XXXVIII 23 страница

Возникла короткая, но напряженная пауза.

– Невозможно, – наконец ответил Грег. – Сегодня вечером с военно‑воздушной базы Келли в Техасе сюда вылетает самолет ЦРУ. В Лиссабоне он будет завтра на рассвете, и уже в начале девятого утра борт должен взять курс на Исламабад. В Пакистане вашу подругу передадут иранцам.

– Вы не можете этого сделать! – теряя самообладение, закричал Томаш.

– Это не мое решение. Оно принято в Лэнгли, и его уже начали выполнять. Я получил информацию, что соответствующий приказ направлен в Объединенный центр командования и управления боевыми действиями, расположенный на базе ВВС в Келли.

– Это преступление.

– Это политика, – возразил Грег совершенно спокойно. – Имейте в виду: пока еще сохраняется возможность остановить процесс. До восьми утра завтрашнего дня вы должны сообщить мне тайну рукописи. Если к указанному часу вы ее раскроете, я не смогу воспрепятствовать репатриации вашей подруги.

– Неужели вы думаете, что такую головоломку можно разгадать к этому сроку? Это невозможно! Послушайте, Грег, вы должны дать мне больше времени.

– Томаш, данное решение принял не я. Оно исходит из Лэнгли, и не в моих силах передвинуть срок его выполнения. Я только могу подсказать вам и уже это сделал, как можно остановить приведенный в действие механизм. И ничего более. В случае если вы раскроете тайну, автоматически вступит в силу то, о чем мы с вами условились, когда вы звонили из Лхасы, и мы будем вынуждены выполнять взятые на себя обязательства. Однако пока вы не выполните полностью вашу часть договоренностей, мы не считаем себя обязанными выполнять в полном объеме нашу.

– Вы должны убедить свое начальство, чтобы мне дали больше времени.

– Томаш…

– Чтобы разгадать все до конца…

– Вы осел, Томаш! – заорал наконец Грег. – Сколько можно повторять, это за пределами моих возможностей! От меня ничего не зависит! Ничего! Поймите наконец, что выдачу вашей подруги иранцам может предотвратить только раскрытие этой грёбаной тайны! Других вариантов нет.

Ошеломленный португалец молчал.

– У вас есть время до восьми утра, – подвел черту Грег Салливан.

И не прощаясь, дал отбой.

В этот предвечерний час в Патиу‑даз‑Эшколаш было безлюдно. Лишь гурьба студентов поднималась по широкой лестнице на колоннаду Виа‑Латина, да два сторожа точили лясы у подножия башенных часов с колоколом. Пройдя через Порта‑Фэрреа, ворота с чугунной решеткой, Томаш замедлил шаг и, несмотря на гнетущую тяжесть на душе, не мог не поддаться очарованию прямоугольного внутреннего двора, обрамленного с трех сторон зданиями, в чередовании пышных и строгих фасадов которых запечатлелись перипетии семисотлетней истории старейшего из португальских университетов. Изначально здесь располагалось королевское родовое гнездо, где появлялись на свет и жили многие монархи Бургундской династии[30], и лишь несколько веков спустя расположился Коимбрский университет[31]. Учебное заведение, где преподавал его отец.

Томаш пересек присыпанную гравием площадь по диагонали и остановился перед величественным входом в виде триумфальной арки, увенчанным скульптурным изображением португальского герба. За двустворчатыми массивными дверями находилась, насколько ему было известно, одна из красивейших библиотек мира.

Библиотека Жоанина[32].

Войдя в здание, построенное почти три столетия назад, Томаш ощутил особый запах переплетенных в кожу старинных книг. Библиотека была погружена в полумрак и тишину. Впереди виднелась анфилада из трех залов, разделенных между собой богато декорированными арочными проемами в одном стиле с главным порталом. Два этажа занимали шкафы ценных пород дерева, полки которых были сплошь уставлены книгами. Расписные потолки гармонировали с золотой лепниной и роскошью внутреннего убранства, являя взору образец пышного барокко.

