Старые черти 17 страница

— В чем дело? Что он такое сказал?

— Ты же слышала! Еще он раньше сказал… Ладно, проехали. Он мерзавец, и все.

— Что он сказал раньше?

— Ради Бога, хватит! Не хочу сейчас это обсуждать! — прорычал Алун, сердито ускоряя шаг.

— Что Перси сказал о Бридане?

— Не важно. Нечего там обсуждать, правда.

Софи рывком остановила его.

— А со мной вообще обсуждать нечего! С кем угодно, только не со мной! — выпалила она со злобой. — Ты считаешь меня дурой, Уивер, правда? И всегда считал. Тебе даже лень притворяться! Ты ведь как молочник на развозе, а я — просто остановка на твоем чертовом пути! Очередная удовлетворенная покупательница! Что ж, приятель, спасибо тебе большое!

— Тише…

— А я-то думала, что значу для тебя больше других! Вот дурища!

— Ты прекрасно знаешь, что…

— Да тебе лишний раз взглянуть на меня лень!

Конечно, старушка Софи показывала характер не впервые. Необычной была только последняя фраза (или предпоследняя) и слезы. После небольшой борьбы она все же дала Алуну себя обнять.

— Ах ты, маленькая глупышка, — пробормотал он с нежностью.

Между «Тропой Бридана» и краем скалы, неподалеку от того места, где они сейчас стояли, находилась весьма удобная, заросшая травой, ложбинка. Алун прекрасно ее помнил, только совсем забыл, было ли у него время познакомить с этим уютным местечком Софи. Придется действовать очень осторожно, чтобы словно невзначай подвести ее туда, решил он. Впрочем, не следует опережать события.

— Как насчет чмоки-чмоки?

— Не сюсюкай.

— Смотри, какая травка уютная.

— Нет.

Дело уже приняло интересный оборот, когда парочка услышала звук падения или удара, явно смягченный расстоянием, но все же вполне различимый за плеском волн. Шум донесся со стороны коттеджей ярдах в семидесяти — восьмидесяти от того места, где замерли в тени Алун и Софи. На втором этаже одного из домов — в Даевом коттедже, естественно! — вспыхнул свет. Быстро взглянув на Софи, Алун бросился туда.

— Нам нужно в паб…

— Потом, все потом! — перебил ее Алун. — Пошли скорее, мало ли что там могло случиться!

Софи чуточку замешкалась, но последовала за ним. Обратный путь к коттеджу они проделали совсем быстро. Сразу стало ясно, что произошло: Дороти вышла из туалета и свалилась с лестницы, а вдобавок перевернула стул, на котором стояли два пустых чемодана. Падение ее скорее взбодрило, хотя она охотно согласилась, что бокал вина сейчас не помешает.

Когда выяснилось, что помощь не требуется, Софи сказала Алуну:

— Надо вернуться к Чарли. Он, наверное, никак не поймет, куда мы делись.

Алун посмотрел на часы.

— Знаешь, если подумать, то идти туда уже незачем, придем почти к закрытию. Ну, может, минут пятнадцать у нас еще будет, не больше.

— Во сколько паб закрывается? — поинтересовался Перси, не спросив, однако, почему Алун с Софи оказались в пределах слышимости, когда Дороти скатилась по ступенькам. — Разве в деревне пабы закрываются не раньше обычного?

— Значит, Чарли уже идет сюда.

— Он не любит темноту, — заметила Софи. — А здесь, на подходе к дому, очень темно.

— Ну, если он испугается, то всегда может позвонить, не так ли? — Алун говорил с веселым недоумением. — Не понимаю, чего…

— Сюда он не позвонит, только соседям, — вмешалась Рианнон. В махровом халате и вязаных тапочках, она присутствовала при разговоре с самого начала. — К тому же он не знает их номер.

— Господи, да тут идти всего ничего и людей полно…

Дороти тоже все слышала и даже, кажется, отчасти поняла.

— Я пойду с вами. — Она наполнила бокал и осушила его одним махом. — Хочу глотнуть свежего воздуха. В жару здесь душновато, правда?

