Введение 1 страница. Критические размышления о книге Р.Жирара

Критические размышления о книге Р.Жирара

ЗАЩИТА ПСИХОАНАЛИЗА

Выполните письменный перевод текстов по вариантам. Озаглавьте тексты.

***

1. In 1960’s advances in microelectronic components led to the development of the minicomputer, followed more recently by an even smaller microcomputer. Both have filled a need for small but relatively flexible processing systems able to execute comparatively simple computing functions at lower costs.

In 1971 Intel Corporation delivered the first microprocessor, the 4004. All the logic to implement the central processing unit of a tiny computer was put onto a single silicon chip less than 1/4 inch square. That design was soon followed by many others. The progress toward smaller computers is continuing, designers are working at nano-computers and pico-computers.

When the central processing unit of a computer is implemented in a single or very small number of integrated circuits, we call it a microprocessor. When a computer includes a microprocessor as its major component, such device is called a microcomputer.

Today the hardware in data-processing machines is built out of microelectronic devices. Advances in microelectronic devices give rise to advances in data-processing machinery.

2. The computer has made it possible to mechanize much of the information interchange and processing that constitute nervous system of our society.

The versatility and convenience of the microprocessor has changed the entire architecture of modern computer systems. No longer is the processing of information carried out only in the computer’s central processing unit. Today there is a trend toward distributing more processing capability throughout a computer system, with various areas having small local processors for handling operations in those areas.

There are a number of advantages of distributed processing. First, since many elements of the computer can be working on portions of the same task, the work may be done faster. Second, if one element in the network malfunctions, its workload can be shifted to another element or shared among several elements, so that the entire work is relatively immune to failure. Third, the network can be small enough to be contained within a single laboratory or building, or it can be spread out over a wide area.

«Насилие и священное»

В 1972 году во Франции вышла книга философа и антрополога Рене Жирара «Насилие и священное», которая была и переведена и опубликована в России в 2000 году /2/.

В аннотации к этой книге можно прочитать следующее: «В гуманитарном знании последних тридцати лет эта книга занимает уникальное место по смелости и разиаху обобщений. Объясняя происхождение религии и человеческой культуры, Жирар сопоставляет греческие трагедии, Ветхий завет, африканские обряды, мифы первобытных народов, теории Фрейда и Леви–Стросса – и находит единый для всех человеческих обществ ответ. Ответ, связанный с главной болезнью сегодняшней цивилизации» /2, с.4/. Книга с новой теорией происхождения религии и человеческой культуры вызвала у меня интерес, тем более, что данную работу я собирался посвятить психоанализу денег, которые являются важным элементом человеческой культуры. Мне показалось, что в новой теории, я смогу найти обобщения и выводы, которые смогут помочь мне расширить традиционные подходы к психоанализу денег /8/. Тем более, что автор сам заявляет о своебразии своих представлений: «Мы не можем причислить себя ни к какой признанной дисциплине. То, что мы собираемся сделать, равно чуждо как трагедии и литературоведению, так и этногафии или психоанализу» /2,с.95/. Однако то, что психоанализ и З.Фрейд зримо присутствуют в книге (две главы книги названы «Фрейд и эдипов комплекс», ««Тотем и табу» и инцестуальные запреты») и являются основными противниками, против которых направлена новая теория и, в адрес которых периодически сбрасывается личная агрессия автора, выявляется уже с первых страниц.

Книга посвящена роли насилия в истории культуры, которое вызывается у человека через механизм подражания образцу – сопернику, что составляет суть миметической теории Р.Жирара, и вызывает двойственное чувство. С одной стороны, автор своей борьбой с Фрейдом и психоанализом подтверждает всеобщность своей теории насилия, которая была продемонстрирована и в поисках научной истины. Во Фрейде он видит соперника, который указывает ему объект, к которому надо стремиться – это слава, бессмертие, истина. Общность цели привела Жирара к борьбе с Фрейдом – образцом для подражания, что и должно было произойти в соответствие с теорией самого Жирара. С другой стороны, психоанализ Жирар выбрал как объект критики для достжения своей цели – доказательства истинности своей теории. При этом он неоднократно допускает как искажения положениий психоанализа, так и незнание его современных представлений, что у меня вызвало сомнения в правильности его теории и универсальности механизма мимесиса, который он кладет в основание всей человеческой культуры.