– Профессор Норонья!

Томаш оглянулся налево, откуда прозвучал окликнувший его голос, и увидел Луиша Рошу, вынырнувшего из‑за стеллажа и направлявшегося к нему с улыбкой на лице. Историк сделал над собой усилие, чтобы улыбнуться в ответ, но попытка не удалась: губы вместо этого грустно изогнулись, а глаза выдавали озабоченность и тревогу.

– Здравствуйте, профессор Роша, – приветствовал он физика.

Они обменялись рукопожатием.

– Добро пожаловать в самый мой любимый уголок Коимбры! – воскликнул Луиш, обводя рукой помещение библиотеки. – Здесь собрано сто тысяч томов!

– Да, это замечательно, – с отсутствующим видом отреагировал Томаш. – Профессор, я очень признателен вам за отклик и готовность встретиться со мной.

– Перестаньте, не стоит, – махнул рукой физик. – Должен признаться, когда вы позвонили, мне показалось, вы крайне встревожены… Что вы имели в виду, сказав, что для вас это вопрос жизни и смерти?

Томаш тяжело вздохнул.

– Так оно и есть, – тихо ответил он. – И помочь мне можете только вы.

Луиш Роша пытливо посмотрел на него.

– Так чем же я могу быть вам полезен?

– Видите ли, я попал в одну странную историю, которая началась здесь, в Коимбре, пару месяцев назад и к которой вы определенным образом тоже причастны. Долго рассказывать, а мне не хотелось бы терять время. Суть в том, что вы свидетель события, ставшего завязкой всего дальнейшего.

– Что вы имеете в виду?

– Исчезновение профессора Сизы.

Услышав имя своего учителя, физик, как показалось Томашу, вздрогнул.

– Понятно, – отрывисто произнес он. – Давайте где‑нибудь присядем.

Они перешли во второй зал, где между стеллажами стоял огромный стол из экзотической черной древесины. В библиотеке в это время кроме них находились лишь два посетителя и служащий, который смахивал метелочкой из перьев невидимую пыль с корешков книг на нижних полках.

Луиш предложил расположиться у стола и сел, положив ногу на ногу.

– Я слушаю вас, – начал он. – Итак, в чем конкретно дело?

– Я только что вернулся из Тибета, где встречался с человеком по имени Тензин Тхубтен. Полагаю, это имя вам знакомо…

Попытка изобразить недоумение физику не удалась. Совершенно очевидно, что существование Тензина не было для него новостью.

– Ну… в принципе… да, – вынужден был признаться он. – И что же?

Томаш выпрямился на стуле.

– Профессор Роша, нам лучше говорить без околичностей, – и, понизив голос, продолжил: – Некоторое время назад мне предложили контракт на расшифровку якобы недавно обнаруженной загадочной рукописи Альберта Эйнштейна. Этот текст, озаглавленный «Формула Бога», как мне теперь известно, хранился у профессора Сизы и пропал вместе с ним. Чего вы наверняка не знаете, так это то, что вышеуказанный документ находится теперь в Тегеране.

– Но как он там очутился?! – воскликнул Луиш. – Рукопись исчезла вместе с профессором Сизой. И если, как вы утверждаете, документ оказался в Тегеране, не поможет ли этот след выйти на профессора?

– Позвольте я договорю, – попросил Томаш. – Мои изыскания привели меня в Тибет, к Тензину Тхубтену, который, судя по всему, вам хорошо известен.

– Только понаслышке, – уточнил физик. – Профессор Сиза много рассказывал о нем. Он называл его «маленький Будда».

– «Маленький Будда»? Лучше не скажешь, – слегка улыбнулся Томаш. – Так вот, Тензин Тхубтен все мне рассказал, в том числе и то, что профессор располагал еще одним доказательством бытия Бога.

