.

При воспоминании о том, в каком состоянии Хоро вернулась накануне, у Лоуренса возникли некоторые сомнения, но он чувствовал, что все равно подобного Хоро не допустила бы.

– Амати спрашивал о наших с тобой отношениях?

– Сперва скажи, почему ты спрашиваешь, – потребовала Хоро.

– Если мы заранее не договоримся об объяснении, люди начнут строить догадки.

– Мда, ты прав. Он меня расспрашивал, очень подробно и о многом. Я сказала, что я странствующая монахиня, которую ты выручил, когда злые люди хотели меня продать.

Кроме «монахини», остальное более-менее соответствует действительности, подумал Лоуренс.

– А потом, поскольку ты меня спас, я оказалась у тебя в долгу. А так как выплатить этот долг деньгами я не могла, я его выплачиваю, молясь за твое безопасное путешествие всю дорогу. Такая я бедняжка… хмм, хмм, я даже как следует постаралась, чтобы голос звучал печально. Как ты считаешь, хорошую историю я состряпала? – продолжила Хоро.

Хотя Лоуренсу показалось, что он в этой истории выставлен не в лучшем свете, все же он не мог не признать, что звучит она убедительно.

– И как только этот мальчуган услышал эту историю, он тут же купил мне шарф, – с улыбкой дьяволенка заявила самозванная странствующая монахиня.

– Что ж, история достаточно убедительная. Хорошо, а что с этим кубиком? Зачем тебе понадобилось такое?

Минувшей ночью при лунном свете Лоуренс не мог отчетливо разобрать цвет этого предмета; теперь же он убедился, что кубик, кажущийся на взгляд работой искусного кузнеца, состоял из какого-то желтого металла.

Если не присматриваться, он напоминал кусочек неполированного золота.

Лоуренсу, однако, уже доводилось сталкиваться с этим похожим на золото веществом.

Это был кусок руды, не подвергавшийся какой-либо обработке человеком.

– А, это? Такими гадатели пользуются, – ответила Хоро. – Говорят, что этот кубик позволяет заглядывать в будущее. Красивая форма, правда? Вообще, впечатляет, что человек может создавать такие красивые вещи. Его наверняка можно продать за хорошие деньги.

– Дуреха, ты думаешь, тебе удастся продать вот такое?

Лоуренс нарочно обратился к Хоро ее же тоном. Уши Хоро при этих словах мгновенно встали торчком, словно выпущенные кошачьи когти.

– Это не кубик, это кусок руды, которая называется пиритом. И кстати, форму ей придал не человек.

Хоро, совершенно не ожидавшая подобного ответа, изумленно уставилась на Лоуренса. Тот, однако, не обратив на ее реакцию ни малейшего внимания, взял со стола кристалл пирита и протянул ей.

– Стало быть, мудрая волчица, властвующая над урожаями пшеницы, с рудами не на такой уж короткой ноге. Этот «кубик» был такой формы, еще когда его выкопали из земли.

Хоро игралась с пиритом и улыбалась; на лице ее было написано: «невозможно».

– Ты должна знать, я не лгу.

Хоро что-то тихонько промычала и крепче сжала пирит.

– Ни для чего особого такая штука не годна, ее частенько продают как местную достопримечательность. И еще, поскольку пирит внешне похож на золото, с его помощью иногда обманывают простаков. Ты видела, чтобы его кто-нибудь еще покупал? – поинтересовался Лоуренс.

– Его многие покупали. Гадатель, который с помощью этих кубиков гадал, совсем не ошибался, даже я была поражена. А потом он взял и заявил, что любой, у кого есть такой кубик, сможет увидеть свою собственную судьбу, и его сразу же захотело купить множество людей, они чуть не передрались. У гадателя были и еще способы продать их побольше.

– Множество людей хотело купить вот это?

– Ага. Даже кубики, не такие красивые и гладкие, как этот, – он и про них говорил, что они могут исцелять или отгонять зло.

Лоуренс ощутил уважение к гадателю, придумавшему столь доходное дело. Во время ярмарок и празднеств нередко случалось, что в моду входят необычные предметы.

Это и называется «воспользоваться суматохой, чтобы получать прибыль», подумал Лоуренс. Для гадателя идея воспользоваться пиритом была, несомненно, весьма удачной.

– На самом деле этот кубик Амати купил с торгов, – продолжила тем временем Хоро.

На этот раз, однако, ей удалось удивить Лоуренса.

– С торгов?

– Тогда все были так возбуждены. Я впервые видела, как люди участвуют в торгах, я была просто поражена. Поэтому он должен продаться за хорошие деньги.

