Если будет достаточное количество желающих (не менее 10 человек), возможен трансфер от Москвы прямо до центра китайской культуры и обратно. 67 страница

По своей форме театральные пьесы последних десятилетий XIX в. близки драматургии У Чин У; свободное сочетание стиха и прозы, обилие песенно-вокальных и танцевальных номеров при возросшей роли оркестрового сопровождения вели к яркой зрелищности, но порою снижали литературный уровень. Наряду с «драмами для сцены» в конце XIX в. создавались и «драмы для чтения». Обращаясь к известным литературным источникам, драматург не решался

на переделку фабулы или вольное сочинительство, ограничиваясь собственным стилем изложения. Характерным примером может служить творчество У Ку, который во имя просветительских задач популяризировал знаменитые эпические создания. Его пьесы, печатавшиеся в Нижней Бирме, предназначались широкому читателю и в доступной форме знакомили с такими крупными явлениями классики, как сказание о Раме, буддийские джатаки о Бхуридатте, Какавуллье, Махосадхе, Вессантаре, жизнеописание Будды и пр.

В истории бирманской классической словесности прозаический язык по традиции использовался лишь в религиозно-философской, исторической, юридической, естественнонаучной литературе. К концу XVIII и в XIX в. проза постепенно беллетризуется, что связано с развитием повествовательных жанров за (джатака) и вуттху (житийная притча), а также драматической формы нандвинзатоджи (придворное повествование для театра). Важною вехою в жизни бирманской прозы оказываются и последние десятилетия XIX в., когда классические жанры уходят со сцены, уступая дорогу новым, воспринятым из европейской литературы.

До падения Коунбаунов в Верхней Бирме не пресекается линия дидактической прозы, что находит отражение в творчестве таких крупных литераторов, как У Поун Нья, Кинвунминджи, Лейди-схаядо. Агиографические повествования за и вуттху продолжают создаваться в стенах монастырей; редким примером обращения к житийной притче светского писателя является цикл из 26 вуттху У Поун Нья, который преследовал здесь как проповеднические, так и чисто литературные цели — передать по-бирмански истории бодхисаттвы из малых джатак, из комментариев к «Дхаммападе» и прочих канонических книг. Правда, интерес к духовной словесности был у автора постоянным, в его наследии значительную долю составляют тексты проповедей тая-хоса, комментарии (тики), назидательные письма (миттаса).

Эпистолы У Поун Нья обычно сочинялись по случаю какого-либо религиозного события и носили богословский характер. Иная направленность отличала послания миттаса монахов Манле-схаядо (1841—1919) или Лейди-схаядо (1846—1923), которые защищали буддийские установления и обличали пороки.

В описываемое время арсенал нравоучительной прозы пополняется за счет короткого юмористического рассказа из жизни какого-либо примечательного острослова. Такая история, именовавшаяся по-бирмански упама (поучительный пример) или кхан (урок), содержала обычно афоризм, приписываемый определенному лицу, и случай из жизни, нередко анекдотического свойства, послуживший поводом для остро́ты. Ряд сборников подобных историй принадлежит некоему У Ауну, составители других остались неизвестны. Новый раздел нравоучительной литературы лишен той строгой наставительности, которая была присуща буддийским вуттху или миттаса. Произвольность тематики, не связанной с каноническими сочинениями, открывала путь всякого рода злободневным аллегориям, намекам, прямой насмешке. Среди рассказов из жизни монаха Тингаза, жившего в конце эпохи Коунбаун, встречаются, например, фацетии о нерадивых чиновниках, косных книжниках, заносчивых англоманах. Все это было необычно для классической изящной словесности, развивавшейся в русле придворного и монастырского сочинительства.

Публицистичность, выявившаяся в дидактической прозе, укреплялась благодаря развитию в этот период прессы на бирманском языке (первые бирманские газеты стали выходить на севере страны в 70-е годы XIX в.). По образцу англоязычной периодики (газеты на английском языке издавались в Моулмейне, Рангуне и других городах юга начиная с 50-х годов) складываются различные формы публицистики, проложившие путь к широкому использованию прозы в художественной литературе.

