Как я чёрта искушал 12 страница

– Почему твоего? – улыбнулся я.

– Я с ним в обнимку спал! – горделиво воскликнул печник.

– Нам нужна твоя помощь, Броня.

– Для Бориса я готов на всё!

– Ты не шутишь?

– Киря, я похож на шута? – по-деловому кинул гей. – Конечно, я помогу вам!

– Тебе можно доверять? – всё щупал почву я.

– Я сейчас обижусь и пойду спасать Борюсика отдельно от вас.

– Ну извини. Просто ты ведь работаешь в этом монастыре…

– Работаю. Но, во-первых, я работаю за деньги, во-вторых, мой босс – это Бог, а не матушка Алевтина, и, в-третьих, Киря, ты должен прекрасно понимать, что я безразлично отношусь к женщинам. А тем более, когда они нагло воруют у меня моих мужчин… Что от меня требуется?

Хорошо, что «рогатый» этого не слышал…

– Нам нужно найти монашку Глафиру, она у вас в лавке торгует. Это возможно? Я уверен, Борька заходил к ней, и ей что-то известно.

– Вполне! Кельи монахинь находятся в одноэтажном здании. Окна комнат расположены невысоко от земли, если действовать аккуратно, можно подсмотреть, в какой из келий живёт Глафира. Но нужно поторопиться, в монастыре спать ложатся рано.

– Тогда чего мы ждём? – произнёс батюшка.

– Я буду готов через минуту, шалунишки! – подмигнув нам, Бронька начал собираться.

Сделав крюк вокруг стен монастыря, Бронислав привёл нас к месту, откуда было проще всего перемахнуть через каменный забор. Всё ещё настороженно разглядывая печника, я сказал ему шёпотом:

– Броня, будь человеком, не обмани.

– Не по-христиански получится, – добавил Виталик.

– Господи, да сколько же можно! Друзья, не забывайте, в прошлом я – боксёр, а моё терпение уже на исходе. Не верите мне, идите себе с Богом, я и без вас справлюсь, – без показухи обиделся Броня.– Не по-христиански, между прочим, сначала пить вместе, а потом пытаться уличить меня в обмане!

Мы с батюшкой переглянулись. Он вообще-то прав. Этот гей уже второй раз нас пристыдил! Что за фигня!

– Прости нас, Бронислав, – сказал за меня священник. – Я вижу – ты надёжный человек, на которого можно положиться.

– Конечно, можно! – пригладив причёску, он чмокнул губами и вильнул бёдрами.

– Ну ты это… не того… я всё-таки батюшка! Я про дело говорю.

– Ребята, время не ждёт, – поторопил я. – Полезли?

– Высоковато будет, – прикинул байкер.

– Отец Виталий, вы не могли бы подойти к стене вплотную и стать на одно колено?

– Бронислав, ты совсем обалдел? – вспыхнул служитель церкви.

– Да что же у вас одно на уме! Мне оттолкнуться надо, сами же говорите, что высоко. Я первый перелезу, один конец верёвочки к дереву привяжу, а другой вам переброшу, – показал он скрученную за пазухой верёвку.

Не дурак Бронька, подготовился к штурму монастыря.

– А, ты об этом… – небрежно бросил батюшка и покорно стал на одно колено у стены. Хорошо, не заметил мою усмешку…

Да, бывают в мире нонсенсы! Слыхали ли вы когда-нибудь о благородных и праведных геях, которые вводят в смущение даже священников?

Разбежавшись с пары шагов, Броня оттолкнулся от колена батюшки и прыгнул на забор. Ловко подтянувшись, он перекинул ноги на другую сторону и негромко спрыгнул на землю с той стороны забора. Ты смотри! Телосложение явно не акробатическое, а вон как сигает! Минуту спустя он швырнул нам верёвку. Первый полез батюшка – я из вежливости уступил. Далеко не так ловко, как Бронька, но ему тоже удалось преодолеть каменный барьер. Вскоре и я оказался на территории монастыря. Оставив верёвку дожидаться нас, наш проводник приложил палец к губам и махнул нам следовать за ним. Дальше действовать следовало чрезвычайно осторожно.