Слова Хоро напомнили Лоуренсу о Бартозе, путешествовавшем между рудниками Хайрама.

Знал ли Бартоз об этом? Если у Бартоза был запас пирита или хотя бы связи с людьми, которые могли доставлять пирит, это могло стать весьма прибыльным делом.

Едва Лоуренс дошел до этой мысли, в дверь их комнаты постучали.

–?

Первая мысль Лоуренса была, что Амати углядел каким-то образом уши и хвост Хоро; но в то же время он был уверен, что Хоро с ее острым чутьем непременно обнаружила бы это, произойди такое на самом деле.

Переведя взгляд с двери на Хоро, Лоуренс увидел, что она поднимает одеяло, закрывая голову. Похоже, что, кто бы ни стоял за дверью, этот посетитель был не опасен, как те, в речном городе Паттио.

Лоуренс подошел к двери и без колебаний открыл ее.

Снаружи стоял мальчуган из палатки Марка.

– Я очень извиняюсь, что вынужден потревожить вас столь ранним утром. Мой господин велел мне передать сообщение, – произнес мальчик.

Вообще-то время сейчас едва ли можно было назвать «столь ранним утром»; но Лоуренсу не приходило в голову ни одной причины, почему Марку могло понадобиться прислать мальчика с сообщением сейчас, перед самым открытием рынка.

Первое, что приходило на ум, – что Марк серьезно заболел; но, опять же, если бы это было так, вряд ли мальчик сказал бы, что сообщение именно от господина.

Хоро шевельнулась, но лишь чуть-чуть высунула лицо из-под одеяла.

Мальчик тут же осознал ее присутствие и повернулся к ней. Увидев молодую женщину в кровати, укрывающуюся одеялом с головы до ног, он явно сделал неверный вывод и тут же отвернулся с пунцовым лицом.

– Итак, что за сообщение?

– Ах, да… да. Господин сказал, чтобы я передал немедленно, так что я бежал всю дорогу. Дело вот в чем…

Услышав нечто совершенно невероятное, Лоуренс бросился бежать сломя голову по улицам Кумерсона.

К оглавлению

Глава 3

Несмотря на ранний час, улицы Кумерсона уже бурлили.

Пробегая улицей, соединяющей северную и южную части города, и затем двигаясь на восток, в сторону иностранного отделения Гильдии Ровена, Лоуренс замечал мимоходом, что то тут, то там люди развешивали какие-то вывески или, может быть, указатели.

Пробегая вместе с мальчиком, Лоуренс кинул взгляд на эти вывески и убедился, что это действительно скорее указатели; правда, понять, что на них написано, ему не удалось. Он никогда прежде не встречал этого языка. К некоторым указателям для украшения были прицеплены свежесорванные цветы, или листья репы, или солома.

Скорее всего, вывески готовились к празднику Раддоры, который должен был начаться сегодня. Какая жалость, что у Лоуренса не было ни времени, ни настроения узнать доподлинно.

Видимо, из-за того, что Марк постоянно гонял мальчугана то туда, то сюда, бежал он очень быстро и не выказывал никаких признаков усталости. Даже Лоуренс, вполне уверенный в своей силе и выносливости, поспевал за ним с трудом. Он уже тяжело дышал, когда наконец они оба добежали до иностранного отделения.

Прочная деревянная дверь – обычно она была плотно закрыта, и от нее веяло неприступностью – сейчас была распахнута настежь. Несмотря на ранний час, человека три уже сидели и пили у входа.

Эти трое беззаботно болтали между собой, глядя внутрь помещения; обнаружив, что Лоуренс пришел, они тотчас приветственно замахали ему руками и одновременно закричали куда-то вглубь здания:

– Эй, доблестный рыцарь Хашим явился!

Лишь услышав, что его назвали рыцарем Хашимом, Лоуренс окончательно удостоверился, что все рассказанное мальчиком не было ни шуткой, ни ложью.

В одной жаркой стране, окруженной морем и виноградниками, ходила история – знаменитая любовная история о королевстве Ариус.

Главным героем этой истории был придворный рыцарь Хундель ла Хашим.

Ошеломило Лоуренса, однако, вовсе не то, что его сравнили с рыцарем.

Рыцарь Хашим отважно сражался во имя своей возлюбленной, аристократки Элизы, и принял вызов на поединок от Филиппа Третьего, сына короля; победителю должна была достаться Элиза. Но в финале истории судьба его была трагична: он погиб.

Взбежав по каменным ступеням, Лоуренс оттолкнул веселящихся торговцев и ворвался внутрь.

