Некоторые ключевые вопросы в психоанализе 2 страница

ления мы всегда прибегаем для опознания незнакомых предметов: это и есть причина, давшая начало символизму. Сновидение есть не что иное, как сублиминальныи процесс понимания путем аналогии. Кажущиеся вытесненными желания, составляющие содержание сновидения, представляют собой волевые устремления, служащие средством выражения для бессознательного. Этот мой взгляд совпадает со взглядами Адлера, другого сторонника фрейдовской школы. Касательно же того факта, что бессознательное выражает себя с помощью волевых элементов или тенденций, то оно осуществляет это благодаря архаической природе мышления во сне*.

554 Вследствие разницы в представлениях о структуре сновидений, дальнейшее течение анализа предполагает и совершенно иной аспект. Символическая оценка сексуальных фантазий на более поздних стадиях с неизбежностью ведет не к сведению личности к первобытным тенденциям, а к расширению и продолжению развития установки пациента; то есть эта символическая оценка имеет тенденцию сделать его мышление богаче и глубже, обеспечивая его, таким образом, наиболее мощным оружием в извечной борьбе за приспособление. Следуя неизменно этому новому курсу, я пришел к пониманию того, что религиозные и философские побуждающие силы — то, что Шопенгауэр называет «метафизическими потребностями» человека — должны получать положительный прием в процессе аналитической работы. Их не следует разрушать сведением их к примитивным сексуальным корням, но необходимо рассматривать биологические основания как психологически ценные факторы. В таком контексте эти побуждающие силы принимают на себя функцию последних, прослеживая их с незапамятных времен.

555 Тем же путем, как первобытный человек, благодаря религиозным и философским символам, высвободился из своего первобытного состояния, и невротик может справиться со своей болезнью. Едва ли необходимо оговаривать, что этим я вовсе не указываю на необходимость

* Эта проблема рассматривается Юнгом более подробно в его работе «Символы трансформации», пар. 25 и далее.

навязывать больному веру в религиозные или философские догматы — речь идет лишь о необходимости принять ту психологическую установку, которая в раннюю эпоху цивилизации характеризовалась живой верой в подобные догматы. Но эта религиозно-философская установка отнюдь не означает признание какого-либо догмата, ибо всякий догмат есть лишь преходящая формулировка мышления, являющаяся плодом религиозно-философской установки, и зависит от эпохи и обстоятельств, при которых он возникает. Установка же есть результат цивилизации: это функция чрезвычайно важная биологически, ибо она способствует возникновению побуждений, принуждающих человека к творческой работе на пользу будущим векам, а если нужно, то и к жертве во имя человеческого рода. 556 Таким образом человек сознательно достигает того единства и целостности, того же доверия и той же способности к жертве, которые характерны для бессознательных и инстинктивных свойств диких животных. Всякое отклонение от хода развития цивилизации, всякое сведение ее к более примитивной стадии лишь превращает человека в изуродованное животное, но никогда не возвращает его к так называемой естественной человеческой норме. Многочисленные успехи и неудачи в течение моей аналитической практики убедили меня в несомненной правильности подобной психологической ориентации. Наша помощь невротику отнюдь не состоит в освобождении его от требований цивилизации, а лишь в том, что мы побуждаем его принять деятельное участие в трудной работе по ее развитию. Страдания, которым он при этом неизбежно подвергается, заменяют страдания невроза. Но тогда как невроз и сопровождающие его болезненные явления никогда не сопровождаются несравненным чувством успешного выполнения работы на пользу других или бесстрашного исполнения долга, страдания, вытекающие из трудной, но полезной работы, из преодоления реальных затруднений, приносят с собой мир и удовлетворение, даваемые ни с чем не сравнимым чувством, что жизнь прожита не напрасно.