Справедлива ли теория, которую Жирар создает в противовес психоаналитическим подходам Фрейда к истории развития культуры? Или же он опирается на ложные посылы и своей личной борьбой с Фрейдом, он только подтверждает истинность психоаналитических концепций развития человека и культуры? Вот вопросы, которые возникли у меня при чтении книги Р.Жирара. Это заставило меня отложить психоаналитическое рассмотрение денег и обратиться к разбору некоторых «истин», на которых строится теория Р.Жирара, изложенная в книге «Насилие и священное».

Теория мотивации поведения человека у Р.Жирара

Вся концепция происхождения религии и культуры у Жирара построена на его теории мотивации поведения человека. В основу своей теории он помещает механизм формирования желания, который опирается на принцип миметичности, т.е. принцип уподобления, подражания желаний субъекта желаниям человека-образца. Прежде чем рассматривать критику Жираром конкретных положений психоанализа, нам необходимо разобраться в сути его теории мотивации, потому что опираясь именно на нее, Жирар предпринимает крестовый поход против психоаналитических подходов: “Различные структуры, или инстанции, теоретические понятия: кастрация, эдипов комплекс, Сверх-Я, бессознательное, вытеснение, амбивалентность – всего лишь серия следов от постоянно возобновляемых, но вечно безрезультатных попыток” /2,с.223/.

Итак, рассмотрим идеи Жирара о мотивации поведения человека. Он пишет: “Как только первичные нужды человека удовлетворены /а иногда и до этого/, человек интенсивно желает – но он сам точно не знает чего, поскольку он желает бытия – бытия, которого, как ему кажется, сам он лишен и которым обладает, как ему кажется, кто-то другой. Субъект ждет этого другого, чтобы тот сказал ему, чего нужно желать, чтобы обрести это бытие. …не словами, а собственным желанием модель указывает субъекту предельно желанный объект. … желание принципиально миметично, оно срисовано с образцового желания, оно выбирает тот же объект, что и образец ” /2, с.179/. Откуда же берется у человека это стремление копировать желания другого? По мнению Жирара: “На уровне желания у человека есть миметическая тенденция, прежде всего идущая от него самого, из его глубинного существа, но часто подхваченная и подкрепленная голосами извне"/ 2,с.180/.

Попробуем разобраться в этих высказываниях с психоаналитических позиций. Видимо, Жирар соглашается с представлением о том, что у человека есть влечение к жизни. Оно реализуется хотя бы в том, чтобы удовлетворить “первичные нужды”, т.е. сохранить себя. Далее, по Жирару, человек “желает бытия”. Что за этим стоит? Возможно, что получение удовольствия, хотя автор не конкретизирует смысл этого словосочетания и не доказывает этого положения, считая его аксиомой, то есть истиной, которую он положил в основу своей теории. Жирар также аксиоматически приписывает человеку изначально присущее чувство обиженности и зависти к другому, обладающему этим бытием. Сразу на ум приходят представления М.Кляйн /5/ о формировании зависти в человеке, как результате ранних нарушений в общении с матерью. И встает вопрос – не строит ли Жирар теорию, которая может быть справедлива для определенной категории людей с ранними нарушениями на оральной стадии психосексуального развития, но на основе которой вряд ли можно строить теорию развития человеческого общества? У младенца при нормальных отношениях с матерью, грудь будет хорошим объектом и основное чувство, которое возникает при общении с ней – это благодарность, доверие. Вряд ли при этом зависть будет определять основное отношение к окружающим людям. Тогда встает вопрос – имеет ли принцип миметичности то всеобщее значение, которое приписывает ему Жирар7

Все остальное в приведенных цитатах из книги Р.Жирара можно было бы рассматривать, как не противоречащее психоанализу, несколько туманное изложение тех положений о становлении человека в культуре, которое можно найти у Фрейда, Кернберга и других психоаналитиков.

Например, Кернберг /4/ пишет о том, что у ребенка есть врожденные аффективные паттерны – сигнализировать окружению о его потребностях и инициировать коммуникацию между младенцем и матерью. То есть у ребенка есть изначальная потребность в других людях, как проявления инстинкта самосохранения, что в дальнейшем приводит к формированию психики, являющейся во многом слепком психики значимых людей, с теми же желаниями, идеалами, способами аффективного реагирования.