* * *

Перебегали мы от стен одного здания или храма к другому быстро и на носочках, прежде тщательно убедившись в отсутствии посторонних лиц. Я чувствовал себя настоящим шпионом. Несколько раз мы видели проходивших мимо нас монахинь и тогда вжимались в стены, затаив дыхание. Наверное, это ходило начальство, у остальных ведь уже отбой.

Я вновь посмотрел на всё это со стороны: искуситель, батюшка и «голубой» печник проникают в женский монастырь с целью освобождения похищенного чёрта! Если нас поймают, мы заслуженно попадём в книгу рекордов Гиннеса за самый нелепый и комичный конфуз в мире! Я думаю, что именно эти мысли заставляли меня смотреть на нашу «операцию» как на невинную забаву, напрочь забывая о серьёзности её результата. Здоровый адреналин, конечно, был, но страхом его назвать было нельзя. По ощущениям это напоминало игру в прятки.

Довольно быстро Бронислав привёл нас к нужному зданию. Длинное прямоугольное общежитие для монахинь насчитывало четырнадцать окон с одной стороны и столько же с другой. Начали мы с тыла – отсюда и до забора недалеко, и деревья густо насажены.

Одно окно – одна комната, – объяснил Броня. – Я не знаю, где конкретно живёт Глафира. Будем просматривать все окна подряд.

Не очень радовало то, что в пяти окнах уже не горел свет. Запомнив их по счёту, мы исследовали все освещённые комнаты, стараясь передвигаться как можно тише. Да, я понимаю, делом мы занимались не очень порядочным с точки зрения нравственности. Но, как говорил Борька, главное – ясно понимать вектор направленности. Наш вектор был направлен в благородную сторону, поэтому в кельи к монашкам мы заглядывали не из похабных намерений. На батюшку, например, вообще было страшно смотреть – до того ему было стыдно заниматься подобным делом. Каждый раз, когда мы заставали женщин за переодеванием или чем-то подобным, байкер суетливо крестился, закрывал глаза и всё повторял молитвы. А так в основном женщины либо книжку читали, либо рукодельничали, либо молились. Молодых монахинь оказалось мало, что было нам только на руку – долго вглядываться в лица не приходилось.

Господи, скрой нас от чужих глаз! – мысленно помолился я, представляя, что будет с отцом Виталием, если его застанут за этим занятием. Хорош газетный заголовок: «Православный батюшка подглядывал за монашками!»

Окончив осмотр одной стороны, мы, настороженно оглядываясь, обошли здание. Так как противоположная сторона выходила на открытую площадку, мы сжалились над священником и оставили его быть на стрёме. Сами решили, если что, сразу давать дёру. На этой стороне было ещё четыре неосвещённых окна. Когда мы с Брониславом, окончив поиск, вернулись к байкеру и сообщили о нулевом результате, он тяжело выдохнул и похлопал себя по щекам. Теперь ведь придётся лезть в погасшие окна!

Вернувшись в тыл здания, начали совещаться.

– Что делать будем? – вынес я вопрос на обсуждение.

– Молиться! – предложил батюшка.

– Продолжать! – уверенно произнёс Бронька. – Будем исследовать дальше.

Батюшка тихо застонал, но отважный гей схватил нас за руки и потащил к первому тёмному окну.

– Отец Виталий, между прочим, моя репутация тоже не улучшится, если нас застукают, так что не вы одни рискуете, – шёпотом укорил священника печник.

– Так, Броня, не торопись, – вмешался я, вдруг сообразив решение. – У нас осталось девять комнат, в одной из которых должна проживать Глашка. Но попытка у нас только одна. Если мы ошибёмся, здесь поднимется такой крик, что ноги придётся уносить немедленно. А это нас не устраивает. Но я знаю, как нам узнать, где живёт наша монашка.

– Как? – в один голос прошептали оба.

Я посмотрел на байкера.

