Прикладное терраформирование 2 страница

***

После того, как мужчина убедился, что тонкая, как лезвие, леска цела, включая контрольный модуль с микродинамиками, захватом и средствами управления рецепторами, он сразу скрылся с места “происшествия”.

Конечно, его слегка волновало, что объект похоже, порезал ладонь о леску, но после падения с такой высоты вряд ли кто-то будет всерьез рассматривать порезы на ладонях трупа. Внизу должна была лежать отбивная, с переломанными костями и мозгами, забрызгавшими соседние камни. Так что ладонь упустят. Как и крохотное пятно на шее - место инъекции и крючка.

Ему не надо отчитываться в выполнении задания - это за него сделают новости, поэтому на следующий день он лишь сдернул несколько сотен тысяч, заработанных на бирже, и исчез, растворился в запутанных данных компьютеров, противоречивой информации в досье разных людей, подложных пробах ДНК и фальшивых фотографиях.

Где-то, возможно, в этот момент возник, из ниоткуда, совершенно другой человек. Возможно даже, что он каждый день поливал цветы в саду, следил за тлей, досаждавшей деревьям, и тихо насвистывал мотивчик из “Точки заката”.

Глава 3. Т: минус 34. 2032 н.э. Шахтер

У шахтеров в поясе есть три Истории, три Приметы и три Идола.

С идолами - все просто. Идол номер один (и с этим согласны абсолютно все) - М.Belt Mining Ltd., вернее ее владельцы. Однако, так как настоящих создателей и совладельцев главного Идола шахтеров никто не знает, то они боготворят саму компанию, и плевать им на заветы. Эта компания дала им возможность работать, зарабатывать, пусть и немного, и главное - она дала им возможность сорвать Большой Куш.

Принцип очень простой. Компания заплатит за тебя, за твой подъем с Земли, за твой корабль, за кое-какое оборудование на нем. Дальше - ты за все платишь сам, и волен делать все, что захочешь. Но компания вправе требовать половину всех твоих заработков. Честно? Абсолютно все сходились, что да - полностью, кристально и предельно честно. Все лучше, чем горбатиться на объединенную корпорацию. Шляться по поясу, рисковать своей шкурой, получая лишь одну зарплату, пусть и большую.

Они не из тех. М.B.M. тщательно проверяла каждого, кому доверяла свои корабли. Очень тщательно. Шахтером в поясе мог оказаться и ученый, и спортсмен, и даже настоящий земной геолог, но всех их объединяли общие черты - они были одиночками, они были готовы заложить душу за саму возможность находиться здесь, и - все они надеялись на Большой Куш.

Второй идол лишь поначалу мог показаться странным. Но, когда два шахтера, встречаясь (такое редко, но бывало), на расстоянии сотни километров, видя маленькую блестящую точку, иногда мигающую световым маячком, поднимали свои бутылки, они всегда пили за них, за ребят из STAC. Переходных шлюзов, рассчитанных на то, чтобы два шахтерских ялика могли сойтись и чокнуться бутылками по настоящему, у них не было. А скафандры шахтеры использовать не любили (об этом - в приметах). С другой стороны, пить в одиночестве никто из них так и не привык, почти никто. Поэтому чокнуться друг с другом на прямой видеосвязи казалось всем разумным компромиссом в периоды длительных шатаний по Поясу.

Так вот, все уважали ребят из STAC. Только эти ребята оказались способны сделать программу, которая действительно могла (и делала это!), предсказать, что будет, если шахтер тронет астероид.

А шахтерам надо было их трогать, иначе зачем бы они шастали здесь, в главном поясе?

Третьим идолом был убийца.

Этот идол всегда оставался в тени, о нем не говорили на открытых частотах, да и на закрытых тоже. За него тоже поднимали тост, последний из трех официальных тостов. Но говорили лишь - “за него”.

Это было честно, потому что все равно никто его не знал. Зато они знали, что кто-то, несколько лет назад, погубил на земле нескольких чиновников из министерств здравоохранения разных стран, чиновников из специальных комиссий ООН. Не одного, не двух, а целых шесть бюрократов от медицины. Их объединяло лишь одно - все они считали, что “наверх” можно пускать лишь абсолютно здоровых людей.

