Боярин Бренко

Киличей [78]московский Василий Михайлович вернулся от Науруза с пустыми руками.

Целый день спорят бояре: ехать князю в Орду или нет. Из приоткрытой двери доносятся их голоса. У окна в сенях стоит Митя, прислушивается, что говорят в думной палате. Опять Вельяминов с Василием Михайловичем вздорят:

– Роздал ты и казны и соболей немало, а ярлыка на великое княжение не добыл: не сумел, видать, прислужиться к царю Наурузу, – корит тысяцкий киличея. Тот обиженно отговаривается:

– Толковал я тебе, Василь Васильич, многажды толко вал, а ты все свое. Коли не захотел царь Навруз ярлыка мне в руки дать, моя ль в том вина? Так и сказал: «Пусть сам князь в Орду придет, будет ему ярлык».

– А ты поганому поверил? Нешто не знаешь – верить царям ордынским нельзя!

– Порой, Василь Васильич, и знаешь, да не взлаешь. Царь–то, он…

Вельяминов перебил:

– Немедля князю в Орду ехать надо, не то перекупят, как бог свят, перекупят у нас ярлык! Цари ордынские до казны жадны, это всем ведомо.

Бояре заговорили все враз:

– Правду речет Василь Васильич! Ехать князю!

– Почто Ваську–то Михайлова киличеем посылали? Только время провел!

– Ты бы небось поболе добился?

– Вестимо, поболе! Ваське что: сгибает – не парит, сломает – не тужит.

– Легко другого корить. Сам небось тоже наломал бы…

– Это я–то?

– Ты! Помнишь, как…

– Полно, бояре, лаяться. Думать надобно, чего ныне делать.

– Думать нечего, ехать надо!

– Что за беда, коли князь у нас отрок? А бояре на что? Да если на то пошло, все в Орду поедем!

– Нешто уступать кому стол великокняжеский? Не бывать тому!

– Ехать надо!

В гул боярских голосов ворвался звенящий крик княгини:

– Не пущу сына в Орду! Слышите, бояре, не пущу!..

– Ты что, Митя, не в думе?

Дмитрий оглянулся, увидел подошедшего Мишу Бренка, улыбнулся другу.

– Отпустил меня владыка – душно в палате.

– Так идем на двор, поиграем.

– Нет, не до потехи сейчас, я здесь постою, послушаю.

– Полно, пойдем… – Миша вдруг смолк. – А ведь это батюшка речь держит.

Старый Бренко говорил душевно:

– О княгине подумайте, бояре, совсем извелась, не осушая глаз, плачет. Но и ехать князю вроде бы надо, – замолчал в раздумье, – а может, и нет? Митю тоже поберечь не грех. От слова худого не сделается, чур нас, а случись с князем в Орде недоброе, что с Москвой будет? Подумать страшно! Обескняжим – погибнет дело, отцами и дедами начатое.

В палате опять зашумели бояре. Миша взглянул на князя.

– А тебе, Митя, охота в Орду поехать?

Дмитрий долго молчал, думал, потом улыбнулся, блеснул зубами:

– Коли надо – поеду! Поглядел бы, как татары живут…

– Да ведь страшно небось?

Дмитрий сразу перестал улыбаться, поднял глаза (Бренко был чуть повыше князя), пристально взглянул на сверстника:

– Вестимо, страшно, еще убьют там поганые, – и вдруг улыбнулся с задором: – Хочу помереть в битве, как князю пристойно. А ты?

Бренко расправил худенькие плечи:

– Не посрамлю земли Русской! [79]– запнулся. – Только бы вырасти поскорей.

– Ха!.. Ха!.. Ха!.. – подошедший сзади Иван Вельяминов, старший сын Василия Васильевича, с силой оттолкнул Бренка. – Куда конь с копытом, туда и рак с клешней, – повернулся к князю и через плечо на Бренка: – Святослав какой сыскался. Сопляк! Не слушай его, княже, поедем лучше на соколиный лов. [80]А здесь пошто стоять? Бояре и без тебя все удумают.

– Как это без меня удумают?

Князь старался поглядеть на Ивана строго, но такого взглядом не проймешь. Стоит высокий, статный. Лихо заломленной шапкой едва не касается матицы. [81]Поглядывая на князя с ухмылкой, сверху вниз, Вельяминов и не приметил, что князь нахмурился, заговорил опять свое:

– Будешь ты в думе аль нет – все едино. Слышишь, как мой батюшка посла донимает? Как батюшка скажет, так бояре и приговорят. Тысяцкому, чаю, виднее.

– Так… – протянул Митя, – значит, все по слову тысяцкого делается. Ему виднее, говоришь! Конечно, стар и премудр Василий Васильевич.

– Стар, это само собой. Есть бояре и старее его, а вровень с ним ни одному не стоять, ибо тысяцкий над всеми полками московскими воевода. Его батюшка твой, князь Иван, всегда слушал. Тебе тож пристало – так от старины ведется.

– Так уж и от старины? Вон великий князь Семен мало кого слушал.

– За это дядюшку твоего бояре и прозвали Гордым. Нешто хорошо? Подожди, Митя, придет время – не с Мишкой Бренком, но со мной совет держать будешь.

Митя посмотрел на Бренка, потиравшего ушибленное плечо, вздохнул: «Плохо ли мы с Мишкой толковали, так нет же, принес черт Ваньку. Осмелел пес, говорит такое, что и слушать обидно». Дрогнувшим голосом начал было:

– Что ты смеешься, дьявол… – Замолк, шмыгнул носом.

«И заплакать–то нельзя – князь». Украдкой смахнул набежавшую слезинку, продолжал строго:

– Нашел время для потехи… – И только сейчас догадался, чем Ваньку пронять, лишнего не сказав. Обратясь к Мише, изрек важно:

– Боярин Бренко Михайло Андреевич, пойдешь со мной в думу, совет держать.

У самых дверей новоявленный боярин чуть поотстал от князя, оглянулся и шепнул Ивану то, чего не хотел раньше времени говорить Дмитрий:

– Не жди, Ваня, что будет с тобой Дмитрий Иванович совет держать. Не жди! Не бывать тебе тысяцким!

– Не бреши, Мишка, – крикнул Иван, – кому же после отца тысяцким быть? Чин сей в нашем роду – Вельяминовых!

– А никому! Василия Васильевича Митя терпит, а после тысяцких на Москве не будет. Митя намедни про то говорил.

С торжествующей рожицей Миша показал Ивану кукиш, и, не заметив, как мертвенно побледнел Вельяминов, он повернулся к нему спиной и, приосанясь, вошел в думную палату.

Дата добавления: 2015-06-26