Томаш сделал паузу и, склонив голову набок, испытующе посмотрел на собеседника.

– Гм‑м, – пробормотал Луиш. – Э‑э‑э… ничего не могу вам на это ответить. Исследования профессора Сизы – это исследования профессора Сизы. И сообщать о том, что он открыл, может только он сам.

– Но ведь он собирался это сделать…

– Ничего не могу добавить.

– …однако был похищен и переправлен в Иран.

Луиш Роша с сомнением посмотрел на Томаша.

– Но откуда вам это известно?

– Я, так сказать… был задействован в усилиях по обнаружению профессора Сизы. Я уже говорил вам об этом. Послушайте, профессор, вы должны рассказать мне о доказательстве профессора Сизы!

– Извините… но э‑э‑э… Я не имею права ничего разглашать. К тому меня обязывают долг, добропорядочность, научная этика. С другой стороны, мне представляется важным…

– Профессор Роша…

– …безотлагательно перейти к реальным действиям и предпринять шаги с целью выяснения местонахождения профессора Сизы и…

– Профессор Роша…

– …исправления этого дикого недоразумения.

Томашу пришлось дождаться, когда собеседник сам остановится.

– Дело в том, что профессор Сиза умер. В тюрьме, во время допроса. – Томаш удрученно склонил голову, как гонец, принесший дурную весть. – Очень сожалею.

Луиш Роша, оглушенный новостью, застыл, прижав ладонь ко рту.

– Но это… это нелепая… совершенно абсурдная, дикая вещь, – бормотал он.

– Повторяю, он умер, когда его допрашивали.

– Какой ужас! И об этом… ну, вы понимаете, об этом… будет опубликовано заявление?

– Заявления никакого не будет, – констатировал Томаш. – Эти сведения, хотя и достоверны, не являются официальными. Иранцы никогда ни в чем не признаются, это не вызывает никаких сомнений. Профессор Сиза погиб, понимаете?

Физик утвердительно мотнул головой.

– В каком мире мы живем!

Томаш промолчал, давая собеседнику время осознать услышанное.

– Послушайте, профессор, – спустя минуту возобновил разговор историк. – В настоящий момент из‑за все той же самой рукописи и из‑за ошибочного понимания характера скрытой в ней формулы смертельная угроза нависла еще над одним человеком. Его жизнь зависит от того, удастся мне получить необходимую информацию или нет. И помочь в этом можете только вы.

Луиш Роша изучающе посмотрел на историка.

– Слушаю вас…

– Мне нужно знать, каким доказательством располагал профессор Сиза. Вам это известно?

– Конечно известно, – быстро ответил физик, как бы даже обидевшись на прозвучавший вопрос. – В последние годы профессор Сиза и я занимались исключительно этой темой.

– Значит, вы можете мне объяснить суть доказательства?

– Ну, это же… исследование профессора Сизы, он руководил проектом…

– Профессор Сиза умер, – перебил Томаш, теряя самообладание. – И вам ничто не мешает написать статью в научный журнал или издать книгу, подробно рассказав историю вопроса и изложив во всех деталях содержание рукописи Эйнштейна.

– Хорошо, – наконец молвил физик. – Может, вы и правы.

– Если правильно смотреть на вещи, это будет способом воздать должное вашему учителю. Поскольку исследование осуществлялось при вашем деятельном участии, результаты могут быть опубликованы под двумя фамилиями – учителя и ученика.

– Да, вы правы, – уже более решительно сказал Луиш Роша. – Я все опубликую.

Томаш, окрыленный маленькой победой, тут же принялся закреплять успех.

– Прежде, однако, объясните мне суть открытого вами доказательства. Как я уже подчеркивал, от этого зависит жизнь человека.

– Хорошо, – согласился Луиш Роша и порывисто вскочил со стула.

– Куда вы? – удивился Томаш.

