Каганы и василевсы. Любовь почти до гроба. 1 страница

Их дружба началась ещё в 626 г., когда в правление императора Ираклия был заключён союз против арабов. Окончательно отношения были урегулированы ещё в начале VIII в. В 695 г. крымскому Херсонесу сильно не повезло, туда сослали свергнутого императора Юстиниана II (не побывай там первое лицо империи, никому бы в Константинополе и дела бы до Крыма не было). Юстиниан II продолжая бороться за власть склонил на свою сторону хазар, о чём херсониты донесли в метрополию. Последняя перекупила хазар, но Юстиниан II успел бежать к дунайским болгарам, организовал поход на Константинополь и вернул себе в 705 г. трон. В 710 г. он организовал поход в Крым – отмстить херсонитам. Те объединившись с хазарами выдвинули своего лидера - армянина Вардана, коего и объявили императором Филиппом. Как ни удивительно, но на сторону этого провинциального самозванца перешёл экспедиционный корпус метрополии. В 711 г. Филипп переправился в Константинополь и захватил трон, убив Юстиниана II. После чего был заключён договор о разделе Крыма: Херсон и южный берег закрепились за Византией, а восточный Крым - за Хазарией, готские города ещё раньше находились под протекторатом Хазарии.^95-22,23

В течение всего этого времени хазары вели активную завоевательную политику в Закавказье, соперничая здесь с арабами, и тем самым были самыми необходимыми союзниками Византии, отвлекая силы Халифата. После разгрома арабов под Константинополем Византия перешла в наступление и союз с Хазарией стал ещё более актуален. В 732 г. император Лев Исавр женил своего сына на сестре кагана. Но всё же силы Хазарского каганата были несопоставимы с силами арабов и когда последние нашли возможность сосредоточить внимание на своих северных границах, то каганат оказался на краю гибели, его армия была уничтожена в 737 г. Марваном на собственной территории.

Условием мира Марван выдвинул принятие каганом мусульманства. От такого предложения каган не смог отказаться и стал поклонником Аллаха. Однако по внутренним обстоятельствам и испытывая давление Византии арабы не смогли или не захотели (север, холодно) оставаться на Северном Кавказе. Поэтому принятие ислама каганом не оказало значительного влияния на весь Каганат, да и сами каганы достаточно быстро вернулись к своему языческому культу тенгри-хана.

В то же время в зависимых от кагана районах примыкавших к древним греческим центрам в Крыму и на Кубани (Захии) постепенно распространялось среди населения христианство. До некоторого момента это не создавало политических трудностей. Однако когда христианство стало достаточно распространено и организационно оформилось в готскую епархию, возникла проблема, связанная с тем, что по представлению Константинополя все христиане должны подчиняться де-юре патриарху и де-факто императору.

Здесь есть некоторая сложность, т.к. с одной стороны политика империи могла в конкретных обстоятельствах и не руководствоваться этой генеральной идеей, а с другой стороны, ею самостоятельно могли руководствоваться лидеры христиан на местах. Как бы то ни было, в 787 г. готский епископ Иоанн поднял восстание против хазар. В какой связи с этим восстанием было нападение на Херсонес Бравлина и было ли оно именно в связи и именно в период восстания не ясно, тем более что от Бравлина в равной степени досталось и греческому Херсону и хазарской Керчи. В 791 г. восстание потерпело поражение, и Византия приложила колоссальные усилия для спасения единоверцев. Константинополь сначала добился помилования для главы восстания – епископа Иоанна, а затем не только сохранения церковной структуры, но и повышения её статуса – была создана Готская митрополия.^95-61

Хазария, как и любое другое государство на определённом этапе испытывает необходимость смены архаического язычества на некую универсальную религию. Выбор был между мусульманством, христианством и иудаизмом. Мусульмане были враги. Христиане, несмотря на некоторый опыт матриоманальных связей, оказались так же ненадёжными поданными, а, кроме того, психологически невозможно было принятие каганом веры периферийных подданных, которые не играли никакой роли в определении политики государства. Это бы значило, что хазарская элита и столичная, и провинциальная должна была бы поступится правами в пользу тех, кого до сих пор они традиционно считали ниже себя.

