Книга четвертая 2 страница. Ученик. Итак, каким же образом всякое творение создано в знании (notitia) человека, не познающем самого себя в том

Ученик. Итак, каким же образом всякое творение создано в знании (notitia) человека, не познающем самого себя в том, что есть, и это воспринимается как высшая ей похвала, в силу чрезмерного его превосходства, в то время как оно не включает никакой конечной субстанции?

Учитель. Именно посредством этого важнейшего аргумента заключается, что в человеке сущностно сотворено всякое творение. Ибо субстанцию всего, что есть, никоим образом нельзя определить, что она есть; так считает Григорий Богослов, который рассуждает о таковом, споря с теми, кто отрицает, что Слово Божие является сверхсущностным, и, желая отделить субстанцию Сына от субстанции Отца, утверждает, что оно заключено в другой субстанции, и поэтому — не над всем, но включено во все¹⁶⁶. Таким образом, как бесконечна божественная сущность, так не ограничивается никаким определенным пределом и ее человеческое замещение (substitutio), созданное по ее образу; и постигается, что оно существует, из того, что постигается как [привходящее] к нему, то есть на основании времени, места, отличительных признаков, собственных признаков, количеств, качеств, отношений, обладании, положений, действий, претерпеваний; что же оно есть — никоим образом.

Здесь также дается понять, что никакая природа не имеет субсистентного существования (subsistentia)¹⁶⁷ вне того разумного зрения (ratio), в соответствии с которым она помещена в первоначальных причинах в Слове Божием, и потому не может быть определено, что она есть, ибо она превосходит всякое субстанциональное определение. Определяется же природа через свое окружение (circumstantiae), привходящее в результате порождения к ее собственному виду, либо умопостигаемой, либо чувственно воспринимаемой.

8. Ученик. И Божественное писание, и самый разум говорят, что человеческая и ангельская природа либо одна и та же, либо они в высшей степени сходны между собой. Ведь и человек, и ангел называются творениями, наделенными умом и разумом, и являются таковыми. И если они так соответствуют друг другу, то весьма уместно спросить, почему говорится, что все творение сотворено в человеке, а не в ангеле?

Учитель. Не без причины, полагаю. Ибо мы видим в человеке много того, что существует и в ангеле, но ни авторитет [Писания] не свидетельствует, ни разум не постигает, например, этого животного тела, которое, как свидетельствует Божественное Писание, было присоединено к человеческой душе до грехопадения, и это внешнее пятичастное телесное чувство, и фантасмы чувственно воспринимаемых вещей, которые посредством оного привносятся в человеческую душу, запутанность и тягостные затруднения в исследованиях природы вещей, трудности в овладении искусством различения пороков и добродетелей, и многое в том же роде. Ведь очевидно, что ангельская природа лишена всего этого, и, однако, никто из мудрых не будет отрицать, что все это присуще природе вещей. Хотя, кажется, Августин учил в восьмой книге «О Граде Божием», что ангелы ощущают, когда хвалил талант умозрения великих философов, которые «поняли, что всякий вид в какой бы то ни было изменяемой [вещи], в которой существует все то, что есть именно это, каким бы образом оно [ни существовало] и какой бы природы ни было, может иметь существование только от Того, Который по истине существует, потому что существует неизменно. А вследствие этого, как вся совокупность мира, образы, свойства, стройное движение и стихии, расположенные от неба до земли, и всякие тела, в них существующие, так и всякая жизнь, питает ли она только и поддерживает, какова в деревьях, или, имея это, и ощущает, какова в животных, или, имея первое и второе, сверх того и мыслит, какова в людях, или же, не нуждаясь в помощи питания, только поддерживает, ощущает и мыслит, какова в ангелах, — все это не может существовать без Того, Кто просто существует»¹⁶⁸.