– Виталик, ты же яс-но-ви-дя-щий! – по слогам пробарабанил я. – Какого пса мы дурью маемся?

Священник закусил губу.

– Я забыл, – честно признался он. – Простите меня. Я сейчас. Я попробую.

Стоял он у окна, закрыв глаза и прислонив ладонь к стеклу, около минуты. Затем перешёл к следующему, потом ещё к одному. У четвёртого окна он стоял дольше прежнего, сосредоточенно хмурился и сжимал губы. Наконец, изрёк:

– По-моему, здесь.

– Ты уверен?

– На девяносто процентов.

– Ну, будь, что будет, – сказал я и тихонько постучал по стеклу.

В комнате было по-прежнему тихо, и через минуту я повторил попытку. После третьего раза послышался шорох, кто-то подошёл к окну и раздвинул шторы. Мои соучастники, не сговариваясь, прильнули к стене между окнами. Только бы она не закричала…

Я приветливо помахал рукой, ещё не понимая, кто стоит за окном. Несколько секунд она стояла недвижимо, наверное, испугалась. Я показал ей на форточку. Монашка кивнула и приоткрыла её.

– Кто вы такой? – дрожащим шёпотом спросила она.

– Глаша, это ты? – тоже спросил я шёпотом.

– Да.

– Пожалуйста, не кричи. Мы друзья Бориса. – Я кивнул шпионам показаться.

Виталик и Броня стали рядом со мной, глупо улыбаясь монахине.

– Ты помнишь нас, Глаша? – осторожно продолжил я. – Мы были у тебя в лавке и просили позвать матушку Алевтину.

– Я помню вас, – ответила девушка.

– Нас было трое: я, этот батюшка, – я показал на байкера, – который пришёл вернуть себе свою потерявшуюся жену, и ещё молодой человек Борис.

– А это кто? – задыхаясь от волнения, показала она на Броньку и взялась за подоконник, наверное, чтобы не упасть.

– Глафира, это я – Бронислав, – прошептал он.

– Бронислав? – изумилась монашка. – Ты что здесь делаешь?

– Послушай, Глашенька, это хорошие люди, и я хочу им помочь.

– Нет, это плохие люди!

– С чего ты взяла?

– Они пришли украсть бедную девушку Олесю.

– Почему украсть? Это её муж! – резко прошептал Броня, показывая на священника.

– Она сбежала от него.

– Это что ещё за глупости? – возмутился батюшка.

– Милая моя, имей совесть, – укоризненно сказал Бронислав. – Его жена пропала без вести, а теперь нашлась.

– Глаша, – снисходительно произнёс я, – отец Виталий – уважаемый священник, не пристало монахине выражаться о таких людях в подобном тоне.

Батюшка подыграл мне. Сверкнув своим большим крестом, священническим манером перекрестил девушку и сказал отчётливым шёпотом:

– Просвети, Господи, затмивший ложью ум рабы Твоей Глафиры светом разума Твоего и настави её на стезю заповедей Твоих!

Набожная монашка испугалась и плюхнулась на колени со словами:

– Простите меня, дуру, я не хотела вас обидеть.

– Встань дитя моё, – продолжал байкер, – я не икона, чтоб передо мной на коленях стоять.

Девушка поднялась.

– Глаша, – продолжал я, – тебя гнусно обманули. Помоги нам вернуть батюшке его жену и разобраться, куда пропал наш друг Борис.

– Бронислав, – сказала девушка, – ответь мне: это правда?

– Это правда, дорогая. Я вижу, когда люди врут.

– Тогда я скажу вам, – она посмотрела на священника. – Ваша жена…

За углом послышались шаги.

– Тихо всем, – шикнул я, вслушиваясь.

Шаги приближались.

– Это может быть сторож, – предположил Броня и чувственно посмотрел на монашку. – Спаси нас или погуби!

Бесшумно распахнув окно, Глашка, закрыв лицо руками, отошла в угол кельи. Первым влез батюшка, потом Бронька, потом я и тут же потянулся к ручке окна. Только бы не скрипнуло… Уф, прямо пот прошиб. Петли оказались смазаны, закрылось окно так же бесшумно, как и открылось. Мы быстро сели на пол, а через несколько секунд мимо окна продефилировала мужская фигура.