У Фрейда в его рассуждениях о человеческой культуре говорится о том, что культура через ее предствителей дает образцы поведения, пути удовлетворения влечений и конечно предлагает объекты для этого, т.е. человек использует объекты для удовлетворения своих влечений в рамках культурных запретов. Фрейд не считает, что все желания человека – это желания другого. Другой, скорее, формирует пути удовлетворения этих желаний /9/.

Однако, если углубиться в приведенные высказывания Жирара, то можно заметить сильное различие психоаналитического подхода к мотивации человека и подхода Р.Жирара. В психоанализе, даже в его современных направлениях (исключая Кохута), теория влечений в той или иной модификации всегда присутствует, т.е. желания субъекта всегда имеют материальный, телесный носитель и источник. В теории Жирара все не так. Желание у субъекта – это отражение желания образца. Если нет образца, то никаких желаний у субъекта нет. То есть источник желания – ни в субъекте, ни в объекте, но в третьем лице, которое желает само и желание которого имитирует субъект.

С моей точки зрения, Жирар в своей теории создал «человека нежелающего», у которого нет своих желаний, а все, что определяет его поведение – это имитация чужих желаний. При этом нам только осталось найти то единственное существо, которое было носителем всех желаний и задать вопрос о том, откуда оно появилось, кем оно было создано, или предположить, что оно существовало вечно. Можно также задать и вопрос – следует ли отсюда, что до появления отца, т.е. в диадных отношениях ребенка с матерью, у него не было желаний по отношению к матери? Если следовать теории мимесиса – то таких желаний у ребенка не было и Жирар это подтверждает: «..идентификация с отцом представлена нам как абсолютно первичная, предшествующая всякому выбору объекта.»/2,с.208/. Ссылаясь на З.Фрейда /10/, Жирар говорит, что именно это Фрейд и имел в виду. Хотя в этой же работе Фрейда можно прочитать: «Одновременно с этой идентификацией с отцом, а может быть, даже и до того, мальчик начинает относиться к матери как к объекту опорного типа»/10,с.311/, т.е. никакой строгой последовательности – сначала идентификация, а потом следование желаниям образца, Фрейд не определяет. Да и мы теперь знаем, что объектом либидонозной напрвленности мать становится до формирования триадных отношений /7/.

Теперь, когда мы прояснили суть теории мотивации Жирара, необходимо остановиться на его представлениях о насилии (агрессии). Это очень важно, так как концепция происхождения культуры Жирара – это путь выработки ритуалов борьбы с насилием. Поэтому нам необходимо выяснить, как, с точки зрения Жирара, насилие появляется у человека.

Механизм насилия у Р.Жирара

Прежде всего надо сказать, что и в объяснении насилия, Жирар также не стоит на психоаналитических позициях теории влечений ни в ранней, фрейдовской интерпретации, ни в интерпретациях современных теорий, например, когда аффекты рассматриваются как первичные блоки построения влечений /4/. Жирар пишет: «Представление об инстинкте (или, если угодно, влечении), тянущем человека к насилию или к смерти, - знаменитый фрейдовский инстинкт смерти, или влечение к смерти, - это всего лишь оборонительный рубеж мифологии, арьергардная схватка унаследованной от предков иллюзии, заставляющей людей отделять от себя собственное насилие, превращать его в бога, судьбу или инстинкт, за который они не отвечают и который управляет ими извне.»/2,с.178/.

Нет смысла делать выводы о всей книге по одному этому высказыванию, но оно во многом показательно. Если автор не принимает психоанализ и аргументами показывает его несостоятельность – это одно, однако в данном случае его просто не знают. Инстнкт не может извне тянуть человека к насилию или к смерти, скорее, он толкает его изнутри. И говорить о том, что представление об инстинкте порождается иллюзией, заставляющей свое насилие превращать в бога, судьбу, инстнкт – это вводить в заблуждение читателя, ставя все с ног на голову. Две потребности – с одной стороны постигнуть путем аналогии с человеком и его поступками явления природы, с другой стороны освободиться путем проекции в природу собственных человеческих конфликтов – объединились в тенденцию создания мифов и психоанализ объясняет механизм мифотворчества, опираясь на теорию влечений /6/. Можно ли говорить, что само представление об инстинкте есть остаток мифологического мышления? Можно, если это плод нашей фантазии. Однако нет нужды доказывать, что инстинкт и у животных и у человека явление вполне реальное.