— А что там за соседи? — спросил Перси, бросив тоскливый взгляд на свою книгу. — Если это неподалеку, я могу сходить туда и позвонить в паб.

Рианнон объяснила, и он вышел вслед за Дороти и Софи.

— Как же мне не нравится этот тип! — сказал Алун. — Язва первостатейная! В общем, нам нужно было увести ее из пивной, а она не пожелала садиться в машину, все твердила, что никуда не поедет, пока не попрощается с тобой, вот мы и привели ее сюда. Только мы с Софи вышли, чтобы вернуться в паб, как раздался грохот и у тебя загорелся свет, ну мы и поспешили назад.

Жалкий лепет, подумал Алун, и ему стало не по себе: вдруг все объяснения, которые он придумывал, когда хотел что-нибудь скрыть, звучали так же нелепо? Весело пробормотав, что еще один стаканчик его не убьет, он налил себе виски, хотя пить не хотелось. Рианнон примостилась на стуле, где недавно сидела Дороти, и задумчиво вертела в руках маленький, совершенно неуместный предмет вроде саше с шампунем.

— Почему ты передумал? — спросила она.

— Ты о чем?

— Почему ты решил не возвращаться за Чарли?

— О, я просто не обратил внимания на то, что уже поздно. Все как-то перепуталось. Погоди, я сейчас сбегаю отолью.

Наверху в туалете Алун поразмышлял о вещах, о которых не стоило говорить вслух, хотя многие давно перестали быть тайной. Его так и подмывало сбежать вслед за Дороти и Софи под предлогом заботы о Чарли, но тогда Рианнон решила бы, что он уклоняется от разговора. Алун мысленно чертыхнулся и мощно зевнул, едва не вывихнув челюсть. Затем вытер глаза туалетной бумагой и спустился вниз.

Алун знал, что из-за картонных стен Рианнон высморкаться не сумела бы неслышно, а уж тем более перейти из комнаты в комнату, и все равно неприятно удивился, застав ее в гостиной. Решив сменить тему, он сел рядом с пишущей машинкой.

— Удивительно, что Дороти поняла, о чем идет речь, в ее-то состоянии! Только в ресторане она…

— Должно быть, слышала раньше, что Чарли боится темноты. Впрочем, как все его старые друзья, включая тебя.

— Почему именно меня?

— Ты единственный, кому на все наплевать. Даже Перси кинулся звонить, а он ведь почти не знаком с Чарли.

— Честно говоря, не понимаю, из-за чего шум. До самой автостоянки улица хорошо освещена, а оттуда идти всего ярдов двести, если не меньше.

— Вполне достаточно, если тебе страшно. Вспомни себя в детстве.

— Вообще-то он давно вырос. Лично у меня создалось впечатление, что старина Чарли чертовски хорошо устроился. Все с ним носятся как ненормальные, а он и доволен.

— Может быть. — Рианнон сунула пакетик в карман халата. — Ты показывал ему свой новый текст?

— Да, он считает, что над ним еще работать и работать, как я тебе и говорил, помнишь?

— Ясно, — сказала Рианнон. — Ладно, заварю-ка я чаю.

— Замечательно, я тоже не откажусь.

Алун подумал, что выпить все-таки нужно, и схватил стакан с виски, но тут с улицы донесся шум голосов. Поначалу он решил, что разговаривают посторонние, затем услышал Софи, а чуть позже — Дороти; оба голоса звучали странно и незнакомо. Был еще и третий, он подвывал пронзительно и жалобно, то затихая, то усиливаясь. Вдруг Алун осознал, что это Чарли, и вскочил. Рианнон выбежала из кухни, открыла входную дверь и встала на крыльце. Алун замер в ожидании.