– Это кто? – спросил я.

– Старик Афанасич. Сторожем работает, – объяснил Бронислав. – Глашенька, спасибо тебе.

А Глашенька стояла ни живая, ни мёртвая. М-да, ситуация получилась не из лучших… Вот при таких обстоятельствах даже в мыслях не хочется допускать нашу поимку. Но пока всё тихо. Значит, мы не замечены. Оплошностей не было: говорили тихим шёпотом, окно не выдало, а внутрь залезли и того тише. Келью описать не могу, свет включать, естественно, не стали.

Монашка села к нам на пол. Даже по её шёпоту было слышно, как она дрожит от страха.

– Вы понимаете, что мне за это будет, если матушка узнает? – робко произнесла она. – Я не знаю, зачем я это сделала? Зачем впустила вас?

– Не бойся, дитя моё, – прошептал отец Виталий, который лучше всех нас понимал глубину последствий этого поступка и, наверное, от стыда был краснее рака, – я защищу тебя, что бы ни произошло.

Он прижал к себе это хрупкое создание и погладил по голове, потому как наша спасительница бесшумно расплакалась от такого потрясения. Через несколько минут батюшке удалось её успокоить, и она сказала тихим голосом:

– Я обо всём вам сейчас расскажу.

* * *

Подойдя к двери, она какое-то время постояла, прислушиваясь, а потом снова уселась к нам на пол и начала:

– Позавчера утром к нам в монастырь приехали люди на чёрном джипе. Один из них – такой представительный уже немолодой человек – потребовал увидеть матушку Алевтину. Скоро мне стало известно, что этот мужчина представился братом нашей Олеси. Говорят, матушка сначала не поверила ему, но он внёс крупное пожертвование на ремонт храма, и она согласилась её выдать. Он и рассказал историю о том, как Олеся сбежала от мужа, а потом, попав в аварию, потеряла память. Говорил, что уже долго её ищет и очень счастлив, что, наконец, нашёл. Он заверил матушку, что сумеет уберечь Олесю от вас – отец Виталий, и сказал, что очень скоро вы тоже явитесь требовать выдачи вашей жены.

Байкер сидел не шевелясь. Я думаю, что его лицо из огненно-красного от стыда теперь сделалось мёртвенно бледным от страха.

Глафира продолжала:

– В то же утро этот человек увёз Олесю с собой. Куда они уехали, я не знаю. Но это ещё не всё. Он сказал матушке, что батюшка приедет со своими помощниками, одного из которых зовут Борис. За какую-то невероятную сумму пожертвования он взял с матушки согласие, что она сумеет, как это выразить… взять в плен Бориса и задержать его в монастыре до приезда его людей. Ваш друг зачем-то понадобился этому человеку. Сегодня утром Борис приходил в лавку. Не гневитесь, отец Виталий, что я солгала вам. Вы простите меня, я в монастыре человек маленький: мне говорят – я делаю. Простите, пожалуйста. По настоянию матушки я провела Бориса в комнату и угостила чаем. Он стал мне что-то говорить о том, как сложно оставаться в этом мире честными людьми, повествовал о жизненных убеждениях Александра Дюма, зачем-то рассказывал о песнях венецианских гондольеров, я даже запомнила, как эти песни называются – баркаролы, – с трудом выговорила она, заставив меня поперхнуться от сдавленного смешка.

Да, от нашего Борьки другого ожидать не приходиться…

– Но вдруг наш сторож, незаметно вошедший в комнату, подошёл к нему сзади и закрыл его лицо тряпкой. Борис тут же пошатнулся и свалился со стула. Наверное, тряпка была вымочена в хлороформе… Сторож поднял его на плечи и куда-то унёс. Ещё я знаю, что, когда стемнело, Бориса перенесли в храм. Там, под лестницей, есть каморка, туда его и заперли. Сегодня ночью за ним должны приехать те люди и забрать его. Это матушка позвонила им и всё рассказала. Вот всё, что мне известно. Я прошу вас только, не осуждайте матушку Алевтину, она делает всё во благо монастыря.