Некоторые из шахтеров пытались включиться в гонку уже тогда. И они абсолютно точно знали, сколько стоит забота об их здоровье, и сколько денег нужно отдать, чтобы неожиданно стать абсолютно здоровым. Многие, возможно, даже раскошелились бы, пусть и влезли бы в долги, вот только здоровье это появлялось лишь на бумаге, не более.

“Он” решил проблему многих, убрав с дороги ястребов, собирающих деньги на проверках. Не помогал ни статус ООН (только глупые русские считают, что коррупция есть только у них), ни угрозы разоблачения, ни поимки с поличным. А вот шесть трупов - помогли. Неожиданно оказалось, что точка зрения - “если здоров жить на земле, то может жить и в космосе” возобладала. Проверки отменили все. Полностью.

Это лишь слегка уменьшило стоимость взлета, но сильно его ускорило. Не более того. Корпорации, отправляющие наверх рабочих, меньше всего были заинтересованы, чтобы под сотню килограмм плоти и еще пару тонн всячины, призванной оставить эту плоть живой, неожиданно издохли, поднявшись на орбиту. Поднять на орбиту тонну груза стоило со всеми налогами чуть больше миллиона евро, и за эти деньги корпорации готовы были сдувать с шахтеров пылинки. У них были свои проверки, свои медики, не берущие мзду, неподкупные и заинтересованные лишь в одном - чтобы те, кому они скажут “да”, затем на орбите выжили.

У Main Belt Mining подход был слегка более демократичным, но и они не поднимали наверх язвенников и сердечников.

Так что безымянный убийца, который заработал свой личный ад за возможность того, чтобы сейчас они все болтались в поясе, законно получал их третью рюмку (которая, как правило, выглядела колпачком от бутылки, специальным колпачком, умеющим притягивать жидкости даже в невесомости).

Так вот о приметах. С первой приметой понятно. Считалось дурным тоном одевать аварийный скафандр. Его можно было проверять, и нужно было. Его можно было тестировать и менять в нем баллоны. Но выходить в нем за пределы корабля без веской на то причины не стоило, иначе - жди беды. Откуда взялось такое поверье, никто не знал. Но эту примету знали все, и никто не знал того, кто бы ей не следовал.

Также плохой приметой считалось терять зонды. Это было еще и затратно, но главное - все это знали - как раз потерянный зонд и обнаружил Тот Самый Астероид. И если ты его не найдешь, то упустишь все. Упустишь удачу.

Примета, как всегда, была великолепна. Потому что если зонд все же удавалось найти и (конечно же!), ничего такого особенного он не обнаруживал - ничего удивительного, астероид ведь не потерян, раз уже найден?!

Если же он терялся окончательно… шахтеру оставалось только все оставшееся время рассказывать остальным, что, скорее всего, он упустил свой единственный шанс. Великий шанс. И даже давать координаты, где, скорее всего, прячется Тот Самый Астероид.

Конечно же, во всем этом был и практический смысл. Даже корпорации не могли снаряжать поисковики больше, чем четырьмя зондами, а у большинства “дикарей” от М.B. Mining было только по два-три. Так что потеря даже одного зонда была существенной. И обычно - его искали до последнего.

Поэтому Михась искал потерянный зонд уже второй день.

Зонды уходили далеко, на несколько тысяч километров, чтобы дать ему возможность правильно оценить обстановку вокруг. А у него была еще дополнительная причина искать свой зонд - его зонды сделали по особому заказу, по его личным чертежам, и они уходили дальше любых других.

Поэтому ему был нужен каждый.

Когда программа начиналась, на Земле считали, что в поясе чуть больше четырехсот тысяч астероидов. Сейчас их число приближалось к пяти сотням, и их все еще продолжали считать. Мелочевку в расчет не брали, хотя именно она могла создавать проблемы - никому не хотелось встретиться с камушком в лобовую. Вероятность была невелика, совсем мала, но все же она была. И было бы очень хорошо, чтобы в тот момент скафандр работал исправно, а где-нибудь неподалеку оказался хоть кто-нибудь, кто услышит аварийный маяк.

Пока в поясе погибли только двое, и то, как все считали - по собственной глупости. Один почему-то решил, что может без расчетов начать транспортировку. Астероид, вместо того, чтобы честно лететь по курсу, раскололся, один из осколков закрутился и задел корабль. Поисковая партия нашла его совершенно случайно, повезло - сработал автоматический маяк. А мог бы и не сработать, тогда бы была полная тишина.