Взгляды всех присутствующих уперлись в Лоуренса, словно копья в преступника, приговоренного к смерти через расчленение.

В дальнем конце зала, иными словами, у стойки трактирщика, за которой устроился на стуле владелец отделения…

…стоял сын короля Филипп Третий.

– И, таким образом, я вновь заявляю!

Через весь зал разнесся сильный, звонкий, молодой голос.

Исходил голос от Амати. Сейчас на Амати было уже не засаленное одеяние, типичное для рыботорговцев, но плащ, приберегаемый для торжественных случаев; в Амати действительно был виден сын аристократа.

Взор Амати был обращен на Лоуренса. Все торговцы в зале, затаив дыхание, смотрели теперь на Амати.

Тот, подняв кинжал и лист пергамента, которые держал в руках, заявил:

– Я обязуюсь выплатить долг, лежащий на хрупких плечах странствующей монахини. Именем Святого Ламбардоса, покровителя Гильдии Ровена, клянусь: когда прекраснейшая из богинь обретет свободу, я признаюсь в своей искреннейшей любви к странствующей монахине Хоро.

Зал возбужденно загудел – повсюду слышались смех, восклицания, крики.

Амати не обращал на гул ни малейшего внимания. Опустив руки, он повернул кинжал острием к себе и, держа его за рукоять, протянул Лоуренсу. После этого он заговорил вновь.

– Госпожа Хоро уже дала мне знать о своем несчастье и о том обращении, которое ей приходится терпеть. Я, как свободный человек, намереваюсь использовать все мои силы и мое состояние, чтобы помочь ей вновь обрести крылья свободы, после чего сделаю ей предложение.

В голове Лоуренса всплыли слова, которые Марк произнес накануне.

Такой парень, как Амати, да еще в таком возрасте – если он вобьет себе что-то в башку, то уже не остановится ни перед чем.

Лоуренс мрачно взглянул на обращенную к нему рукоять кинжала, затем на лист пергамента.

Поскольку он стоял не близко от Амати, то не мог разобрать, что там было написано, но, скорее всего, это было формальное изложение того, что Амати только что сказал. Красная метка в нижнем правом углу, вне всяких сомнений, была сделана не воском, но кровью.

В тех краях, где не было нотариусов, а также в случае, когда кто-то хотел придать договору бОльшую весомость, нежели просто подписав его в присутствии нотариуса, действовал закон обета. Этот так называемый «закон обета» означал, что человек, поставивший на договор печать собственной кровью, должен был вручить партнеру по договору кинжал и поклясться именем Единого бога.

Если тот, кто поставил кровавую печать, не выполнял условий договора, он должен был либо убить партнера этим самым кинжалом, либо перерезать собственное горло.

Как только Лоуренс примет кинжал из рук Амати, договор будет считаться заключенным.

Лоуренс, разумеется, этого не сделал; для него вообще было полной неожиданностью, что все зашло так далеко.

– Господин Лоуренс.

Амати смотрел пронизывающе; и слова звучали резко, словно тоже исходили у него из глаз.

Лоуренс понимал, что он не избавится от Амати с помощью какого-нибудь состряпанного на месте повода и что просто не обращать на него внимания тоже не удастся.

Мучительно пытаясь выиграть, время, Лоуренс сказал:

– То, что у Хоро есть долг передо мной, – правда; правда и то, что я просил ее выплатить мне этот долг молитвами за безопасность моего путешествия. Однако это не означает, что, когда бремя долга будет с нее снято, она не пожелает остаться спутницей в моих путешествиях.

– Конечно же. Однако я абсолютно убежден, что она прекратит сопровождать тебя и перейдет ко мне, – ответил Амати.

– О-о!.. – по залу вновь разнеслись возгласы.

Амати был совершенно трезв, но видом своим он сейчас невероятно походил на Филиппа Третьего.

– …Кроме того, даже если Хоро и не такая уж ревностная служительница Церкви, все же она странствующая монахиня. Чтобы выйти замуж…

– Если ты думаешь, что я не знаю законов, распространяющихся на подобные ситуации, то ты слишком о многом беспокоишься. Мне прекрасно известно, что госпожа Хоро не принадлежит к какому-либо монастырю.

Лоуренс мог лишь плотно сжать губы, чтобы не дать сорваться с них слову «проклятье».

Существовало два типа странствующих монахинь. Одни принадлежали к бессребренным монастырям, не признаваемым Церковью официально. Другие просто сами себя называли странствующими монахинями и не принадлежали ни к какому монастырю.

Большинство их относилось именно ко второму типу; странствующими монахинями они называли себя лишь ради удобства путешествий. Поскольку они не принадлежали к монастырю, на них, разумеется, не распространялись обеты безбрачия, налагаемые на служителей Церкви.