Чарли был того землистого цвета, который у багроволицых людей означает мертвенную бледность. Плотно зажмурившись, он обеими руками прижимал ко рту грязный носовой платок в безуспешной попытке заглушить вопли. Софи с Дороти усадили Чарли в кресло, наперебой утешая, а Рианнон опустилась рядом на колени и гладила его по лысой голове. Когда он немного успокоился, Софи сбегала наверх, принесла коробочку с таблетками и дала одну Чарли. Алун стоял в стороне, всем своим видом показывая, что готов оказать любую помощь в пределах разумного. Дороти, чьи слова утешения превзошли все остальные по разнообразию, явно переживала лучшие минуты жизни, наслаждаясь собственной ответственностью и умением посочувствовать. Во всяком случае, так показалось Алуну. Интересно, многое ли она вспомнит на следующее утро? Однако сильнее всего была мысль, что в загадочном состоянии Чарли виноват он сам, Алун.

Время от времени Чарли убирал платок, со стоном выдавливал одно-два слова и вновь закрывал рот. Он повторял, что сожалеет, дважды сказал: «Я думал, что справлюсь», и еще попросил позвать Виктора. Эта просьба совпала с возвращением Перси, который сообщил, что телефон в пабе не отвечает. Не успел он разобраться в происходящем, как Софи отправила его обратно, снабдив инструкцией, как позвонить в «Глендоуэр».

Следующие полчаса не происходило ничего важного или необычного. Перси вернулся и объявил, что Виктор уже едет. Два или три раза Чарли немного успокаивался и затихал, затем припадок возобновлялся. Дороти задремала на полу у кресла, свесив голову на грудь. Софи рассказывала, что они нашли Чарли у ограды автостоянки — он сидел там скорчившись и, судя по всему, не мог двинуться с места. Рианнон, стараясь не глядеть на мужа, раздала всем чай. Алун просто стоял и смотрел.

Приехал Виктор в черной куртке, черных брюках и такого же цвета рубчатом свитере с высоким горлом; тщательно выбритое лицо ничего не выражало. Не глядя по сторонам, он подошел к Чарли, крепко обнял брата и не отпускал целую минуту. Затем выпрямился и выпроводил из комнаты всех, кроме Софи, попутно достав из кармана кожаный или пластиковый футляр размером с очечник.

На кухне, где почти в мгновение ока очутилась изгнанная компания, Перси сказал Дороти, что сейчас они будут только мешать и не лучше ли потихоньку отправиться домой. После того как Дороти выслушала и отклонила это предложение, Перси без тени недовольства извлек откуда-то «Сотри кровь с моих рук» и устроился под люстрой. Рианнон наконец мельком глянула на мужа. Этот взгляд сказал ему то, что он и без того знал, и все равно у Алуна перехватило дыхание. Было ясно, что Рианнон уже не изменит своего мнения, как бы он ни старался ее переубедить. Она сложила чашки в раковину и тихо вышла из дома, оставив дверь приоткрытой: может, звала мужа за собой, а скорее просто потому, что имела обыкновение не закрывать двери. Алун счел за лучшее пойти за ней. Сказать ему было нечего, однако рано или поздно говорить придется.

Ветра не было, и Алуну показалось, что температура в доме и на улице совершенно одинаковая. Из-за холма вышла луна, высветив клочки двора, на которые не падала тень от невысоких деревьев и чахлых кустов, где могла укрыться Рианнон. Он сделал несколько нерешительных шагов по садовой тропинке среди зарослей сорняков к низенькому заборчику, за которым склон холма так круто уходил вверх, что никому не пришло бы в голову начать подъем без достаточно уважительной причины. Вокруг не было ни шороха. Тяжело ступая, Алун брел по узкой дорожке вокруг дома, когда услышал рокот особенно большой волны, разбившейся внизу о берег, и одновременно заметил, что Чарли затих, — по крайней мере его голос не доносился ни сквозь стену, ни через переднюю дверь. Алун дошел до места, откуда просматривалась вся «Тропа Бридана», — по-прежнему никого. Немного помешкав, он осторожно поднял щеколду и вошел в дом.

Виктор и Софи тихо переговаривались, но сразу же замолчали и вопросительно поглядели на Алуна. Чарли сидел между ними, раскинувшись в неуклюжей позе, и спал.

— Можно войти? — спросил Алун.

Виктор молча кивнул.