– Эх, дитя моё, – грустно сказал священник, – тебе ли не знать, куда выстлана дорога благими намерениями.

– Поймите меня, отец Виталий, я понимаю, что матушка не всегда бывает честна, но мой долг – служить Богу и тем, кого Он поставил надо мной в этой жизни. Я сожалею, если своими действиями я принесла вам неприятности. Я всего лишь выполняла поручение матушки…

– Давайте сейчас не будем размусоливать философию, – строго прошептал я. – Мы не за этим пришли. Во-первых, Глаша, откуда тебе всё это известно в таких подробностях?

– Знаете ли… – замялась она, – через мои уши проносится много слухов и сплетен, да и потом монастырь у нас небольшой, ну и через лавку множество людей проходит…

– Ясно, – оборвал я. – Тебе известно, как будут выводить Бориса?

– Достоверно нет. Но я думаю, что вряд ли через главные ворота. У нас есть ещё чёрный ход, он находится за главным храмом. Но ключ от калитки есть только у матушки Алевтины. Всё. Я и так вам слишком многое рассказала.

– Спасибо, Глаша. Мы тебя больше не побеспокоим.

– Вы ведь не расскажете матушке о том, что узнали от меня? – испуганно спросила она.

– Если только ты сама не расскажешь ей о нашем визите.

– Вы что! Нет, конечно! Да меня же тогда… – она, не договорив, взмахнула руками: – Уходите скорее, я и так вся дрожу. Я рассказала вам всё, что знала.

Выбирались той же цепочкой: батюшка, гей, я. Когда подошла моя очередь, я, подойдя к окну, сказал девушке на прощанье:

– Спасибо за помощь. Ты нам очень помогла. Удачи тебе!

Её ответ ну никак не втискивается в рамки монашеской логики. Схватив меня за голову, она прижалась ко мне губами, и секунд десять я был скован её страстным поцелуем. Затем она шепнула мне на ухо:

– Я сохраню это воспоминание до конца своих дней. – И также резко оттолкнула, удалившись в темноту кельи.

В принципе, её ответ можно втиснуть в рамки женской логики, а это всё объясняет.

Выбравшись на улицу, я посмотрел на Виталика с Бронькой. Нет, вроде бы ничего не заметили. Хоть я и не виноват в произошедшей неожиданности, свидетели всё равно не нужны. Да-а, любви хочется всем, даже монашкам!

Прокравшись подальше к забору, стали совещаться.

– Боже мой! Варвара уже у Аристарха! – сокрушался отец Виталий. – Мы опоздали!

– Рано ещё паниковать! – одёрнул его я. – Ночью, если Глашка сказала правду, за Борькой приедут люди Аристарха. Мы отобьём у них Бориса и выведаем местонахождение его папаши.

– Хорошо! – хрустнув кулаками, пробасил байкер.

– Так-так, ребятушки мои! – встрял Бронька. – Я требую объяснений. Я так понимаю, вы знаете злодея, который похитил вашу жену, батюшка, и собирается сделать то же самое с Борюсиком.

– Да, – ответил я.

– Ты назвал его папашей. Это отец моего мальчика?

– Да.

– Но что всё это значит?! Я совсем запутался!

– Броня, сейчас нет времени объяснять.

– Хорошо, – согласился гей. – Отложим на потом. Тогда предлагаю заняться непосредственно освобождением Бореньки. Как вам такой вариант? У меня с собой есть карандаш. Отыщем бумагу…

– У меня блокнот есть, – известил байкер.

– Очень хорошо! Мы пишем ему коротенькую записку о том, что мы его любим и не оставим в беде. Пишем, чтобы он был готов к решительным действиям, потому что мы установим засаду у чёрного хода и будем его спасать.

– Отлично, но как мы отдадим ему записку? Его каморку наверняка охраняют.