Амати знал, что Хоро – самопровозглашенная странствующая монахиня. Поэтому уже бесполезно было пытаться найти какой-нибудь монастырь и договориться с его обитателями, чтобы они солгали.

Амати тем временем продолжал размеренно ронять слова.

– Говоря откровенно, я не желал бы предлагать тебе договор таким способом, господин Лоуренс. Наверняка ведь все здесь видят во мне Филиппа Третьего из сказания о рыцаре Хашиме? Но, как бы там ни было, согласно законам Кумерсона, если женщина оказывается в долгу, ее стражу принадлежат и права заимодавца. Конечно же…

Амати сделал небольшую паузу, прокашлялся и продолжил.

– …Если ты, господин Лоуренс, как опекун Хоро, согласишься на мое предложение ей без каких-либо условий, в заключении подобного договора не будет нужды.

Столь редкие и драматические события, включающие в себя спор двух мужчин ради женщины, всегда были лучшими темами застольных бесед.

Торговцы перешептывались и пересмеивались, наблюдая, что будет дальше.

Ни один опытный торговец не поверил бы, что отношения Лоуренса и Хоро таковы, какими их описал Амати. Можно было бы даже сказать, что если кто-то верил, что странствующая монахиня действительно молится за безопасное путешествие бродячего торговца, дабы выплатить свой долг, это значило, что у этого кого-то не все в порядке. Любой нормальный человек подумал бы, что монахиня остается с торговцем, чтобы ее вновь не продали. Или же – что она остается по собственному желанию.

Несомненно, Амати об этих возможностях тоже думал, но решил, что истинная причина – первая.

Освободить бедную, несчастную, прекрасную монахиню из когтей долга – это было такое достойное и праведное побуждение! Неудивительно, что Амати решил не обращать внимания на взгляды со стороны и действовать напролом.

Лоуренс в этой ситуации и впрямь выглядел злодеем – даже если сам Амати так не считал.

– Итак, господин Лоуренс, желаешь ли ты принять этот кинжал и тем самым заключить договор? – вопросил Амати.

Наблюдающие за ними торговцы разинули рты и замолчали.

Бродячий торговец, приведший с собой красивую девушку, похоже, вот-вот должен был лишиться ее стараниями юного рыботорговца – а все из-за того, что потерял бдительность.

Да, столь увлекательное представление не из тех, что видишь каждый день.

И какие бы поводы ни пытался найти Лоуренс, чтобы уйти от заключения договора, – все они привели бы лишь к тому, что сам он в глазах других выглядел бы хуже и хуже.

Единственным выбором Лоуренса было вести себя достойно и благородно, чтобы соответствовать тому, как держался Амати.

Кроме того, Лоуренс был убежден, что Хоро не откажется путешествовать с ним лишь из-за того, что Амати выплатил ее долг, так что тревожиться было не о чем.

– Я не настолько легкомыслен, чтобы заключить договор, даже не прочитав его, – заявил он.

Кивнув, Амати опустил руку с кинжалом и протянул взамен пергамент с договором.

Под взглядами всех собравшихся в зале Лоуренс медленно подошел к Амати и взял пергамент у него из рук.

Как он и ожидал, написанное на пергаменте мало чем отличалось от того, что Амати только что сказал; оно только было написано более вычурным языком.

Главное, что волновало Лоуренса в этом договоре, – это была сумма, которую Амати должен был выплатить.

Интересно, сколько же долга наплела ему Хоро?

Судя по уверенности, с какой Амати держался и говорил, сумма была незначительная.

Затем Лоуренс нашел на одной из строк число.

На какое-то мгновение ему показалось, что он бредит.

Тысяча серебряных монет Тренни.

Лоуренс ощутил волну облегчения, прокатившуюся от сердца по всему телу.

– Уверен ли ты, что в договоре нет ошибок? – спросил он.

Лоуренс перечитал договор с начала до конца, чтобы убедиться, что там нет двусмысленных фраз, в которых могут таиться ловушки. Разумеется, он заодно попытался найти фразы, в которых не было ловушек, но которые он мог бы использовать к своей выгоде.

Однако написанный жестким и неудобочитаемым языком текст был специально составлен так, чтобы лишить Лоуренса любой подобной возможности и снять всякую ответственность с того, кто этот договор предлагает.

Амати просто кивнул. Лоуренс мог лишь кивнуть в ответ.

– Понятно.

Произнеся это, Лоуренс вернул пергамент Амати и взглядом выразил свое согласие.