— Похоже, успокоился, да? — Алун подошел к Чарли, но не слишком близко. — Что… что вы с ним сделали?

— Ларгактил, — ясным голосом произнес Виктор, не отводя от Алуна ясных глаз. — Мощный транквилизатор. Вводится внутримышечно.

— Вот как?

— Да. Научиться колоть проще простого, пары минут хватит. Мы с Чарли договорились, что лекарство будет у меня. Очень разумно с его стороны. Он боялся, что по пьяни сам попытается сделать себе укол.

У Алуна достало ума не спрашивать, почему лекарство не доверили Софи.

— Что с ним такое?

— Он не сумасшедший, если это вас интересует. Кратковременная деперсонализация.[51] Приступ паники, вызванный невозможностью получить немедленную помощь. Представляю, как это страшно. Впрочем, и представлять не надо, правда?

— С ним все будет в порядке?

Неожиданно Виктор встал.

— Да, спасибо. Что еще вы хотите узнать?

— Я чувствую ответственность.

— Конечно, — ласково сказал Виктор. — Вы ведь слышали, что Чарли боится оставаться один в темноте.

— Вы меня спрашиваете? Да, без особых подробностей.

«Педик, — судорожно подумал Алун. — Чертов гомик. Говномес».

— Я имею в виду, что не знаю подробностей, — добавил он вслух. «Педрила».

— Но кое-что вам известно, насколько я…

Виктор едва заметно кивнул в сторону Софи, ничем не выдав, что знает о ее связи с Алуном.

Алун понял, что от него ждут объяснений, и продолжил:

— Да, кое-что я слышал. Вполне достаточно, чтобы догадаться: Чарли будет чертовски хреново, если я оставлю его ночью одного. Ему, видите ли, не понравилась моя новая работа, заявил, что все содрано у Бридана, вот я и разозлился. «Да что он о себе воображает!» — подумал я. Захотел с ним поквитаться…

Он умолк, увидев, что никто не обращает на него внимания.

Виктор повернул голову и сказал с преувеличенной вежливостью:

— Да-да, конечно, ценю вашу откровенность. А теперь предлагаю заняться делом.

В первую очередь он сердечно поблагодарил Дороти и Перси за помощь и выставил их за дверь — довольно непривычный для Морганов способ уходить из гостей, как подумали бы некоторые. Затем сказал Софи, что она поведет машину Норрисов, а он сам поедет на заднем сиденье вместе с Чарли (тот во время всего разговора неподвижно сидел в кресле). Позже кто-нибудь перегонит его машину домой. У входной двери — Рианнон уже вернулась — Виктор сухо обратился к Алуну:

— Мистер Уивер, если помните, мы познакомились в ресторане, который принадлежит мне и моему брату. Боюсь, тогдашний обед был не слишком изысканным, но я искренне надеялся, что смогу предложить более достойное угощение. К сожалению, сейчас возникло много проблем с поставками и персоналом, к тому же, как вы, наверное, слышали, новая печь до сих пор работает с неполадками. В общем, я бы не советовал вам посещать наше заведение до особого уведомления. Мы просто не в состоянии предложить то, к чему вы привыкли в Лондоне. Думаю, вы меня понимаете. Нос да.[52]

— Я скотина, — сказал Алун минутой позже. — Не надо говорить, что сейчас это уже не имеет значения; я хочу, чтобы ты знала — я все понимаю.

— Мне все равно, — ответила Рианнон. — Кстати, ты не мог бы лечь в комнате для гостей, раз уж она свободна? В спальне слишком узкая кровать, а я хочу выспаться.

