Новосибирск 2 страница

- Здравствуйте! А вы не из Москвы? А это что за мотоцикл? Наверное «Вояж»?

Я что-то говорила парню, но краем глаза все время следила за дорогой. Есть! На первом кольце появился и начал беспомощно вертеться по кругу знакомый белый шлем. Как бы нам не разминуться… Алексей что-то сообразил и свернул на «мое» кольцо, я выжала сцепление, включила передачу, тронулась и через мгновение пристроилась за ним. Минут через двадцать мы выехали на трассу «М 53». На трассе нас ждал Вовчик.

- Потерялась? – спросил он. - Ай, все равно, молодец!

Он не взял с нас денег и проводил до деревни Емельяново, чтобы могли заехать к его сестре и набрать воды. Пока Алексей ходил в дом, я стояла у мотоциклов и слушала странный спор двух местных мужиков. Он спорили о том, где нам с Алексеем лучше всего переночевать.

- Лучше бы им доехать до Большого Кемчуга, там и палатку поставить можно, и не потревожит никто, а места там хорошие… - говорил один, усатый, в клетчатой рубашке. Он курил и мечтательно смотрел на мотоциклы.

- Да нет, ну зачем им ехать до Большого Кемчуга, можно остановится на Малом, время-то глянь – поздно уже, а ведь еще поесть приготовить надо, то, се… Пока до Большого Кемчуга доедут, уже темно будет, да и клещей там… - не соглашался второй. Он был почти точной копией первого – засученные рукава рубашки, загорелые руки, папироса в зубах.

- Да, клещей сейчас везде полно, - соглашался первый.

Под этот странный спор мы и уехали. Мы не поехали ни до Большого, ни до Малого Кемчуга, мы доехали до знака «Аэропорт – сюда», свернули в кусты и через десять минут спали крепким сном. Мы проехали в этот день четыреста километров и никто, даже рожок пастуха, утром гнавшего коров на пастбище по просеке мимо нас, не мог заставить нас проснуться.

…Дорога состоит из множества мелочей, которые ты в обычной жизни не замечаешь, но которые становятся важными, именно потому что связаны с путешествием. Это разговоры с дальнобойщиками, ничего не значащие знакомства с местными, это твои собственные мысли. Мотоцикл – не машина, здесь не с кем поговорить, и ты полностью погружен в себя, а уж что только не приходит в голову, и чего только не услышишь, когда едешь в одиночестве: то звонок телефона, то далекую музыку, она обычно не назойливая, но монотонная, а еще голоса, много голосов, словно на обочине кто-то стоит и разговаривает, разговаривает… Обернешься, – нет никого. Это шутит ветер, он задувает под стекло шлема, постукивает воротником куртки, щекочет подбородок кончиком банданы… А иногда, когда становится темно и ветрено, явственно слышен звук шаманского бубна: бум-м-м, бум-бум-бум, бум-м-м… И от этого становится немного не по себе. А еще дорога состоит из больших и маленьких поломок, из поисков масла для доливки, из перегревшихся от жары движков… Да что же это такое, скоро моя правая нога превратиться в запечный окорок!

- Алеша! Лёш! – да как же его остановить?

Я мигала светом, сигналила, но он не обращал на это никакого внимания. Я обогнала его и включила поворотник. Ну, наконец-то меня заметили! Где мы? А, это тот самый Кемчуг – мутная, словно вдоль неё распложено несколько скотных дворов, речка, с тополями по грязным, глинистым берегам.

- Давай тут отдохнем, остынем, я посмотрю зажигание…

Да, дорога состоит еще из привалов, когда ты не хочешь отдыхать, но ничего нельзя поделать, из мытья жирного котелка в мутной холодной воде, из чавкающей жижи под ногами… Куда делась чистая вода? Как только мы выехали за пределы Иркутской области, чистой воды в реках не стало, мы даже видели одну небольшую речку, по которой плыли облака пены, похожие на снег. Мы немного постояли на берегу, пораженные, но набрать воды из неё не решились.

