Сон во сне

Бой быков

В. В. Маяковскому

Бой быков!

Бой быков!
Бой!

Бой!

Прошибайте

проходы

головой!

Сквозь плакаты,

билеты

номера —

веера,

эполеты,

веера!..

Бой быков!

Бой быков!

Бой!

Бой!

А в соведстве

с оркестровой трубой,

поворачивая

черный

бок,

поворачивался

черный

бык.

Он томился, стеная:

- Мм-му!..

Я бы шею отдал

ярму,

у меня перетяжки

мышц,

что твои рычаги,

тверды,—

я хочу для твоих

домищ

рыть поля и таскать

пуды-ы...

Но в оркестре гудит

труба,

и заводит печаль

скрипач,

и не слышит уже

толпа

придушенный бычачий

плач.

И толпе нипочем!

Голубым плащом

сам торреро укрыл плечо.

Надо брови ему

подчеркнуть еще

и взмахнуть

голубым плащом.

Ведь недаром улыбка

на губах той,

и награда ему

за то,

чтобы, ярче розы

перевитой,

разгорался

его задор:

- Тор

реа

дор,

веди

смелее

в бой!

Торреадор!

Торреадор!

Пускай грохочет в груди задор,

песок и кровь — твоя дорога,

взмахни плащом, торреадор,

плащом, распахнутым широко!..

Рокот кастаньетный — цок-там и так-там,

донны в ладоши подхлопывают тактам.

Встал торреадор, поклонился с тактом,—

бык!

бык!!

бык!!!

Свинцовая муть повеяла.

- Пунцовое!

- Ммм-у!

- Охейло!

А ну-ка ему, скорей — раз!

Бык бросился.

- Ммм-у!

- Торрейрос.

Арена в дыму. Парад — ах!

Бросается!

- Ммм-у...

- Торрада!

Беснуется галерея,

Тореро на...

- Ммм-у!..

- Оррейя!

Развеялась, растаяла

галерея и вся Севилья,

и в самое бычье хайло

впивается бандерилья.

И — раз,

и шпагой

в затылок

влез.

И красного черный ток,—

и птичьей стаей

с окружных мест

за белым платком

полетел платок.

Это:

- Ура!

- Браво!!

- Герой!!!

- Слава ему!

- Роза ему!

А бык

даже крикнуть не может:

ой!

Он

давится хриплым:

- Ммм-уу...

Я шею

хотел отдать

ярму,

ворочать

мышщ

шатуны,

чтоб жить

на прелом

его корму...

Мммм...

нет

у меня

во рту

слюны,

чтоб

плюнуть

в глаза

ему!..

Кричал я всю ночь.

Никто не услышал,

никто не пришел.

И я умер.

Я умер.

Никто не услышал,

никто не пришел.

И кричал я всю ночь.

- Я умер!—

кричал я всю ночь.

Никто не услышал,

никто не пришел...

[Сказали мне…]

Сказали мне,

что я стонал

во сне.

Но я не слышал,

я не знал,

что я стонал

во сне.

Я не видал

ни снов,

ни слов

я не слыхал —

я спал,—

без сновидений сон.

Товарищ утром

мне сказал,

что слышал

долгий стон,

как будто

больно было мне —

так

я стонал

во сне,

Да,

все, что сдерживалось днем,

затихшее

в быту дневном,

уже давно

не боль,

не рана,

а спокойный шрам,

рубец,

стянувшийся по швам,—

а что

для шрама соль?

Да!

Я забыл

луга в цвету

и не стонал

о ней,—

я стал считать

ту,

что любил,

почти

любовью детских дней.

Но если б знали вы —

как это все

взошло со дна,

очнулось

смутной раной сна

и разошлось,

как швы.

Но я

не видел ничего

во сне.

Я спал

без снов.

Товарищ

в доме ночевал,

и это

я узнал

со слов...

Как мог

таким я скрытным стать

и спрятать от себя

боль

и бездумно спать?

Но боль живет,

и как ни спишь,

и как ни крепок сон,

какую б ночь

ни стлала тишь —

все слышит,

знает стон,

все помнит стон,

он не забыл

ту,

что бессонно я любил

в дали

ушедших дней,

стон

мне

напоминал о ней,

чтоб днем

не больно было мне,

чтоб я стонал

во сне.

Дата добавления: 2015-06-26