Умереть от зависти

«Подобно тому, как ржавчина губит железо, так и зависть губит людей», - примерно так утверждал Диоген, сидя в своей старой бочке. Уж он то понимал, насколько этот порок, рожденный, по его словам, цивилизацией, опасен для человека. «Жить нужно ближе к природе, как можно проще, довольствоваться только самым необходимым», - таковы были его простые морально-практические пожелания, адресованные особенно тем, кто запутал себя в житейской суете сует в погоне за мнимыми ценностями и удовольствиями. Однако киники – последователи Диогена – были не настолько наивны, чтобы не понимать, что нечто, однажды возникшее в виде человеческого мира отношений, связей и зависимостей, невозможно вновь обратить вспять. Поэтому сами они не становились отшельниками, а наоборот, всячески предпочитали бороться с «язвами» цивилизации как бы изнутри, опираясь на вполне рациональные, правда, выраженные в резкой и циничной форме, доводы. С помощью эпатирующих публику средств киники-циники выражали своё неприятие общественных устоев, лишенных, по их мнению, должной разумности. С разумом же следует дружить, в противном случае у человека, по их глубочайшему убеждению, не было иного выбора, кроме «веревки на шею». Тем более что разум получен людьми от природы, в отличие от сугубо общественных даров – богатства, знатности и пр. Однако то, что однажды «получено» как способность суждения, должно быть отточено в интеллектуальных схватках, в постоянных упражнениях и доведено до безупречной формы, ибо им приходилось практически утверждать себя в мире сем, где всё доброе и прекрасное официально преподносилось от имени «небожителей». Заметим, что, всячески проявляя свою приверженность к негативной свободе, или «свободе от чего-либо» наши герои-нигилисты не покидали той системы отношений, в которую они метали свои копья. Впрочем, сама система античного мира к моменту выхода на её сцену таких персонажей как Антисфен Афинский (легендарный основатель кинической философии, ок. 445–360 гг. до н.э.) и ранее упомянутый Диоген Синопский (ок. 412-323 гг. до н.э.) не могла уже существовать без своего антитезиса. Для эпохи кризиса античного полиса то, что естественно (а что может быть более естественным, чем отрицающее всё и вся вольнодумство), то не безобразно. Система, таким образом, себя воспроизводила через отрицание: она утверждала строй, где наряду с социально полезными вещами предлагались «служебные тела» гетер и «говорящие орудия» рабов и в то же время устами киников и других школ практической философии (скептиков, стоиков, эпикурейцев) его же и отрицала, выступая против плоской деперсонализации. «Разве ты не замечаешь зла,- заметил как-то Платон, - связанного в наше время с умением рассуждать, - насколько оно распространилось?». Зло рассудительности, таким образом, отрицающее то, что существует по писаному и неписаному обычаю, само является необходимым моментом существования человеческого общества. Во всяком случае, пока человекне достигнет действительно разумной стадии развития своей сущности, до тех пор голоса киников, отрицающих условности человеческого миропорядка, будут будоражить общественность. Однако вернемся и к зависти как одному из извечных спутников общества, против которого выступал Диоген. Зависть есть продукт тех же самых отношений, в которые всякий человек вплетен с момента выхода «из под опеки природы», по словам Канта, и которые постоянно демонстрируют ему, кто он есть в плане социального статуса, или законом установленного порядка. Поэтому чувство досады, вызванное успехом какого-нибудь «ближнего», как было уже замечено древними, могло пробудить не только скрытое, но и фактически нескрываемое неприятие. Вспомним, к примеру, как просто прозвучал ответ мудреца Фалеса на однажды заданный ему вопрос - «когда легче всего сносить несчастье?» – «когда видишь, что врагам ещё хуже». Однако врагом зачастую становится тот, кто по каким-то признакам оказался выше средних показателей, кто благодаря собственным усилиям или в силу счастливых обстоятельств оказался в числе общественно значимых персон. Бунт «низов» (метеки, изгнанники, вольноотпущенники, рабы, свободная беднота, неимущая интеллигенция, женщины), от имени которых, как правило, выступали киники, был и остается отчасти бунтом чувства зависти. Разумеется, что само противоречие сословного порядка нельзя выводить из этого чувства, оно гораздо глубже по своему содержанию и относится к иной теме. Однако душевные муки, вызванные чувством зависти, могут служить достаточным основанием для выхода отрицательной энергии вовне; при ином же раскладе, т.е. когда внешний объект, на котором можно было бы «отыграться», отсутствует, они, как известно, далеко не всегда разрешаются победой над собой, оборачиваясь часто трагическими развязками. Поскольку же вернуться к первозданной природе невозможно в принципе, то киники «освобождали» себя от общественной зависимости, а вместе с этим и от зависти, воображая себя «гражданами мира, без родины и дома» (Диоген) или «гражданами темноты и бедности» (Кратет). Хотя, понятно, что такое «освобождение» было постоянным испытанием воли на несгибаемость, поскольку не признаваемое публикой их внешнее самоутверждение было слишком уязвимым. Так, аскетические причуды философствующего Диогена, вроде обнимания статуй зимой и зарывания себя в горячий песок летом, при этом непреклонное правдолюбие и едкое остроумие, доходящее до откровенного презрения к общепринятому положению вещей, не только создавали почву для возникновения мудрых легенд и многочисленных анекдотов, но и порождали откровенных врагов.