А еще дорога состоит из телеграмм: ты пишешь родителям: «Едем!», но они получают странное, но тоже многозначное: «Едим!», а еще сюда входит посещение деревни, где можно отстучать эту телеграмму, а в поселке все девушки оказываются длинноногими, длинноволосыми и сказочно красивыми. У деревни смешное название Козулька, но девушки там, скажу я вам, совсем не смешные… Неправдоподобные там девушки для такой глуши. Алексей восхищенно качал головой и смотрел на них, открыв рот. Я буквально захлопнула ему челюсть, и вытащила обратно на трассу.

Мы обедали на Чулыме – суровой сибирской реке с обрывистыми берегами и водой цвета жидкой грязи, а потом потихоньку двинулись дальше, – мой мотоцикл грелся. Грелся он из-за жары, – мы ехали по солнцепеку, а кругом расстилалась поля, на которых было полно белых пушистых одуванчиков, а вдали виднелись невысокие зеленые сопки. Потом простор как бы сузился, и начались настоящие качели, – мы летели то вверх, то вниз, то вверх, то снова вниз, а кругом стояли среднерусские березы и даже гомон деревенской детворы был слышен нам, – они смеялись и что-то кричали нам вслед.

Вечером мы остановились на большой опушке, заросшей травой в человеческий рост, Алексей с удивлением глядел на разнотравье, трава была мягкой, податливой, сочной. В нее можно было упасть. По ней можно было валяться. Это не то, что растет у нас – у нас только жесткие, желтые тычины полыни и репейника. Алексей выдернул из земли большой пучок травы и посмотрел на густой чернозем, влажные комья которого свисали с корней.

- Смотри! – горячо говорил он мне. – Смотри! Какая здесь земля! Да это же какой урожай с неё снимать можно!.. Нам бы такую землю, - а то одни камни, да глина…

Комаров здесь было мало, зато досаждали мушки – маленькие, надоедливые, они объедали кожу, оставляя кровоточащие ранки, лезли в рот, в нос… Алексей быстро сгоношил маленький костерок, накидал туда травы, плотный, душистый дым окутал нас, разгоняя мошкару, и мы поставили палатку. А потом Алексей завел «Соло» и пошел гонять по поляне. Трава скрывала его с головой, а он, счастливый, самозабвенно рулил, старательно выписывая восьмерки и подставляя лицо лучам заходящего солнца. А когда солнце зашло, все мушки исчезли, наверное, улетели спать… И мы сделали то же самое…

А на следующий день мы увидели, что такое нормальная дорога – за сто километров перед Кемерово начались сопки, и дорога превратилась в серпантин. Да какой! Я вдруг поняла, как это здорово – просто гонять на мотоцикле. Ни о чем не думая, превратившись в одни рефлексы, превратившись в машину для получения опасного, но такого прекрасного удовольствия, я закладывала «Урал «на бок, вписывала мотоцикл в повороты, переключалась, оттормаживалась и снова добавляла газу! Мимо проносились темные, бархатные пирамидальные ели, живописные деревянные кафе были построены под охотничьи домики. Когда мы обгоняли колонну груженых фур, я впервые поняла, какое это удовольствие – обгонять их снова и снова, словно разыгрывая партию невидимых шашек, останавливаться, отдыхать, а потом снова бросаться в погоню, и ловить на себе удивленные взгляды дальнобойщиков, для которых мы, наверное, были странными, непонятными камикадзе на чудовищных мотоциклах. Уже перед городом я разогнала мотоцикл до ста двадцати пяти километров в час: шлем задирало, воздух набивался в легкие, слезы брызгали из глаз от восторга, но я никогда не забуду то чувство полета и свободы, которое я испытала. А еще в этот момент ко мне пришло странное ощущение: я словно бы выплывала из собственного тела и наблюдала себя со стороны. Мне казалось, что я сплю и вижу сон, в котором я еду на мотоцикле с такой скоростью. Может быть, мне просто не верилось, что все это происходит со мной на самом деле, в реальности.