– За кофе, – обернулся физик, направляясь к вы ходу, – я сейчас.

На Томаша пахнуло ароматом свежесваренного кофе. Луиш Роша с видом студента‑прогульщика поманил Томаша и быстро юркнул в тесную каморку за книжными шкафами слева от входа. Там они притулились у крохотного столика, и физик с улыбкой протянул гостю чашку с дымящимся крепким напитком.

– Эспрессо, – пояснил он. – Вы пьете сладкий?

– Да.

Томаш насыпал в чашку сахар и не спеша стал помешивать кофе.

– Если директор библиотеки нас застукает, не сносить мне головы, – выглянув наружу, сообщил Роша.

Томаш критически осмотрел помещение.

– То есть мы спрятались тут, чтобы попить кофе? Почему было не пойти в ближайшее уличное кафе?

– Нет, здесь лучше: никто не видит и не мешает. – Роша с наслаждением вдохнул ароматный пар. – Я не могу без кофе. Хороший эспрессо, выпитый перед сложным разговором, прочищает мне мозги и помогает сосредоточиться.

– Наш разговор будет сложным?

– То, о чем вы просите меня, понять несложно, – ответил Луиш. – Сложность в том, чтобы не оказалось сложным объяснение… Вы вообразить не можете, какое море кофе выпито за время исследования! Я ведрами поглощал эспрессо, а профессор Сиза предпочитал охлажденный кофе, к которому пристрастился в Италии. Знаете, с измельченным льдом и взбитыми сливками…

Они отпили по глотку эспрессо. Крепкий, маслянистый напиток слегка обжигал язык, оставляя во рту приятное послевкусие. Луиш Роша опустил чашку на стол и задумался.

– Ну что ж, приступим! – воскликнул он, собравшись с мыслями. – Как я понял, тибетский друг профессора Сизы весьма обстоятельно ввел вас в курс дела, следовательно, вам известно, что работа «Формула Бога» явилась ответом на вызов, который премьер‑министр Израиля, находясь в 1951 году с визитом в Принстоне, бросил Эйнштейну, и что автор не разрешил публиковать рукопись, пока его открытие не найдет научного подтверждения, то есть пока не будет получено еще одно доказательство. Прежде всего требовалось точно определить объект изучения. Что есть Бог? Что именно имеется в виду, когда речь идет о Боге? Бог, описанный в Библии? Но такой Бог, как я вам уже объяснял, абсурден. – Луиш Роша встал и, выйдя из будки, снял с полки большой том в роскошном переплете. – Минутку, сейчас найду, – сказал он, открывая фолиант. – Вот здесь, в самом начале Ветхого Завета, написано, что Бог захотел сотворить человеку помощника и «образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей». А дальше Библия добавляет: «Но для человека не нашлось помощника, подобного ему И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену». – Физик поднял голову от книги. – Вы не усматриваете ничего странного в этом повествовании?

Томаш пожал плечами.

– Разве Библия не предполагает, что Бог всеведущ? Разве Он не знал заранее, что никто из животных не станет помощником человеку? Зачем Богу было ждать, чтобы узнать, как человек назовет животных? Будучи всеведущим, Он разве не знал этого до создания самого человека? – Луиш Роша перелистнул несколько страниц. – А теперь обратите внимание, вот здесь, что произошло, когда Бог решил вызвать потоп: «И раскаялся Господь, что создал человека на земле». – Физик посмотрел Томашу в глаза. – Господь раскаялся? Опять та же песня! Разве Он не всеведущ? Не мог заранее видеть, что человек «развратится»? Получается, что Бог совершает ошибки… И еще: коли Он добрый и обладает могуществом насаждать добро, по какой такой причине оставляет существовать зло? Если Он совершенен, почему сделал таким несовершенным человека? – Луиш Роша закрыл Библию и положил на пол. – Все это и многое другое убедило Эйнштейна, что Бог – действительно всеведущее и разумное существо, скрытая сила Вселенной, великий зодчий мироздания, но не антропоморфный морализатор из Библии. Это убеждение Эйнштейна передалось и профессору Сизе.