Еще через минуту Алун подошел к столу, где возле пишущей машинки по-прежнему лежали его бумаги, вытащил из конверта «Возвращение домой», идиотски стараясь, чтобы жест не выглядел показушным, и приготовился разорвать всю стопку. Вдруг он подумал, что было бы неплохо подарить пару страниц какому-нибудь прижимистому ублюдку-издателю — пусть опубликует в студенческом журнале либо выставит на благотворительном аукционе, да и вообще, чем черт не шутит. Пощадив плоды собственного труда, Алун счел, что нет необходимости приступать к следующему пункту плана — уничтожению фотографии Дая с Бриданом. В конце концов, это всего лишь копия. Не стал он и запихивать свой экземпляр «Полного собрания стихотворений» на полку между другими книгами, чтобы никогда его больше не видеть. Наверняка сборник пригодится, когда нужно будет написать очередную статью, подготовить беседу, да мало ли что, лишь бы имело отношение к великому поэту. Конечно, можно остановиться в любую минуту, было бы желание. Но Алун знал, что не остановится никогда.

— Чарли

— Лично я считаю, что все упирается в одно, — сказал Гарт. — Розовый джин. Спасибо, Арнольд. О чем это я?.. Ах да: валлиец ли он или нет? Проще простого.

— При всем уважении к тебе, Гарт, я не соглашусь, что это просто, — возразил Малькольм. — Можно быть валлийцем и одновременно порочить страну, и потому я с горечью вынужден признать: именно так делает Алун. Он…

— Извините, что вмешиваюсь, — перебил его коренастый мужчина с густыми усами, похожий на турка или даже ассирийца, — тип внешности, порой встречающийся среди валлийцев. Инженер-сметчик из городка Ньюкасл-Эмлин, он был приятелем старого Арнольда Сперлинга. — Вы, случайно, не преподавали английский язык в средней школе Святой Елизаветы? Много лет назад?

— Нет, — ответил Малькольм резко, как будто его слишком часто принимали за школьного учителя — Никогда.

— Простите, если ошибся, — сказал гость, нимало, впрочем, не убежденный.

Малькольм стоически продолжил:

— Одно дело написать в шутливом стиле газетную статью об айстедводе,[53] и совсем другое — выставить в смешном свете его участников. Я так считаю.

— Совершенно согласен, — кивнул Гарт.

— А когда вышла эта статья? — поинтересовался приятель Арнольда Сперлинга.

— Недели две назад. В одной из…

— Я лично считаю, что айстедвод — прекрасный повод для старых друзей встретиться и обменяться новостями. — Гость в поисках поддержки обвел собравшихся блестящими темными глазами. — Сам я туда уже лет сто не ездил, но когда-то бывал регулярно и, помнится, все время натыкался на людей, которых не видел по крайней мере с прошлого года. Постоянно. Или вы о международном айстедводе?

— Нет, — сказал Малькольм еще резче и в то же время чуточку растерянно.

— Тони Бейнбридж, — представился гость и, не вставая, протянул руку. — Мы вроде еще не знакомились.

Малькольм назвал свое имя без особой спешки, особенно после того как его переспросили во второй раз.

— А-а, — протянул Тони Бейнбридж, сощурив глаза, и хмыкнул.

Он почти вынудил Малькольма заткнуться, к чему Чарли, сидевший по другую сторону от Гарта, был наполовину готов. Есть у Малькольма одна беда, думал Чарли, впрочем, не у него одного: сам внимательно следит за разговором и ждет этого от других, не делая скидки на то, что они могли заскучать, сойти с ума, оглохнуть, поглупеть или напиться, не поставив его в известность. Вот и сейчас Малькольм недоуменно переводил взгляд со стакана Тони на свой. И это после шестидесяти с лишним лет жизни в Уэльсе, да и вообще на свете!

Прежде чем молчание успело затянуться, к столу подошел Арнольд Сперлинг, держа поднос с шестью порциями выпивки. Шестой стакан предназначался для Питера, который до сих пор не произнес ни слова, хотя при упоминании об айстедводе пару раз фыркнул. Паб открылся совсем недавно, но из-за низких туч и проливного дождя казалось, что вот-вот стемнеет. И не важно, что по календарю лето еще не закончилось — у местной погоды всегда были свои соображения на сей счет.