Амати вновь протянул Лоуренсу кинжал рукоятью вперед.

Лоуренс вытянул руку и взял предложенную ему рукоять. В этот момент договор был заключен.

Свидетелями этого стали все присутствующие в иностранном отделении торговцы. И, что еще важнее, договор кинжала был заверен клятвой на имени Святого Ламбардоса, небесного покровителя Гильдии Ровена.

Отовсюду раздались приветственные возгласы и стук деревянных кружек друг о друга: торговцы отмечали завершение увлекательного представления.

Посреди этого гвалта соперники молча смотрели друг на друга. Затем они оставили пергамент и кинжал на попечении утомленного владельца отделения.

– Договор длится до окончания праздника, иными словами, до завтрашнего заката. Ты не возражаешь?

В ответ на вопрос Амати Лоуренс кивнул и, в свою очередь, специально добавил:

– Пожалуйста, выплати тысячу Тренни монетами. Никаких споров или рассрочек я не потерплю.

Даже если Амати был способен перевозить зараз три повозки, полные свежей рыбы, раздобыть тысячу монет Тренни за два дня ему будет совсем нелегко. Если бы он был настолько силен, Лоуренс, несомненно, уже давно про него бы знал.

Вот если бы речь шла о какой-то покупке стоимостью в тысячу монет Тренни, это было бы другое дело; такую покупку Амати смог бы сделать с легкостью.

Как бы там ни было, если называть вещи своими именами, Амати все равно что покупал Хоро за тысячу серебряков. Если Лоуренс не пожелает продавать, тысяча монет просто перейдет из кошеля Амати в его кошель.

Если Амати на это пойдет, ему будет не на что покупать рыбу на следующий день. Даже если Хоро согласится уйти к Амати, им предстоит очень суровое будущее. Менестрели говорили, что любовь не купишь деньгами, но обратное тоже было верно.

– Что ж, господин Лоуренс, встретимся завтра здесь же.

Несмотря ни на что, лицо Амати было полно радостного возбуждения. Развернувшись, он с высоко поднятой головой широкими шагами вышел из зала; ни один из собравшихся там не сказал ему ни слова. Затем все взоры вновь обратились на Лоуренса.

Если он сейчас промолчит, все решат, что он никчемный бродячий торговец, попавшийся в ловушку Амати.

Именно поэтому Лоуренс выпрямился и уверенно заявил:

– Не сомневаюсь, что моя спутница не предаст себя ему, если речь идет о таком пустяке, как выплата ее долга.

Отовсюду донеслись приветственные возгласы, словно ободряя: «Отлично сказано!». И тут же следом пошли фразы типа: «Двойная ставка на Лоуренса!», «Четверная на Амати!», «Кто хочет сделать ставку?»

Принимать ставки вызвался торговец солью, которого Лоуренс знал. Заметив взгляд Лоуренса, он ухмыльнулся в ответ.

Выплаты по ставкам на Лоуренса были ниже, чем по ставкам на Амати; это означало, что, по мнению торговцев, Лоуренс имел преимущество. Когда Лоуренс увидел в договоре стоимость в тысячу серебряных монет, охватившее его чувство облегчения было основано не только на надежде, что Амати постигнет неудача. Просто с точки зрения здравого смысла то, что Амати предложил такой договор, было очень глупым поступком.

Ставки сыпались одна за другой; в основном ставили на Лоуренса. Сумма ставок росла, и уверенность Лоуренса росла вместе с ней.

Когда он только услышал, как Амати заявляет, что собирается сделать Хоро предложение, он был страшно напуган; но на самом-то деле шансов, что Амати выполнит условия договора, было очень немного.

Кроме того, хоть сейчас и так ставили в основном не на Амати, было еще кое-что, что внушало Лоуренсу еще бОльшую уверенность.

Пока Хоро не выскажет согласия, она и Амати не поженятся.

Лоуренс был абсолютно уверен, что Хоро этого не сделает.

Амати никак не мог знать, что Лоуренс и Хоро собираются вдвоем разыскивать ее родной город в северных землях.

Лоуренс уже как-то говорил Хоро, что знание для торговца важнее, чем что бы то ни было еще. Не иметь необходимых знаний – все равно что идти в бой с завязанными глазами.

То, что произошло с Амати, как раз было типичным случаем нехватки нужных сведений. Он мог оббегать весь город, приложить все мыслимые и немыслимые усилия и собрать-таки в результате тысячу серебряных монет, чтобы уплатить долг Хоро, – но из-за одного-единственного его просчета Хоро, скорее всего, предпочтет продолжить свой путь на север вместе с Лоуренсом.

Дата добавления: 2015-06-04