Постепенно осваиваемые новые жанры носили в это время просветительскую окраску, что относится и к эссе, посвящениям, дневникам. Примечательны в этой связи дневниковые записи крупного государственного деятеля Бирмы У Кауна (Кинвунминджи), возглавлявшего первое посольство, отправленное в 1872 г. Миндоуном в Европу с политическими и экономическими целями. Известность получили «Дневник путешествия в Лондон» и «Дневник путешествия во Францию» У Кауна. Ритмизованная проза, в ткань которой искусно вплетаются стихотворные строки яду, ягана, лейчхоу, строга и лаконична, деловитостью напоминая придворные хроники — язавин. Протокольные записи об аудиенциях, раутах, церемониях временами соседствуют с более развернутым описанием достопримечательностей, заморских диковин. Видимый интерес вызывают у автора музеи, коллекции, технические новшества. Читатель тех времен мог найти в дневниковых записях новые для него сведения по географии и культуре, о государственном устройстве, жизни и обычаях неведомых ему городов, стран, народов. Путевые дневники У Кауна и некоторых его современников, не осознававшиеся самими авторами как образцы изящной словесности, сыграли положительную роль в общем процессе становления бирманской литературной прозы.

ТАЙСКАЯ (СИАМСКАЯ) ЛИТЕРАТУРА

Рассматриваемый период был для Сиама порой постепенной ломки феодального уклада, внутренней экономической перестройки, унизительной политики уступок европейским колониальным державам при попытках со стороны королевского двора сохранить хотя бы видимость государственного суверенитета. Приходящиеся на вторую половину XIX в. годы правления двух сиамских монархов — Рамы IV Монгкута (род. — 1804, правил — 1851—1868) и Рамы V Чулалонгкорна (точнее Тьулалонгкон, род. — 1853, правил — 1868—1910) иногда называют началом «королевского просветительства». Действительно, просветительство, как, впрочем, и другие значительные тенденции в развитии сиамской литературы, науки, искусства, формировалось и направлялось королевским двором, на протяжении ряда столетий выступавшим в роли главного центра национальной светской культуры.

При всей ограниченности «королевского просветительства», почти полностью лишенного антиклерикальной остроты, это идейное направление было весьма существенным и, бесспорно, прогрессивным для развития сиамской национальной культуры вообще и литературы в частности.

Идеи этого «просветительства сверху» запечатлелись и в целом ряде перемен, нововведений, происшедших в культурной жизни Сиама тех лет. Чрезвычайно плодотворными оказались преобразования в области классического театра; своими реформами Монгкут санкционировал те сдвиги, которые постепенно появлялись и укоренялись в сценической практике лакона. Так, многие указания касаются содержания пьес: например, ограничивается показ жестокостей, натуралистических подробностей и т. п. В сценическом действии отныне могут участвовать как актеры, так и актрисы. Стараниями Чулалонгкорна в Сиаме начали создавать светские школы (первая была открыта в 1871 г.) и даже колледжи, а в 1892 г. образовалось министерство просвещения. Стремясь содействовать распространению знаний, Чулалонгкорн значительно расширил книгопечатание, основал в королевском дворце первую национальную библиотеку (1892). Несколько ранее, в середине 70-х годов, было организовано литературно-филологическое общество «Вачираян». Занявшись сбором старинных манускриптов, редких изданий, члены общества предприняли публикацию почитаемых произведений классики, в первую очередь буддийских трактатов и собраний «королевских трудов». В 1884 г. начал выходить еженедельный альманах «Вачираян». Начав с печатания старинных канонизированных текстов, издатели обратились в дальнейшем к творчеству современных авторов из придворных литературных кругов.

Ощутимые сдвиги в культурной жизни Сиама второй половины XIX в, затронули все области художественного творчества. В литературе резко меняется количественное и качественное соотношение ее родов — поэзии, драматургии, прозы. Былое господство стихотворного языка, поэтических канонов постепенно рушится, все более прочные позиции завоевывает проза, что связано с новыми целями и задачами изящной словесности, возникшими в ходе политики «королевского просветительства». Создаются произведения, знакомящие читателя с далекой Европой, ее жизнью и искусством, с научными открытиями. На службе у просветительства оказываются новые для сиамской литературы прозаические жанры — научно-популярный трактат, статья, путевые заметки, очерк, дневники, эпистолы. Продолжают, конечно, действовать и прежние канонические установления, принятые в классической литературе, однако настойчивое стремление охранять традиции приводит к заметному омертвлению ряда классических форм.