Мы проехали Кемерово через центр города, решив не нарушать сложившуюся в Красноярске традицию, в каком-то дорогом магазине я накупила свежих продуктов: ветчины, сыра, творога, теплых булочек и шоколада. Изумленные продавщицы в белоснежных халатах, пахнущие духами и конфетами, с ужасом смотрели на мои черные от загара руки, с темными полосками под ногтями, на запыленное лицо, на кожаные штаны и грязные берцы. Мне даже понравилось их шокировать.

Мы распихали покупки по сумкам и отправились дальше, отчаянно переругиваясь каждый раз, когда блудили по узким улочкам. Мы продолжали ругаться на выезде из города, где на лежачем полицейском возле поста ГИБДД образовалась внушительная пробка.

- Ты не сможешь проехать здесь, дай я проеду!

- Еще чего, веди свой мотоцикл, не лезь к моему!

- Да ты упадешь под колеса машин!

- Да ты сам водить не умеешь и знаки тоже читать не умеешь, и даже слова дальнобойщиков для тебя ничего не значат! Почему мы не поехали по объездной?

- А кому нужны были продукты?

- Можно подумать, ты их есть не будешь!…

Это было от жары, – вспотевшие, уставшие мы уже еле ворочали рули, а ведь было только пять часов вечера. Мы хотели остановится и отдохнуть, но Алексей все время сворачивал не туда: он думал, что за ровными посадками тополей будет лес, а там было поле, поле и ничего кроме поля, без тени, без дуновенья ветерка, без свежести. Нам приходилось руками разворачивать мотоциклы на узких дорожках, и мне это скоро надоело.

- Ну, неужели ты не видишь, что это специальные посадки? За ними не может быть леса! Мне надоело сворачивать не туда!

- Что ты хочешь? – спросил Алексей, пот крупными каплями катился по его лицу.

- Давай, сделаем так: видишь хорошее место, ну, дай мне знак какой-нибудь, если место нормальное, я тебе отвечаю так же, мол, нормально, тормозим, и мы останавливаемся.

- Какой знак?

- Ну… Да хоть шлепни себя по шлему. Если я отвечу тем же – значит, сворачиваем.

Нас спасло озеро, – оно вдруг появилось справа от дороги, такое большое, круглое, оно лежало, словно блюдечко на обеденном столе и ждало нас. Мы, не сговариваясь, нырнули под насыпь, я перепутала передачи и запрыгала по колее на второй, стараясь справиться с мотоциклом, мне это удалось, и я вышла победителем из этой маленькой схватки. А потом мы купались в озере, лопали сыр, ветчину и шоколад, пили апельсиновый сок и загорали, ожидая, когда спадет жара. Вечером мы двинулись дальше.

Странная вещь происходила с нами обоими: чем ближе мы подъезжали к конечному пункту маршрута, тем меньше нам хотелось ехать вперед. Хотелось развернуть мотоциклы и рвануть назад, домой. Я до сих пор иногда думаю, если бы мы повернули, то наша дорога пошла бы совсем по другой колее. И мы тоже были другими. Может, это был некий момент истины, момент, когда человек сам выбирает свой путь? Ведь иногда от этого выбора зависит абсолютно все – будем ли мы счастливы, будем ли богаты, будет ли у нас семья… Мы свой выбор сделали, после одной очень странной встречи у Юрги.

По встречной полосе ехал мотоцикл. Нет, это был не просто мотоцикл, это был располосованный наклейками гоночный болид! Водитель выглядел соответствующим образом: кроссовый шлем, разноцветная форма кроссмена, защита, краги, мотоботы. Все - яркое, все – так, чтобы у каждого человека не возникло даже подозрения, что стоящий перед ним не имеет отношения к спорту. Мы стояли на обочине, разминались и с любопытством смотрели на мотоциклиста. Он затормозил рядом, молодцевато спрыгнул, поздоровался. Мотоцикл оказался «Юпитером». В люльке сидел и щербато улыбался самый обычный бич. Пергаментная морщинистая рожа распухла на одну сторону, на голове красовался полиэтиленовый «чепчик» бардового цвета.