Иудейство, как казалось, не имеет этих недостатков. Однако иудейские проповедники, сумев привлечь на свою сторону кагана и столичную элиту, состоящую с ним в родстве, не сумели трансформировать свою религию в универсальную. «Еврейские проповедники с большим трудом обосновали иудейское происхождение кагана и его окружения, поскольку согласно догмам иудейства… иноплеменники не могут быть истинными иудеями, но они не смогли сделать это для всех народов, входивших в состав Хазарского каганата.»^95-63

Последний языческий каган умер 790 г., его сын Обадия начал религиозную реформу, связанную с принятием иудаизма. Датой принятия новой веры считается 809 г. – в соответствии с сообщением Масуди. Первыми не приняла этого провинциальная знать. Не в том дело, что они были закоренелыми приверженцами веры отцов, а в том, что их отодвигали от власти. В 810 г. они подняли восстание под именем кабаров. К ним присоединились и ранее традиционные союзники хазар – венгры. По-видимому, в ходе этой гражданской войны венгры совершили нападение на крымское побережье, о чём сообщается в житии Константина Философа.¹⁰³ Для подавления его Каган пригласил печенегов и к 820 г. итильское правительство в основном взяло ситуацию под контроль.

Во время этой, по определению С.А.Плетнёвой «фронды», случились и гонения на крымских христиан, которые снова попытались уйти под власть Византии. Но как и в 787-791 гг. Византия ничего не смогла предпринять для удержания за собой этих земель. У Византии вообще никогда не было «лишних» войск, которые она могла бы направить в Крым для какой-либо войны там. Так, что Крымская Готия вновь была возвращена по власть кагана.

В 822 г. наметилось новое наступление халифата в Закавказье, и арабы всё-таки изгнали хазар от туда, но развить успех, подобно тому, как это было в 737 г. не смогли. Хазария оказалась меж двух огней: с одной стороны печенеги, силами которых была подавлена фронда, но против необузданных амбиций, которых хазарам нечего было противопоставить (известная история о франкенштейне), а с другой стороны угроза с мусульман с юга.

В этой ситуации хазары вспоминают о старых союзниках и посылают посольство к императору Феофилу.

Константин Багрянородный: 42… Ибо известно, что хаган и пех Хазарии, отправив послов к этому василевсу Феофилу, просили воздвигнуть для них крепость Саркел Василевс, склоняясь к их просьбе, послал им ранее названного спафарокандидата Петрону [по прозванию Каматира] с хеландиями [тяжёлое судно на 100-500 человек] из царских судов и хеландии катепана Пафлагонии. Итак сей Петрона, достигнув Херсонеса, оставил хеландии в Херсоне; посадив людей на транспортные корабли, он отправился к месту на реке Танаис, в котором должен был строить крепость. Поскольку же на месте не было подходящих для строительства крепости камней, соорудив печи и обжегши в них кирпич, он сделал из них здание крепости, изготовив известь из мелких речных ракушек. Затем этот выше названный спафрокандидат Петрона прибыв к василевсу после постройки крепости Саркел, сказал ему: “Если ты хочешь всецело и самовластно повелевать крепостью Херсоном и местностями в нем и не упустить их из своих рук, избери собственного стратига и не доверяй их протевоинам и архонтам”. Ведь до василевса Феофила не было стратига, посылаемого [туда] из этих мест, но управителем всего являлся так называемый протевоин с так называемыми отцами города. Итак василевс Феофил, размышляя при сём, того или этого послать в качестве стратига, решил наконец, послать вышеозначенного спафарокандидата Петрону как приобретшего знание местности и понимания дел отнюдь не лишенного, которого он избрал стратигом, почтив чином протоспафария, и отправил в Херсон, повелев тогдашнему протевоину и всем [прочим] повиноваться ему. С той поры до сего дня стало правилом избирать для Херсона стратигов из здешних. ^31-171

И вот традиционный комментарий к этому фрагменту, освященный именами крупнейших специалистов.