Роль поэзии в общелитературном процессе рассматриваемого периода уменьшается. Стихотворство, с одной стороны, приобретает характер скорее развлечения, чем серьезного занятия, с другой же стороны, становится более привилегией или даже обязанностью, нежели потребностью самовыражения. При этом поэтическое слово находит все большее применение в театре или в буддийском церемониале. Тон здесь задавали сами короли — Рама IV и Рама V, они оба редактировали и перерабатывали ритуальный текст «Королевское слово о великой жизни» (по буддийской «Вессантара-джатаке»), а Рама IV даже написал заново свободным стихом рай-яо ряд наиболее важных разделов, дабы облегчить церемониальную рецитацию. Вообще Рама IV стремился к религиозному просвещению широких масс; кроме сочинений на агиографические сюжеты он писал множество молитв, проповедей, трактатов (нередко на языке пали). Светская поэзия в творчестве королей была представлена в основном стихами для чтения на сцене: таковы короткие бёк-ронги (поэтическое

вступление к пантомиме) и поэма на тему из «Рамакиана» (эпизод с Рамой и Бхаратой) Рамы IV; таковы два больших театральных повествования, созданных для придворной труппы Рамы V. Первая из его поэм — «Лесной дикарь» — рассказывает о жизни диких племен на юге Сиама, вторая — «Нитрачакрит» — написана на сюжет из «Тысячи и одной ночи». Произведения Рамы V примечательны не только высоким художественным мастерством, но прежде всего введением в поэтический и театральный обиход двора абсолютно новых сюжетов.

Разносторонним литератором-филологом, переводчиком, поэтом был сын короля Путталётлы, известный под титулом Вонгсатират (1808—1871). Наиболее значительные его сочинения — поэтический трактат «Тьиндамани», являющийся сводом правил для придворных в их повседневной службе, и «Нират о Пра Патоме», выдержанное в традиционном духе лирическое повествование о путешествии по воде к одной из самых почитаемых в Сиаме святынь в городе Патом.

Другой популярный нират принадлежит перу принца Мома Рачотая (1819—1867), побывавшего в Англии и во Франции (1857—1858) в составе первого сиамского посольства. В этой уникальной по своему содержанию поэме в традициях Сунтона Пу, названной «Нират Лондон» и обнародованной вскоре после возвращения Рачотая на родину, классические каноны используются в целях просветительства. В живой и доходчивой форме автор нирата знакомит читателя с новым для сиамца миром: тут и взволнованный рассказ о плавании по океану, и не лишенное юмора изображение европейских обычаев, наконец, полный наивного почтения и восторга гимн во славу техники — газового света, водопровода, железной дороги.

Целое собрание ниратов оставил наиболее крупный литератор своего времени, ученик Сунтона Пу — Тьакрапани (1830 — ок. 1890). Элегические поэмы Тьакрапани не могут соперничать с «лондонским» ниратом Рачотая ни по масштабности, ни по оригинальности изображаемого, они скромнее, интимнее, традиционнее, нередко отмечают даже их старомодность для тогдашнего уровня литературы. Однако читателя пленяет в стихах Тьакрапани искренность чувства, мягкий лиризм, общее настроение легкой грусти. Таков, например, «Нират о поездке в Тваравади». Радостным и светлым мироощущением пронизана другая поэма Тьакрапани, посвященная паломничеству к Пра Патому (1851). С неподдельным удовольствием поэт наблюдает жизнь на реке, рисует жанровые картины плавучего рынка в предместье Бангкока:

Рынок волнуется и бушует, точно море при яростном ветре;
Флотилии лодок, груженных дарами садов и полей,
Сомкнулись, как гроздья бананов; гомон десятков наречий,
Звонкие песни гребцов и гулкое шлепанье весел
Слух поражают, завистливый взор уж прикован
К пестрому, яркому миру земного богатства...