- А-а, а я думал это Дёмка с женой, - быстро заговорил мотоциклист. Ему было лет сорок, и весь он был какой-то на шарнирах, ни минуты не стоял на месте, переминался с ноги на ногу, словно танцевал, и даже как будто подпрыгивал. – А это незнакомые ребята. Вы откуда? А-а… А где это? А куда едете? Наверное, на пятачок к Вовке Черному? Или в «НовосибМото»? Там хорошие ребята тусуются. А у нас тут соревнования по мототриалу проходят, сегодня-завтра будут, Вовка Лобов проводит, знаете такого? У него секция триала на Цеткина. У кого остановитесь? Хотите телефон дам? - он тряс записной книжкой, диктовал телефон, потом запрыгал возле наших мотоциклов. - О, вижу вот вилка переделана, от «Чезета» вилка, от «Чезета», знаю такие вилки, видел, работал с ними, у нас в Юрге мотоциклы переделывали так, ага, рама резана, ладно, нормально… А это – а это заводской, да, а вот мы вчера у Ильюхи «Хонду Голд Винг» пробовали, вот это я вам скажу мотоцикл... – он тараторил, не умолкая, потом повернулся к бичу. – А это, знакомьтесь, Миха! Он едет с Урала на Байкал, у него «Иж» крякнул, заклинило, вот, добирается, как может.

Я покосилась на бича. Он согласно кивал башкой и покладисто щерился. Мотоциклист сказал еще, что послезавтра соревнования проходят уже у них, в Юрге, и что ему надо готовиться, а то еще надо отправить Миху завтра дальше, потом так же молодцевато прыгнул в седло и они уехали, тарахтя дымящим движком.

Мы проводили эту колоритную пару растерянными взглядами.

- Знаешь… - сказал неуверенно Алексей. - Что-то мне не хочется ехать в Новосибирск.

- Мне тоже, - призналась я.

Но мы все же поехали. Не спрашивайте, почему, я не знаю. Наверное, по привычке – раз решили, надо доехать.

В последнюю ночь мы остановились за полосой тополей, прямо на пашне. Новосибирск был уже недалеко, и дикой природы здесь почти не было, вдоль шоссе одна за одной шли бесконечные деревни. Алексей опасался, как бы утром не приехали трактористы и не запахали нас в землю вместе с палаткой.

Неудобства были с лихвой восполнены маленьким чудом: рядом рос раскидистый куст ольхи, и в её недрах, мы не видели, но слышно было отлично, – пел восточный соловей. Алексей никогда до этого не слышал соловья, у нас их нет, им слишком холодно в Прибайкалье. Соловей горячо щелкал, переливчато свистел, издавал какие-то страстные горловые звуки, которые напоминали то яростное клокотание, то нежные переливы крохотного хрустального колокольчика. Птица изнемогала в любовном томлении, нежные, бурные звуки пронзали тишину, над кустами стояла светлая, как воспоминание о первой любви, луна, а мы сидели на пороге палатки тихо-тихо и слушали, открыв рты. Это было обычное волшебство, которое присутствовало в этом простом и понятном мире ключевой воды, дурманящей черемухи и ясного, словно чувства ребенка, теплого, как молоко, воздуха…

…Еще зимой через наш город проезжал новосибирский путешественник, у которого я брала интервью. Он ехал вокруг света на стареньком «Шевроле» и мечтал поставить рекорд, ему оставалось только объехать вокруг Австралии. Он оказался нудноватым, многословным сухарем, который за путешествие сменил четырех или даже пятерых напарников, – никто с ним не уживался. Он возвращался с перегона Новосибирск – Магадан вдвоем с замечательным человеком – Олегом Онищенко, тихим и спокойным. Замечателен Олег был уже одной своей национальностью – он был нанайцем, которых осталось мало на всем постсоветском пространстве. По-видимому, за дальнюю дорогу эти двое уже так надоели друг другу, что разговаривать между собой они не могли, а общались, в основном, с теми, кого встречали. Олег оказался заядлым мотоциклистом, – он был членом новосибирского клуба автомототуризма «Алтай», и немало повидал на своем веку горных вершин и крутых перевалов. У него были живые, темные глаза, и редкая поросль на скуластом лице. Без всяких вопросов он оставил мне свой городской телефон: «Будешь в наших краях, звони!», и несколько телефонов своих коллег-мототуристов. Мы ехали к ним. Правда, они об этом еще не знали. Наверное, можно только восхищаться той наглостью, с который мы были уверены, что нам не откажут. Следующим утром мы позвонили Олегу из Мошкова – маленького городка перед Новосибирском. Его телефон не отвечал, поэтому я стала звонить подряд по всем телефонам, которые он мне оставил. Должен же хоть кто-нибудь быть в городе.