Чарли самому не хотелось разговаривать. Вернувшись из Бирдартира две недели назад, он лишь второй раз вышел из дома без сопровождения. Большую часть этого времени под домом подразумевался «Глендоуэр», диван-кровать в находящейся там же квартирке и присутствие Виктора. Чарли почти ничего не помнил о событиях того вечера, но твердо знал, что в нужный момент Софи рядом не оказалось. Впрочем, он понимал, что сглупил, решив обойтись без ее помощи, и теперь не держал на жену зла. Тем не менее должно было пройти какое-то время, прежде чем он сможет ей доверять. Иногда Чарли задавался вопросом, сколько придется ждать.

— Я слышал, — сказал Гарт, понизив голос, но довольно отчетливо, — в Бирдартире тебя слегка прихватило.

— Всего лишь приступ головокружения. Как говорит Дьюи, ничего страшного.

Дьюи несколько раз повторил, что случай Чарли отнюдь не уникален и особо бояться нечего.

— Посоветовал расслабиться и отдохнуть, — добавил Чарли, желая объяснить, почему в последнее время не появляется на людях.

— Он тебе что-нибудь выписал?

Хороший вопрос; интересно, какая хворь должна приключиться с человеком, прежде чем Дьюи сочтет нужным прописать лекарство? Не он, а некий друг Виктора однажды снабдил Чарли ларгактилом и шприцами. Да, это тебе не Грифф, который каждую зиму щедро потчевал детей Нижнего Гламоргана опиумной настойкой, чтобы не кашляли.

Но старина Грифф принадлежал к исчезнувшей ныне породе врачей, которые считали, что их работа — лечить.

Гарт прервал эти размышления в духе Питера, спросив:

— А что он сказал насчет твоего избыточного веса?

— Дьюи? Ничего. Я читал…

— Полагаю, ты сам занялся этой проблемой, так ведь?

— Что?

— Твои приступы головокружения — не что иное, как звоночки. Природа тебя предупреждает: больше нельзя продолжать в том же духе. Ты знаешь, что всего полстоуна лишнего веса значительно укорачивает продолжительность жизни? Семь фунтов! Мой метаболизм… мне повезло… твой метаболизм… тебе не повезло… бедняга Роджер Эндрюс… жир… сахар… соль…

Многие находили нравоучения Гарта нудными, только не Чарли, который считал их лишь малой частью огромного полотна. Жизнь состоит из скуки — во всяком случае, пока в ней все идет по-твоему. Сейчас Чарли слушал вполуха, чувствовал себя уютно и, позволив виски делать свое дело, перебирал в мыслях следующие несколько часов, которые должны были пройти в полной безопасности. Еще стаканчик-другой здесь, потом спокойное путешествие до «Глендоуэра» в сопровождении Питера, затем Виктор отвезет его домой. Там с ним будет Софи. Питер, видимо, тоже решил, что пусть события идут своим чередом, раз нет явных признаков ухудшения. Гарт углубился в подробности своей биографии, остальные говорили об Уэльсе.

Они неторопливо беседовали, пока не пришел Алун. Насколько Чарли помнил — вернее, как намекнул ему Виктор, — тем вечером в Бирдартире Алун повел себя не лучшим образом. Ну, с другой стороны, никто в здравом уме не положился бы на Уивера в серьезном деле. Может, до туалета он доведет, но не дальше.

Алун мельком взглянул на незнакомца, затем посмотрел на него еще раз, уже пристально. С тихим ужасом Чарли заметил, что Тони Бейнбридж улыбается так широко, что его усы почти расплющились между носом и губами, а глаза полузакрыты.

— Привет, Алун! — поздоровался он с величественной самоуверенностью, задрав подбородок.

После трехсекундной паузы Алун с аффектацией, достойной провинциальных подмостков, изобразил целую гамму чувств: недоверчивое любопытство, которое чуть было не перешло в страх, смутное узнавание и, наконец, радостное благоволение, закончившееся крепким рукопожатием.

— А ты кто такой? — спросил Алун, однако было ясно, что он вспомнил Тони; еще чуть-чуть — и, может, даже назовет его имя. — Сколько лет прошло, тридцать?

— Что ты, меньше. Скорее пятнадцать.

— Понятно. Так где ты теперь обретаешься?