Однако я предположил бы, что он говорил о внутреннем чувстве. Ибо кто не знает, что небесная сущность лишена того множества частей и движений природы, которые естественно присущи человеческой природе? Подлинный разум свидетельствуется тем, что он не имеет понятия о том, что либо не присуще внутренне ему (я говорю о небесной субстанции) по субстанции, либо не касается его по акциденции. И хотя говорят, что ангелы управляют этим миром и всем телесным творением, однако никоим образом нельзя думать, что для такого свершения они нуждаются в телесных чувствах, или в пространственных, или временных движениях, или в видимых проявлениях. Итак, справедливо считать, что все это, являющееся для нас акцидентальным по причине недостаточности нашей природы, подчиненной различиям места и времени, не проявляет недостатка их природы. Когда же они изменяют свои духовные и невидимые тела в видимые формы так, что могут явиться в видимом, пространственном и временном образе, то происходит это не ради них самих, но ради людей, перед которыми они предстают и которым объявляют божественные тайны. Ведь они видят не пространственно, через ощущение, и им не приходится знать временным образом, что они будут делать в управлении делами, потому что они вечно пребывают над всяким временем и местом в созерцании истины, в которой они одновременно видят причины своего управления. И не считай, что я говорю так обо всех небесных сущностях, но только о высших чинах, которые всегда рядом с Богом и которым не присуще никакое неведение (nulla ignorantia), кроме того незнания Божественного мрака, которое превосходит всякий разум. Самый же низший чип, который собственно и называется ангельским, через который осуществляют управление высшие чины, что бы ни повелевало Божественное провидение совершать в человеческих умах через Божественные откровения, или в некоторых частях этого мира, он не только свободен от всякого неведения, но также, как тончайшим образом изъясняет святой Дионисий Ареопагит в книге «О небесной иерархии», этот чин обучается высшими чипами и вводится ими в понимание Божественных таинств, которые выше их ¹⁶⁹.

Поэтому весьма разумно повелевают нам верить и понимать, что всякое видимое и невидимое творение основано в одном человеке, так как не сотворена никакая субстанция, которая не постигалась бы как существующая в нем; никакой вид или различие, или особенность, или естественная акциденция не находится в природе вещей, которые или естественно не присущи человеку, или понятие о которых не может быть в нем. Само же понятие вещей, которое содержится в нем, настолько лучше того, к чему относится понятие, насколько лучше та природа, в которой оно находится. Ибо всякая разумная природа здравым смыслом предпочитается всякой неразумной и чувственной природе, потому что она ближе к Богу. По этой же причине и вещи, понятия которых присущи человеческой природе, весьма сообразно постигаются как существующие в своих понятиях. Следует считать, что, где они лучше подвергаются познанию, там они и существуют более истинным образом. Далее, если сами вещи более истинно существуют в своих понятиях, чем в самих себе, то их понятия естественно присущи человеку, следовательно, универсально сотворены в человеке. В свое время это несомненно докажет возврат всего в человека.