– То есть профессор не пошел по пути поиска библейского Бога…

– Нет, не пошел. Кстати, он всегда считал, что неспособность теологов научно доказать бытие Бога проистекает от их нежелания признать: Бог это не покровитель и защитник, который печется о делах людей. Такой Бог – это творение человека. Кто откажется ощущать себя постоянно под надежной опекой заботливого отца?

– Да… но как же быть с доказательством сотворения Вселенной за шесть дней, которое вывел в рукописи Эйнштейн?

– Это весьма важный момент, – признал Луиш Роша. – Как я уже говорил, Эйнштейн был убежден, что библейского Бога не существует. Но в то же самое время он пришел к заключению, что в Ветхом Завете скрыты глубокие истины. Древние тексты действительно скрывают в себе тайные знания. К примеру, сейчас установлено, что кабалистические истины, связанные с толкованием Ветхого Завета, удивительно созвучны самым передовым теориям современной физики. Видите ли, одной из наиболее перспективных теорий, претендующих на звание теории всего, является теория струн. Объяснить ее не совсем просто, но описывающие ее математические вычисления предусматривают, что базовая материя соткана из колеблющихся струн, в виде которых в двадцатишестимерном пространстве проявляются энергетические микрочастицы, называемые бозонами, и в десятимерном – другие микрочастицы, фермионы. Подобно тому как после Большого взрыва сильное и слабое взаимодействия остались в плену микрокосмоса, по мнению физиков, двадцать два измерения после возникновения Вселенной тоже ограничены пределами микрокосмоса. По какой‑то причине только гравитация и электромагнитное взаимодействие распространили видимое влияние на мир макрокосмоса, и то же самое произошло лишь с четырехмерным пространственно‑временным континуумом. Именно поэтому нам кажется, что Вселенная имеет три пространственных измерения и одно временное. Указанные четыре измерения формируют наш зримый мир, тогда как в микромире есть еще двадцать два других измерения, которые остаются невидимыми и способны оказывать влияние лишь на поведение микрочастиц… Скажите, вы знакомы с каббалой?

– Да, конечно. Я историк, специалист по древним языкам и криптоаналитик. А следовательно, обязан знать кабалу. Кроме того, последние годы я изучал древнееврейский и арамейский языки…

– Значит, вам проще будет понять соотношение между теорией струн и каббалой. Полагаю, вам известно, что такое Древо Жизни…

– Разумеется, – немедленно отозвался историк. – Древо Жизни является кабалистическим построением объясняющим акт рождения мироздания, это – элементарная единица Творения, мельчайшая неделимая частица, содержащая в себе элементы всего. Древо Жизни состоит из десяти сефиротов, то есть десяти эманаций Бога во время Творения. Каждый из десяти сефиротов в отдельности соответствует определенному божественному атрибуту.

– Отлично! – воскликнул довольный Луиш. – Полагаю, вам также известно, что такое гематрия.

– Естественно, – ответил Томаш. – Это кабалистический метод толкования значения слов и фраз в Библии по числовому значению составляющих их букв еврейского алфавита. Каббалисты утверждают, что Бог создал мироздание при помощи слов и чисел и что каждое слово и цифра несут в себе тайный смысл и откровение. Так, например, первое слово Ветхого Завета – «bereshith», что означает «в начале». Так вот, если слово «bereshith» разделить на две части, то получится «bere», то есть «он создал», и «shith», то есть «шесть». Акт Творения продолжался шесть дней. Это – одна из форм гематрии. Первое слово Ветхого Завета содержит в себе шесть дней Творения. Другая форма гематрии – это просто сложение числовых значений букв, из которых состоит слово. В Книге Бытия говорится, что Авраам повел за собой на битву триста восемнадцать рабов. Однако числовое значение имени его слуги Елиезера, согласно подсчетам каббалистов, равно 318, и из этого следует, что Авраам взял с собой только одного своего раба.

