Княжеские перстни

Темнело, когда князь Михайло вышел из юрты Мамая. Ветер дул свирепее прежнего, поднимая пепел прогоревших костров, нес его в степь, мешая со снегом. Едва князь отошел от юрты и его темная фигура исчезла за космами метели из глаз татарских стражей, как перед ним из снежной завирухи вынырнул человек и поклонился неторопливым поясным поклоном. Несмотря на густые сумерки и метель, князь узнал его сразу, а узнав, не удивился:

– Некомат! Носит тебя нелегкая! Меня, что ли, подстерегал?

– Тебя, Михайло Александрович. Замерз я, тебя поджидаючи. – Некомат шмыгнул носом, но князя не разжалобил.

– Ты, купец, свою повадку со мной брось, я ее знаю. Ишь взял обычай вылезать нежданно.

– Да что ты, княже…

– Брось, говорю! Ольгерд Гедеминович мне рассказал, как ты к нему из чащи вылез. С чем пришел? Говори без утайки!

– Можно и без утайки, – сразу согласился Некомат. – Ну как, дал тебе Мамай ярлык на великое княжение?

Михайло Александрович рассмеялся:

– Я тебя понял, старик. С Дмитрия Ивановича хочешь мзду сорвать. Что ж, сорви! Скачи в Москву, первый порадуй князя Дмитрия, что отныне не он, а я великий князь Володимирский! Вот он, ярлык!

– Ишь беда–то какая! – вздохнул Некомат.

Князь твердо взял его за плечо:

– О какой беде говоришь ты, москвич? Кому беда?

Но Некомата грозные слова князя совсем не смутили.

– Ты меня отпусти, князь Михайло. Добром–то лучше со мной. Для тебя беда! Гроза на твою голову собралась, и, чтоб тебя громом не убило, я сломя голову скакал из Москвы.

Князь отпустил старика, спросил, какой грозой он пугает. Но Некомат только головой покачал.

– Нет, Михайло Александрович, дело о твоей голове идет, и задаром я такую тайну не выдам.

– Нет у меня казны. Все там оставил, – ответил князь, махнув в сторону Мамаевой юрты.

– Так уж и нет? Вон пара перстней у тебя каких! Ты мне их и пожалуй!

Не такой был человек князь Михайло, чтоб опешить от дерзости. Без крика, точным ударом сбив старика в снег, он наступил ему на грудь. Некомат и не пытался сопротивляться. Приглушенным, но удивительно спокойным голосом он сказал:

– Аль ты оглох, князь Михайло? О твоей голове речь идет!

Кричи купец, умоляй, князь придавил бы его без пощады, но купец говорил спокойно, и князь медленно отступил в сторону и, поглядывая, как с кряхтеньем поднимается со снега старик, медленно стащил с пальца массивный перстень, украшенный изумрудом, протянул его купцу. Тот алчно схватил перстень, поднес его к самым глазам: «Эх, жаль, темно! Не видно, как камень играет!»

– Говори! – мрачно промолвил князь.

Но купец подал ему перстень обратно.

– Ты что?..

– Возьми, Михайло Александрович. Ежели ты за свою голову только один перстенек с изумрудишком отдаешь, мне с тобой и говорить не о чем.

– Говори! – Князь произнес это слово так, что Некомат сразу понял: «Надо остеречься!»

– Говори! Если весть того стоит, отдам и второй перстень!

Некомат воровато оглянулся и, приблизив свое лицо почти вплотную к лицу князя, шепнул несколько слов.

– Врешь, сатана! – вырвался громкий крик у князя.

– Не вру, Михайло Александрович!

Несколько мгновений князь стоял неподвижно, будто оглушенный, потом дрожащими пальцами сдернул второй перстень, сунул его в пригоршню Некомата и пошел прочь, прямиком, без дороги, спотыкаясь на замерзших кочках.

Некомат даже не взглянул ему вслед. Купец силился разглядеть перстни и тихо ахал:

– Ну и камни! Давно я к княжьему изумруду приглядывался, но не смел и помыслить, что князь Михайло мне его сам с перста снимет. А яхонт! Яхонт! Жаль токмо, не видно, как он кровавым огнем горит.

Дата добавления: 2015-06-26