Шкала для оценки вопросов

Рис. 5.4. Модель ответов на вопросы по М. Новаковской

Если в распоряжении испытуемого нет готовых образцов поведения либо их давление на него невелико, избирается первый путь, на котором ответ определяется факторами IV и I (ценность вопроса и эмоционально-мотивационная установка). М. Новаковская подчеркивает, что ответ r ₁ контролируется обратной связью (r ₁→начало первого пути), которая отражает субъективную вероятность твердости решения. Наконец, возможен третий путь, на котором варианты ответа — это стимул, тогда как сам ответ детерминирован статистически выраженным предпочтением испытуемого к определенной категории ответов.

М. Новаковская вводит в свою модель элемент, названный "поддающееся предвидению следствие решения". Этим символизируется механизм сознательного, осмысленного формирования окончательного ответа. По каждому из трех путей (или по некоторым из них) проходят как бы "проекты" ответов. Из этих "проектов" испытуемый выбирает окончательный ответ, который должен быть одобрен на основе обратной связи с фактором III. Контроль ответа, представленный в модели обратной связью с фактором III, реализуется на двух уровнях: правдивости и практической полезности.

На первом уровне действует контроль правдивости, которому подлежит ответ r ₁, должный отражать внутреннее убеждение испытуемого о "фактическом, реальном положении вещей" (Nowakowska, 1975, р. 155). Это сознательное суждение, независимое, вероятно (в той мере, в которой это возможно), от социальных стереотипов, а также от оценки результатов. Контроль правдивости ответа реализуется в последовательной проверке пробных ответов R ₁, что приводит к стабилизации понимания вопроса, а затем и к стабилизации ответа.

На втором уровне осуществляется контроль практической полезности окончательного ответа R, являющегося функцией ответов R ₁ и R₂ или только одного из них. Ответ R₃, как предполагается, появляется только в том случае, когда нет ответов R ₁ и R₂.

Контроль практической полезности, считает М. Новаковская, основывается на предвидении следствий, могущих возникнуть в итоге окончательного ответа. Если этот ответ не согласуется с R ₁ (неправдивый), то возможно наказание в виде неблагоприятной самооценки ("угрызения совести"). Расхождение с R ₂ может повлечь за собой "кару" в виде неодобрения со стороны окружающих людей (возможен вариант, когда отрицательная реакция окружающих желательна для испытуемого).

Процесс проверки последовательных пробных ответов на выделенных уровнях контроля будет продолжаться до тех пор, пока субъективно оцениваемая правдивость решения либо его практическая полезность не возобладает. Таким образом, процесс формирования ответа состоит из двух этапов:

1. испытуемый может выбрать один ответ или оба ответа — R _l и R ₂; первый контролируется с позиции его правдивости, другими словами, согласованности с внутренними убеждениями при стабилизировавшейся интерпретации вопроса;
2. на основе ответов R ₁ и R ₂ выбирается окончательный, контролируемый его практической полезностью, понимаемой как предвидение следствий принятия данного решения.

Выделенные автором два этапа контроля — важнейшие и, пожалуй, наиболее ценные составляющие модели. Этим определяются "участки", в которых могут появиться факторы, искажающие ответы испытуемых.

Разработанные М. Новаковской шкалы оценки вопросов при двукратном их использовании по истечении некоторого времени с тем же самым тестом (16PF Кеттелла) и с теми же испытуемыми позволили определить факторы, вызывающие изменение ответа при повторном исследовании. Не касаясь оригинальной математической процедуры, остановимся на тех результатах, которые имеют психологическое значение (знаком "*" отмечены те постулаты, по которым обратное утверждение несправедливо):

• чем более ответы испытуемых совпадают с оценками и мнениями их социального окружения, тем более правдоподобно их постоянство;
• чем труднее испытуемому правдиво ответить на вопрос, тем с большей вероятностью он изменит свой ответ*;
• чем более испытуемый безразличен к тому, что затрагивается вопросом, тем больше вероятность постоянства ответа*;
• чем более неприятно для испытуемого содержание вопросов, тем большая вероятность постоянства ответов*;
• чем больше ответ на вопрос воспринимается как угрожающий, тем более правдоподобно постоянство ответа*;
• чем сильнее связь между содержанием вопроса с собственными проблемами испытуемого, тем больше вероятность постоянства ответа*;
• чем сильнее беспокойство, вызываемое вопросом у испытуемого, тем больше вероятность постоянства ответа*;
• чем менее ясен, понятен вопрос для испытуемого, тем больше вероятность изменения ответа*.