Окунаясь в волны звуков, ароматов, мирских соблазнов, пилигрим забывает на миг о благочестивой цели своего плавания.

Картина поэзии второй половины XIX в. будет неполной, если не вспомнить ряда удачных произведений и в некоторых других классических жанрах — скажем, клом-чанг (утишительная песнь слону) и хе-рыа (песни гребцов) Сисунтона Вохана (1823—1892) или поэм в архаическом стиле чан принца Вичайчана (1838—1885) — «Инао», «Нират о посещении Наконситаммарата». Любовная лирика представлена циклом песен пленг-яо в творчестве известного филолога принца Сатита Дамронга (1845—1890).

Широкое распространение в годы Монгкута и Чулалонгкорна получила традиция коллективного сочинительства, сложившаяся еще в XVII в. при дворе Нарая Великого. Однако теперь наряду с литературными кружками, собиравшимися в покоях королевского дворца, возникло немало салонов более частного и даже интимного характера, как, например, в апартаментах придворных дам и поэтесс Кун Пум (ок. 1815 — ок. 1860) или Кун Суван (ок. 1820 — ок. 1880). Посетителями подобных салонов были придворные ревнители изысканной поэзии, известные поэты и музыканты, в творчестве которых нашли развитие песенно-лирические формы — пленг-яо, доксой, сакрава; стихи или даже циклы стихотворений создавались во время поэтических вечеров и нередко носили состязательный характер. Наряду с Кун Пум и Кун Суван в салонном сочинительстве участвовали принцы Вонгсатират или Бамрап Порапак (1819—1886), вице-король Пинклао (1808—1886) и др.

В развитии национальной сиамской драматургии 50—90-е годы XIX в. можно считать переломным периодом. Реформы Рамы IV, новшества Рамы V, интерес к западноевропейской драматургии влияли на творчество писателей. Оригинальные произведения, созданные в этот период специально для театра, в общем немногочисленны; чаще встречаются переделки, обработки и новые редакции прежних популярных текстов. В творчестве значительных писателей драматургия представлена слабо; зато широкое хождение приобретают сочинения для лакона либо анонимные, либо подписанные неизвестными

в литературе именами. С развитием в Сиаме книгопечатания тексты любимых зрителем пьес стали публиковаться уже для чтения: дешевые книжки, нередко содержащие только несколько эпизодов из пространной театральной композиции, пользовались большим спросом. Художественный уровень таких народных книг был, как правило, невысок и к области изящной словесности их относить было не принято.

Лучшими образцами сиамской театральной поэзии (в прозе для придворного театра тогда еще не писали) таиландская филологическая традиция признает упоминавшиеся выше произведения Монгкута и Чулалонгкорна, а также весьма ограниченное число сочинений придворных авторов, скажем поэму в стихах клон «Пра Самут» принца Вичайчана (1838—1885) или цикл песен с оркестровым сопровождением принца Бамрапа Порапака (1819—1886).

Во второй половине XIX и в начале XX в. прозаический язык завоевывает равные права с языком поэзии; при этом развитие прозы по-прежнему имеет синкретический характер, к области литературного творчества, как и встарь, относят и беллетристику, и сочинения по филологии, истории, праву, философии, географии, медицине, религии, астрологии. В числе сочинений, содержащих идеи просветительства, оказываются фармакопея «Тамра саппакунья» принца Вонгсатирата, ряд исторических хроник, созданных Монгкутом, Пра Сисунтоном Воханом (1805—1870), Типакаравонгом (1857—1915), Прачакитом Корачаком, многочисленные статьи и очерки по вопросам философии, этнографии, естествознания, истории Чулалонгкорна, Сатита Дамронга, Патсакаравонга (1849—1920), Соммота (1860—1915), Вачираяна Варорота (1859—1921) и др. Особое место среди работ такого рода занимает трактат Прая Типакона (Прая Пракланга) «О смысле различных явлений» (60-е годы XIX в.), в котором автор с точки зрения рационализма пытается опровергнуть ряд буддийских представлений о мире, критикуя, в частности, культурно-эстетические взгляды и традиции феодального Сиама. Стремясь к научному объяснению законов природы и мироздания, общества и государства, Прая Типакон ставит перед собой дидактические цели просвещения молодежи, доказывает необходимость нравственной и социальной перестройки.