Ученик. Хотя это кажется достаточно трудным, поскольку превосходит способ простого учения, однако если это рассмотреть пытливым разумом, то оно совпадает с тем, как надо понимать широту человеческого состояния, и является в высшей степени полезным, так что мы весьма уместно скажем, что не человек произведен в роде животных, но скорее род животных в человеке изведен из земли, то есть — из гущи (soliditas) природы, и не только весь род животных, но и вся универсальность сотворенного создана в человеке, так что воистину о человеке следовало бы понимать то, что говорит Истина: «Проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16, 15) и что говорит Апостол: «Вся тварь стенает и мучается доныне» (Рим. 8, 22). Кому же покажется это либо чрезмерно неудопонятным или слишком невероятным, если он не сведущ во всех естественных науках, которые называются свободными, то пусть он молчит или учится, но пусть не отталкивает неосторожно то, что не может понять. Если же он учен, то ясно увидит (мы приводим пример только применительно к одной из наук), что геометрические фигуры по природе существуют не сами по себе, но в доказательствах (rationes) той самой науки, фигурами которой они являются. Так, например, треугольное [тело], созерцаемое телесным чувством в какой-либо материи, поскольку оно отстранено от того треугольного, которое присутствует в душе, является неким чувственным воображением, и этим же воображением постигается тот треугольник, который существует в душе обучаемого; при правильном суждении, которое предпочитается, обучаемый рассудит, является ли это фигурой треугольника или самим треугольником. И, если я не ошибаюсь, он обнаружит, что в одном случае эта фигура действительно является фигурой, но ложным треугольником, в другом случае она же является действительно треугольником, который существует в искусстве [геометрии], будучи причиной этой фигуры, а также — подлинным треугольником. И я говорю не о фантастическом треугольнике, который нисходит из души (animus), нисходит через память в чувства и через чувства — в чувственные фигуры, и не о том, который снова из чувственной фигуры через телесное чувство запечатлевается в памяти, я говорю о том самом, который единообразно пребывает в самом учении, где одновременно существует линия и угол, и не так, чтобы в одном месте была линия, в другом — угол, в третьем — середина, в четвертом — край, в пятом — вершина (signum) треугольника, в шестом — пространство сторон от вершины, еще в одном — точка, от которой начинаются линии и в которой образуются углы через соединения сторон; но предписанные одним и тем же понятием геометрического ума, они все являются одним и целым в раздельных частях и постигаются как раздельные в едином. И в самом разуме они объединены, потому что сам он выражает субстанциальный смысл всего, что он понимает, откуда образуются [specificantur] формы геометрических тел. И то, что мы сказали о треугольнике, следует понимать относительно прочих фигур, имеющих углы, или о круглых, или об изогнутых, как находящихся на плоскости, так и об объемных, ибо они вместе существуют благодаря одному и тому же доказательству в опытном и наученном разуме, в своих понятиях. Если же геометрические тела, пусть они образуются либо в образах памяти, либо в некой чувственной материи, в своих рациональных понятиях, лишенных всякого воображения (phantasiae), а также материи, тем не менее существуют превыше всего, что ощущается телесным чувством или изображается в памяти, то, что удивительного, если естественные тела, составленные из естественных элементов мира, существуют в той природе, в которой находится их понятие, в особенности — когда все, что ощущается возле тела, бестелесно? Ведь и виды, в которые включены тела, бестелесны. Для всякого мудреца несомненно, что подобным образом существуют количества и качества умопостигаемой природы и происходят они от интеллектуальных осмыслений (intellectualis ratio) жизненной субстанции.

9. Учитель. Если кто внимательно рассмотрит природы вещей, то немедленно обнаружит, что они существуют таким образом.

Ученик. После таких обсуждений вполне уместно звучит вопрос, каким образом все творение сотворено в человеке, поскольку известно, что он создан после творения всех вещей? Следовательно, если все видимое и невидимое творение создано до него, как передает божественная история, и после пего не идет речи ни о каком созидании, то в каком смысле мы можем рассматривать то, что все творение было создано в человеке? Ведь если кто скажет, что все творение было дважды создано, в первый раз — по виду само по себе, второй раз — по роду в человеке, то я думаю, не легко будет примирить с этим разум, ибо если это так, то человек не будет иметь своей собственной субстанции, но будет чем-то вроде некоего сложения многих вещей, или даже всего прежде созданного творения, и многосложным нагромождением из различных форм. И, что еще тяжелее, если все творение, видимое ли или невидимое, совершенным образом создано само по себе и если Совершенный Творец и прежде был совершенен, то невероятно, чтобы Он создал что-то несовершенно. И тогда каким образом как бы второе совершенство своего творения — в человеке — воспримет тот, кто Божественными действиями создан последним? И если это так, то Бог создал человека по Своему образу не из ничего, но из того, что было создано раньше его. Поэтому, если кто-нибудь скажет, что человеческое тело было сотворено не из ничего, но из чего-то земного, то есть из праха, то он скажет, что лучшее, что создано в человеке¹⁷⁰, без сомнения, основано в душе и духовном теле при первом творении, и мы верим, что душа была создана из Божественного дыхания, или скорее Божественное дыхание было создано из ничего, а не от чего-то другого.