ПСИХОАНАЛИЗ И НЕВРОЗ*

557 Многолетний опыт научил меня тому, что чрезвычайно трудно вести дискуссии по проблемам психоанализа на научных собраниях. Существует столько заблуждений относительно самого предмета и неправильных его толкований, столько предрассудков в отношении известных психоаналитических взглядов, что почти невозможно достигнуть взаимопонимания при публичном обмене мнений. Спокойное обсуждение в тесном кругу, по моим наблюдениям, всегда более полезно и более плодотворно, нежели страстный публичный спор (coram publico). Тем не менее, следуя приглашению комитета настоящего съезда, обратившегося ко мне как к представителю психоаналитического движения, попытаюсь по возможности изложить главные основополагающие теоретические понятия, относящиеся к психоанализу. Я вынужден ограничиться частичными данными, ибо совершенно невозможно охватить в краткой лекции полноту смысла в этом движении, конечные цели его стремлений, разнообразные приложения, психологию и теоретическое направление самого анализа, наконец, значение его для мифологии, сравнительного изучения религий, философии и т. д. Однако предварительно замечу, что, излагая некоторые из этих теоретических основ, я предполагаю, что мои слушатели хотя бы в некоторой степени ознакомлены с развитием и основными результатами психоаналитических исследований. К сожалению, многие нередко считают, что вправе судить о психоанализе, не прочитав ни одной стро-

* В оригинале написано по-английски и прочитано в качестве доклада в нью-йоркской Академии Медицины 8 октября 1912 года. В измененном виде представлено как доклад под названием «О психоанализе» на 17-м Международном медицинском конгрессе в Лондоне 1913 г. На русском языке впервые опубликовано в третьем томе ИТАП. Цюрих. 1939. - В. 3.

Перевод О. Раевской.

ки о нем; я же твердо убежден, что для компетентного суждения необходимо изучить основные труды по данному предмету.

Несмотря на то, что теория Фрейда о неврозе разработана до мельчайших подробностей, ее нельзя признать ни достаточно ясной, ни вполне доступной, так что я вынужден дать краткий обзор основных его взглядов.

Вам, конечно, известно, что лет пятнадцать тому назад возникла теория о происхождении истерии и родственных ей неврозов, имевших место вследствие травмы или сексуального шока в раннем детстве. Однако пришлось весьма быстро признать, что сексуальная травма не может быть действительной причиной невроза, ибо для этого она слишком распространена: едва ли можно найти человека, не пережившего какого-либо сексуального шока в ранней юности — между тем лишь сравнительно немногие впадают в невроз в течение дальнейшей жизни. Сам Фрейд вскоре был вынужден заключить, что ранняя травма, о которой повествуют некоторые пациенты, является чистым вымыслом — порождением фантазии, не имевшим места в действительности. Более того, дальнейшие исследования неоспоримо доказали, что даже если эта травма и имела место, она нередко является лишь частичной причиной невроза, хотя иногда само его строение как будто указывает на то, что он исключительно порожден ею. Если бы невроз явился неизбежным последствием травмы, то было бы непонятно, почему он не наблюдается несравненно более часто.

Таким образом очевидно, что действие шока, несомненно, зависит от болезненно преувеличенной фантазии испытавшего его индивида. Кроме того, Фрейд убедился, что та же фантазия проявляется и в сравнительно ранних дурных привычках, которые он назвал инфантильной извращенностью. Его новое понимание этиологии невроза было основано именно на этом развитии его взглядов: он стал приписывать невроз какой-либо сексуальной деятельности в раннем детстве; отсюда возникло последнее его положение о фиксации нервнобольного к определенному периоду раннего детства, как бы оставляющему прямой или косвенный след на психологической установке.

7 К. Юнг

Кроме того, Фрейд пытается классифицировать неврозы (включая и шизофрению) или установить их различие согласно периоду инфантильного развития, в котором возникла фиксация. С точки зрения этой теории, нервнобольной совершенно зависит от инфантильного прошлого; все позднейшие расстройства, нравственные конфликты, ощущение неполноценности и т. д. как бы порождены могущественными влияниями этого периода жизни. Соответственно, главная задача лечения заключается в развязывании этой инфантильной фиксации, которая понимается как бессознательное застревание («зацикливание») сексуального либидо в некоторых инфантильных фантазиях и привычках.

