Богатство народов

В предыдущей главе мы несколько забежали вперед: между возвращением Смита из Франции и выходом в свет «Богатства на­родов» прошло 10 лет. Полгода Смит провел в Лондоне, вы­полняя обязанности своего рода неофициального эксперта при министре финансов. Весной 1767 г. он уединился в Керколди и прожил там почти безвыездно шесть лет, которые целиком посвятил работе над книгой. В одном из писем он жалуется, что однообразие жизни и чрезмерная концентрация сил и внимания на одном предмете подры­вают его здоровье. Уезжая в 1773 г. в Лондон, Смит чувствовал себя настолько плохо, что на случай смерти счел нужным формально передать Юму права на свое литера­турное наследство.

Смит думал, что едет с готовой рукописью. На самом деле ему понадобилось еще около трех лет, чтобы закон­чить работу. «Богатство народов» отделено от первых эко­номических опытов Смита в эдинбургских лекциях четвер­тью века. Поистине, это было дело всей его жизни.

Смит имел в Керколди некоторые готовые наброски будущего сочинения, а в голове — многие идеи, которые предстояло развить. Но кроме того, он привез из Франции и Лондона несколько ящиков книг и продолжал заказы­вать книги, живя в Керколди. По его просьбе Тюрго, в это время ставший министром, прислал ему, например, состав­ленный французскими авторами справочник о налоговых системах европейских государств. Он продолжал много чи­тать, особенно французских авторов, изучал весьма скудные в то время статистические отчеты, штудировал законы и практику регулирования внешней торговли.

Смиту всю жизнь было трудно писать собственной ру­кой. Это одна из причин немногочисленности и лаконизма его писем. Текст «Богатства народов», как и других своих сочинений, Смит диктовал секретарю-писцу. Потом он правил и обрабатывал рукопись и отдавал ее переписывать набело.

Смит обладал удивительной способностью быть неза­метным человеком. Бытописатели эпохи, оставившие под­робные характеристики давно забытых и не играющих ныне никакой роли личностей, чаще всего молчат о нем или говорят что-нибудь между прочим. Немногим, что известно о жизни Смита в эти годы, мы обязаны Джемсу Босуэлу, этому королю биографов, автору знаменитой «Жизни Сэмюэла Джонсона». Босуэл боготворил Джонсона и недо­любливал Смита. Тем не менее один его отзыв хорошо рисует характер Смита: «Смит был человек необычайного трудолюбия, а его голова всегда была заполнена массой всевозможных проблем». В дневниковой записи от 2 ап­реля 1775 г. Босуэл рассказывает, что он утром посетил Смита в снимаемой им квартире на Саффолк-стрит и застал его за работой: он диктовал секретарю. Смит сказал ему, что заканчивает свою работу и что он решил «сделать книгу полной», сняв в ней ссылки на другие сочинения. Босуэлу это послужило поводом для шутливого разговора с одним из друзей, но в действительности здесь заключается важная проблема.

Карл Маркс писал: «Свое мудрое шотландское изрече­ние: «если вы приобрели немногое, то зачастую легко бу­дет приобрести многое, но трудность состоит в том, чтобы приобрести немногое», Адам Смит применил и к духовному богатству и потому с мелочной заботливостью скрыл источники, которым он обязан тем немногим, из чего он сделал поистине многое. Неоднократно предпочитает он притуплять острие вопроса там, где резкая формулировка заставила бы его свести счеты со своими предшествен­никами»[126].

Смит умудрился даже не упомянуть в своей книге Петти, Норса, Мандевиля, Джемса Стюарта, Тюрго — авто­ров, многие идеи которых он молчаливо принял. Чем это объясняется? Можно лишь высказать некоторые соображе­ния. В какой-то мере это было в духе времени: сотни петитных сносок были тогда не очень в моде, Смит, ко­нечно, не мог предвидеть, какое место займет его книга в экономической науке. Но он, очевидно, сознавал в какой-то мере значение своих научных обобщений, свою роль систематизатора экономической науки и не был чужд тще­славия. Методичный и уравновешенный, он не любил прерывать гладкий поток изложения ненужными (как ему казалось) ссылками и скрещивать шпаги в теоретическом споре. Весь свой заряд критики он потратил на меркантилистов, причем был в этой критике нередко односторонним и необъективным. Все многообразие и богатство меркан­тилистской литературы он рассматривал только с точки зрения своей системы, не умея и не желая выделять в мер­кантилизме научные элементы, рациональное зерно. Осто­рожный и неторопливый, он не любил резких и категори­ческих формулировок. Никоим образом не относился он к людям, которым, как говорит русская поговорка, ради красного словца не жаль родного отца.