Второй - как раз и нарвался на камушек. И не успел надеть скафандр. Не успел или не сумел, никто не знает. Нашли его только через год, и тоже - случайно. Аварийный маяк уже почти выработал ресурс, когда его сигнал уловил оказавшийся неподалеку другой шахтер.

Так что третья примета говорила, что аварийный маяк должен стоять на “подтверждении”. Раз в неделю настоящий шахтер должен вручную перезапустить модуль маяка, иначе - он включится и начнет орать на всю округу просьбы о помощи.

Может быть, это и не спасет шахтеру жизнь, но хоть позволит его трупу не скитаться неотпетым вечно.

Ради этого приходилось даже просыпаться. Большая часть его времени так и проходила - запустил зонды, лег спать, проснулся, перезапустил маяк, посмотрел вокруг и на приборы, и отправился спать дальше. В одиночку - тяжело все время бодрствовать, да и никакого ресурса не хватит. А никому не хотелось мотаться обратно к орбите Марса порожняком, только для того, чтобы прикупить припасы. Камера глубокого сна легче, чем еда, вода и воздух. А здесь, в поясе - еще и значительно дешевле.

Вольные шахтеры должны были считать деньги. Пусть их и снабжала MBM, но когда-то каждую монету придется отдавать. И это точно не получится, если возвращаться на внутренние орбиты без груза.

С одной стороны - груз здесь был повсюду, почти пять сотен тысяч камушков, мирно дрейфующих в пространстве, аккуратно внесенных в автономную базу поисковика. Большая часть из них даже показывалась на объемной карте, что Михась время от времени включал в рубке. Нечасто. Оно вообще нечасто включал что-то лишнее, потому что все лишнее требовало энергии, а выдвигать без крайней нужды солнечные батареи - верный путь к их скорой кончине. Все-таки, пыли здесь было значительно больше, чем в “пустых” зонах системы. Говорят, астероиды сталкиваются. Иногда. Иногда в местных терминах - раз в тысячелетия.

Но до того, как сюда пришли они, шахтеры, тут успело скопиться всего, чего только душе угодно. И пыли в том числе.

Так вот, груз здесь был повсюду, да. Вот только далеко не любой астероид подходил. Далеко не за каждый на орбите Марса могли зачесть на твой счет деньги. Контроллеры - парни неподкупные, это все знают. Единственные неподкупные парни во всей этой мешанине из чиновников, кружащейся вокруг больших денег.

Больше всего платили за лед. Лично Михась, например, еще ни разу не находил полностью водяной астероид, хотя, говорят, одному это удалось. Правда, и тот нашел лишь кроху - полсотни метров в диаметре, но это был джек-пот. За такое платили очень хорошо. За то, чтобы обрушить на поверхность Марса (или вернее, растопить в его атмосфере) подобного малыша, платили очень хорошо.

Такова и была цель.

Еще больше платили за углекислый газ, ну или за кислород, если кто-то все-таки надеется найти его в чистом виде. За любой газ, который можно бы было превратить в кислород. Неплохо окупался азот.

И всего этого здесь было не найти. Во всех этих четырех, пяти, может больше тысячах камней не так уж и много оказалось замороженной пиццы. Никого не интересовал базальт. Мало кого интересовало железо, хотя от безысходности, только чтобы не возвращаться порожняком, некоторые тащили с собой что-нибудь из железной группы. Железо брали, пусть и дешево - у Марса все пытались начать плавку и подготовку массивных деталей кораблей, все - лишь бы не поднимать их с поверхности Земли на орбиту. Но пока - только пытались.

Так что все искали лед. Не обязательно водяной, любой лед, хоть из углекислоты. Хорошо бы было нарваться на небольшой хвост, превращающий тихий астероид в шумную комету, а заодно явственно показывающий, что он состоит не только из камня.

Хорошо бы.

Кометы, большинство из них, вычислили прежде всего. Еще с Земли. С тихими астероидами было посложнее, хотя все те из них, кто был больше пары километров в диаметре, тоже давным-давно попали в каталоги. С ними еще оставались кое-какие надежды, потому что с Земли далеко не так просто надежно оценить состав. Иногда - это легче все-таки сделать на месте.

Лишь иногда.