561 По моему мнению, все вышеизложенное является сущностью фрейдовской теории невроза. При этом оставлен без внимания весьма важный вопрос, а именно, о причине этой фиксации либидо на инфантильных фантазиях и привычках. Не надо забывать, что почти всякий человек в течение какого-либо периода жизни имеет инфантильные фантазии и привычки, в точности совпадающие с таковыми же у невротика, но так как фиксации на них не обнаруживается, то он и не заболевает. Стало быть, этиологическую причину невроза следует искать не в самих фантазиях, а в фиксации на них. Многочисленные указания на наличие инфантильно-половых фантазий при неврозах лишены всякого значения, поскольку им приписывается этиологическая значимость, раз подобные фантазии наблюдаются у нормальных людей, что мной лично многократно удостоверено. Как представляется, тут характерен исключительно факт инфантильной фиксации.

562 Но необходимо ознакомиться и с характером доказательств ее существования, ибо Фрейд, будучи вполне искренним и строгим эмпириком, никогда не принял бы эту гипотезу без достаточного основания. Основание же мы находим в результатах психоаналитических исследований бессознательного. Психоанализ разоблачает бессознательное существование множества фантазий, которые коренятся в инфантильном прошлом и группируются вокруг так называемого основного комплекса — у лиц мужского пола его можно назвать эдиповым комплексом, у женщин

же — комплексом Электры. Сами термины позволяют понять, в чем тут дело. Трагизм судьбы Эдипа и Электры развился исключительно в тесных пределах семьи, судьба ребенка ограничена этими же пределами. Поэтому конфликты Эдипа и Электры особенно характерны для инфантильных конфликтов. Существование этих конфликтов в детстве неоспоримо доказано психоанализом. В области данных комплексов и предполагается возникновение фиксации. Повышенная потенция и действенность основного комплекса в бессознательном нервнобольных привели Фрейда к гипотезе особо интенсивной фиксации на нем или связи с ним. Для нервнобольных типично не существование данного комплекса — при исследовании он наблюдается в бессознательном каждого человека — а лишь особая привязанность к нему. Они несравнимо сильнее подпадают под его влияние, нежели нормальные люди; это подтверждается многими примерами, которые можно обнаружить в каждом психоаналитическом отчете о нервных заболеваниях. 563 Правильность этого взгляда следует признать весьма вероятной, ибо гипотеза об инфантильной фиксации основана на хорошо известном факте, что некоторые периоды жизни — в особенности детство — нередко навсегда оставляют в психике решающий след. Открытым остается лишь вопрос о том, возможно ли признать подобное объяснение вполне удовлетворительным. Исследование людей, являющихся нервнобольными с детства, как бы говорит в его пользу, ибо тут постоянная, мощная деятельность основного комплекса наблюдается в течение всей жизни. Если же мы возьмем случай, где невроз обнаруживается, например, лишь вследствие сильного переутомления (что случается довольно часто), то объяснение наше становится сомнительным. Ибо если фиксация действительно существует, то недопустимо основывать на ней новую гипотезу, утверждающую, что временами, в течение известного периода жизни, она ослабевает и становится недействительной, временами же внезапно усиливается и действенность ее возрастает. В подобных случаях основной комплекс обладает действенностью и потенциальностью совершенно в такой же степени, как в тех случаях, которые,

казалось бы, поддерживают теорию фиксации. Тут критическая установка особенно уместна, принимая во внимание столь частое наблюдение, что момент обнаружения заболевания далеко не безразличен: в громадном большинстве случаев он, напротив, чрезвычайно важен. Он обычно совпадает с необходимостью нового психологического приспособления. Подобные обстоятельства весьма благоприятны для возникновения невроза: это известно всякому опытному невропатологу.

564 Этот факт представляется мне чрезвычайно значительным. Если фиксация действительно существовала бы, то ее влияние было бы постоянным, иными словами, невроз продолжался бы всю жизнь, но очевидно, что этого нет. Психологически невроз лишь отчасти детерминируется ранним инфантильным предрасположением — он столько же зависит и от известных актуальных причин. Более того, подвергнув внимательному изучению разнообразные виды инфантильных фантазий и происшествий, к которым прикован нервнобольной, мы вынуждены прийти к заключению, что в них нет ничего специфического для невроза. Вполне нормальные лица переживают множество весьма сходных внутренних и внешних впечатлений, которые иногда приковывают их в высокой степени, невроз же при этом не развивается. Первобытный человек, например, в особенности прикован к собственному инфантилизму. Из всего вышесказанного почти с полной уверенностью можно заключить, что так называемая фиксация есть нормальное явление и что инфантилизм во всякой психике должен играть решающую роль. Тот факт, что нервнобольной как бы находится под преобладающим влиянием своих инфантильных конфликтов, доказывает, что тут дело не столько в фиксации, сколько в совершенно особом взгляде больного на свое инфантильное прошлое. Он как бы преувеличивает значение этого прошлого, искусственно раздувает его до крайних пределов. (Адлер, ученик Фрейда, высказывает весьма схожее мнение).