Стремление к более строгому, систематическому, научному описанию фактов, событий, явлений особенно заметно в традиционных для сиамской прозы работах по истории, философии, юриспруденции. Постепенно теряют свой беллетристический характер и сочинения по истории. К концу XIX в. официальная придворная хроника понгсавадан перестает быть жанром художественной прозы, каковым она являлась еще совсем недавно: авторский вымысел, пересказ мифов, народных преданий и действовавшие в них идеальные герои, святые, боги, мало-помалу исчезают из исторических работ, подобных хроникам придворного ученого Типакаравонга.

Отнюдь не были сухим перечнем монаршьих установлений почитаемые таиландской литературоведческой традицией в качестве образцов «высокой» прозы декреты Рамы IV. «Эдикт по поводу женского театра» (1855) содержит целый панегирик сценическому искусству, в яркой и торжественной форме сообщая о милости короля, благосклонного к лицедейству, о гуманных целях театра лакон и новшествах в его практике. Впервые вводится ритуал публичных выступлений самого короля, и речи Рамы V обладают как чисто просветительскими, так и литературно-художественными достоинствами.

В этот период получают широкое распространение различные формы мемуарно-эпистолярной прозы, исторические и нравоописательные эссе, короткие речи. К числу самых плодовитых прозаиков, работавших в этой области, следует отнести Раму IV и Раму V. В придворной среде сделалось модным вести дневник, время от времени предавая гласности те или иные удачные записи. В такой форме извлечений из путевого дневника появилось при дворе одно из первых описаний европейской жизни — сочинение принца Рачотая, автора «лондонского» нирата.

Мысль о вдумчивом и трезвом подходе к иностранному влиянию развивается в серии эпистолярных сочинений и дневников Рамы V. Этот король много путешествовал. Методически занося в дневник впечатления о виденном, он постоянно описывал примечательные события и в письмах на родину, к членам своей семьи, близким сановникам. Цикл его посланий дочери-принцессе, озаглавленный «Вдали от дома», родился во время поездки в Европу и содержит немало живых страниц, посвященных жизни европейцев.

Если в дневниках и письмах Рамы V основное место занимают рассказы о чужих землях и жизни за морем, то широко известный его трактат «Церемонии двенадцати месяцев» посвящен обычаям родной страны. Подробно описывая сложную систему придворного ритуала, торжества и праздники во дворце, которые приходятся в Сиаме на каждый месяц года, автор пытается проследить историю того или иного обряда, отмечает его религиозную основу, останавливаясь на роли буддизма, брахманизма, шиваизма. Следуя традиционной схеме придворных

сочинений о церемониале года, Рама V создал произведение интересное и в художественном, и в познавательном отношении. Несколько позже, как бы в дополнение к трактату Рамы V, появилась серия очерков Сатита Дамронга об отдельных значительных праздниках при королевском дворе.

С деятельностью Рамы V связаны и первые шаги сиамской литературной критики. В первой собственно критической статье на тайском языке (1884) король спорит с приверженцами «документальной прозы», отстаивая авторское право на художественный вымысел при воссоздании того или иного события.

Примечательно, что в прозаической литературе почти отсутствуют сюжетные произведения, в этот период популярны эссе, очерк, эпистолы. Правда, иной раз упоминаются «обличительные» новеллы Т. В. С. Ваннапо (известного также как Тиан Ванна, 1842 —?), который будто бы осмеливался осуждать абсолютизм династии Тьакри; однако сведения об этом авторе из простонародья крайне скудны. Среди простых читателей — грамотных крестьян и горожан — по-прежнему пользовались популярностью народные рассказы, с развитием книгопечатания сделавшиеся и народными книгами, хотя по установившейся традиции доступ в официальную придворную литературу был для них закрыт.