«Исследование о природе и причинах богатства наро­дов» вышло в свет в Лондоне в марте 1776 г. Сочинение Смита состоит из пяти книг. Основы его теоретической системы, в которой завершены и обобщены многие идеи английских и французских экономистов предыдущего столетия, изложены в двух первых книгах. В первой содержится, по существу, анализ стоимости и прибавочной стоимости, которую Смит рассматривает в конкретных формах прибыли и земельной ренты. Вторая книга носит заглавие «О природе капитала, его накоплении и примене­нии». Далее мы рассмотрим эти вопросы несколько под­робнее. Остальные три книги представляют собой прило­жение теории Смита отчасти к истории, а в основном к экономической политике. В небольшой третьей книге речь идет о развитии экономики Европы в эпоху феодализма и становления капитализма. Обширная четвертая книга — история и критика политической экономии; восемь глав посвящены меркантилизму, одна — физиократии. Самая большая по объему, пятая книга посвящена финансам — расходам и доходам государства; здесь изложены взгляды Смита на государство.

«Богатство народов» безусловно одна из самых занима­тельных книг в истории политической экономии. Как за­метил Уолтер Бэджгот, это не только экономический трак­тат, но и «очень любопытная книга о старых временах».

Она заметно отличается от суховатых аналитических эски­зов Кенэ, теорем Тюрго и от «Принципов» Рикардо с их разреженной атмосферой глубокой абстракции.

Смит вложил в свое сочинение огромную эрудицию, тонкую наблюдательность и оригинальный юмор. Из «Бо­гатства народов» можно вычитать тьму любопытных вещей о колониях и университетах, военном деле и банках, сереб­ряных рудниках и контрабанде... и о многом другом. С современной точки зрения, многое из этого едва ли имеет прямое отношение к экономической теории. Но для Смита политическая экономия и была именно такой почти всеобъемлющей наукой об обществе.

Основной метод исследования в политической эконо­мии — метод логической абстракции. Выделив в экономике ряд основных исходных категорий и связав их принципи­альными зависимостями, можно далее анализировать все более сложные и конкретные общественные явления. Адам Смит развивал этот научный метод. Он попытался постро­ить свою систему, положив в основу такие категории, как разделение труда, обмен, меновая стоимость, и идя далее к доходам основных классов. Его многочисленные отступ­ления и описания можно в этом смысле рассматривать как фактические иллюстрации, имеющие определенную дока­зательность и ценность. Но Смит не смог удержаться на этом высоком уровне научного исследования. Описатель­ство, поверхностные представления часто захватывали его, и он оставлял свой более глубокий аналитический подход. Эта двойственность была объективно обусловлена эпохой и местом Смита в науке, субъективно — особенностями его интеллекта.