Наконец, нам повезло, сонный голос сообщил, что ждет нас через час на въезде в город возле поста ГИБДД. Наш все еще сонный проводник привел нас куда-то в самый центр Новосибирска. Он ошибочно решил, что нам нужны байкеры, а не туристы, и привел нас к байкерам. Мы заехали в ворота заброшенного кирпичного завода, и нас тут же окружили тощие татуированные юнцы. Кто-то кричал, чтобы нам сразу же принесли прайс-лист на услуги по переделке «Уралов», кто-то расспрашивал нас о дороге. Я сидела на мотоцикле и растерянно глядела вокруг, меня тянули за куртку, кто-то рассматривал двигатель мотоцикла, немало не заботясь, что на нем сижу я.

Седой джентльмен в очках и с козлиной бородкой, с виду похожий на иностранца, в светлых шортах, в футболочке и в плантаторской шляпке спрашивал меня, почему на моем мотоцикле нет защитных щитков и ветрового стекла. Я совсем стушевалась и не знала, что ему ответить. Как оказалось, он просто торговал ими. Потом он стал требовать от меня ответа, буду ли я участвовать в соревнованиях.

Я посмотрела на него, как на сумасшедшего. Какие еще соревнования? Сперва накормите, напоите, спать уложите, а уж потом заводите разговоры о соревнованиях!

- Не сейчас! – отрезала я таким тоном, что он больше меня ни о чем не спрашивал.

Алексей пошел смотреть гараж, – наши верные коняги нуждались в техобслуживании, а я тревожно поглядывала вокруг, мне здесь не нравилось.

Алексей вернулся недовольный.

- Лучше в палатке, чем здесь, - тихо сказал он мне, - света нет, все завалено мотоциклами, гараж общий.

- Тогда, может, к туристам? – спросил наш провожатый, и мы, не сговариваясь, горячо закивали головами.

Так мы познакомились с братьями Колобковыми, лидерами мототуристов из клуба «Алтай». Нас привезли в гараж, затерянный среди старых разросшихся кленов, дряхлых бараков и ветхих покосившихся заборов. Это был самый центр Новосибирска, Нахаловка, расположенная в Бог весть как сохранившейся незастроенной низине.

Братья-близнецы Колобковы оказались невысокими и жилистыми. Одного звали Виталий, второго Евгений. Различить их можно было только по одежде.

- Да вы не упирайтесь так, - сказал мне кто-то из работников гаража, когда я силилась определить, кто передо мной, - мы называем их просто Петровичами! А определить, кто есть кто, не могут даже близкие друзья!

Вычислить их возраст было невозможно, на глаз я определила, что им чуть больше сорока, но оказалось, что им по пятьдесят. Они были из когорты еще советских, чудом сохранившихся туристов, с которыми многие знакомы по литературе и кино. Улыбчивые, неунывающие, по-моему, они все свое свободное время и средства отдавали мототуризму. Они поулыбались, глядя на наши мотоциклы, их абсолютно не впечатлил наш «кастомайзинг»:

- «Урал» мотоцикл хороший, но не для путешествий, - мягко сказали нам. - Тут надо что-то другое, полегче, поманевренней, с хорошими подвесками… Хотите ездить далеко – меняйте мотоциклы!

Нас несколько обескуражило такое отношение к нашей технике, но они вели себя очень дружелюбно, были удивлены, что мы ездим без машины техподдержки, а расстояние, которое мы проехали, их не удивило, наоборот, они спросили, почему мы ездим так близко от дома?