Суммируя эти данные, М. Новаковская делает вывод, что устойчивость ответов связана с негативной эмоциональной реакцией на содержание вопросов и отрицательным опытом испытуемых. Изменчивость же ответов — с негативной интеллектуальной оценкой как вопросов, так и даваемых на них ответов.

М. Новаковская выдвигает требующую изучения гипотезу о том, что постоянство ответов может быть функцией защитных механизмов. Это возможно при условии, когда "предыдущий опыт, понимаемый здесь как специфическая система ожиданий, определяющих отношение к вопросу, стимулирует определенные, характерные для данного испытуемого защитные механизмы" (Там же, с. 168). В случае, когда защитные механизмы не "включаются", постоянство или изменчивость ответа определяется преимущественно интеллектуальной оценкой как вопроса, так и ответа. По мнению автора, представленные в исследовании зависимости включают как частные случаи модели Голдберга (о неясности как факторе, приводящем к непостоянству ответов), так и А. Эдвардса (о социальном одобрении как факторе, способствующем стабильности ответов).

Иной подход к изучению переменных, определяющих ответы на вопросы личностных шкал, реализуется в исследовании Д. Фиске (Fiske, 1971). Он полагает,

что в процессе выполнения любого теста на испытуемого оказывают действие три группы стимулов: тестовая ситуация (сам факт тестирования), специфичные особенности данного теста и специфичные характеристики отдельных заданий. Как уже отмечалось выше, диагностическая ситуация влияет на ответы испытуемых (например, исследование в целях отбора на работу или в рамках научного эксперимента). Личность экспериментатора, наконец, окружающая обстановка также влияют на формирование ответов.

Обсуждая две остальные группы стимулов, Д. Фиске считает, что прежде всего инструкция, предлагаемая испытуемому, определяет специфичные особенности теста и оказывает влияние на способ интерпретации частных заданий. Отдельные стимулы, относящиеся к выделенным группам, взаимодействуют, создавая дополнительные трудности при попытках их выделения и изучения.

Согласно Фиске, исследование переменных, определяющих ответы на вопросы, можно осуществлять по экспериментальной либо корреляционной схеме. В первом случае сравниваются результаты, полученные в обособленных группах испытуемых, на которых воздействовали различными факторами. Корреляционная схема исходит из анализа индивидуальных различий в способах реагирования или интерпретации отдельных заданий (вопросов) и в последующем объяснении их преимущественно действием специфичных факторов.

Ни та ни другая схемы не являются удовлетворительными способами контроля над переменными, обнаруживающими себя в психодиагностических исследованиях личности (Fiske, 1971, р. 208). Неадекватность как экспериментальной, так и корреляционной схем усматривается в том, что испытуемый (и здесь Фиске входит в противоречие с взглядом большинства специалистов) не знает целей исследования. Неясность "тестовой ситуации", считает он, приводит к тому, что при формировании ответов на вопросы личностных шкал решающее значение приобретают побочные факторы.

Среди факторов, искажающих ответы на вопросы, в первую очередь называется потребность в защите "Я", затем — необходимость социального одобрения, желание новых впечатлений, наконец, то, что можно обозначить как принцип приложения минимальных усилий (нежелание предпринимать сколько-нибудь значительных условий для работы с опросником). Два первых фактора имеют решающее значение, а учет действия последних требует не усложнять инструкций и обходиться возможно меньшим количеством вопросов, адресованных испытуемому методикой. Интересны в этом аспекте данные, приводимые А. Анастази (1982). Ссылаясь на клинические исследования больных разными формами невроза, автор указывает, что для лиц, озабоченных своими проблемами и прибегающих к интеллекту как средству защиты, характерно более точное воспроизведение в опроснике своих эмоциональных затруднений, нежели у импульсивных и беспечных индивидов, которые стремятся избегать неприятных мыслей и эмоций и первой защитной реакцией которых является отрицание.