565 Но несправедливо было бы утверждать, что Фрейд ограничивается гипотезой фиксации; он признает и то, что мной только что изложено. Он называет это явление реактивацией или вторичным преувеличением инфантильных

воспоминаний — иначе «регрессией». Но по Фрейду выходит, что инцестуозные желания комплекса Эдипа — настоящая причина регрессии к инфантильной фантазии. Будь это действительно так, пришлось бы постулировать неожиданное усиление первичных инцестуозных наклонностей. Этот взгляд заставил недавно Фрейда сравнить так называемую психологическую «инцестуозную преграду» в детском возрасте с «кровосмесительным табу» первобытного человека. Он допускает, что действительное кровосмесительное желание привело первобытного человека к установлению защитительных законов; я же придерживаюсь того мнения, что кровосмесительное табу является единичным случаем среди многочисленных табу всякого рода и вызвано суеверным страхом, типичным для первобытных и совершенно независимым от инцеста и наложенного на него запрета. По моему мнению, особая интенсивность инцестуозных желаний столь же маловероятна в детском возрасте, как и в первобытном человечестве. Также я не могу приписать причину регрессии первично-кровосмесительному или иному сексуальному желанию. Должен сказать, что исключительно сексуальная этиология невроза представляется мне слишком узкой; мнение свое я основываю не на предрассудке против сексуальности, а на тщательном изучении всей проблемы.

566 Поэтому-то я и предлагаю вывести психоаналитическую теорию за пределы исключительно сексуальной точки зрения. В психологии невроза я хотел бы заменить ее точкой зрения энергетической.

567 Все психологические явления можно рассматривать как проявления энергии, точно так же, как понимаются уже все явления физические, с тех пор как Роберт Майер открыл закон сохранения энергии. Эта энергия в смысле субъективном и психологическом понимается как желание. Я называю ее либидо, применяя этот термин в его первоначальном смысле, отнюдь не только половом; в точно таком же смысле он применяется Саллюстием: «Более на оружие и на боевых коней, нежели на блудниц и пиры была направлена их страсть — либидо»*.

* Magis in armis et militaribus equis quam in scortis et conviviliis libidinem habebant. Catilina 7.

/ 197

568 С более широкой тючки зрения, либидо можно понимать как жизненную энергию вообще, или как elan vital Бергсона. Первое ее проявление у грудного младенца выражается инстинктом питания. Отсюда либидо, проходя через разнообразнейш1ие стадии акта сосания, медленно развивается до половой функции. Отсюда следует, что я не причисляю сосание к половым актам. Наслаждение, испытываемое младенщем при сосании, отнюдь не следует считать сексуальным удовольствием, а лишь наслаждением, порожденныш питанием, ибо нигде не доказано, что удовольствие само по себе носит исключительно половой характер. Прюцесс развития либидо продолжается до зрелого возраста; он связан с постоянным совершенствованием приспособления к внешнему миру. Когда в течение этого процесса либидо встречает какое-либо препятствие, происходит его накопление (аккумуляция), которое обычшо вызывает повышенное усилие для его преодоления. Если же препятствие представляется непреодолимым и данное лицо перед ним пасует, то запруженное либидо устремляется вспять (регрессивно). Вместо того, чтоб>ы стремиться к повышенному усилию, либидо отказываются от предстоящей задачи и возвращается к прежнему состоянию.