Мы набрали воды в колонке рядом с гаражом, умылись в закутке, а через час нас отвезли на машине в столовую трамвайного парка, где накормили до отвала за какую-то мизерную сумму. Потом мы, уже на мотоциклах, съездили в центр города, посмотрели на беленькую высокую часовенку, побывали в мотосалоне «Новосибмото», где продавали японскую технику, и который нас, прожженных уралистов, ничем не впечатлил, кроме небывалой наглости продавца – он решил нам, темноте провинциальной, рассказать, кто такие байкеры, и откуда пошло это движение в Америке. Он читал те же журналы, что и мы, и не мог добавить к нашим познаниям ничего нового. Мы оскорбились и ушли.

До вечера Алексей осмотрел мотоциклы, что-то подкрутил, что-то затянул, с моей помощью перенастроил зажигание на моем мотоцикле, и мы снова были готовы к дальней дороге.

Переночевав у одного из ребят, весь следующий день мы посветили осмотру достопримечательностей. Собственно, мы и не думали посещать музеи и всякую «культурную» белиберду. Меня перекормили этим в детстве, а Алексей любил простые и более доступные развлечения. Сперва мы покатались на метро, и Алексей был какой-то слегка пришибленный, но не оттого, что ему это было в новинку, а оттого, что ему было стыдно за собственное незнание. Ну что поделать, он в самом деле никогда не был нигде дальше Иркутска, - некогда было, надо было работать. А потом мы пошли в зоопарк, Алексей никогда не видел пеликанов, леопардов и львов. Мы с удовольствием фотографировались с питоном на плечах, позировали у гигантских статуй динозавров, глядели на орлов и бегемотов и ели мороженое…

Вечером состоялся маленький банкет, – вместе с ребятами из клуба мы пили пиво, ели горячие пельмени из упаковок и смотрели видеофильмы о путешествиях мотоциклистов по горам Алтая. Это было здорово: снежные вершины, крутые маршруты, синее, горное небо и эдельвейсы. Мы взяли собой несколько кассет, среди которых был и тот самый маршрут вокруг Байкала, в который я грозилась поехать в прошлом году.

А на следующий день мы выехали обратно. Мотоцикл самоотверженно нес меня вперед, двигатель пел, в душе ликовало. На одном из переездов я не успела притормозить, и мотоцикл взмыл вверх, словно маленькая синяя ракета. Приземлилась я удачно, жесткие амортизаторы приняли на себя весь вес этого удивительного чудовища, и я вдруг поняла, как его зовут. У какой-то девушки в Москве был Розовый фламинго, а у меня был самый настоящий Голубой Щенок. Я на ходу тихонько погладила Щенка по баку, словно за ухом почесала.

- У нас с тобой все будет хорошо. Правда, Щен?

Он в ответ загудел коробкой передач и понесся дальше.

...Отмахав с утра километров сто от Красноярска, мы решили отдохнуть, – пока ехали через город, мне запорошило глаза едкой дорожной пылью, глаза слезились, очень хотелось спать. Мы остановились, и я, бросив на траву куртку, легла рядом с дорогой. Алексей сел рядом, мы промыли друг другу глаза специальными каплями, и я снова откинулась на спину. Над нами плыли облака, вились почуявшие наживу комары, пахло клевером и ромашкой. Нарушали этот покой только шуршавшие по трассе автомобили. Потом я услышала звук приближающегося мотоцикла. Кто-то ехал в нашем направлении. Я чуть повернула голову и смотрела вверх из-под руки. У меня была надежда, что мотоциклист проедет мимо и даст мне хоть немножко вот так беззаботно полежать. Но, увы, он затормозил прямо над моей головой. Мотоцикл был красно-белым, длинноногим эндуро. Мотоциклист поднял вверх забрало дорогого шлема, показав круглые очёчки и широко улыбнулся.

- Иностранец, – не очень-то радостно сказал Алексей. - И наверняка ни фига не говорит по-русски!

- Do you speak English? (Вы говорите по английски?) – спросил подъехавший, и я глубоко вздохнула: чудес на свете не бывает.