Просветительское движение и развитие научной мысли в Сиаме способствовало переводческой деятельности, в основном придворных писателей.

Сфера интересов в этой области заметно расширилась: переводят уже не только исторические хроники соседних стран (переводы с кхмерского и монского Прая Сисунтона Вохана) или буддийские трактаты с пали (Монгкут, Сисунтон Вохан Ной), но также и научные статьи, очерки, газетные сообщения с английского языка.

КАМБОДЖИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Вторая половина XIX в. для Камбоджи проходит под знаком все более настойчивого и последовательного проникновения в страну французских колонизаторов, которое ознаменовалось сначала ратификацией договора об установлении протектората в апреле 1864 г., далее соглашением 1884 г., окончательно лишавшим страну самостоятельности, и, наконец, объединением Камбоджи совместно с другими французскими владениями в Индокитае в Индокитайский Союз в 1887 г. Камбоджа, не терявшая никогда прежде политической самостоятельности (хотя и лавировавшая в течение последних ста пятидесяти лет между своими политически и экономически более сильными соседями — Вьетнамом и Сиамом), на многие годы была лишена теперь национальной независимости. Естественно, колонизация замедлила развитие кхмерской культуры в целом и литературы в частности.

С установлением французского протектората начался первый этап развития литературы периода колониализма, продлившийся до конца 20-х годов XX в. Этот период представлен незначительным числом памятников. С одной стороны, бедность литературного наследия была связана с заторможенностью в условиях колониальной зависимости процесса становления кхмерской литературы. С другой стороны, хрупкость материала, используемого для письма (высушенный пальмовый лист или грубая бумага местного производства), гибнущего быстро в тропическом климате, отсутствие книгопечатания, появившегося в Камбодже лишь в XX в., и некоторые иные причины привели к тому, что до нас дошли далеко не все памятники этой эпохи.

Часть авторов известна лишь под псевдонимами или титулами занимаемых ими должностей, например Кхун Санто Пиныт — «Внимательно проверяющий чиновник», автор поэмы «Золотой мальчик» (1887). Доподлинно известны имена лишь немногих писателей, как, например, Хинг, Мок, Тан, Ук и некоторых других.

В кхмерской литературе второй половины XIX в. сохраняли свои позиции традиционные жанры. В 50—60-х годах преобладали сказочные поэмы («Тиновонг» (1856) Хинга; «Петяда» (1857) Мэка; «Вимиен Тян» (1858) Йэма; «Срей Витей» (1858) Срея, повествующие о путешествиях, битвах и победах героя, с участием богов и сверхъестественных сил, написанные тяжелым языком с большим количеством санскритской и палийской лексики, изощренными поэтическими размерами.

Выдающимся поэтом того времени был Мок, родом из провинции Кампонг Спы, бывший монах, а затем крупный чиновник при дворе короля Нородома. Он вошел в кхмерскую литературную традицию под титулом Сантхо Воха Мок — «Мок, мастер экспромтов». Его способность быстрой, тонкой, остроумной импровизации

Иллюстрация:

Обложка книги Тхаммапанья Ука
«Оставшаяся без матери»

Пном-Пень. 1959 г.

принесла ему славу. Он автор небольших стихотворений о любви, о красоте окружающей природы, а также поэмы «Тевон» (1859).

Ощутимое еще с начала века стремление писателей глубже заглянуть в жизнь своего народа определяет в 70-е годы изменения, произошедшие внутри жанра той же сказочной поэмы. Сохраняя по-прежнему сказочный сюжет, сочетание условного и реального, поэмы ставят теперь в центр внимания жизнь бедного человека («Оставшаяся без матери» (1857) Ука; «Потхивонг» неизвестного автора, скрывшегося под псевдонимом Промобареа Пхеакдей, «Особо преданный Брахме», (1881); уже упоминавшийся «Золотой мальчик», (1887); «Сапочет» (1890) Тана; «Лаксинавонг» (1890), автор которой известен лишь как настоятель храма Прек Пранат, и др.). Добродетельный, скромный, несправедливо обижаемый, переносящий лишения и страдания из-за коварства родственников или бывших друзей — таким предстает герой кхмерской литературы тех лет. Пытаясь копировать действительность, поэты обстоятельно повествуют о домашних заботах героев, о мучающих их голоде и холоде, о лохмотьях, в которые укутаны их тела. Описательный момент явно преобладает над повествовательным, и развитие сюжета идет очень медленно. Меняется и метрический строй произведений — поэмы того времени написаны более простым по сравнению с предыдущими размером — семисложным. Значительно более ясным становится и сам поэтический язык.