– Охраняет сторож. Больше некому. Не будет же настоятельница ставить на охрану монахинь… Но сторожа я беру на себя. Я его отвлеку, заставлю выйти на улицу, а кто-нибудь из вас зайдёт в храм и передаст записку моему милашке. Потом встретимся возле дерева с верёвочкой, перелезем через забор, засядем в засаде и будем ждать похитителей. Как раз будет время рассказать мне, что к чему.

– Да, идея ничего, – одобрил я. – Давайте ваши канцтовары.

Батюшка посветил мне телефонным фонариком, а я быстро написал, прислонившись к стене забора, записку пленённому чёрту.

– Готово! – огласил я и сунул блокнот с карандашом в карман.

Бронислав снова повёл нас какими-то путаными закоулочками к главному храму. Было видно, что батюшка морально повержен, но духа старался не терять и вёл себя спокойно.

Спрятавшись с ним за углом большого храма, мы стали наблюдать за действиями нашего проворного помощника. Сначала он подошёл к высокой двери и дёрнул за ручки. Дверь не поддалась. Тогда он несколько раз ударил по ней кулаком и скрылся в темноту. Не прошло и минуты, как замок в двери щёлкнул, и пожилой сторож вышел на улицу. Неподалёку послышались шаги, и тёмная фигура, показав себя, тут же припустила бегом, намеренно шаркая по земле. Сторож откуда-то из-за двери достал короткую дубинку и, прикрыв двери храма, шустро засеменил на шум. Когда он отошёл шагов на десять, я живо двинулся ко входу, а по пути успел подумать о том, что сторож вполне мог закрыть храм на ключ, что на корню бы обломало наш план. Тогда бы нам больше ничего не оставалось, кроме как отобрать у него ключи силой… Я, лично, рад, что сторож оказался рассеянным. Драться в монастыре – это как-то не по-божески.

Без труда отыскав лестницу, я так же без труда отыскал и каморку под ней.

– Борька, ты там? – громким шёпотом сказал я в дверь.

– Кто это? – отозвался пленник.

– Твой искуситель.

– Кирилл, это ты?

– Да. Держи записку, – я просунул её в щель. – Прочти и следуй указаниям. Мы с тобой. До скорого!

– Как я прочту её? – сказал он, принимая блокнотный лист. – Здесь нет света.

– Ну придумай что-нибудь. Ты же чёрт!

Я развернулся и пустился наутёк. Оказавшись возле батюшки, сказал:

– Сделано!

Вместо того чтобы похвалить меня, он предоставил мне статистику:

– Одна минута, двадцать две секунды. Я считал.

Чтобы не издавать лишнего шума, мы подождали, пока вернётся сторож. Свой пост он занял минуты через три – да за это время я мог Борьке пару анекдотов рассказать! Оперативности никакой! С другой стороны, это монастырь, а не военный штаб… Пока ждали, обоюдно с батюшкой решили не подвергать доброго гея опасностям нашего противостояния с демоном. Батюшка сказал, что психика у Броньки шаткая, всякой дьявольщины может не воспринять. Да и зачем ему на амбразуры лезть? Ему ещё жить не тужить, детишек делать… ой, ну это я погорячился, конечно… Пусть не делать, так усыновлять, почему нет?

Рассудили поступить немного преступно – уже за забором вырубить его и отнести домой. Грубо, сам знаю. Но так целее будет, нежели с нами….

А чтоб ему не так обидно было, я от имени Борюни быстренько написал ему письмо. Ничего, «рогатый» не узнает. Письмецо звучало так: «Броня, я невероятно тронут тем, что ты принимаешь участие в моём спасении. Я восхищён твоей храбростью и отвагой, мой герой! Неземная слава тебе, честь и держава! Пусть мои глубокие чувства к тебе, вспыхнувшие неистовым вулканом после проведённой вместе ночи, навсегда останутся нашей тайной. Моё сердце пылает! Помни меня, Броничка. Помни всегда! Твой Борис».