С.А.Плетнёва не оспаривая приводимого мнения коллеги и не приводя других, тем самым солидаризуется с ним: «М.И.Артамонов полагает, что миссия Петроны была скорее дипломатической, чем строительной. Недаром Константин Порфирородный писал, что Пертона по возвращении на родину представил подробный доклад о положении на востоке и о возможностях, открывающихся для империи в связи с некоторым ослаблением каганата.»^96-53

Сличение текста и комментария с очевидностью показывает, что комментарий дан к представлениям авторов, и не имеет к тексту почти никакого отношения. В тексте нет:

- подробного доклада о положении на востоке;

- открывающихся для империи возможностей;

- некоторого ослабления каганата.

Зато в тексте есть отчёт имперского чиновника, столкнувшегося на подведомственной территории с фактом самоуправления (с гражданским обществом) и воспринимающего это положение вещей как нетерпимое и несущее самую серьёзную угрозу всецельному и самовластному принципу правления в империи. Император Феофил, о котором пишут, (а заодно и Константин, который пишет) вполне адекватно воспринимает доклад и соглашается, что самоуправство ненадёжных и так называемых отцов города (протевоинов и архонтов) далее терпеть не можно, а следует, как всюду, назначать туда из центра стратига, коим и поручено быть Петроне, благо он понимает в чём дело. (Кстати, почти слово в слово текст повторён в третьей части Продолжателя Феофана, книге «Феофил», написанной так же при дворе Константина VII^93-56)

К 860 г. дело заходит так далеко, что в Хазарии вновь поднимается вопрос о смене веры и по просьбе кагана в Итиль прибывает на диспут посольство во главе с Константином (Кириллом). В письме Иосифа весьма красочно рассказано о диспуте и о том, как его выиграли иудеи, правда датировку автора письма – 340 лет назад, т.е. назад от ~960 г. в расчёт можно не принимаеть. Мухаммед начал свой поход в 622 г.

Хотя миссия Константина и оказывается неудачной – веру каган не поменял, что не помешало в житии Константина сообщить о его победе в диспуте, тем не менее, союз с хазарами продолжается. Хазарские воины состоят в дружине императора Льва VI и принимают участие в неудачном для ромеев сражении против болгарского царя Симеона примерно в 894 г.^93-149 Причём эти хазары были достаточно близки императору и это было общеизвестно. Это видно из того факта, что именно их в качестве своеобразных посланцев избрал Симеон. В отличие от многих убитых, эти были захвачены в плен и обезображены – им отрезали носы, и в таком виде отправили на позор ромеям.

А история с назначением стратига в Херсон имеет продолжение. Херсон так и не становится заурядным имперским уездным городом N. С 866/867 гг. в Херсоне возобновляется после полуторастолетнего перерыва чеканка собственных денег^100-403, а в 896 г. херсониты даже убивают имперского стратига. ^93-150

В то же время сама Хазария знакомится с новым народом – русами, которые, хотя напрямую и не угрожают хазарам, но своим разбоем на Каспии создают угрозу ответных действий халифата. Хазария находит достаточно эффективное средство нейтрализации руси – перебить всех, и этим на 40 лет отбивает охоту к походам «за зипунами».

И всё же, ничто не вечно в подлунном мире. Почти двухсотлетние союзнические отношения Византии и Хазарии начинают разваливаться. Я не вижу в этом никаких экономических или стратегических причин. У Византии никогда не было сил, чтобы вести какую-либо наступательную политику в Крыму, где была база и уж тем более за его пределами, где баз не было. Можно сколько угодно обвинять греков в том, что они действовали чужими руками. Но эти действия не принесли империи ни одного квадратного метра территории. Т.е., нанимая печенегов, гузов, турок (угров) или ещё кого, можно доставить массу проблем непрятелю и тем удовлетворится. Но вот ни одного клочка земли от всех этих союзников получить нельзя. Нельзя и всё. Всё, что Византия завоёвывала, она завоёвывала сама. Да, с союзниками. Но только дураки воюют без союзников.