Возможно, что эту цитату можно рассматривать как свидетельство того, что Жирар не желает приписывать агрессию любой инстанции вне Я – будь это внешний мир, будь это тело или психическая инстанция, например, бессознательное.

Вообще, у Жирара странная позиция по отношению к психологии. Он постоянно стремится оградить себя от обвинений в привлечении психологических знаний, но так или иначе использует их, а порой придумывает сам законы функционирования психики, например, теорию мотивации поведения человека.

В объяснении агрессии человека, Жирар стоит на позиции теории фрустрации – агрессии Долларда /1/, суть которой в двух положениях: 1. Фрустрация всегда приводит к агрессии в какой либо форме; 2. Агрессия всегда является результатом фрустрации. Действительно, в первой главе книги «Жертвоприношение», Жирар пишет о том, что агрессия в человеке порождается внутренними напряжениями, соперничеством, всеми очагами взаимной агрессии в недрах коллектива, т.е. она формируется под влиянием внешних причин, а не присуща природе человека, не имеет инстинктивной основы.

Однако далее судьба агрессии у Жирара подчиняется механизму задержки влечения в достижении цели, который был рассмотрен Фрейдом в работе «Влечения и их судьба», и подразумевает, что источник влечения находится в теле человека. Жирар строит теорию жертвоприношения на способности влечения получать удовлетворение (разрядку) на замещающих объектах, то есть способности влечения отклоняться от цели, получая частичное удовлетворение: «Жертвоприношение защищает сразу весь коллектив от его собственного насилия, оно обращает весь коллектив против жертв, ему посторонних. Жертвоприношение фокусирует на жертве повсеместные начатки раздора и распыляет их, предлагая им частичное удовлетворение» /2.с.15/. Подобная психологическая неопределенность в формулировках, позволяет Жирару менять свои позиции при доказательстве того или иного положения своей теории, но у внимательного читателя вызывает сомнение в правильности всей его теории.

Мы уже говорили, что всю концепцию развития культуры Жирар создает на основе принципа мимесиса. С его точки зрения, во всех желаниях, которые мы наблюдаем у человека, имеется не только субъект и объект, есть и третий член отношения – соперник. Соперничество – не плод случайного столкновения двух желаний на одном объекте. Субъект желает объект именно потому, что на это объект направлено желание соперника. Субъект ждет другого, чтобы тот сказал ему, что нужно желать, чтобы обрести бытие. При этом два желания, сталкиваясь на одном объекте, делаются друг для друга преградой. Всякий мимесис, направленный на желание, автоматически приводит к конфликту, т.е. к формированию агрессии.

Человек, копируя желания другого, попадает в двойной зажим: с одной стороны, человек должен подчиняться императиву «подражай мне», который подкрепляется внутреннему требованию, а, с другой стороны, человека сразу отсылают к необъяснимому "не подражай", п»гружающему его в отчаяние. Этот «двойной зажим», двойной противоречивый императив, в который люди непрерывно ловят друг друга – есть основа всех межчеловеческих отношений. И, по мнению Жирара, в какой-то момент жизни человек убеждается, что само насилие и есть самый верный знак ускользающего бытия, насилие и желание связаны друг с другом. Поэтому всевозможные правила и запреты, восставляемые культурой, мешают желанию дрейфовать по воле случая и останавливаться на первом попавшемся образце; направляя энергию к ритуальным формам и санкционированными ритуалами занятиям, культурный порядок мешает желаниям сталкиваться на одном объекте, особенно тщательно он защищает детство от плачевных последствий «двойного зажима».