– Вижу, вы осведомлены, – отметил Луиш Роша. – В таком случае скажите, какова гематрия, то есть числовое значение самого главного имени Бога?

– Самое главное имя Бога это… Yodhey Vavhey. Но должен признать, я не знаю, чему соответствует гематрия этого имени…

– Можете не считать: гематрия самого главного имени Бога равна двадцати шести. – Физик склонил голову набок. – Сколько букв в еврейском алфавите?

– Двадцать две.

– А теперь последний вопрос: сколько путей мудрости, согласно каббалистам, одолел Бог для сотворения мира?

– Тридцать шесть. Число путей, пройденных Богом при создании Вселенной, соответствует десяти сефиротам Древа Жизни, которые соотносятся с двадцатью двумя буквами еврейского алфавита, плюс еще четыре пути.

– Вы обратили внимание на эти совпадения? Десять кабалистических сефиротов при сотворении мироздания и десять измерений при проявлении фермионов в виде струн, которые образуют материю. – Он выбросил на руке один палец. – Числу двадцать шесть эквивалентна гематрия самого главного имени Бога, и двадцать шесть измерений насчитывает пространство, в котором бозоны проявляются в виде сплетающихся в материю струн. – За первым пальцем последовал второй. – Двадцать две буквы еврейского алфавита и двадцать два скрытых в микромире измерения. – К двум пальцам присоединился третий. – Тридцать шесть путей, пройденных Богом при сотворении мира, и тридцать шесть как сумма измерений, в которых колеблются бозонные и фермионные струны. – Покачивая рукой с четырьмя оттопыренными пальцами, физик хитро подмигнул. – Может, это не совпадения?

– Да уж… и впрямь… поразительно.

– Эйнштейн констатировал, что священные тексты содержат в себе глубокие научные истины, которые во время оно знать было невозможно. Причем относится это не только к Библии! И индуистские тексты, и буддистские, и даосские скрывают вечные истины, то есть такие, которые наука только сейчас начинает приоткрывать. Отсюда вопрос: каким образом древние мудрецы узнали эти истины?

Возникла пауза.

– И каков ответ?

– Не знаю. И никто не знает. Все это вполне может быть совпадением. В конце концов так устроен человек: нам везде хочется находить подобия. Но также может быть, что научные истины, содержащиеся в священных писаниях, как и микрочастицы в опыте Аспека, являются не чем иным, как имманентностью все той же единственной и единой реальности. Стало быть, древние мудрецы постигли их, вдохновленные чем‑то глубоким, вечным, вездесущим, но незримым.

– Понимаю…

– Хотя Эйнштейн и профессор Сиза не верили в библейского Бога, оба разделяли убеждение, что Священное Писание скрывает некие тайные истины.

Они выпили по глотку кофе.

– Но несмотря на эти совпадения, Бог, которого искал профессор Сиза, не был Богом из Библии…

– Именно так, – подтвердил Луиш Роша, – это не был Бог из Библии. Профессор Сиза искал творческую, разумную и созидательную силу, не добрую и не злую, внеморальную. – Он глубоко вздохнул. – Очертив, таким образом, область исследования и уточнив его объект, профессор перешел к определению второго вопроса: что значит доказать бытие Бога.

Физик сделал паузу.

– Это вы меня спрашиваете? – на всякий случай осведомился Томаш.

– Да, конечно. Что это значит: доказать бытие Бога?

– Вообще‑то… честно говоря, я не знаю.

– Может, это значит изобрести мощнейший телескоп, позволяющий увидеть эдакого патриарха с окладистой бородой, который развлекается, включая и выключая звезды? Или вывести математическое уравнение, описывающее ДНК Бога? Что это такое, в конце концов, доказать существование Бога?