569 Наиболее наглядньпе и весьма нередкие примеры подобных возвратных устремшений либидо наблюдаются при истерии, когда причиной невроза является разочарование в любви или неудачный брак. Тут мы находим хорошо известные расстройства питания, нежелание принимать пищу, всевозможные симптомы диспепсии и т. п. В подобных случаях регрессивное либидо отказывается от усилий, направленных на приспособление, и овладевает функцией питания, вызывая значительные расстройства. Это яркие примеры регрессивного устремления. То же самое наблюдается и там, где нет расстройства функции питания: тут мы сразу находим регрессивное оживление памяти давнего прошлого — образов родителей, комплекса Эдипа. Воспоминания и происшествия; детства, не представлявшие прежде никакой ценности, внезапно становятся значительными. Они регрессивно оживляются. Если же устранить препятствие с жизненного пути, то вся система инфантильных

фантазий разрушается, деятельность их прекращается — они утрачивают всякое влияние. Не надо лишь забывать, что до известной степени они все же непрестанно и повсеместно на нас действуют. Здесь я должен указать, что этот взгляд весьма близок к гипотезе Жане (Janet) о замене в какой-либо функции «parties superieures» на «parties inferieu-res». Напомню также теорию Клапареда о симптомах невроза как первобытных эмоциональных рефлексах.

570 Вследствие всего вышесказанного я ищу причины невроза не в прошлом, а в настоящем. Я стараюсь отыскать ту задачу, которую больной отказывается выполнить. Подробнейший список его инфантильных фантазий не в состоянии дать мне достаточных этиологических разъяснений, ибо я прекрасно знаю, что все эти фантазии раздуты обратно устремленным либидо, не нашедшим естественного выхода в новую форму приспособления к требованиям жизни.

571 Тут может возникнуть вопрос, откуда происходит как \, бы нарочитая склонность нервнобольного не выполнять

\У/ необходимые обязанности. Позвольте мне возразить на

это, что ни для какого живого существа приспособление

к новым обстоятельствам не является легкой задачей.

Принцип минимального приложения сил (инерции) вез-

/ /"*> де остается в силе.

572! Всякий нервнобольной наделен чутким и до извест-V /ной степени негармоничным характером; из-за этого ему

большей частью предстоят особые трудности и более сложные жизненные задачи, чем те, которые преодолевает человек нормальный, большей частью просто придерживающийся расчищенного пути обычной жизни. Однако для нервнобольного проложенных путей не существует, ибо его цели и задачи отличаются обычно весьма индивидуальным характером. Он пытается следовать более или менее произвольному и полусознательному образу действия нормальных людей, не вполне осознав свой собственный весьма критический и совершенно иной характер, требующий от него более значительных усилий, чем те, которые должен прикладывать нормальный человек. Некоторые из подобных больных выказывают повышенную чувствительность и сопротивляются приспособлению с первых же недель жизни в форме тех

трудностей, с которыми они берут грудь матери, преувеличенных нервных реакций и т. п. Для этой группы нервных предрасположенностей никогда не будет возможно установить психологическую этиологию, ибо они предшествуют всякой психологии. Именно эти предиспози-ции — назовем их хотя бы врожденной чувствительностью — и являются причиной первых случаев сопротивления приспособлению. Так как в этом случае путь адаптации отрезан, то биологическая энергия, обозначенная нами как либидо, не находит себе исхода или подходящей деятельности, а потому и заменяет своевременную и надлежащую форму приспособления формой ненормальной или первобытной.

При неврозе мы говорим об инфантильной установке или о преобладании инфантильных фантазий и желаний. Поскольку подобные впечатления и желания имеют значение для людей нормальных, постольку же они влияют и на невроз; этиологическая же значимость у них отсутствует — это простые реакции, явления главным образом второстепенные и регрессивные. Совершенно справедливо утверждение Фрейда, что инфантильные фантазии определяют форму и дальнейшее развитие неврозов, но это отнюдь не этиология. Даже когда существование извращенных половых фантазий восходит к раннему детству, им не следует придавать этиологического значения. Невроз в действительности не берет начало в инфантильных сексуальных фантазиях; то же самое можно утверждать о сексуальности невротических фантазий вообще: это не первичное явление, вытекающее из извращенного полового предрасположения, а лишь второстепенное явление, следствие неуспеха в применении запруженного либидо. Я прекрасно сознаю, что этот взгляд не нов, но это не умаляет его правильности. Тот факт, что больной очень часто уверен, что именно данная инфантильная фантазия является настоящей причиной невроза, еще не доказывает правильность ни самого убеждения, ни построенной на нем теории. Но может показаться (я должен признать, что в очень многих случаях оно и кажется), что это именно так. Во всяком случае, нетрудно понять, каким образом Фрейд пришел к подобному взгляду.