Учитель. Я чувствую, что этот вопрос по причине своей темноты закрыт и требует изощренной способности для его разрешения. Но чтобы нам не оставить его вовсе не затронутым, попытаемся рассмотреть его, если внутренний луч Божественного света споспешествует [нам]. И прошу, вначале скажи, предшествуют ли умопостигаемые или чувственные вещи интеллекту, который их постигает, и чувству, которое их чувствует?

Ученик. Так как одно — это то, что понимает, и другое, что понимается, и оно — лучшей природы, мне кажется, уместно сказать, что умопостигаемая или чувственная вещь предшествует понимающему разуму или ощущающему чувству. Однако я не скажу, что те самые вещи, которые понимают себя самих (насколько они могут себя понять), предшествуют самим себе. Ведь я не вижу, какое предшествование может осуществиться там, где сама вещь и ее понятие — одно. Например, я знаю, что я существую, и, однако, мое знание не предшествует мне, потому что я не являюсь одним, а другим — знание, которым я себя познаю. И если я не знаю, что существую, то я не пребываю в неведении, что я не знаю, что существую, следовательно, знаю ли я или не знаю, что существую, я не лишаюсь знания, мне остается знать о моем неведении. И если все, что можно знать, — не знать самого себя, то невозможно не знать, что ты сам существуешь. Ведь если бы ты совершенно не был, то не знал бы, что ты себя не знаешь, следовательно, вообще существует все, что знает, что оно существует, или знает, что оно не знает, что существует, Если же кто погребен под таким невежеством, что не знает ни того, что он сам существует, и не чувствует, что он не знает, что он существует, то я бы сказал, что такой либо вообще не человек, либо он совершенно уничтожен. В высказанных нами рассуждениях достаточно [обоснованно] установлено то, что эта двоица — знать и не знать одновременно, нераздельно и всегда присущи человеческой душе. Она знает, что она есть разумная и интеллектуальная природа, но не знает, что такое интеллект и разум.

Учитель. Следовательно, тебя не было прежде, чем ты знал или не знал, что ты существуешь?

Ученик. Нет, так как я одновременно воспринял бытие, познание своего бытия и понимание того, что я не знаю, что же я есмь.

Учитель. Скажи мне, когда человек воспринимает понятие о себе — на основании того ли создания, в котором все люди были созданы вообще, то есть на основании первоначальных причин, существующих прежде вселенских времен, или при самом рождении, благодаря которому человек входит в эту жизнь в том порядке времени, когда один Бог это знает и предопределяет?

Ученик. Как полагаю, и на том и на другом основании: в одном случае — по роду, в соответствии со скрытыми причинами, в другом случае — по виду, что проявлено в следствиях. Ведь в том первоначальном и общем сотворении всей человеческой природы никто не познает себя по собственному признаку и не приобретает понятия о себе, там есть одно и общее познание всех вещей, познанное одним Богом. Ведь там все люди — один [человек], а он, разумеется, создан по образу Божию, и в нем созданы все. Подобно тому как все формы, или виды, которые содержатся в одном роде, поскольку они могут быть познанными через отличительные и собственные признаки, не охватываются разумом или чувством, но существуют как бы в некоем, еще не раздельном единстве, пока каждая из них не примет — умопостигаемо или чувственно — свой собственный и отличительный признаки в индивидуальном виде, так каждый в универсальности человеческой природы в собственном познании не различает ни себя самого, ни свои единосущные [consubstantiales] свойства прежде, чем войти в этот мир согласно тому, что установлено в вечных замыслах.

Учитель. Почему же каждый, едва войдя через рождение в этот мир, не познает самого себя?

