Октября. Проехал по Северу, замёрз, но в Москве отогреться не получается

Проехал по Северу, замёрз, но в Москве отогреться не получается.

Всё‑таки для того, чтобы жить на нашем Севере, там надо родиться. Легко приехать в Карелию летом и говорить, что красивее места в мире если и есть, то немного. Неплохо оказаться в Петрозаводске погожим осенним днём, увидеть широкую гладкую Ладогу, разноцветие осеннего карельского пейзажа, прокатиться на катере и сказать, мол, столицы и столичная жизнь невыносимы, нужно все бросить, завести себе домик на берегу прекрасного северного водоёма, лодку и обрести мудрость и покой. И действительно, камни, небольшие скалы, валуны и даже сам мох на валунах завораживающе красивы. А если выглянет осеннее солнце, жёлтые берёзы на берегах многочисленных озёр и рек, кажется, включаются, словно торшеры, ярким жёлтым светом. Однако чтобы там прожить целый год, а потом ещё и ещё, всё‑таки там нужно родиться, чтобы долгая, тягучая, тёмная и ветреная зима, не менее ветреное, прекрасное, но совсем не знойное и не ласковое лето были с детства знакомыми, родными, и, несмотря ни на что, любимыми. А туристическое умиление или короткий истеричный восторг ненадолго приехавшего не позволят пережить недели затяжных дождей, месяцы низкого, беспросветного неба и провинциальную тишину… То есть Петрозаводск мне очень понравился, я пробыл в нём два дня и, уезжая, думал, что с удовольствием провёл бы там ещё дня три‑четыре.

В Мурманске мне почти ничего не удалось посмотреть. Прибыли мы туда в день празднования Дня города, захватили окончание концерта по случаю этого праздника, и как‑то сначала взгрустнулось. Концерт проходил прямо перед гостиницей, в которой мы жили, завершала концерт, как главное событие праздника, певица из столицы Жанна Фриске. Было холодно, ветрено, и выступала столичная звезда без огонька, хотя, не зная глубоко её творчество, я не могу сказать, есть ли у неё вообще огонёк. А огонёк Мурманску, особенно холодным вечером, был необходим, да и поскупились городские власти, могли бы порадовать горожан чем‑то подороже… Зато потом мурманчане согрелись самостоятельно по разным заведениям, и согревались разными способами практически до утра.

Я исполнил там «Как я съел собаку». Я очень давно этого хотел, и получилось, что недаром. На меня самого спектакль произвёл большое впечатление: я давно не получал такой мощной отдачи из зала. Особенно мощная волна тишины и внимания накрывала меня, когда я говорил о гибели моряков и о чем‑то сугубо флотском. Это и понятно. В зале было немного людей, которые не были бы так или иначе связаны с морем. Теперь непременно, или, я бы даже сказал, обязательно, хочу ещё в этом сезоне приехать в Мурманск с любым другим спектаклем только для того, чтобы ещё раз встретиться с этой публикой. И совершенно необязательно исполнять следующий спектакль про флот. Просто я понял, что люди там действительно умеют не только слушать, но и слышать. В какие‑то моменты в зале возникала не просто тишина, а затаённость.

Архангельск за последнее время не особенно изменился. То есть он, конечно, местами стал чище и освещённее, но исторические деревянные здания кое‑где совсем развалились, или им помогли развалиться, а на месте старых двухэтажных деревянных домов, которые, пусть в качестве морщин, составляют лицо города, появились нелепые уродцы, скорее похожие на следы отвратительной пластической операции на том же лице. Про Архангельск говорить много не буду, у меня с ним какая‑то особенная связь, мне эта связь самому не очень понятна, но именно из‑за неё я героя романа «Асфальт» сделал архангелогородцем. На самом деле, целыми кусками, а особенно – промышленными окраинами, Архангельск напоминает мне мой родной город. В некоторых местах Архангельска или Кемерова даже старожилы не смогут понять, в каком именно городе находятся. Разве что по запаху…

Дата добавления: 2015-06-26