А с другой стороны, Хазария имела все чисто военные возможности для установления своего полного господства в Крыму. Будь на то желание и воля, никакое греческое золото, ни тем более несколько сот херсонских солдат не смогли бы помешать планомерному наступлению. В таких случаях можно отбить один штурм, модно разбить одну или две армии, но тотальное превосходство в ресурсах решает исход противостояния. И тем не менее, никаких фактов, свидетельствовавших бы об изменении деморкационной линии между херсонскими и хазарскими климатами в Крыму нет. И это на протяжении почти 300-летнего соседства, представляемого почти всеми авторами, как жесточайшее противоборство.

Причина, как я уже сказал, по большей части психологическая. Итильскому правительству по части идеологии нечего было предложить своим подданным. Иудейская религия не миссионерская. Поэтому всё большее число подданных выбирало одну из двух действительно универсальных религий – христианами становились на юго-западе, мусульманами – в остальных регионах. В довершение к старым врагам у хазаров во второй половине IX в. появились и новые противники - неведомая северная русь. Начав с самого окраинного форпоста – крепости Самватас, за 30-40 лет русь переподчинила себе практически всех лесных данников хазар, кроме вятичей.

В таких условиях у хазарского правительства начал портится характер. «От восхищавшей современников необычайной веротерпимости хазарского правительства ничего не осталось. Но чем догматичнее становилась религия кагана, чем крепче становилось вокруг кольцо раввинов, тем стремительнее терял он власть не только над данниками и вассальными государствами, но и над своими подданными.»^95-70

Хазария ещё может огрызаться. В 913 г. русь была страшно наказана: мусульманская гвардия лариссов за три дня просто вырезала несколько десятков тысяч русов возвращавшихся из похода на Каспий. В 930 г. хазары сумели подавить восстание принявших христианство алан. Но после 889 г. печенеги заняли все причерноморские степи и отрезали хазар от их портов на Тамани и в Крыму. Но после 922 г. Булгария окончательно ушла в мусульманский мир. Но где-то между 913 и 944 г. Хазарский порт Таматарха перешёл под контроль руси.

«К середине X в. Хазарский каганат только в воображении кагана представлял собой какую-то заметную политическую единицу.»^95-70 Так С.А.Плетнёва характеризует состояние этого государства. Поэтому все достаточно известные указания Константина Багрянородного на то, кто может воевать с хазарами, представляются мне более теоретическими, чем практическими. Более основанными на сведениях в «плюс квам перфект» (давно прошедшее время), чем на текущей политике. Хазария оказалась за пределами византийских интересов.

Все стратегические позиции в Северном Причерноморье заняли печенеги. Печенеги стали соседями и болгар и угров, печенеги стояли на пути русов, печенеги соседствовали с Херсонесом. Но печенеги не создали никакого подобия государства и поэтому не имели собственных политических интересов. Поэтому они оказались идеальным инструментом северной политики Константинополя – платишь деньги и бери.

Что же касается непосредственных интересов Византии в Крыму, то в конце книги Константин VII ещё раз возвращается к проблеме Херсона. Именно глава (53) об этой крепости завершает трактат «Об управлении империей». Почти весь этот пространный текст посвящён древней истории. Только в самом конце Константин переходит к современности. В современности же (т.е. около середины X в.) проблема Херсона – это проблема ненадёжности херсонских подданных империи, которые могут восстать. И тогда надо отбирать все их корабли в имперских портах, и прекращать с ними торговлю, без которой Херсон не может существовать.^93-275

Василевс ромеев не видит каких-то иных, внешних, опасностей для Херсона, с которыми не могли бы справится на месте, и к которым надо было бы привлекать внимание центра. Василевс не считает даже возможным, что херсониты могут к кому-то обратиться за помощью, кому-то другому продать свои товары и у кого-то другого купить зерно.

До гибели Хазарии оставалось менее тридцати лет.

3.5. Явление руси “городу и миру”

Мы уже говорили, что Рюрик и его дружина не были ни первыми, ни единственными варягами на территории между Балтийским, Чёрным и Каспийскими морями.