– Хороший вопрос, – оценил Томаш. – А каков ответ?

Луиш Роша показал три пальца.

– Чтобы дать ответ, следует учитывать три момента. Во‑первых, Бог изощрен. Теория хаоса, теорема о неполноте и принцип неопределенности позволяют предположить, что Творец скрыл Свою подпись, спрятался за хитроумным покровом, делающим Его невидимым. И это серьезно затрудняет задачу доказательства Его бытия. Во‑вторых, Бог недоступен наблюдению, Его бытие невозможно доказать при помощи телескопа или микроскопа.

– Почему? – перебил Томаш.

– Причин несколько, – физик задумался. – Представьте себе, что Богом, как это отстаивал Эйнштейн, является Вселенная. Как тогда можно Его наблюдать во всей полноте и цельности? Профессор Сиза пришел к выводу, что взгляд физиков и математиков на Вселенную в некотором роде сродни взгляду специалистов‑радиоэлектронщиков на телевидение. Если инженера спросить, что такое телевидение, он наверняка подробно расскажет о технических аспектах телевещания. Но сочтете ли вы такой ответ полным и удовлетворительным?

– Ну… я бы сказал, что это сугубо профессиональный, узко технический взгляд.

– Вот именно, узко технический. На самом деле телевидение это не только провода и радиосхемы, а гораздо более широкое явление. По телевидению передают информационные и развлекательные программы, оно оказывает психологическое воздействие на зрителей, позволяет распространять идеи, влияет на умонастроения, имеет политическое и культурное значение, короче… это значительно более многогранный феномен, описание которого нельзя ограничивать техническими характеристиками.

– Вы имеете в виду то, о чем говорили в прошлый раз, проблему «железа» и «софта»?

– Естественно, – подтвердил Луиш Роша. – Редукционистский взгляд, зацикленный на «хардвере», и взгляд семантический, охватывающий «софтвер». Физики и математики смотрят на Вселенную, как инженер‑электронщик смотрит на телевизор или компьютер. Они видят только атомы и вещество, взаимодействия и управляющие ими законы, а все это, по сути, не более, чем «железо». Но какова идея, которую несет гигантский «телевизор»? Какова суть программы гигантского «компьютера»? Профессор Сиза пришел к заключению, что у Вселенной есть программа, свой «софт», и что Вселенная обладает измерением, далеко выходящим за пределы суммы слагающих ее компонентов. То есть Вселенная – нечто значительно большее, чем образующее ее «железо». У Вселенной есть своя программа, заложенный в нее гигантский «софт». А «железо» существует лишь для выполнения этой программы.

– Как человеческое существо, – заметил Томаш.

– Точно. Человек состоит из клеток, тканей, органов, крови, нервов. Это – «железо». Но человек больше, чем это. Человек – это сложная структура, обладающая сознанием, человек смеется, плачет, думает, страдает, поет, мечтает и хочет. То есть мы не просто совокупность составляющих нас частей, а нечто гораздо, многократно большее. Наше тело – это «железо», в котором действует «софт» нашего сознания. – Луиш сделал охватывающий жест руками. – Такова также и глубокая реальность существования в более широком плане. Вселенная – это «железо», в котором действует «софт» Бога.

– Смелая идея, – высказал мнение Томаш, – но в ней есть своя логика.

– И она нас отсылает к проблеме бесконечного! – воскликнул физик. – Коли Вселенная это «железо» Бога, возникает ряд любопытных вопросов. К примеру, поскольку люди составляют часть Вселенной, значит, мы часть «железа». Но не является ли каждый из нас сам по себе тоже отдельной вселенной? Не есть ли Вселенная кто‑то настолько огромный, насколько мы сами огромны по отношению к своим клеткам? Не является ли каждый из нас Богом своих клеток, а все мы – клетками Бога?

– А вы как считаете? – спросил Томаш.