Таким образом, насилие, с точки зрения Жирара, в человеке порождается внешними причинами и изначальной предрасположенности (инстинкт смерти) у человека к насилию нет. Можно ли механизмом насилия Жирара объяснить агрессию между людьми? Например, вам случайно наступили на ногу и вы чувствуете возмущение(агрессию) по отношению к постороннему человеку. Опираясь на теорию Долларда, объяснить вашу агрессию в ответ на фрустрацию можно, но Жирар во взаимодействие объекта и субъекта ввел третьего – сопрника. Мне кажется, не всегда в межличностном общении, хотя бы в приведенном примере, его можно обнаружить. Поэтому, если в частном случае теория не объясняет появление агрессии, то она уже не имеет универсального применения, на чем настаивает Жирар. Возможно, что ее можно включить в теорию влечений, как объясняющую некоторые случаи взаимодействия субъекта с объектом агрессии, когда поводом для этого является третий. Однако Жирар категорически отвергает теорию влечений и не рассматривает агрессию как интрапсихическое явление. Поэтому, с моей точки зрения, оторвав агрессию от психики человека, Жирар создал объяснительную концепцию насилия в межличностных отношениях, которое может возникнуть только в частных случаях. Вряд ли можно подобным механизмом, без учета внутрипсихических процессов, объяснить эволюцию человеческого общества.

Р.Жирар и эдипов комплекс

Уже при первом прочтении книги, у меня создалось впечатление, что Жирар, придумав свою теорию миметического желания, построил ее доказательство на множестве положений, которые надо принимать на веру. Поэтому его доказательства не всегда звучат убедительно. Однако сам Жирар верит в свое творение и, опираясь на его содержание, старается найти заблуждения в работах философов, антропологов и, прежде всего, в работах Фрейда.

Жирар описал механизм появления желания у человека и насилие, которое неизбежно возникает при направлении этого желания на объект из-за наличия соперника, желание которого человек копирует. Этот механизм миметического желания, по его мнению, универсален и является неиссякаемым источником конфликтов в межличностном общении. Теперь, опираясь на эту идею, Жирар старается доказать, что Фрейд был близок к открытию миметического желания, но верность ошибочной идее эдипова комплекса не позволила ему сделать открытие, которое досталось Р.Жирару. Доказательству этого посвящена глава «Фрейд и эдипов комплекс», разбором которой мы сейчас и займемся.

Жирар находит у Фрейда теорию желания, а в ней два полюса, один из которых образован миметическим желанием (по мнению Жирара, есть очевидное сходство между идентификацией с отцом и миметическим желанием: и то и другое заключается в выборе образца), другой – объектным желанием, то есть либидонозным влечением к матери. Хотя с моей точки зрения, и тот и другой полюс, если пользоваться терминологией Жирара, - это два значимых объекта в окружении ребенка, которые из-за его природной бисексуалности, могут быть как объектом либидонозной направленности, так и объектом для идентификации. Жирар же разделяет мать и отца, мать – это объект для желания, а отец – это образец возможных желаний, будущий соперник.

Жирар, анализируя труды Фрейда отмечает, что миметическая концепция всегда так или иначе присутствует у Фрейда, но ей ни разу не удается выйти на первый план; ее действие идет вразрез с предпочтением, которое Фрейд оказывает строго объектному желанию, иначе говоря, либидонозному влечению к матери. Мне кажется, что иной подход для Фрейда, который всегда исходным пунктом своих рассуждений брал биологическую основу возникающих влечений, был бы просто не приемлем. Вопрос идентификации и выбора объекта для ребенка в психоаналитической теории достаточно сложен. И то и другое находятся в сложных взаимоотношениях и, возможно, это является предпосылкой тех спекуляций, на которых возможно построение теорий, подобных теории миметического желания, отрицающих биологический базис влечений человека.

Рассмотрим, как психоаналитическая теория рассматривает развитие выбора объекта у ребенка. Если вообще можно говорить о «выборе объекта» на самой ранней стадии младенчества, то его можно назвать анаклитическим, при котором личнсть полагается на другой объект, который должен удовлетворятъ его голод, телесные потребности и так далее. Ребенок и мать почти полность объединяются, объект(мать) психологически смешивается с Эго. Таким образом, первая связь с объектом в определенном смысле принимает форму идентификации, которая всегда амбивалентна; она несет в себе и негативные и позитивные чувства к объекту. Стремление «быть таким же» может выражать и любовь и ненависть. Сейчас личность хочет быть похожей на объект из-за любви, а потом из-за ненависти, из-за желания занять место объекта, и оба желания могут присутствовать одновременно. Эти представления в корне отличаются от представлений Жирара, который, хотя и допускает либидонозное влечение к матери, отрицает амбивалентность. Жирар считает, что насилие (агрессия) появляется у ребенка только тогда, когда появляется отец – соперник. Но в этом же допущении Жирара (влечение к матери), можно заметить и нелогичность его построений, так как, по его представлениям, пока нет образца для желаний (отца) – нет и объекта, здесь же он предполагает, что мать уже есть, как внешний объект для ребенка.