Ученик. Я бы небезосновательно сказал, что в этом проявляется наказание за вероломное прегрешение (praevaricationem) против природы. Ведь если бы человек не согрешил, то он, конечно, не пал бы в столь глубокое неведение себя и также не претерпевал бы постыдное рождение от двух полов по подобию неразумных животных, как утверждают мудрейшие из греков¹⁷¹, используя самые достоверные рассуждения. Впрочем, Тот Самый, Кто единственный в мире родился без греха, никак и никогда не претерпевал такового неведения, но немедленно, как только Он был зачат и рожден, Он стал понимать себя и других, и мог говорить и учить не только потому, что был Мудростью Отца, от Которой ничего не скрывается, по, конечно, еще и потому, что Он воспринял незапятнанную человечность (humanitas), чтобы очистить оскверненное. Он не потому воспринял иную природу, помимо той, которую спасает, но потому, что Он единственный пребыл в ней незапятнанным и сохранным, чтобы излечить рану поврежденной природы по Своим самым тайным причинам. Она погибла почти вся во всех, кроме Того, в Ком она осталась невредимой. И, впрочем, Он — великий пример благодати (gratia) не потому, что Ему нечто уделяется от виновности человека, но потому, что Он один из всех [людей] без каких-либо предварительных заслуг соединен в единство субстанции со Словом Божиим, в Котором все избранные, воспринимающие Его от полноты благодати Его, становятся Сынами Божиими и причастниками божественной субстанции¹⁷².

Учитель. Следовательно, если бы человеческая природа не согрешила, то человеку присуща была бы сила иметь совершенное познание себя?

Ученик. Нет ничего более вероятного. Конечно, ее падение было величайшим и самым жалким, и природа пренебрегла насажденным в ней знанием и мудростью (scientia et sapientia) и соскользнула в глубинное неведение самой себя и своего Творца, хотя, разумеется, жажда блаженства, которое она потеряла, осталось в ней даже после [грехо]падения, и это стремление никоим образом не осталось бы в ней, если бы она совершенно не знала ни себя, ни своего Бога.

Учитель. Следовательно, совершеннейшее познание и себя и Творца естественно насаждено в ней прежде греха настолько, насколько познание твари может познать и себя саму и свою причину?

Ученик. Полагаю, это было именно так. Как бы существовал образ, если бы он отличался чем-либо от того, чьим образом он был? Исключая отношение к субъекту, о котором мы говорили в предшествующих книгах, когда мы рассуждали о прототипе, то есть — о главном примере и его образе, говоря, что Сам Бог есть изначальный пример через Себя Самого, от Себя Самого, в Себе Самом, и Он существует не сотворенным ни от кого, ни образованным, ни обращенным, и Он есть Образ того образа, который есть человек, сотворенный от Него, и существует не через себя и не от себя, и не в себе, но воспринимает бытие согласно природе от Того, Чьим образом он является, и Бого-бытие [Deus esse] по благодати, впрочем, все, что проповедуется о Боге, может проповедоваться о Его образе, но о Боге — по сущности (essentialitate), а об образе — по причастию. Ведь и благость, и благой образ существуют по причастию к Высшему Благу и к Высшей Благости, вечное же и вечность — по причастию к Тому Вечному и вечности, от которой она образована, всемогущество же — по причастию к Тому Всемогуществу, Которым оно создано, и обратившись к Которому, оно получает свой вид. Ведь если бы человеческая природа не согрешила и неизменно прилеплялась к Тому, Кто ее создал, то, конечно, она была бы всемогущей. Ведь если что желало произойти в природе вещей, это по необходимости происходило, потому что ничто иное не хотело бы произойти, кроме того, что постигало бы: его Творец желает, чтобы это произошло. И такая [природа] постигла бы, что воля ее Творца совершенно всемогуща и неизменна, если бы она всецело прилепилась к Нему и не оставляла бы его, чтобы не стать неподобным Ему, и постигла бы прочее, что здравым разумом можно постигнуть или понять о Боге или Его образе.

Учитель. Итак, если человеческой природе до грехопадения было присуще совершенное познание и себя и своего Творца, то, что удивительного, если она, как можно о том уразуметь, имела самое полное знание подобных себе природ, каковы суть небесные сущности, и более низких, чем она, природ, таких как этот мир, и причины, которые вполне постижимы, и она до сих пор обладает таковым познанием в возможности и в действительности — среди высших людей?

Ученик. Для ясно разумеющих это будет не удивительным, но истинным и вероятным.