Обращаясь к процессу формирования ответов, Д. Фиске утверждает, что исследования, базирующиеся на анализе уже полученных от испытуемого ответов, не могут дать достоверного материала для понимания этого процесса. Сразу после

ответа от испытуемых нужно требовать объяснения, как протекало формирование ответа, какими соображениями они руководствовались (способ такого опроса не описывается). Полученные в ходе эксперимента объяснения испытуемых позволили установить лишь то, что чаще всего ответ формируется спонтанно, во время осмысления содержания вопроса. Только в единичных случаях время обдумывания ответа достаточно длительное. Факторы, обусловившие тот или иной ответ испытуемого, не были точно определены. Автор ограничивается указанием на то, что процесс формирования ответа характеризуется значительной дифференциацией. Надо думать, к такому выводу можно прийти и без каких-либо специальных исследований. В отличие от М. Новаковской, Д. Фиске пренебрегает динамикой процесса формирования ответа.

Основная задача, на решение которой ориентированы модели М. Новаковской и Д. Фиске, — выделение переменных, определяющих ответы испытуемых на вопросы личностных шкал. В. Саноцкий (Sanocki, 1978), анализируя эти модели, вполне обоснованно считает, что в них не раскрывается "причинных зависимостей между ответом и тем, индикатором чего он по определению является".

Саноцкий, вслед за С. Новак (Nowak, 1970), выделяет три типа связей, возможных в личностных опросниках, между ответом и тем, индикатором чего он является (свойство, черта личности). Связи описываются в виде ситуаций.

Ситуация I: не можем определить, почему между ответом и тем, индикатором чего он является, возникает связь.

Ситуация II: можем установить, что корреляция между ответом и тем, индикатором чего он является, иллюзорная (когда на основе результатов, полученных с помощью личностного опросника, делаем заключение о поведении в повседневных ситуациях, то не полагаем причинной связи между этими ситуациями и ответами на вопросы, а ссылаемся на иную, общую для них причину).

Ситуация III: ответы рассматриваем как следствие переменной, находящейся в эмпирической связи с этими показателями. Например, испытуемый на вопрос i ₁ дал ответ r ₁ ибо он экстраверт, а на вопрос i ₂ получили ответ r ₂, так как испытуемый — невротик. Здесь экстраверсия и нейротизм полагаются причиной именно таких, а не каких-либо иных показателей.

Другими словами, мы лишены возможности указать на причину возникновения связи ответа с заключенным в вопросе содержанием, например описанием того или иного образца поведения. Подтверждение своей мысли Саноцкий находит в данных Дж. Виггинса (Wiggins, 1973), который обращает внимание на то, что ответы на те утверждения MMPI, которые обычно признаются диагностически значимыми для определенной нозологической группы, нередко по своему содержанию расходятся с клинической характеристикой этой группы. Так, больные с параноидным синдромом чаще, чем психически здоровые лица, отрицают утверждение; "Я осторожно веду себя с людьми, проявляющими ко мне более дружеское отношение, чем я рассчитывал". Также мы не находим удовлетворительного объяснения тому, что "органических" от "функциональных" больных статистически значимо отличает ответ на утверждение: "Не люблю, когда женщины курят". На подобных примерах Дж. Виггинс основывает заключение о том, что

многие ответы не находятся в рациональной связи с критерием выбора утверждения (вопроса) для конструирования соответствующей шкалы.

Саноцкий критикует, и с этим нельзя не согласиться, как авторов личностных опросников, так и пользователей за игнорирование многопричинности явлений, которые они изучают. Даже в случае изучения такой простой переменной, как время реакции, необходимо принять некоторые идеализирующие этот параметр предположения, касающиеся действия побочных факторов. Установление же причинно-следственных связей в случае особенностей черт личности будет значительно более трудной задачей.