Кое-как, с помощью примитивного английского и жестов мы выяснили, что зовут его Мика, что он из Германии, едет на своей шестисоткубовой «Ямахе Тенери» вокруг света. Лицо Алексей вдруг озарилось улыбкой узнавания.

- Хуберт…. Тоже ехал, - он махнул рукой вдоль дороги, показывая, куда именно ехал останавливавшийся у него два года назад немец.

- Хуберт? – воскликнул Мика. - Хуберт Штейнхаузер? He is my friend! (Он мой друг!)

Ну что ты будешь делать? Велика Россия, а место встречи одно – трасса «М 53»! С грехом пополам мы объяснили иностранцу, что Хуберт тогда останавливался у Алексея, что сейчас мы едем из Новосибирска «to home» (домой). Быстро сообразив, что с нами ему будет легче, он тут же спросил, можно ли ему присоединиться к нам.

Мы заколебались. За минувшие дни мы так привыкли друг к другу и к нашему одиночеству, что появление третьего человека невольно разрушало сложившийся баланс. С ним ведь нужно было как-то объясняться, да и в бытовом отношении все будет намного сложнее. Я постаралась объяснить Мике, что ему с нами будет нелегко, во-первых, у нас скорость намного ниже, чем у него, а, во-вторых, мы ночуем в палатке.

- Tent? – переспросил Мика. – No problem! I have tent too. (Не проблема, у меня тоже палатка)

- But our speed is very small! (Но наша скорость слишком маленькая!)

- It is not problem! (Ничего! Я подстроюсь.)

Ну, что ты с ним будешь делать! Кажется, нам от него не избавиться. Мы повздыхали и пошли к мотоциклам.

Но немец повел себя очень корректно. Сначала он попытался пристроиться сразу за Алексеем, но очень быстро понял, что тот не видит в зеркале заднего вида меня за высокой «Ямахой», и уступил это место мне, встав в арьергарде нашей маленькой колонны. Мы почти не разговаривали. К вечеру мы приехали в Канск и остановились, чтобы прикупить продуктов. Алексей остался с мотоциклами, Мика пошел со мной. Мне было интересно, как он будет объясняться с продавцами, но все оказалось очень просто: он тыкал в нужный товар пальцем и говорил:

- Это! Один! Это! Два!

Мика с удивлением смотрел, как мы на каждой остановке поверяем масло и, по мере надобности, доливаем его. Он что-то удивленно бормотал, наверно, ругался по поводу аппетита наших мотоциклов. Сам он ни к чему не притрагивался, и только один раз вдруг попросил у Алексея ключ «на тридцать» Ага! – обрадовались мы, - буржуи тоже ломаются! - и пошли смотреть на неисправность. Как оказалось, у мотоцикла сломался стопор на гайке, которая держала ведущую звездочку. Гайка периодически откручивалась от нагрузки, и Мике приходилось её подтягивать. Ключ «на тридцать» у него украли еще в Индии. Мика показывал руками, как его на каждой остановке окружала толпа, в которой невозможно было уследить за всеми вещами. Наши местные мальчишки только временами уступали индийским: стоило нам с немцем остановиться где-нибудь, где был хоть один мальчишка, как их тут же набегала целая толпа, и мне хотелось сквозь землю провалиться от стыда, – они мало отличались от туземцев, назойливо лезли поближе к мотоциклу, смотрели на спидометр, кричали: «О, тута сто восемьдесят нарисовано! Он прет сто восемьдесят! А этот, гля-ка, спортивный!», щупали ручку газа, нажимали на рычаги, тянулись потрогать шлем, в общем, всем своим поведением напоминали маленьких дикарей.

К вечеру мы стали искать место для стоянки. Проверили один отворот, второй, съехали на третий и попали на свалку. Мне стало неудобно перед немцем. Что он подумает? Девственно чистая природа, от города километров сто пятьдесят, никаких деревень поблизости – и свалка! Фу! В конце концов, мы просто свернули в сухой сосновый лесок, по невысокой травке отъехали от дороги так, чтобы нас не было видно, и остановились.