Современное цивилизованное общество – это общество разобщенных между собой индивидов, однако которые, находясь в общем забеге за личным успехом, объективно связаны между собой целой сетью условностей экономического, правового и морально-этического порядка. Как это ни странно, но в нашем технически продвинутом информационном мире, в мире господства, казалось бы, условных и относительных величин, безусловно-первобытным и неизменным началом остается всё та же пульсирующая в самом человеке зависть. Только теперь она выступает уже не как нечто привходящее, что вызвано и порождено было когда-то цивилизацией, а как что-то такое изначальное и неизбежное, с чем следует считаться как некоей природной данностью (впрочем, из чего деятели маркетинга или политтехнологи научились извлекать определенную экономическую и политическую пользу, умело манипулируя в своих целях общественным сознанием, однако не об этом сейчас речь). Итак, вызванное превосходством и благополучием одного индивида по отношению к другому, зависть продолжает вызывать описанное ещё Диогеном, раздражение и тем самым лишать человека покоя. У всякого, кто её по-настоящему испытывает, даже если это так называемая белая зависть, возникает вначале некоторое внутреннее смятение, ощущение инородной «ржавчины», которое при определенном стечении обстоятельств может у кого-то и пробудить положительный импульс к самоочищению и самосовершенствованию, но у другого может перерасти в устойчивое чувство собственной неполноценности и бездарности. Вспомним описанное Пушкиным отчаяние Сальери, который, будучи насквозь пораженным завистью, приходит к совершенно безысходному выводу: «Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет – и выше».

Резюмируем. Можно с большой степенью достоверности говорить о предрасположенности к зависимости от зависти, особенно у тех людей, кто постоянно рефлектирует по поводу чужих дел, чужой интимной или ещё какой-либо жизни, кто вечно озабочен тем, как обстоят дела «у соседа», и т. д.- одним словом, кто живет вне себя. Это экстатическое состояние души Гегель назвал несчастным сознанием, преодолеть которое невозможно по определению с помощью изменения внешних условий жизни. Внешних – да (Томас Мор был великим мыслителем, но утопистом, искренне полагавшим, что отсутствие у сограждан частного имущества является важнейшим условием, которое, наконец-то, позволит грешным избавиться и от такой формы зависимости, как зависть).

Хотя идея преобразования общества сограждан в единую и неделимую духовную общность, в которой индивидуальные различия потеряют существенное значение и смысл (а вместе с такой «потерей» само собой исчезнет и почва для зависти!) не является, на наш взгляд, случайной идеей, но она предполагает тернистый путь познания истины и на этой основе коренное преобразование человеческого духа, о котором сказано в Евангелии. Об этом стоит подумать.

Дата добавления: 2015-06-26