Маркс в связи с этим писал: «Сам Смит с большой на­ивностью движется в постоянном противоречии. С одной стороны, он прослеживает внутреннюю связь экономиче­ских категорий, или скрытую структуру буржуазной эко­номической системы. С другой стороны, он ставит рядом с этим связь, как она дана видимым.образом в явлениях конкуренции и как она, стало быть, представляется чуж­дому науке наблюдателю, а равно и человеку, который практически захвачен процессом буржуазного производства и практически заинтересован в нем. Оба эти способа понимания, из которых один проникает во внутреннюю связь буржуазной системы, так сказать в ее физиологию, а другой только описывает, каталогизирует, рассказывает и подводит под схематизирующие определения понятий то, что внешне проявляется в жизненном процессе, в том виде, в каком оно проявляется и выступает наружу,— оба эти способа понимания у Смита не только преспокойно ужи­ваются один подле другого, но и переплетаются друг с дру­гом и постоянно друг другу противоречат»[127]. Далее Маркс говорит, что двойственность Смита имеет свое оправдание, так как его задача действительно была двоякой. Стремясь привести экономические знания в си­стему, он должен был не только абстрактно анализировать внутренние связи, но и описать буржуазное общество, по­добрать номенклатуру определений и понятий. Эта двой­ственность Смита, его непоследовательность в проведении основных научных принципов имела большое значение для дальнейшего развития политической экономии. Давид Рикардо был, вероятно, первым, кто критиковал шотландца, защищая Смита-аналитика от Смита-описателя. Вместе с тем на «Богатство народов» могли опираться и те авторы, которые, в отличие от Рикардо, развивали поверхностные, вульгарные представления Смита.

Смит имел глубокое представление о предмете полити­ческой экономии как науки, сохраняющее свое значение до настоящего времени. Политическая экономия имеет две стороны. Прежде всего, это наука, изучающая объективные, существующие независимо от воли людей, законы производства, обмена, распределения и потребления мате­риальных благ в данном обществе. Формулируя во введе­нии тематику двух первых книг своего исследования, Смит, по существу, излагает это понимание политической экономии. Он будет рассматривать в них причины роста производительности общественного труда, естественный порядок распределения продукта между различными клас­сами и группами людей в обществе, природу капитала и способы его постепенного накопления.

Это позитивный, аналитический подход к экономиче­ской структуре общества. Изучается то, что есть в дейст­вительности, как и почему эта действительность разви­вается. Важно, что Смит видит в политической экономии прежде всего анализ социальных проблем, отношений между классами общества.

Но есть и другая сторона. По мнению Смита, политическая экономия должна на основе объективного анализа решать практические задачи: обосновывать и рекомендо­вать такую экономическую политику, которая могла бы «обеспечить народу обильный доход или средства сущест­вования, а точнее, обеспечить ему возможность добывать себе их...»[128]. Политическая экономия должна, следователь­но, вести дело к тому, чтобы в обществе действовал поря­док, создающий максимально благоприятные условия для роста производительных сил.

Это — нормативный, практический подход. Экономист при таком подходе пытается ответить на вопрос, что и как делать для «роста богатства».

Как правило, оба метода тесно взаимосвязаны и в лю­бой экономической концепции один дополняет другой. Однако, как мы увидим ниже, для многих крупных ученых было в дальнейшем характерно преобладание либо пер­вого, либо второго подхода: если «школа Сэя» кичилась своим «позитивизмом», декларативно отказывалась от нор­мативных рекомендаций, то Сисмонди, напротив, видел в политической экономии прежде всего науку о том, как преобразовать общество в желанном с его точки зрения направлении. Смит же, со свойственной ему многогран­ностью, очень органично соединял оба подхода.

Разделение труда

Смит начинает свою книгу с разделения труда, изображая его как главный фактор роста производительности общественного тру­да. Само изобретение и совершенствование орудий и машин он связывает с разделением труда. Смит приводит свой знаменитый пример с булавочной мануфактурой, где спе­циализация рабочих и разделение операций между ними позволяют во много раз увеличить производство. Далее во
всей книге, как отмечает автор предисловия к последнему русскому изданию «Богатства народов» В. С. Афанасьев, «разделение труда является своего рода исторической призмой, сквозь которую А. Смит рассматривает экономические процессы». Мы уже видели, что с разделением
труда у Смита связано представление об «экономическом
человеке» и мотивах хозяйственной деятельности. Отсюда же он исходит, трактуя проблему стоимости, функции денег и многое другое.