В этом отношении характерна поэма «Оставшаяся без матери» поэта Ука, многие сюжетные ходы которой находят себе параллели в мировом сказочном фольклоре. Поэма рассказывает о горькой жизни девочки Камари, прозванной после смерти матери Марана Миеда, ставшей, подобно русской Крошечке-Хаврошечке, в конце концов женой короля.

Необходимо подчеркнуть, что кхмерская литература второй половины XIX в., как и литература предыдущих эпох, окрашена буддийской этикой, моралью, пронизана буддийскими нравственными проповедями. Яркий пример тому — поэма «Мальчик, обернутый в банановые листья», одна из самых популярных поэм того времени, единственное уцелевшее произведение поэта Нгына (ум. 1923). Время создания произведения точно не установлено, но его сюжет, стиль и идейная направленность позволяют считать, что оно явно тяготеет к рассматриваемому периоду. В поэме отчетливо проступают буддийские нравственные принципы: человек может добиться в жизни высших почестей, не прилагая к этому усилий, а лишь благодаря смирению, кротости, безропотному перенесению тягот и лишений. Подобная проповедь нравственного самоусовершенствования, не требовавшая от человека проявления собственной активности или воли, не случайно удерживалась в литературе колониального периода, в обстановке реакции, наступившей после 1863 г.

Обращает на себя внимание и то, что сказочные поэмы, явно преобладавшие в то время над прочими жанрами, все еще близки и по форме, и по содержанию к джатакам — точнее, к тем переработкам джатак, которые характерны для творчества кхмерских писателей XVII—XVIII вв. Это позволяет говорить о прочности и живучести традиции буддийского религиозного жанра джатаки в кхмерской литературе второй половины XIX в.

ВЬЕТНАМСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В 1858 г. после вторжения французских колонизаторов во Вьетнам началась длительная война за независимость страны, в результате которой патриоты потерпели поражение, но не смирились с ним. Начался первый этап освоения французами вновь завоеванной колонии. Все это и определило основное содержание литературы данного периода. В ней находят отражение противоборствующие идейные течения. Объективно антифеодальной направленностью характеризовалось просветительское мировоззрение вьетнамских реформаторов, которое более не мирилось с конфуцианскими догмами. Пагубной близорукостью Нгуен Чыонг То (1828—1871) объявлял начетническое пережевывание древних книг и конфуцианскую идеализацию древности, выдвигая идею исторического прогресса: «Вплоть до нынешних дней многие люди не ведают перемен и событий, совершавшихся в прошлом и настоящем, а лишь не щадя сил восхваляют глубокую древность, полагая, что последующие времена были хуже; потому, принимаясь за что-либо, они хотят возвратиться к старине; из-за этого конфуцианцы сунского толка направили по ложному пути наше государство, сделали его непрочным, не способным достичь расцвета... В действительности же ясно, что в прежние времена все было хуже, чем сейчас».

Никчемным книжникам реформаторы противопоставляли в своей публицистике образ деятельного, постигшего практические науки человека. Но новое содержание нередко облекалось в старые традиционные формы: публицист Нгуен Ло Чать (1852—1895), следуя приемам конфуцианцев, искал опору в прошлом, ссылался на историческую аналогию, но уже взятую не из конфуцианских сочинений, а из истории Европы — он говорил об Англии и петровской России. Образ Петра Первого как важнейший компонент участвовал в формировании передового идеала того времени.

Драма Нгуен Чыонг То и его единомышленников состояла в том, что, оторванные от народа, верящие во всемогущество императорской воли, они ниспровергали конфуцианскую схоластику в посланиях к императору, видевшему свою главную опору в конфуцианстве.

Дата добавления: 2015-06-25