каждый человек, имеющий некоторый психоаналитический опыт, немедленно со мной согласится.

574 В итоге, я не считаю возможным видеть действительную этиологию невроза в разнообразных проявлениях инфантильного полового развития и соответствующих ему фантазий. Выдвижение их на первый план и преувеличение невротических проявлений есть следствие накопленной энергии (запруженного либидо); на психологические же расстройства при неврозе и на самый невроз можно смотреть как на безуспешное приспособление[Т1оао6ноР1 формулировкой можно согласовать известные взгляды Жане со взглядами Фрейда: невроз под известным углом зрения есть попытка самоисцеления. Такой взгляд может быть применен (и, действительно, применяется) ко многим заболеваниямТл

575 Вследствие ecefo вышеизложенного возникает вопрос, следует ли выявлять аналитически все фантазии больных, если они оказываются лишенными этиологического значения? Ведь до сих пор они разбирались в психоанализе именно потому, что им придавалось подобное значение. Но, хотя мой взгляд на теорию невроза и изменился, это не касается процедуры психоанализа. Его техника этим не затрагивается. Мы уже не воображаем, что нам предстоит выдернуть самые корни болезни, но мы вынуждены извлекать сексуальные фантазии, ибо энергия, необходимая больному для выздоровления, иными словами для приспособления, связана с ними. Психоанализом восстанавливаются отношения сознания к обретающемуся в бессознательном либидо, возвращая его таким образом в распоряжение сознательных намерений. Лишь благодаря этому отщепленная энергия вновь становится применимой для выполнению насущных жизненных задач. С этой точки зрения психоанализ уже не является простым сведением индивида к его первобытным половым желаниям: становится ясным, что правильное понимание психоанализа превращает его в высокую нравственную задачу, чрезвычайно важную для воспитания.

ПЕРЕПИСКА МЕЖДУ Д-РОМ К. Г. ЮНГОМ И Д-РОМ ЛОЕМ*

Предисловие

Предпосылаю нашей переписке несколько слов, чтобы объяснить, что ее вызвало и что побудило нас напечатать ее. Профессор Форель познакомил меня с теоретической и практической терапией внушения, я много лет пользовался ею и продолжаю прибегать к ней в необходимых случаях. В свое время я обратил внимание на большое значение основных психоаналитических трудов Фрейда, начал их изучать и понемногу приступил к анализу. Тогда же я завязал отношения с наиболее близко расположенным ко мне центром психоаналитических исследований, с цюрихской школой. Но в техническом отношении я в сущности был предоставлен самому себе. В случае неудачи я иногда спрашивал себя: кто виноват или что виновато: я ли, не умеющий применять «правильный психоаналитический метод», или же сам метод, не всегда оказывающийся на высоте? Самым большим камнем преткновения было для меня толкование снов: я не мог допустить существование единой, общепризнанной символики, не мог допустить, чтобы она была исключительно сексуальной, как утверждают некоторые психоаналитики. Часто их толкование казалось мне произвольным. Приведенные ниже выводы Фрейда, прочитанные мной в газете «Zentralblatt ffir Psychoanalyse» (от 9 июня 1912 г.), показались мне весьма интересными: «Несколько лет тому назад меня спросили, как стать аналитиком», на что я ответил: «анализируя собственные сны». Правда, этого достаточно для многих, но не для всех, желающих изучить анализ.

* Первоначально опубликовано в: Psychotherapeutische Zeitfragen; Ein Briefwechsel mit Dr. С G. Jung, Hrsg. Dr. R. Loy (Leipzig und Vienna, 1914).

Перевод С. Лорие и 3. А. Кривулиной.