Тони Бейнбридж рассказал, где живет, и много всего в придачу, затем выслушал рассказ Алуна. Остальные молчали, лишь ерзали на стульях, стараясь не шуметь, словно присутствовали при звукозаписи.

— Помнится, у тебя было две дочери, да?

— Точно. — Алун вежливо кивнул. — Одна замужем, другая — в Оксфорде.

— Надо же, в Оксфорде! Да, время бежит, не остановишь.

— Боюсь, я не совсем…

— Значит, у тебя дочь в Оксфорде. А я так и не обзавелся детьми. Алун, ты что пьешь?

— Нет, сейчас за мой счет.

Дверь открылась, в комнату вошел Таркин Джонс. На нем была толстая вязаная кофта, которую, как все знали, он никогда не снимает, в руках — развернутый лист бумаги с отпечатанным текстом, явно какой-то официальный документ. Тарк положил его на стол, вокруг которого сидели приятели, и бумажка оказалась прямо перед Питером. Никто не проронил ни слова, пока владелец паба переводил обвиняющий взгляд с одного лица на другое.

— Вот… вот до какой низости докатилась наша демократия! — произнес он с горечью, драматически выделяя слова. — Вы хоть представляете, какую мерзость мне только что доставила почта ее величества?

Конечно, никто не представлял. Гарт незаметно подмигнул Тони Бейнбриджу, давая понять, что от него не ждут ответа на вопрос.

— Водное управление Нижнего Гламоргана, — продолжил Тарк все так же медленно, — желает в течение двадцати восьми дней, начиная с даты на почтовом штемпеле, получить сведения о том, сколько комнат заведения оборудовано водопроводом, какие устройства используются и примерное количество галлонов потребляемой воды в день. Для устройств, находящихся вне здания, смотреть на обороте листа. Примерное. Здесь я с радостью усматриваю каплю здравого смысла и человеческого понимания. Типы из этой конторы вполне могли бы потребовать информацию в числах до трех десятичных знаков. Но нет, они не настаивают. Приблизительные данные их вполне устроят. С точностью до джилла.[54]

Его выступление, казалось, полностью деморализовало всех слушателей, включая Алуна. Они молча следили за тем, как Тарк вращает глазами и склоняется над столом.

— Власть, вот в чем причина! — сообщил владелец паба громким шепотом, напоминающим рычание пумы. — Какой-нибудь мелкий чинуша отлично проводит время, сочиняя все эти бумажки, разбрасывает их по району и пытается нагнать страху на жителей. И, спрашивается, как мне поступить? Что делать?

Алун развернулся к Тарку.

— Что делать? Если вы на самом деле не знаете, то Бог в помощь. Но я скажу, чего не надо делать, — по крайней мере в следующий раз будете знать. Не надо ходить с таким видом, будто вас собираются отправить в газовую камеру, и не докучайте нам получасовыми мюзик-холльными монологами, вместо того чтобы, как все нормальные владельцы питейных заведений, брюзжать о ценах на спиртное. Ясно?

Речь Алуна не только разозлила Тарка, но и ошеломила. Дрожащей рукой он схватил бумажку, начал задавать Алуну вопросы: как он смеет, что он имеет в виду, да знает ли он, с кем разговаривает, и все в том же духе. Похоже, Тарка не интересовали ответы и он — редкий случай! — действительно не знал, что делать. В конце концов Тарк пришел в себя. Во время своего дальнейшего выступления и всего, что последовало за ним, он упрямо, почти маниакально, держал руку с вытянутым средним пальцем на уровне глаз.

— Я не обязан терпеть всякое дерьмо, — произнес Тарк с вернувшейся твердостью. — Тем более от второсортного псевдо-Бридана!

Позже Чарли не раз спрашивал себя, понимал ли Тарк в полной мере смысл своей реплики. Ухмылка Алуна не померкла от оскорбления.

— К вопросу о том, знаю ли я, с кем разговариваю. Не просто с жалким болваном, а с одним из тех идиотов, что губят Уэльс. Превращают его в балаган, место, где полно порея, лавербреда, церквей и замечательных старичков, которые разговаривают на собственном, весьма своеобразном, языке. Туристы иногда…

— Тарк, он тебя дразнит, — вмешался Гарт. — Не обращай внимания. Это шутка.