Хитроумный Бронислав уже ждал нас возле «дерева с верёвочкой». Он поздравил меня с успехом, а я передал ему «письмо от Бори».

– Он попросил отдать тебе это. Сказал, чтобы прочёл в одиночестве, после того как всё кончится.

Монастырский печник был заинтригован, но безоговорочно и благоговейно спрятал письмо в карман.

Так как со стороны улицы привязать верёвку было не к чему, то сначала мы с Бронькой помогли перебраться через забор тяжёлому байкеру. Следом за ним, опёршись о колено влюблённого гея, перелез я.

Сложилось так, что бить нашего товарища нам не пришлось. За нас это сделал сторож.

– Ах вот тебе, шпиён эдакый! – донёсся до нас из-за забора старческий говор. – Подходи, матушка Алевтина, покажу. Не бойся, ходи. Я его по маковке огрел.

– Бронислав? – раздался удивлённый голос настоятельницы.

Послышались шлепки (вероятно, по щекам), которые привели в чувство нашего соучастника.

– Как ты посмел проникнуть в монастырь в недозволенное время? – жёлчно спросила матушка. – Кто тебя послал? Этот батюшка?

Молчание.

– Отвечай! Как ты мог поверить его лживым речам? Отвечай!

– Каюсь, матушка, – буркнул Брониславчик.

– Что ты выведывал?

– Искал Олеську и Бориса.

– Это не твоего ума дело! – прошипела настоятельница. – Бронислав, это произошло первый и последний раз. Сегодня переночуешь в семинарии, а завтра будешь уволен. Афанасич, веди его за мной.

Сегодня нам везло. Мы снова остались незамеченными. Да и с Бронькой всё разрешилось без нашего участия. Спасибо ему. Гей не гей, а мужик нормальный.

* * *

Дальше продолжили действовать по установленному плану. Отыскали чёрный ход, провели рекогносцировку прилегающей местности и засели в засаде. Я обосновался на высоком дубе, предварительно набив карманы увесистыми осколками бута, груда которого лежала вблизи двери. Батюшка как раз за ней и спрятался. Нам нужно было дождаться момента, когда Борьку выведут, а там уже поступать по обстоятельствам. Сейчас цель – отбить Бориса, а остальное решать будем после.

Время я не засекал, но по тому, как отекло всё тело, я думаю, что ждали мы не меньше пары часов. Японской усидчивости мне определённо недоставало. То и дело я ёрзал на ветке, разминал и тёр уставшие руки и ноги, два раза спускался в туалет, а в один момент вообще чуть не упал. Да и продрог я основательно. Не май месяц всё-таки, середина марта… В итоге сделал вывод, что засада – не моё.

Чёрный джип папы Аристарха подъехал бесшумным призраком. Следом за ним остановился… вот так удача… байк отца Виталия, с которого слез крупный лысый мордоворот. Наверное, священник там, у себя за бутом, боролся с серьёзным искушением, как бы раньше времени не вылететь из-за кучи да не восстановить право собственности… Из машины вышли ещё двое таких же бугаёв, как и первый, и прошли к калитке. Водитель остался за рулём. Один из них сделал звонок по телефону. Минут через пять дверца открылась, и голос настоятельницы-коррупционерки произнёс: «Милости прошу». Ещё около десяти минут пришлось сидеть в ожидании, и это было самое томительное время. Вообще-то мне казалось, что, спрыгнув на землю, я не смогу сделать и шага – так я окоченел: и от холода, и от неподвижности.

Когда калитка снова открылась, и на улице появился Борька со связанными руками, произошло неожиданное. Он вдруг бухнулся на колени и, подняв голову к небу, пафосно завыл:

– Господи! Прости этих людей, ведь они не ведают, что творят! Не наказывай их, прошу Тебя! Я поеду с ними, а там уж – на всё Твоя воля. Придержи свой гнев и расплату за бесчестие рабов Твоих! Позволь мне принять свой крест!

Его тут же подняли на ноги и стукнули в живот. Я не понял, это что за сцена сейчас была? Нет, намекнул хорошо – надо сидеть и не высовываться, но зачем? Что такое он узнал, что заставило его согласиться ехать с ними? Хоть бы батюшка не погорячился.