Не всем доступно толкование собственных снов без посторонней помощи. По-моему, одна из многочисленных заслуг цюрихской школы в том и заключается, что она поставила вопрос ребром и потребовала, чтобы каждый аналитик предварительно подверг себя анализу у знающего специалиста. Если серьезно относиться к своей задаче, необходимо избрать этот путь: он содержит много преимуществ. Раскрывать свою душу перед посторонним лицом без вынужденной причины, то есть без болезни, это, конечно, жертва, но она вознаграждается сторицей. Изучение тайников собственной души достигается таким образом гораздо скорее и с меньшей затратой аффективных сил; кроме того, изучение самого себя дает такие впечатления, приводит к таким выводам, которых не найдешь ни в каких книгах или лекциях»*. / Д-р Юнг согласился меня анализировать.¹ Помехой явилось ' разделяющее нас расстояние. Поэтому мы решили письменно разрешать вопросы, которых мы попутно касались во время аналитических бесед и которые не успевали довести до конца. Когда переписка возросла до размера настоящей брошюры, я подумал, что быть может она воодушевит и других коллег, — как воодушевила меня,— например, начинающих психоаналитиков, нуждающихся в руководстве, чтобы разобраться в обилии психоаналитической литературы, или врачей-практиков, знакомых с психоанализом лишь по нападкам, которым он подвергается в настоящее время со стороны лиц, часто неосведомленных и поэтому некомпетентных. Я попросил у д-ра Юнга разрешения издать переписку, и он охотно согласился. Я не сомневаюсь, что читатель, так же, как и я, будет ему весьма благодарен. Насколько мне известно, не существует более сжатого и ясного изложения психоаналитического метода и некоторых проблем, затрагиваемых анализом.

Санаторий I'Abri, Montreux-Territet, 14 декабря 1913 г.

Д-р Р. Лой.

12 января 1913 г. (Лой) 576 То, что Вы говорили мне во время нашей последней беседы, меня глубоко заинтересовало. Я ожидал, что Вы

* «Recommendations to Physicians Psychoanalysis».

поможете истолковывать во фрейдистском смысле мои сны и сны моих пациентов. Вместо этого Вы открыли передо мной совершенно новые горизонты: сон является средством, выработанным подсознанием, средством для восстановления нравственного равновесия. Это, несомненно, плодотворная мысль. Но еще плодотворнее мне кажется Ваше второе открытие; Ваше понимание психоаналитических задач гораздо глубже, чем я предполагал: дело не в удалении гнетущих болезненных симптомов, и не в полном понимании переживаний страха; нет, анализирующий должен прежде всего понять самого себя, дабы на основании этого познания заново построить и устроить свою жизнь. Но он сам должен быть строителем, врач-аналитик же доставляет ему лишь необходимые инструменты. 577 Для начала я хотел бы предложить Вам рассмотреть, насколько верен прежний метод Брейера и Фрейда, теперь совершенно оставленный самим Фрейдом и Вами, но применяемый еще, например, Франком в качестве единственного метода: «Абреакция, то есть выявление и высвобождение защемленных аффектов в полугипнозе». Почему Вы больше не применяете катартический метод? Объясните, пожалуйста. Имеет ли слабый гипноз во время психокатарсиса иное значение, чем суггестия во время сна, столь долго практиковавшаяся в суггестивной терапии? То есть лишь то значение, которое внушающий врач — в действительности или на словах — приписывает ему, лишь то значение, которое вера пациента вкладывает в него? Иначе говоря, имеет ли внушение в бодрствующем состоянии ту же цену, что и внушение в полугипнозе, как теперь утверждает Бернгейм, после того как много лет он занимался суггестией под гипнозом? Но, скажете Вы, наша тема — психоанализ, а не внушение. Я же ставлю вопрос так: не обусловлены ли успехи психокатарсиса именно внушением того, что он в слабом гипнотическом состоянии будет иметь успех (с ограничениями, как, например, возраст пациента и т. д.)? Франк в своей Affektstorungen говорит: «Эти односторонние отношения, внушаемость и внушение, при психокатартическом лечении в полусне почти не имеют влияния на содержание воспроизводимых пред-

Дата добавления: 2015-06-04