Учитель. Велика и подлинна слава человеческой природы, а более — Того, Кто так пожелал ее сотворить. Таким же образом это можно отнести к разуму и познанию. Так как Творческая мудрость (то есть Слово Божие) постигла, что все вещи, созданные в Ней прежде, чем они произошли, и само видение тех вещей, которые были усмотрены прежде, чем произошли, есть истинная, неизменная и вечная сущность, то таким же образом и тварная мудрость, то есть человеческая природа, познала все, что в ней сотворено, прежде, чем все это стало, и само познание того, что было познано прежде, чем произошло, есть истинная и неколебимая сущность. Далее, само понятие творческой мудрости правильно постигается как первая и причинная сущность всякой твари, познание же тварной премудрости есть вторая сущность и представляет действия более высокого понятия. И то, что мы говорили о первой причинной сущности в установленном понятии творческой мудрости, затем о второй и действенной, о которой весьма уместно утверждать, что она существует в человеческой душе, то подобным образом непременно должно понимать и все, что распознается вокруг сущности всякой твари. И впрочем, правильное размышление над природой сообщает, что все, что составляется в человеческом разумении относительно субстанций вещей, происходит из самого понятия творческой мудрости через тварную мудрость. Относительно же сущностей (essentia) составляются чувственные виды, количество, качество, место, время и тому подобное, без чего сущность (essentia) не может быть понята как существующая (esse). И мы вкратце можем завершить все, в чем хотим убедить слушателей, таким образом: подобно тому как понятие всего, что Отец сотворил в своем Единородном Слове, есть их сущность и субституция всего, что естественно понимается относительно нее, так познание всего, что сотворило Слово Отчее в человеческой душе, есть их сущность и субъект всего, что естественно различается относительно нее. И подобно тому как Божественный разум предшествует всему и есть все, так познание разумной души предшествует всему, что она познает и есть все, что она предзнает, так что в Божественном разуме все существует причинно, а в человеческом познании — действенно. Как мы часто говорили, не одно есть сущность всего в Слове, а другое — в человеке, но ум помышляет сущность одну и ту же, но по одному существующую в вечных причинах, по-другому понимаемую в действиях; и там она превосходит всякий разум, а здесь ее существование постигается только из того, что можно усмотреть относительно нее, и в обоих [случаях] действительно никакому тварному разуму невозможно познать, что же она есть. Ведь если бы эта сущность могла быть познанной, то совершенно не выражала бы в себе образ Своего Творца, Который познается только в качестве существующий в тех вещах, Началом, Причиной и Творцом которых Он является, но избегает всякого чувства и понятия о том, что же Он есть.

Ученик. Итак, никакое видимое или невидимое творение не предшествует созданию человека, ни по месту, ни по времени, ни по достоинству, ни по происхождению, ни по вечности, и, проще говоря, — никаким образом предшествования: сама же она познанием и достоинством, а не местом или временем предшествует тому, что сотворено с ней и в ней и ниже ее; ведь действительно она сотворена вместе с теми, кому она равна достоинством природы, то есть — с небесными сущностями. Ведь и сама она есть причастник небесной π умопостигаемой сущности, ибо об ангельской и человеческой природе написано: Кто сотворил небеса разимом (Прит. 3, 19), и если прямо говорить — Кто сотворил умопостигаемое небо. Потому что разум нелегко воспринимает [следующее]: если человек по существу сотворен вместе с ангельскими сущностями, то каким образом в нем создано все видимое и невидимое? Ведь, как кажется, не согласуется с разумом, что он имеет начало своего творения вместе с небесными силами и что они сотворены в нем.