Итак, в оральной фазе связь с внешним миром выражается в идентификации, амбивалентным процессом. В анальной фазе амбивалентность становится еще сильнее, но по мере того, как агрессивные инстинкты смешиваются с либидонозными, ребенок учится контролировать свой садизм и выделительные функции. В генитальной (фаллической) стадии производные от всех инстинктивных компонентов направлены на объект. Вначале объект сливается с Эго с помощью идентификации; после он находится в мире, как отражение Эго. Поскольку часть Эго спроецирована и находится в любимом объекте, этот тип выбора является нарциссическим. Ближе к концу фаллической фазы, ребенок воспринимает объект как независимое существо, наделяет его лишь небольшим количеством нарциссического либидо и желает его таким, как он есть.

Наблюдая за развитием выбора объекта, легко заметить, что деструктивные инстинкты и ненависть теряют силу. Сексуальные инстинкты не парализуют деструктивные инстинкты полностью, но удерживают их в определенных рамках, что открывает путь выбору объекта. Таким образом видно, что путь формирования выбора объекта радикально отличается от механизма выбора объекта у Жирара. В психоанализе развитие выбора объекта проходит последовательные стадии, когда выбор объекта сложно отличить от идентификации, затем, когда отношение к объекту характеризуется проекцией, то есть объект внешнего мира - это отражение субъекта (анимизм), и только потом, когда энергия либидо конценрируется в генитальных стремлениях, можно говорить о сформированной способности выбора объекта.

Жирар обвиняет Фрейда в непоследовательности: вначале Фрейд предлагает описание, из которого Жирар может вывести гипотезу о мимесисе, а далее, из последующих описаний триадных отношений к этой гипотезе уже не подойти. Жирар пишет: «…развивая мысль Фрейда об идентификации, мы неизбежно приходим к миметической схеме, делающей отца образцом желания; желательный предмет сыну указывает отец, поскольку сам его желает. Но вопреки всему, что ведет в сторону этой интерпретации, Фрейд ни разу ее не формулирует; вполне возможно, что она никогда по-настоящему не приходила ему на ум, но в начале седьмой главы она все же витала где-то очень недалеко от этого ума.»/2,с.210/. Хотя, возможно, что если такая идея и приходила на ум Фрейду, то он не стал останавливаться на ней, потому что считал ее ошибочной. Однако Жирар верит в эту идею и продолжает разборки с Фрейдом. Он задает вопрос: а почему Фрейд так поступает и что было бы с эдиповым комплексом, если бы Фрейд доверился миметическим эффектам?

По мнению Жирара сын и отец направляются к одному объекту и между ними произойдет столкновение, взаимное насилие. Однако только взрослый готов к встрече с насилием, только взрослый готов истолковать движения ребенка как желание узурпации, опираясь на культурные смыслы, о которых у ребенка еще нет ни малейшего представления. Причина того, что первое вторжение отца между матерью и сыном должно быть особенно травматичным состоит в том, что сын, по мнению Жирара, не способен проделать ту умственную операцию, которую приписывает ребенку взрослый и особенно Фрейд. Сын считает себя виновным, не зная точно, за что его судят; считает себя недостойным обладать желаемым объектом; престиж отца, отныне отца мстительного, не рассыпается, а укрепляется; следовательно этот объект должен отныне показаться еще более желательным. Возникает, как пишет Жирар, отриентация желания на объекты, защищенные желанием другого. Связь между предметом желания и насилием, которая здесь завязывается, может уже никогда не развязаться.