“Среди бесчисленного археологического материала Восточной Европы имеется некоторое количество предметов, которые своей формой, орнаментацией, иногда и технологией заметно отличаются от балтских, финских или славянских древностей конца I тыс. н.э. и не имеют прототипов в местных культурах. Речь идет о находках, принадлежащих нескольким функциональным группам вещей: вооружению, снаряжению всадника и верхового коня, украшениям и деталям костюма, предметам языческих культов, предметам быта, орудиям и инструментам. Если некоторые типы вооружения или деталей костюма могут считаться импортом, то специфические формы культовых предметов, связанные с особенностями языческих верований, так же как украшения или бытовые предметы и орудия труда, обусловленные этнографическими особенностями, рассматриваются как доказательства пребывания их носителей на данной территории.

Появление скандинавов на территории Восточной Европы происходит еще до периода викингов (конец VIII - середина XI вв.) - известны отдельные находки так называемого скандинавского импорта вендельского периода (VI - начало VIII вв.) из могильников Литвы, Латвии и Эстонии.

Скандинавские находки с территории Руси достаточно разнообразны и многочисленны. Более 1200 предметов вооружения, украшений, амулетов и предметов быта, а также орудий труда и инструментов VIII-XI вв. происходит примерно из 70 пунктов, разбросанных на огромном пространстве от Ладожского озера до нижнего Днепра (Днепровские пороги) и от Минска до Прикамья. Кроме того, известно около 100 находок граффити в виде отдельных рунических знаков, надписей или магических фигур.

Большая часть находок происходит из погребений конца IX-X вв. Поселения этого времени известны меньше и меньше исследованы. Незначительное число находок связано с 22 древнерусскими кладами.

Наиболее ранние скандинавские находки происходят из нижних напластований Старой Ладоги, датированных серединой VIII-IX вв. Наиболее поздние - из культурного слоя Новгорода и Суздаля, к ним же относится и рунический камень с о.Березань. Отдельные предметы скандинавского происхождения встречены в переотложенных слоях XII в. и нескольких кладах, относимых к концу XII - тридцатым гг. XIII в.

Основная часть скандинавских вещей найдена в районе нижнего и верхнего Волхова (Старая Ладога и Рюриково Городище), на территории юго-восточного Приладожья, на верхней Волге под Ярославлем (Темирево) и на верхнем Днепре (Гнездово). Затем по количеству находок следует Среднее Поднепровье (Шестовица и Киев) и район Владимирских курганов. Небольшое количество находок связано с Новгородом, Псковом и их окрестностями, районом Белоозера, междуречьем Западной Двины и Днепра и некоторыми другими местностями. Карта очень хорошо показывает, что большинство находок связано с пунктами, расположенными на основных водных магистралях или вблизи них.”⁹⁰

Наиболее древние находки VIII в. – Ладога. Далее по времени Темирево и Гнездово – IX в.⁹¹ И только не ранее X в. эти находки появляются в регионе среднего и нижнего Днепра. Ещё раз укажем на то, что первоначальное освоение варягами Восточно-европейской равнины шло по “восточному” пути. Это важно для понимания первых сообщений западных европейцев о руси.

839 (6347) г. “Самое древнее, но достаточно пространное сообщение о Руси находится в источнике, который относится ещё к общеимперской анналистической традиции единой Франкской державы (окончательно распавшейся после смерти в 840 г. императора Людовика Благочестивого, сына Карла Великого) – так называемых “Бертинских анналах” (“Annales Bertiniani”). Название это условное и дано по месту находки основной рукописи в аббатстве св. Бертина (ныне Bertincourt на севере Франции). Созданы же были анналы (в той части, где находится известие о Руси) Пруденцием, придворным капелланом сначала императора Людовика I (814-840 гг.), а затем его сына, западнофранкского короля Карла Лысого (840-877 гг.). Таким образом анналист, вероятно, был очевидцем описанного им прибытия русских послов ко двору франкского императора.