Тарк оставил его слова без внимания.

— Вон! — произнес он и указал пальцем на дверь, чтобы доказать серьезность своих намерений. — Все вон, и немедленно! Убирайтесь прочь!

— Ради Бога, Тарк, успокойся. Не знаю, что на него нашло. Лучше выпей.

— Вся ваша кодла! Начиная с вас, сквайр Уивер. Это касается и вас, профессор дешевый, чистоплюй и тупица Келлан-Дэвис. И тебя, крошка Гарт, давай пошевеливайся! И вы тоже, парочка пьянчуг! — Это довольно несправедливое определение относилось к Питеру и Чарли. — Ты тоже, Сперлинг, и вы, мистер, не знаю вашего имени. Извините, вы здесь ни при чем, сэр, но буду признателен, если вы тоже уйдете. Будьте любезны.

Гарт сделал последнюю попытку:

— Мы просто…

— Вон! Если через две минуты не уйдете, я пришлю своих ребяток, они вам покажут. И заберите свое клубное барахло, слышите! Только попробуйте что-нибудь оставить, все спалю! Я столько лет мечтал от вас избавиться, наконец-то свершилось! Ладно, я тут подумал: утром заберете свой мусор, если решите, что он того стоит. А пока двигайте отсюда! Две минуты, ясно?

Под его хмурым взглядом приятели вышли шеренгой и столпились в коридоре под унылыми старыми фотографиями, среди рваных пакетов из-под одежды или обуви. Там языки развязались.

— Весьма недостойное поведение, — сказал Малькольм. — Алун, я тебя имею в виду. Непростительное! Уж ты-то должен был знать!

— Извините, терпеть не могу позерство, — оправдывался Алун.

— Зато с другим прекрасно миришься, — заметил Питер. — Спасибо, что оставил нас без паба.

— Я поговорю завтра с Тарком, — вызвался Гарт.

— Мы пошли, — решительно объявил Арнольд Сперлинг, и они с Тони Бейнбриджем удалились; после их еще долго не видели в окрестностях «Библии». Из бара донесся взрыв смеха, и Чарли заметил, что у раздаточного окошка стоит Дорис и разглядывает их компанию сквозь поднятые очки.

— Ужасно, когда образованный человек опускается до словесной перепалки! — продолжал возмущаться Малькольм.

— Я же извинился!

— Ах да, конечно, тогда все в порядке, — проворчал Питер.

— Знаете что? — вмешался Гарт. — Расходиться еще рано, нам всем не мешало бы выпить и, как говорится, взять паузу на размышления. Может, пойдем ко мне? Здесь совсем рядом. Ангарад уехала навестить мать, — добавил он. — Ей девяносто один год.

Последовала пауза, словно все размышляли об Ангарад, а быть может, о ее матери. Наконец Алун сказал с ноткой вызова в голосе:

— Отлично. Почему бы и нет? Я бы с удовольствием выпил. Спасибо, Гарт.

— А ты, Питер? — спросил Чарли. — Если только ты не…

— Согласен. Действительно, почему бы и нет?

— Мне нужно домой, — произнес Малькольм.

— Да ладно тебе! — повернулся к нему Гарт. — Ты же еще не бывал во владениях Памфри?

— Эй вы, старые зануды! — раздался сзади грозный голос Тарка, гулко отражаясь от стен. — Убирайтесь, да поскорее! Не злите меня!

Не оглядываясь, они поспешили в дождливую и ветреную мглу, которую лишь немного рассеивал свет от магазинов и домов да отблески на асфальте. Чарли представил, как тяжелые тела втискиваются в машины, внезапно загораются фары, откуда-то доносится громкое ворчание, стук захлопывающихся дверей и рев стартеров. Похоже, годы повернули вспять. Увы, нет, все осталось как прежде. Питер рядом шумно вздохнул и включил передачу.

Дата добавления: 2015-06-25