Политика и война

П оследние десятилетия истории России и Европы, напо л ненные сплошными войнами — обыкновенными и гражданскими, — привели к некоторой гипертрофии военной психологии. К гипертрофированному представлению о том, что война решается оружием, стратегией, гением, доблестью и прочим. Все это фактически неверно: войны решаются политикой и только ею одной. Величайший полководец всей мировой истории Ганнибал, примеру которого тщетно пытаются подражать все полководцы, штабы и генералы мира, закончил свою деятельность полным. разгромом своей собственной государственности, а свою собственную жизнь — из г нанием и самоубийством. Судьба Наполеона была не на много лучше. Подв и ги А. В. Суворова, который в чисто военном отношении, не видимому, стоял выше Наполеона, — но в отличие от Наполеона не имел самостоятельности, — ничего не изменили в судьбах России. От просто умного генерала Кутузова «величайший полков о дец Европы» едва ноги унес. Совершенно штатские люди Ленин и Троцкий разбили таких совершен н о военных людей, как Деникин и Колчак: они с предельной степенью ясности и трезвости учли и свои, и чужие, и сильные, и слабые стороны.

Хорошая стратегия — это только экономия народных сил. Если этих сил мало — не поможет никакая стратегия. Если этих сил много — то, в крайности, можно обойтись и вовсе без стратегии, — как обошелся Сталин во Вторую мировую войну или Кутузов — в Первую Отечественную. Германский генеральный штаб и германская армия обеих мировых войн были, по‑видимому, квалифицированнее всех остальных в мире, — что не помешало Германии проиграть обе мировых войны.

Конечно, при наличии таких организационных, административных и стратегических данных, какими обладал Петр Первый, даже и со Швецией пришлось воевать двадцать один год, но окончательного результата не изменило и это: военный потенциал России и Швеции во всех его разновидностях был слишком уж неравен: Россия была сильнее Швеции приблизительно в десять раз. Только в исключительных случаях истории, — при почти полном равенстве сил и потенциала, — как было в Русско‑Японскою войну, хорошая стратегия могла бы изменить ее ход. Но и в данном русско‑японском случае мы не в состоянии дать оценку ни русской, ни японской стратегии, ибо японская стратегия маневрировала обутыми дивизиями, русское интендантство поставляло гнилые валенки, и войска толком маневрировать не могли. Русское же интендантство было продуктом социальных условий страны и воровало почти так же, как воровало оно во времена Крымской войны: в Крымск у ю войну был, кажется, поставлен мировой рекорд. Таким образом, «военный гений» определяется, в частно с ти, и проблемой солдатского сапога. Если сапог плох, арм и я маневрировать. не может.

Все удачные и неудачные стороны нашей политики последних двух столетий лежат в н е воли, талантов, ошибок или доблести отдельных лиц. Все они с исключительной степенью точности укладываются в такую схему:

Старая Московская, национальная, демократическая Русь, политически стоявшая безмерно выше всех современных ей государств мира, петровскими реформами была разгромлена до конца. Были упразднены: и самостоятельность Церкви, и народ н ое представительство, и суд присяжных, и гарантия неприкосновенн о сти личности, и русское искусство, и даже р у сс кая техника: до П е тра Москва поставляла всей Европе наиболее дорогое оружие. Старо‑московское служилое дворянство было п р е вращено в шляхетск и й крепостнический слой. Вс е остальные с лои нации, игравшие в Москве такую огромную национально‑государственную и хозяйственно‑культурную роль: духовенство, купечество, крестьянство, мещанство, пролетариат (посад), были насил ь но отрешены от в сякого активного участия во всех видах этого строительства. Потери ру с ской культуры оказались, на данный момент, безмерно выше, чем ее потери от коммунистической революции.

Начисто оторванный от почвы, наш правивший слой постарался еще дальше изолировать себя от этой почвы и культурой, и языком, и даже одеждой. Лет за полтораста крепостного права старая русская культура была сметена и забыта. И когда, в конце п р ошлого века, на поверхность общественной жизни страны стал пробиваться «разноч и нец», то на месте этой культуры он не нашел уже ничего. Слабые попытки славянофилов поднять общественный инт е рес к прошлому страны и народа утонули во всеобщем непонимании, да и они не были последовательны. Оба крыла нашего правящего слоя: и правое и левое, искали идейных опорных точек где угодно, но только не у себя дома. Правое крыло базировалось на немцах министрах и на немцах управляющ и х: оно нуждалось в дисциплине, которая держ ал а бы массы в беспрекословном повиновении. Левое крыло обращало свои взоры к французской революции и черпало оттуда свое вдохновение для революции и ГПУ. Центр пытался копировать Англию, забывая о том, что для английского государственного строя нужно и английское островное положение. Так шла история — «русская общественная мысль», русская история, но без России.

Достоевский в «Дневнике Писателя» констатировал: «За последние полтораста лет сгнили все корни, когда‑то связывавшие русское барст в о с русской почвой». Это было написан о в семидесятых года х прошлого века. Процесс «гниения корней» прогрессировал все время. В эмиграции, в сущности, и гнить было уже нечему. Если в России «сгнили последние корни», то надо надеяться, что в эмиграции догнивают последние иллюзии о каких бы то ни было корнях.

Политическую раздробленность и политическое бессилие эмиграции Народно‑Монархическое Движение считает логическим и ис тор и ческим результатом того п роцесса, который привел Россию — к СССР, а эмиграцию — в эмиграцию. Ввиду этого Народно‑Монархическое Движение по самому своему су ществу стоит совершенно ВH Е каких бы то ни было иных эмигрантских группировок, с которыми оно может блокироваться или бороться, но от которых оно отличается принципиально:

Народно— Монархическое Движение пытается понять интересы русского народа такими, какими этот народ понимал их САМ и это понимание Народно‑Монархическое Движение извлекает не из рецептов иностранной философии и не из вымыслов отеч е ственной литературы, а из поступков русского народа за всю его историческую жизнь. Этой исторической жи з ни русскому народу стыдиться нечего: в условиях беспримерной в истории человечества «географической обездоленности», невиданных в той же истории иностранных нашествий при хроническом перенапряжении всех огромных своих сил ‑этот народ создал самую великую и самую человеч н ую в истории государственность.

Сейчас он стоит на перепутье трех дорог: правой — шляхетско‑крепостнической, серединной — буржуазно‑ка п италистической и левой — философски‑утопической. Народно‑Монархическое Движение предлагает русскому народу оставить все эти дороги и вернуться домой: в старую Москву, к при н ципам, проверенным практикой по меньшей мере восьми столетий.

Дата добавления: 2015-06-26