Чтобы лучше понять это, надо еще раз вспомнить исто­рические условия тогдашней эпохи и общее направление работы Смита. Центральная идея Смита, венчающая собой столетнее развитие английской политической экономии, состоит в том, что источником всякого богатства в нату­ральной и стоимостной форме является труд. Капитал ва­жен лишь в той мере, в какой он дает занятие труду. Он говорит, что «богатство» общества, т. е. объем производ­ства и потребления продуктов зависит от двух факторов:

1) доли населения, занятого производительным трудом, и

2) производительности труда. Смит дальновидно заметил, что несравненно большее значение имеет второй фактор. Поставив вопрос, что определяет производительность тру­да, он дал вполне закономерный для своего времени ответ: разделение труда. Действительно, на мануфактурной ста­дии развития капитализма, когда машины еще были ред­костью и преобладал ручной труд, именно разделение тру­да было главным фактором роста его производительности.

Разделение труда бывает двоякого рода. Рабочие, заня­тые на одной мануфактуре, специализируются на разных операциях и совместно производят готовый продукт, к при­меру те же булавки. Это один вид. Совсем другой — раз­деление труда в обществе, между отдельными предприя­тиями и отраслями. Скотовод выращивает скот и продает его на бойню, мясник забивает скот и продает шкуру ко­жевнику, последний выделывает кожу и продает ее сапож­нику...

Смит смешивал оба эти вида разделения труда и не видел принципиального различия: в первом случае нет купли-продажи товара, во втором — есть. Все общество представлялось ему как бы гигантской мануфактурой, а разделение труда — всеобщей формой экономического сотрудничества людей в интересах «богатства народов». Это связано с общим его взглядом на буржуазное общество, которое он считал единственно возможным, естественным и вечным. В действительности разделение труда, которое видел Смит, было специфически капиталистическим, что и определяло его основные черты и следствия. Оно не просто способствовало прогрессу общества, но развивало и усили­вало вместе с тем подчинение труда капиталу.

Двойственный в этом вопросе, как и во многих других, Смит, воспев в начале книги хвалу капиталистическому разделению труда, изображает в другом месте, как бы между прочим, его отрицательное влияние на рабочего: «С раз­витием разделения труда занятие подавляющего большин­ства тех, кто живет своим трудом, т. е. главной массы народа, сводится к очень небольшому числу простых опе­раций, чаще всего к одной или двум... Его (рабочего.— А. А.) ловкость и умение в его специальной профессии представляются, таким образом, приобретенными за счет его умственных, социальных и военных качеств. Но в каж­дом развитом цивилизованном обществе в такое именно состояние должны неизбежно впадать трудящиеся бедня­ки, т. е. главная масса народа, если только правительство не прилагает усилий для предотвращения этого»[129]. Рабочий превращается в беспомощный придаток капитала, капита­листического производства, в то самое, что Маркс назвал частичным рабочим.

Обращает на себя внимание последняя фраза цитаты из Смита. Она звучит довольно неожиданно в устах безусловного сторонника laissez faire. Дело в том, что Смит чувствует здесь опасную тенденцию капитализма: если предоставить все естественному ходу дел, то возни­кает угроза вырождения значительной части населения. Он не видит иной силы, кроме государства, которая могла бы воспрепятствовать этому.

Изобразив разделение труда и процесс обмена товаров, Смит ставит вопрос о деньгах, без которых регулярный обмен невозможен. В небольшой четвертой главе он доб­росовестно рассказывает о природе денег и истории их выделения из всего мира товаров как особого товара — всеобщего эквивалента. К деньгам и кредиту Смит затем возвращается неоднократно, но в целом эти экономические категории играют у него скромную роль. В деньгах Смит видел лишь техническое орудие, облегчающее ход экономических процессов, и называл их «колесом обращения». Кредит он рассматривал лишь как средство активизации капитала и уделял ему довольно мало внимания. Достоин­ством взглядов Смита было то, что он выводил деньги и кредит из производства и видел их подчиненную роль по отношению к производству. Но эти взгляды были вместе с тем односторонними и ограниченными. Он недооценивал самостоятельность, которую приобретают денежно-кредитные факторы, и их большое обратное влияние на произ­водство.

Первые четыре главы «Богатства народов», довольно легкие и немного развлекательные по своему содержанию, служат своего рода введением к центральной части учения Смита — теории стоимости. Смит переходит к ней, забот­ливо попросив у читателя «внимания и терпения» ввиду «чрезвычайно абстрактного характера» вопроса.

Дата добавления: 2015-06-26