Упрощением, если не называть это ошибкой, будет считаться предположение о том, что диагностически значимые ответы на утверждения, составляющие, скажем, шкалу шизофрении MMPI, должны чаще всего появляться у больных с этим диагнозом (частота совпадения "ненормальных" профилей MMPI с профилями здоровых, по данным С. Хатауэй [Hathaway, 1965] составляет 10-20 %). Для того чтобы в этом убедиться, пишет Саноцкий, достаточно спросить: о каких больных шизофренией идет речь?

Диагностическое исследование проводится в условиях, не совпадающих с теми, в которых (или для которых) был создан опросник. Изменение условий приводит к появлению новых факторов, обусловливающих ответ. "Принимая во внимание неизбежную вариабельность условий, необходимо было бы потребовать разработки шкал в значительном числе вариантов <...> если же говорить конкретно о шкале шизофрении, то можно отметить необходимость специальных норм, в которых учитывались бы продолжительность лечения, действие фармакологических препаратов и т. п." (Sanocki, 1978, р. 255).

Установление того, как испытуемый понимает содержание вопроса, в чем сущность "внутреннего ответа", оценка степени его искажения — дело трудное, но осуществимое. Однако если эту процедуру осуществлять для каждого вопроса, то "определение эмпирическим способом того, чем руководствовался данный испытуемый, давая такие, а не другие ответы, практически невозможно" (Там же, р. 256).

Резюмируем исследование Саноцкого в виде следующих основных положений:

1. ответ испытуемого — следствие многих причин, выступающих в различных связях и вариантах у разных лиц и, более того, могущих изменяться от ответа к ответу у того же самого лица¹;
2. в качестве одной из причин выступает изучаемая черта (свойство) личности, но ее связь с ответом всегда будет выражаться статистически, а не строго детерминистически;
3. необоснованно объяснение результатов, полученных с помощью опросников, "напрямую", т. е. когда ответ понимается как индикатор личностной переменной, воплощенной в вопросе;
4. прогнозируя на основе результатов опросника (даже обладающего высокой валидностью) поведение испытуемого в конкретных жизненных ситуациях, следует помнить, что связь между ними (результатами и ситуациями) возникает в силу общей причины, но она не единственная, а одна из множества других.

В связи с проделанным анализом взаимосвязи "вопрос — ответ" представляется необходимым остановиться на допустимости использования опросников для диагностики психофизиологических параметров. Немало психологов как в нашей стране (В. В. Белоус, 1967; В. М. Русалов, 1989; и др.), так и за рубежом (Strelay, 1982; и др.) склонны считать, что с помощью опросников могут быть получены данные о различных природных свойствах темперамента. Например, показатели экстра- интроверсии, определенные с помощью опросника Айзенка, рассматриваются как едва ли не полностью совпадающие с наследственно обусловленным типом нервной системы. Здесь уместно сказать о том, что в зарубежной литературе нередко допускается отождествление тестов личности и темперамента, достаточно вспомнить, например, "Обзор темпераментов" Гилфорда — Циммермана (The Guilford — Zimmerman Temperament Survey, 1956). He проводится различие между личностью и темпераментом и в работах последних лет, опубликованных известным английским специалистом в области психодиагностики П. Клайном. Все это — свидетельство слабости методологических позиций наших зарубежных коллег, их нежелания обращаться к вопросам теории, удовлетворяясь эмпирическими данными, которые далеко не всегда позволяют отделить друг от друга разноуровневые составляющие целостного поведения.

Так, Я. Стрелей (Strelay, 1982) пишет: "Опираясь на параметры условнорефлекторных процессов — скорость образования и переделки условных реакций, их интенсивность и изменение ее под воздействием ряда факторов, сохранность условных реакций во времени и т. п., — судят об отдельных свойствах темперамента. Сходными, а иногда идентичными (выделено нами. — Л. Б.) показателями пользуются психологи, изучающие такие характеристики личности, как экстраверсия — интроверсия или уровень тревожности" (р. 128). Как известно, свою идею о сходстве особенностей темперамента и личностных характеристик Стрелей реализовал в Опроснике свойств темперамента.