В этом объяснении мы наблюдаем сходство с идеями Фрейда. Сын переносит агрессию с отца на себя, чтобы сохранить любовь отца. Правда, если у Фрейда сын отказывается от матери, то здесь – объект становится еще более любимым и желательным, т.е. формируется желание только к тем объектам, которые защищены насилием другого. А если нет? По Жирару, такие объекты не желательны для ребенка, они ему не нежны, он их просто не замечает. Все это вызывает очевидные сомнения, что это так. По Жирару получается, что столкновение с отцом из-за матери, должно привести к еще большей ориентации на мать, к еще большему желанию ее, что, в конце концов, приведет к столкновению, насилию между отцом и сыном.

В каких же ошибках обвиняет Жирар Фрейда в своем неприятии дипова комплекса? Только в одной: «Вопиющей невероятностью мы считаем приписывание ребенку ясного осознание соперничества – причем именно внутри системы заданной фрейдовскими постулатами. Именно потому, что осознание нигде не наблюдается, Фрейд и вынужден, чтобы от него отделаться, прибегать к столь громоздким и сомнительным понятиям, как бессознательное и вытеснение»/2,с.214/. Если бы подобные размышления встретились где-то на первых страницах книги, то ее можно было бы отложить и не терять время на ее прочтение, а автору порекомендовать взять любой учебник психологии, или, в крайнем случае, посмотреть какой-нибудь сон. Однако теперь уже интересно, как, опираясь на такие представления, можно строить теории, которые признаются «уникальными» в науке.

Жирар пишет: «Замечательнее всего в этом моменте ясного осознания, который Фрейд хочет положить в основу всей психической жизни, - то, он совершенно бесполезен; действительно, мы и без него получаем главную интуицию Фрейда – интуицию о критическом и потенциально катастрофическом элементе в начальных взаимоотношениях между ребенком и родителями или, говоря шире, между ученическим желанием и образцом желания. Мы не только не терям ничего существенного, но все, что получаем, мы получаем в той форме и в том контексте, преимущества которых над фрейдовским «комплексом» очень значительны»/2,с.215/.

Сознается соперничество ребнком или нет – не в этом ключевой момент эдипова комплекса. Для ребенка эдипов комплекс заключается не только в созревании сексуального влечения, но также в прогрессе объектных отношений и обретении половой идентификации. Кроме того, внутренние компромиссы, на которые идет ребенок, чтобы справиться с конфликтами, вызванными эдиповым комплексом, включают в себя продвижение в развитии Эго и Супер-Эго. Идентификации, сделанные в период переживания эдипова комплекса, заключают в себе и развитие чувства себя. То есть, эдипов комплекс – это кульминация детской инстинктивной жизни/7/.

Необходимо сказать, что эдипов комплекс – это реальное психическое образование, которое возникает, а потом исчезает в определенный период развития человека. Это психическая структура, которую можно не связывать однозначно с реальными фигурами матери и отца, а, тем более, с мифологическими фигурами Эдипа и его окружения. Более корректно говорить о формировании комплекса пользуясь понятиями «материнское», «отцовское». Выйдя из системы «материнского», ребенок сталкивается с другой системой понятий, представителем которой является «отец» или, точнее, «отцовское». В этой фазе жизни формирующееся Я впервые вживается в важную ситуацию принятия решений. Позже мы переживаем эту ситуацию в любых трехсторонних отношениях. В этом состоит эдипова ситуация, постоянно представляющаяся нам в образе впервые пережитых нами трехсторонних отношений, отношений Я, находящегося между материнским и отцовским. То есть эдипова ситуация всегда имеет место, когда перед человеком стоит задача включить себя в качестве Я в трехсторонние отношения, чтобы утвердить себя в них между тем, что остается, и тем, что движется вперед. Эдипова ситуация превращается в эдипов конфликт, если человек оказывается неспособен справиться с этой задачей из-за несоответствия между его запросами и силой Я. Об эдиповом конфликте говорится в том случае, если человек не способен устанавливать триадные отношения из-за слабости Эго, фиксирован на решении исключить третьего с тем, чтобы добиться в мнимом благополучии в более тесных диадных отношениях с кем-то уже знакомым, а потому внушающем доверие. Этот патологический процесс означает отрицание и регрессию, если говорить в терминах психодинамики, и убийство отца и инцест с матерью, если говорить языком мифологии /11/.

Дата добавления: 2015-06-04