– Проблема бесконечного непостижимо многослойна, – ответил Луиш Роша. – Мы, физики, все время ищем фундаментальные частицы и каждый раз, когда находим, обнаруживаем, что они состоят из еще более малых частиц. Сначала думали, что фундаментальной частицей является атом. Затем открыли, что атом образуют более мелкие частицы – протоны, нейтроны и электроны. Затем выяснилось, что протоны и нейтроны построены из других микрочастиц – кварков. Некоторые полагают, что кварки слагаются из более малых микрочастиц, а эти новые микрочастицы, в свою очередь, из еще более мелких… То есть микрокосмос бесконечен в своей миниатюризации.

– Это напоминает мне парадокс Зенона, – заметил, улыбнувшись, Томаш. – Все делимо пополам.

– Точно, – согласился физик. – И по той же самой причине – все умножаемо надвое. Например, наша Вселенная. Она необъятно огромна. Тем не менее последние космологические концепции допускают, что она лишь одна из триллионов вселенных. Наша Вселенная родилась, сейчас она в процессе роста и, согласно выводам второго закона термодинамики, должна когда‑то умереть. Но бок о бок с ней существуют и будут существовать аналогичные вселенные. Иначе говоря, наша Вселенная – не более чем капля воды в неисчерпаемом океане. – Луиш снова сделал паузу. – Это получило название Метавселенной… Кстати, не исключено, что Вселенная конечна. И будучи конечной, она не имеет предела.

– Как это? Не понимаю…

– Если плыть все время на запад, приплывешь в ту же самую точку, откуда стартовал. – Луиш Роша простер перед грудью сцепленные в кистях руки, обхватывая воображаемый шар. – Это доказывает, что Земля конечна и при этом не имеет границ. Возможно, со Вселенной дело обстоит подобным образом.

Оба допили кофе.

– Все это я говорил в связи с тем, что для ответа на вопрос о доказательстве бытия Бога требуется исходить из трех основных моментов: во‑первых, Бог изощрен; во‑вторых, мы не можем увидеть Его ни в телескоп, ни в микроскоп. И в‑третьих, несмотря на упомянутые препоны, к доказательству бытия Бога можно прийти опосредованно, через обнаружение двух главных признаков: разумности и намеренности. Чтобы узнать, была ли Вселенная создана неким разумом, необходимо, как определил профессор Сиза, дать ответ на основополагающий вопрос: присутствуют ли при возникновении Вселенной: а) разум и б) намерение? Причем ответ должен быть положительным по обоим пунктам одновременно, понимаете? Например, при рассмотрении вращения Земли вокруг Солнца у нас не возникает сомнений относительно разумности движения нашей планеты, а следовательно, данной ситуации в целом. Однако какова эта разумность, намеренная или случайная? Раз Вселенная бесконечно огромна, при бесконечном множестве различных ситуаций некоторые из них неизбежно дублируются. Стало быть, если разумность какой бы то ни было ситуации случайна, говорить о причастности к ее возникновению Бога неправомерно. Мы должны определить также, имела ли место намеренность. Проблема однако в том, что понятие намеренности с трудом поддается конкретизации. Это подтвердит каждый преподаватель факультета права. В судопроизводстве одной из главных трудностей является именно определение наличия в деянии подсудимого намеренности. Подсудимый убил человека, но он собирался это сделать или же убийство произошло по неосторожности? Подсудимому известно, что намеренное убийство – более тяжкое преступление, и он пытается доказать, что причинил смерть по неосторожности, не хотел убивать и все случившееся – нелепая случайность. То же и со Вселенной. Наблюдая окружающий мир, мы убеждаемся, что все в нем устроено разумно. Но какая эта разумность, случайная или же за ней скрыта намеренность? А если есть намеренность, то какая? И самое главное, – если намеренность есть, возможно ли доказать ее наличие?

Дата добавления: 2015-06-04