Учитель. Если ты внимательно всмотришься во взаимное соединение и единство умопостигаемых (intellectualis) и разумных (rationalis) природ, то тогда ты обнаружишь и ангельскую сущность, помещенной в человеческой, и человеческую — в ангельской. Ибо что чистый разум познает совершеннейшим образом, тем и становится и делается с ним единым. Ибо таково было сообщество человеческой и ангельской природы, и если бы первый человек не согрешил бы, то стало бы так, что обе природы стали бы единым целым. Однако это начинает происходить в совершеннейших людях, чьи начала суть в небесах. Впрочем, и ангел становится в человеке через понимание (intellectum) ангела, и человек в ангеле через понимание ангела, основанное в человеке. Итак, как я сказал, кто чисто понимает, становится в том, что он понимает. Так мысленная и разумная ангельская природа создана в мысленной и разумной человеческой природе, таким же образом — и человеческая в ангельской через взаимное познание, каковым и ангел человека понимает, и человек ангела. И не удивительно. Ведь и мы, когда рассуждаем, то проходим становление друг в друге. Так как когда я понимаю то, что понимаешь ты, то я делаюсь твоим пониманием и становлюсь в тебе неким невыразимым образом. Подобным образом, когда ты чисто понимаешь то, что я понимаю ясно, ты становишься моим пониманием, и из двух пониманий происходит одно, образованное из того, что мы искренне и несомненно понимаем. Кстати, приведем пример из области чисел: ты понимаешь, что число шесть равно в своих частях, и я понимаю подобным образом, и осознаю, что ты это понимаешь, и ты осознаешь, что я это понимаю. Наши два понимания становятся единым, образованным благодаря числу шесть, и через это и я в тебе сотворяюсь и ты творишься во мне. Ведь мы не являемся одним, а наше понимание — другим, ибо наша истинная и подлинная сущность есть понимание, образованное созерцанием истины. А то, что понимание может сообразовываться не только с единосущными ему природами, но и природами низшими, если чувствует или понимает их через любовь, так этому учит апостольское слово, запрещающее нашему постигающему умом любить видимые образы, говоря: Не сообразуйтесь с веком сим (Рим. 12, 2). Итак, в этом смысле взаимного постижения небезосновательно говорится, что ангел творится в человеке и человек в ангеле, и невозможно верить или полагать, что ангел предшествует человеку по какому-либо закону состояния или каким-либо образом предшествования, хотя, как многие настоятельно утверждают, пророческое повествование говорит, что в начале произошло сотворение ангельской природы, а затем — человеческой. Ведь, как говорит блаженный Августин в одиннадцатой книге «О Граде Божием», невероятно, что Божественное Писание в рассказе о шести первоначальных и умопостигаемых днях совершенно умолчало о создании небесных сил, но либо их создание выводится под именем неба в самом начале Бытия, где говорится: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1, 1)¹⁷³, либо немного ниже, где он говорит: «И сказал Бог, да будет свет, и стал свет» (Быт. 1, 4)¹⁷⁴. Ведь вышеназванный отец¹⁷⁵ утверждает, что и в том и в другом месте намекается на ангельское творение, а более всего — во втором. Он без колебания утверждает, что в том месте, где написано: «Да будет свет, и стал свет» — описывается создание небесных сущностей; и хотя он приводит мнение других, которые видят в этой божественной заповеди создание некоего первичного чувственного света, расположенного в верхних частях мира, что он, однако, резко отрицает в своем Шестодневе. Когда же сказано: «И отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью» (Быт. 1, 4), то это он стремится понять двояко: или словом «свет» выражается создание ангельского творения в ее собственном виде, а словом «мрак» — не во времени предшествующая ему бесформенность, или разделением света от тьмы выражается отделение и различение той части ангелов, которая навек прилепилась к своему Создателю, предузнав блаженство за их послушание, от части, которая не устояла в истине, но в наказание за свою надменность пала во мрак неведения о своем будущем падении и вечном несчастии. Если же кто желает полнее познакомиться с этим двойным пониманием божественнейшего учителя, то пусть внимательно прочтет его слова на Шестоднев и место в вышеназванной книге «О Граде Божием»; мне кажется излишним вплетать это в наше небольшое рассуждение, так как его мысли там тщательно изложены и ясны всем.

Ученик. Продолжай, ибо не стоит приводить изречения святых отцов, в особенности если они известны многим, за исключением тех случаев, когда к этому принуждает настоятельная необходимость к усилению убеждения ради тех, кто, будучи неискусными в рассуждении, подчиняются более авторитету, нежели разуму.

Дата добавления: 2015-06-25