На этот раз пришлось развести костер, – душа мужчин требовала общения, а какое общение, когда комары заедают? Каждый из нас занялся приготовлением ужина: немец разогревал на увесистом примусе банку с фасолью, мы заварили корейскую лапшу, я быстро организовала импровизированный столик, и в ход пошло канское пиво. Мика пил только «Балтику». Он показывал нам большой палец и улыбался.

- «Балтика-тройка» – эт-то хорошо!

Я в первый раз увидела, как можно разговаривать, не зная языка, – мужчины размахивали руками, тыкали пальцами в мотоциклы, находили какие-то интернациональные слова и говорили каждый на своем языке. Они отлично понимали друг друга! Если не хватало слов, чертили палочками на земле. Мика рассказывал, что уже объехал всю Европу, побывал в Ираке, Иране, Пакистане, Иордании, Сирии и Индии. Алексей расспрашивал его о мотоцикле, рассказывал об "Уралах". Мика поведал о том, что его друзья шведы решили проехать через Россию до Индии на двух "Уралах".

- It was very hard. There had problems and problems and problems! (Это было тяжело. У них все время были проблемы с мотоциклами!)

Мы согласно кивали головами, понимая, что беспечным европейцам в самом деле было очень тяжело.

От темноты лес стал синим, как море, нас снова и снова атаковали комары и, наконец, разогнали по палаткам.

На следующий день я вдруг начала куролесить. Начать с того, что я чуть не столкнула в Бирюсу Мику и Алексея и сама чуть не спикировала с крутого обрыва в воду. Это было пред самым Тайшетом. Мужчины решили отдохнуть на речке, посмотреть на неё, они без проблем заехали на насыпь и остановились, чтобы глянуть вниз, на Бирюсу. Алексей махнул мне рукой, заезжай, мол, я долго не решалась атаковать кручу, потом воткнула первую, поддала газу… Мотоцикл резво преодолел подъем, и как-то вдруг сразу передо мной оказался Алексей с мотоциклом. Я отвернула в сторону, нажала на тормоза и поняла, что меня несет. Ребята стояли на краю обрыва. На какое-то мгновение и я заглянула вниз – на склон с куцей желтоватой травкой и на бетонный парапет далеко внизу. Я хваталась за все подряд, чтобы удержать мотоцикл, Алесей вцепился в руль с одной стороны, Мика подскочил с другой. Он был очень компанейский, этот немец. По-моему, он даже испугался за меня.

Второй казус произошел в самом Тайшете. Забыв обо всех опасностях, я летела по пустой улице вслед за Алексеем и зевнула: пропустила знак «крутой поворот» и ограничение скорости «20». Не шестьдесят, не сорок, а двадцать, – уже одно это должно было меня встревожить. Но я ничуть не заботясь, катила дальше. Вдруг дорога развернулась на сто восемьдесят градусов, и разворот мог преодолеть только водитель, соблюдающий скоростной режим...

У меня не было задачи удержаться на своей полосе, я мечтала об одном – не вылететь с дороги, и сильно наклонила мотоцикл на бок, чтобы вписать его в дорогу. И тут мне навстречу выехали синие «Жигули». У меня не было ни единой милисекундочки, чтобы хоть что-то придумать, я просто наклонила Щенка еще больше, надеясь, что он меня вывезет, а если не вывезет, так хоть ущерб «Жигулям» я нанесу не такой большой… «Жигули» вылетели на обочину, я видела фонтанчики песка, поднявшиеся из-под колес, и выражение ужаса на лице немолодого водителя. Рядом с ним сидела женщина и смотрела в мою сторону.

Щенок вжал меня в сиденье, выписал замысловатую кривую, которая благополучно вывела меня на свою полосу, и помчался дальше. Притормозивший было Мика поехал следом. Только через несколько минут я поняла, что мне грозило, и мысленно стала твердить огромное спасибо тому мужчине за рулем. Меня долго еще потряхивало от адреналина, а когда мы остановились, чтобы размяться, Мика сердито грозил мне пальцем и что-то выговаривал. Алексей с любопытством смотрел на это, и мне пришлось рассказать, в чем дело.

Дата добавления: 2015-06-25