Физиократы

Особенность физиократии состояла в том, что ее буржуазная сущность скрывалась под феодальной оболочкой. Хотя Кенэ и соби­рался обложить чистый продукт единым налогом, в основ­ном он обращался к просвещенному интересу власть иму­щих, обещая им рост доходности земель и укрепление зе­мельной аристократии.

Эта “хитрость” была в духе его характера. Вот что говорил он своим друзьям, имея в виду сильных мира сего — короля, министров, аристократов: “Если я буду чи­тать им мораль, они не станут слушать меня, заявив, что я философ-мечтатель, или подумают, что я хочу распоря­жаться ими, и пошлют меня к черту. Я же, напротив, огра­ничиваюсь тем, что говорю им: вот ваш интерес, интерес вашей власти, ваших развлечений и вашего богатства. Тогда они прислушаются к этому как к речи друга”[93].

И «хитрость» эта удалась в удивительной мере. Дело тут, конечно, не только в слепоте тех, о ком говорит Кенэ. Дело в том, что спасти земельную аристократию действи­тельно могли только буржуазные реформы, как это случи­лось,— правда, в других условиях — в Англии. А в рецепте старого доктора Кенэ это горькое лекарство было изрядно подслащено и скрыто под привлекательной оберткой!

По этой причине школа физиократов в первые годы имела немалый успех. Ей покровительствовали герцоги и маркизы, иностранные монархи проявляли к ней интерес. И в то же время ее высоко ценили философы-просветители, в частности Дидро. Физиократам сначала удалось привлечь симпатии как наиболее мыслящих представителей аристо­кратии, так и растущей буржуазии. С начала 60-х годов кроме версальского «антресольного клуба», куда допуска­лись только избранные, открылся своего рода публичный центр физиократии в доме маркиза Мирабо в Париже. Здесь ученики Кенэ (сам он не часто бывал у Мирабо) занимались пропагандой и популяризацией идей мэтра, вербовали новых сторонников. В ядро секты физиократов входили молодой Дюпон де Немур[94], Лемерсье де ла Ривьер и еще несколько человек, лично близких к Кенэ. Вокруг ядра группировались менее близкие к Кенэ члены секты, разного рода сочувствующие и попутчики. Особое место занимал Тюрго, отчасти примыкавший к физиократам, но слишком крупный и самостоятельный мыслитель, чтобы быть только рупором мэтра. То, что Тюрго не смог втис­нуться в прокрустово ложе, срубленное плотником с вер­сальских антресолей, заставляет нас с иной стороны по­смотреть на школу физиократов и ее главу.

Конечно, единство и взаимопомощь учеников Кенэ, их безусловная преданность учителю не могут не вызывать уважения. Но это же постепенно становилось слабостью школы. Вся ее деятельность сводилась к изложению и по­вторению мыслей и даже фраз Кенэ. Его идеи все более застывали в виде жестких догм. На вторниках Мирабо свежая мысль и дискуссия все более вытеснялись какими-то ритуальными обрядами. Физиократия превращалась в своего рода религию, особняк Мирабо — в ее храм, а втор­ники — в богослужения.

Секта в смысле группы единомышленников превраща­лась в секту в том отрицательном смысле, какой мы вкла­дываем в это слово теперь: в группу слепых приверженцев жестких догм, отгораживающих их от всех инакомысля­щих. Дюпон, ведавший печатными органами физиократов, «редактировал» все, что попадало в его руки, в физиокра­тическом духе. Самое смешное, что он считал себя боль­шим физиократом, чем сам Кенэ, и уклонялся от публи­кации переданных ему ранних работ последнего (когда Кенэ писал их, он был, по мнению Дюпона, еще недоста­точно физиократом).

Такому развитию дел способствовали некоторые черты характера самого Кенэ. Д. И. Розенберг в своей «Истории политической экономии» замечает: «В отличие от Вильяма Петти, с которым Кенэ делит честь именоваться творцом политической экономии, Кенэ был человеком непоколеби­мых принципов, по с большой наклонностью к догматизму и доктринерству»[95]. С годами такая наклонность увеличи­валась, да и поклонение секты этому способствовало.

Считая истины новой науки «очевидными», Кенэ ста­новился нетерпим к другим мнениям, а секта во много раз усиливала эту нетерпимость. Кенэ был убежден в универ­сальной применимости своего учения независимо от усло­вий места и времени. На своих учеников он все более смотрел, как Иисус на апостолов: только как на людей, которые понесут людям его откровение. Аббат Галиани, сам видный экономист, говорил о Кенэ: он не отвергает в качестве своих учеников ни одного дурака, лишь бы тот проявил энтузиазм.

Его скромность ни на йоту не уменьшилась. Он отнюдь не искал славы, но она сама находила его. Он вовсе не принижал своих учеников, но они принижали себя сами. В последние годы Кенэ стал невыносимо упрям. В 76 лет он занялся математикой и возомнил, что сделал важные открытия в геометрии. Д'Аламбер признал эти открытия вздором. Друзья в один голос уговаривали старца не де­лать из себя посмешище и не публиковать работу, где он излагал свои идеи. Все было напрасно. Когда в 1773 г. это сочинение все же вышло, Тюрго сокрушался: «Это же скандал из скандалов, это солнце, которое потускнело». На это можно, видимо, ответить только пословицей: и па солнце бывают пятна.

Кенэ умер в Версале в декабре 1774 г. Башомон, автор дневника, который является важным источником по исто­рии Франции этого периода, записал: «Несколько дней назад скончался месье Кенэ, доктор медицины, более изве­стный своими сочинениями в области земледелия и государственного управления, глава секты экономистов, которые называли его преимущественно le maitre[96]».

Физиократы, конечно, не могли никем заменить Кенэ. К тому же они уже переживали глубокий упадок. Правле­ние Тюрго в 1774—1776 гг. оживило их надежды и дея­тельность, но тем сильнее был удар, нанесенный его от­ставкой. В сущности, это был конец физиократии. К тому же 1776 год — это год выхода в свет «Богатства народов» Адама Смита. Французские экономисты следующего поко­ления — Сисмонди, Сэй и др.— больше опирались на Сми­та, чем на физиократов. В 1815 г. Дюпон, уже глубокий старик, в письме попрекал Сэя тем, что он, вскормленный на молоке Кенэ, «бьет свою кормилицу». Сэй отвечал, что после молока Кенэ он съел немало хлеба и мяса, т. е. изу­чил Смита и других новых экономистов.

Распад физиократии в 70-х годах связан не только с ее собственными недостатками. Она подвергалась резкой кри­тике, притом с разных сторон. Потеряв покровительство двора, физиократы стали объектом нападок феодальной реакции. В то же время их критиковали писатели из лаге­ря левых просветителей.

Дата добавления: 2015-06-26