В 839 г. к Людовику явилось посольство византийского императора Феофила (829-842 гг.), который

...прислал также... некоторых людей, утверждающих, что они, то есть, народ их, называется Рос [Rhos]; король [rex] их, именуемый хаканом [Chacanus], направил их к нему [Феофилу и] просил..., чтобы по милости императора и с его помощью они получили возможность через его империю безопасно вернуться [на родину], так как путь, по которому они прибыли в Константинополь, пролегал по землям варварских и в своей чрезвычайной дикости исключительно свирепых народов, и он не желал, чтобы они возвращались этим путём, дабы не подверглись при случае какой-нибудь опасности. Тщательно расследовав [цели] их прибытия, император узнал, что они из народа шведов (Sueones), и, сочтя их скорее разведчиками и в той стране, и в нашей, чем послами дружбы, решил про себя задержать их до тех пор, пока не удастся доподлинно выяснить, явились ли они с честными намерениями, или нет. Об этом он не замедлил... сообщить Феофилу, а также о том, что из любви к нему принял их ласково и что, если они окажутся достойными доверия, он отпустит их, предоставив возможность безопасного возвращения на родину и помощь; если же нет, то с нашими послами отправит их пред его [Феофила] очи, дабы тот сам решил, как с ними следует поступить. ”^86-288

Как видно, византийцы не связывали этих русов ни с крымскими росомонами, ни с северокавказскими роксаланами-аланами-ясами, они вообще не знают, кто бы это могли быть, так как никакого государства с таким названием, и вообще никакого государства (а не племенных союзов), на север от Чёрного моря им известно не было. Вести дипломатические переговоры с этой группой император и патриарх отказались, но и враждебности не выказали. Послы были отпущены с миром. Возвращаться они предпочли не Чёрным морем, сославшись на опасность Днепровского пути через территории, занятые кочевниками - печенегами, а через Западную Европу. Во Франции послы были задержаны - в них узнали хорошо знакомых франкам норманнов.

Привлекающей внимание вех учёных титулатуре - король их, именуемый хаканом, наиболее приемлемое объяснение дают американские исследователи Глоб и Прицак. Они предполагают существование первого государства руси на древнем восточном пути в районе Ярославля – Темиревское городище. Соответственно, будучи завязанной на Хазарский каганат элита этого протогосударственного объединения и перенимает у хазар элементы государственного устройства. И снова нужно констатировать, что ориентация на Восток непродуктивна. Этот Русский каганат канул в лету практически не оставив следов, кроме викингских могильников. Киевская Русь к Русскому каганату не имеет никакого отношения, разве что титулатура раз появившись далее живёт самостоятельной жизнью и перенимается киевскими властителями, доживая до времён Ярослава Мудрого.

Именно так именует митрополит Илларион и Ярослава и его отца Владимира Святославича в “Слове о законе и благодати”. Хотя не лишено вероятия, что хотя и русский, но выученик греков, грек-митрополит просто возвращает “на родину” книжный термин, который сами князья не употребляли. Он не может назвать киевского князя ни королём - короли у латинян, ни императором – это ставит русского князя на один уровень с императором Византии – время «треьего Рима наступит ещё очень не скоро», что для грека невозможно, ни просто князем – тогда остаётся невыраженным в достаточной степени верховенство киевского престола на Руси. Сами киевские русы в дипломатической практике пользовались термином великий князь.

Время появления руси-норманнов в Константинополе весьма характерно. В 837 г. арабы разгромили Хазарию и восточная торговля временно приостановилась, что вынудило варягов искать новых торговых партнёров. Но греки не проявили ни враждебности, ни заинтересованности, сведя переговоры к минимуму, и постарались избавится от непрошеных гостей.

С.С.Ширинский предполагает, что посольство таки “благополучно” вернулось на Русь. “Благополучно” – потому, что свой вывод основывает на данных погребения 47 в Гнездове. По его мнению, состав находок в могиле скандинавского типа (трупосожжение в ладье): золотой византийский солид императора Феофана, превращённый в подвеску, цельно-серебренная каролингская шпора, серебренное каролингское же шитьё; говорит о том, что это не обычное имущество знатного викинга, а посольские дары. А время и происхождение даров указывает на то, что их владелец был членом описанного выше посольства.⁹²

Следующим по времени контактом обычно считают “набег” на малоазийский город Амастриду, описанный в житие св. Георгия из Амастриды.