Исходя из ранее отмеченной многопричинной обусловленности ответов на вопросы личностных шкал, наивно полагать, что, скажем, за тревожностью, измеренной MAS (шкала манифестации тревожности), стоят исключительно свойства нервной системы. Некорректны попытки "изгнать" из вопросов личностных шкал, как это пытается сделать В. М. Русалов (1987), все то, что направлено на выявление предметно-содержательных характеристик личности, сохраняя и подчеркивая в них формально-динамический аспект. Индивидуально-личностные особенности, обнаруживаемые при использовании опросников, очевидно, будут "окрашиваться" и свойствами темперамента, однако нет никаких оснований считать их непосредственно детерминируемыми психодинамическими параметрами. Многочисленные попытки измерения психофизиологических показателей с помощью опросников обусловлены не только игнорированием множественности причин, порождающих ответ на вопрос, но и необоснованной уверенностью некоторых исследователей в том, что за любым явлением, изучаемым психологической наукой, может быть обнаружена его психофизиологическая основа.

¹ Это ставит под сомнение общепринятую "суммарную" модель опросника, в которой ответы, различные по ряду характеристик, трактуются как "идентичные".

5.3. Личностные опросники и теории личности

Ранее было сказано о том, что опросники могут быть эмпирическими и факторными. Создание эмпирических опросников происходит путем поиска вопросов (заданий), позволяющих'разделять группы испытуемых, подобранные на основе какого-либо критерия, имеющего отношение к тестируемому поведению или свойству личности, Зачастую таким критерием является клинический диагноз или синдром. Например, утверждения шкал MMPI формировались из тех, на которые чаще всего определенным образом отвечали больные разной нозологической принадлежности. Соответственно, применяя этот опросник, мы устанавливаем "близость" обследуемого одному из типов дисгармонического развития личности. Такой подход позволяет ограничиться пониманием ответов как эмпирических показателей и не требует анализа причинно-следственных связей. Эмпирическим опросникам отдают предпочтение многие психологи-практики за рубежом (Hathaway, 1965; Wade & Baker, 1977; и др.).

Не приходится возражать против применения "эмпирических" опросников для симптоматической диагностики, а связанные с этим проблемы имеют по большей части технический характер. Точность диагноза, осуществляемого с их помощью, во многом будет зависеть от полноты раскрытие статистических закономерностей. Высказываемое иногда противниками тестирования в какой бы то ни было форме мнение о непродуктивности подобных опросников для решения, например, задач клинико-психологической диагностики якобы потому, что получаемые с их помощью "коды и кривые возвращают клинике ее же синдромы, нозологические формы, типы психопатий и т. д., но только в формализованном виде" (Рубинштейн, 1979, с. 55), неправомерно. Достигаемая при использовании таких опросников индивидуализация картины заболевания позволяет наметить оптимальные пути терапии и коррекции, объективно оценить их эффект.

Термином "факторные опросники" по сути дела объединяются два их типа — опросники типологические и опросники черт личности. Например, опросник Айзенка разработан на основе выделения типов личности как целостных образований, не сводимых к набору черт (факторов). Такой подход к конструированию опросника требует группировки обследуемых, а не личностных признаков (В. М. Мельников, Л. Т. Ямпольский, 1985). В этом случае диагностика осуществляется на основе сопоставления с соответствующим типом личности и факторный анализ используется для группировки испытуемых по степени близости в пространстве измеряемых Личностных признаков. Причем в случае исследований Айзенка речь идет о "группировке испытуемых На заданные группы" (о каждом испытуемом заранее известно, к какой группе он принадлежит). Задача сводится к тому, чтобы найти правило разделения этих испытуемых на заданные группы по психологическим признакам.

Возможен и иной путь — группировка личностных признаков (черт), а не обследуемых. Соответственно диагностика осуществляется по степени выраженности этих черт. Достаточно типичным представителем опросников черт личности можно назвать 16 РF Кеттелла. Здесь факторный анализ является методом преобразования исходного, достаточно большого набора групп тесно связанных между

Таблица 5.2

Дата добавления: 2015-06-04