Батюшка погорячился, но аккуратно. Он тоже всё понял, позволил людям Брошкина сунуть чёрта в джип и дождался, пока они отъедут. Как только же тронулся с места водитель его мотоцикла, байкер стремительнее молнии выскочил из-за своего укрытия и хлёстко вырубил грабителя. Затем сам вскочил на своего «коня» и, как ни в чём не бывало, пристроился позади джипа.

Я неторопливо слез с дерева, выбросил из карманов камни и нетвёрдо поковылял к своей машине. После этой бессмысленной засады настроение было отнюдь не боевое, хотелось даже выругаться, да у монастыря постеснялся. Но, хочешь не хочешь, а чёрта спасать надо. Куда ехать, я и сам знал – к дому демона Аристарха.

На удивление, по дороге в моей голове выстроился чёткий план спасения всех, ну, или почти всех… Теперь я знал, как искусить чёрта! Только одно волнует – как бы Виталька глупостей не наделал. Сейчас он находиться в таком состоянии, что ожидать от него можно всего, чего угодно. Надеюсь, он не станет уподобляться мне – я о том случае, когда будущий козлик пытался увести мою Олю – и терять здравость ума. Всё-таки он священник, а священники должны быть невозмутимы в любых обстоятельствах!

Когда я доехал, сделать что-то плохое он ещё не успел. Суетливо прохаживался у ворот дома Брошкина, но никаких действий пока не предпринимал.

– Новости есть? – выскочив из машины, нетерпеливо спросил я.

– Нет. Я сам только подъехал. Я недолго сопровождал их машину. Когда мы выехали на освещённую дорогу, они заметили подмену и попытались оторваться. На трассе я ещё поспевал за ними, но когда они поехали через город, там уж я их быстро потерял.

– Они заехали в ворота?

– Я не видел.

– Сейчас узнаем, – подмигнул я и нажал на кнопку домофона.

– Я слушаю, – раздался холодный голос самого батьки Аристарха.

– Добрая ночь, господин Брошкин.

– О, Кирилл! Приветствую! Что вновь привело тебя сюда?

– Да всё ваш сын покоя не даёт. Вы нам, между прочим, работать мешаете. Хотелось бы его назад получить, ну, и Варвару тоже.

– Как ты смеешь, паршивый смерд, заявлять мне о чём-то подобном после того, что случилось в прошлый раз?! – прогремел домофон.

– Я дико извиняюсь, господин Аристарх! Но давайте мы как-то решим этот вопрос.

– А с чего ты взял, что мой сын и эта женщина Варвара у меня?

– Вы разве не знали, что в монастырях у стен есть уши? Они нам и рассказали о ваших проделках. Да потом, и служаки ваши засветились.

– Ох, Кирилл, твоя настырность тебя погубит! – нравоучительно выдохнул демон.

– Так что – впустите?

– А ты не боишься?

– Боюсь, – честно признался я.

Мы лезем прямиком в логово паука, которого уже однажды обидели лишённым обедом… На моём месте только дурак бы не боялся.

– Это хорошо, что боишься. Ты уверен, что хочешь снова войти в мой дом?

– Не то, чтобы горю неистовым желанием, но поговорить бы с вами не мешало.

– Твоя самоуверенность забавляет меня. Проходи.

Дверь щёлкнула и открылась.

– Только я это… не один, с батюшкой.

– О, он тоже решил опять навестить меня? Ему понравилось?

– Вы – притягательная личность! – я даже сумел пошутить, чем вызвал противный смешок демона.

– Проходите вдвоём, раз пришли.

Пока шли через лужайку, я сказал Виталию:

– Байк вернули, значит, и Варвару вернём.

Не знаю, как он, но я лично волновался до дрожи. Думаю, что он тоже. Услужливый лакей снова проводил нас в кабинет Брошкина. Будто собираясь на серьёзный экзамен, я шагнул за порог.

Дата добавления: 2015-06-25