Было нашествие варваров, росов – народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравом, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чём другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они – этот губительный и на деле и по имени, народ – начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнул наконец и до отечества святого [т.е. отечество Георгия Амастридского – город Амастриду], посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу. Убийство девиц, мужей и жён; не было никого помогающего, никого, готового противостоять... ^86-90

Уже давно идут споры о возможности вставного характера этого отрывка и его возникновении по следам событий 860 или 941 гг. И если точно следовать тексту, то остаётся только решительно присоединиться именно к этому мнению. Описываемые в отрывке события никак не могут определяться как локальное событие, как это делает М.В.Бибиков. В тексте идёт речь о разорении северного побережья Малой Азии начиная от Пропонтиды (Мраморное море), попасть в которую из Чёрного моря можно только пройдя на запад мимо Константинополя. Т.е. русь сначала прошла Босфор и напала на непосредственные окрестности столицы и уже оттуда распространила свою агрессию на восток, захватив, наконец, родину святого, отстоящую от Боспора на 150 км.

Автор жития говорит о характере народа росов, как обо всем известном. М.В.Бибиков видит в этом отсылку к князю Рош. В Византии были широко распространены представления о скором конце света. Библейское пророчество Иезекеиля "Вот Я - на тебя, Гог, князь Роша, Мешеха и Фувала!" цитировалось часто и неправильно. Вместо Гога - правителя областей Рош, Мехеш и Фувал, получались народы: гог, магог и рос. Например, Лев Диакон: " Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос ", или житиё Василия Нового, содержащее рассказ о нападении Игоря: Варварский народ придёт сюда на нас свирепо, называемый Рос и Ог и Мог, не говоря уже о том, что само слово "Роша" является ошибкой греческих переводчиков Библии. Византийцы неизменно понимали это "Рош" как название народа и, начиная с V века, прилагали его к разным варварским племенам, реально угрожавшим империи. Пришедшая с севера грозная Русь схоластически отождествилась с этим Рошем.[65]^-183,211

Такую же отсылку в житии Георгия Амастридского, только уже к литературной традиции идущей от “Ифигении в Тавриде” Еврипида, представляет упоминаемое древнее таврическое избиение иностранцев. ^86-90

Однако, отсылочность пассажа об избиении иностранцев очевидна, и по слову древнее, и по тому, что в отсылке говорится об избиении иностранцев, в то время как общий текст посвящён прямо противоположному – это иностранцы избивают местных жителей. Так же очевидна отсылочность и в житии Василия Нового - Рос и Ог и Мог. Отсылочность же упоминания имени росов в житии Георгия Амастридского совершенно не ясна, т.к. ничем дополнительно не поддерживается. Но зато ясно, что со времени посольства 839 г. по время написания этого жития – до 842 г.,^86-91 народ рос не мог заработать указанную лихую славу. Даже с учётом того, что Людовик I в своём ответном письме мог (гипотетически) во всей красе расписать деяния норманнов.

Таким образом события периода после 839 и до 842 гг. либо представляют собой либо первый большой поход руси на Византию, а вовсе не локальный набег на отдельный город, либо отнести эти события на счёт известных походов более позднего времени, а текст считать вставкой.

Последний по времени анализ ЖГА сделан Г.Г.Литавриным. Вот его вердикт: «…житие Георгия Амастридского не содержит ни малейших признаков, реалий, аллюзий, ассоциаций, намёков, которые позволили бы уверенно заявить, что они соответствуют времени после 40-х гг. IX в.»^101-28 Г.Г.Литаврин признаёт как аутентичность источника, так и действительность описываемого в нём события, встраивая его в общее представление о раннем, с конца VIII в., проникновении скандинавов-руси в Черноморский регион. Далее он разбирает доводы оппонентов, указывая как на самый существенный из них, именно на начало разорения от Пропонтиды.

Дата добавления: 2015-06-26