Так Михась и потерял зонд. Всего лишь ловил сигнал, который транслировали от Марса, обновлял карту. Почти обновил, когда понял, что зонд находится на границе зоны устойчивой связи, и, если он хочет иметь его в коллекции, то неплохо бы было двинуться в его сторону. Остальные зонды разошлись поближе, один он вообще отозвал, другой крутился неподалеку, третий - был если и не по дороге, но и не удалялся. Но вот если бы он двинулся прямо тогда, то не сумел бы выловить все обновление карт. А что здесь, в поясе, делать без карт?

Герои стахановцы тут никому не нужны, потому что от них нет никакого толку. А карты - нужны всем. Негласная (но очень настойчиво поддерживаемая с Земли) хартия шахтеров требовала отдавать все новые сведения о расположении астероидов, не имеющих коммерческой ценности (то есть почти вообще обо всех) в базу.

И эта же хартия требовала, чтобы обновления “карт”, включающие в себя и все новые открытия, и даже последние спектрограммы с телескопов на земной орбите, также распространялись открыто. Для всех.

Обновление он докачал, но теперь - потерял зонд. Хороший зонд, усовершенствованный. Сигналы с этих зондов находили ему мелкие астероиды, пропущенные телескопами. И даже не очень мелкие. Пояс слишком большой, и далеко не до каждого камня у астрономов добрались руки. Зонды находили ему и совсем небольшие булыжники, что пару раз спасло его от возможных столкновений.

А после триангуляции, если Михась считал, что нашел что-то интересное, то ближайший зонд мог даже провести предварительную удаленную пробу, с некоторой погрешностью, но дающую возможность предположить, что за фрукт висит в пространстве. И можно ли его слегка надкусить.

Так что теперь Михась второй день аккуратно, медленно, двигался в направлении, где исчез последний зонд. Он же не хотел упустить Тот Самый Астероид.

Тем более не хотел терять зонд.

По всем расчетам, зонд уже должен был объявиться, но сигнала от него так и не было, что выглядело крайне странно.

Загадочно.

Даже если предположить, что зонд ждет его у Того Самого, то не мог же астероид его съесть? И от столкновения автоматическая маневровая программа зонда его бы уберегла. Разве что наткнулся на камень и потерял управление? Но даже тогда Михась надеялся, что обнаружит хотя бы остатки от аппарата. Здесь было пусто, настолько пусто, что сложно было пропустить блестящий зонд. Большинство астероидов, из тех, что покрупнее, были едва видны, и расстояние до них позволяло им не отсвечивать.

Михась вздохнул и забрался в тренажер. Он был из тех людей, из тех немногих, кому легче думалось во время физической активности. Поэтому он начал рассеянно двигать ногами, имитируя приседания. Где-то внутри тренажера соленоидные катушки создавали заданное сопротивление его движению, так, чтобы его текущие возможности позволили ему сделать двадцать-тридцать повторений. Слишком много для увеличения мышечной массы, но ему меньше всего хотелось сейчас потяжелеть. Просто нужно было размяться.

Даже эти упражнения были безотходными. Не то место и не то время, чтобы позволить себе заниматься спортом, даром выбрасывая свои калории в эфир. Экономия должна быть во всем, и, если уж человек так устроен, что не может безопасно отключить свое тело и заставить работать только мозг, то каждое движение этого тела должно возвращаться в дебет энергетического баланса корабля. Каждый его жим заставлял катушки генерировать ток, откладывающийся в псевдо-сухих аккумуляторах корабля. Все лучше, чем лишний комплект солнечных батарей.

Закончив подход, Михась не вылезая из тренажера дотянулся до пульта, и снова включил обзорную голограмму. Впереди не было ничего. Не только зонда, но даже астероида, за которым тот мог прятаться, или в который удариться. Никаких обломков, следов аварии или взрыва. В зонды на критический случай специально монтировался контейнер с мелким серебристым конфетти. Легкий хлопок слегка сжатого воздуха - и все окрестности оказывались заполненными приметными даже издали кругляшками.

Если бы с зондом что-то случилось, то такого пакета хватило бы, чтобы вокруг зоны аварии серебрилась сфера в несколько сотен метров диаметром. Достаточно, чтобы обнаружить это место как визуально, так и любыми, даже простейшими приборами, настроенными на отражение света, или радиосигнала. Более того, сфера становилась лишь заметней со временем, расходясь все шире.

Но и серебряной сферы нигде не было. Хотя по всем расчетам, зонд должен был быть где-то поблизости. Либо сам зонд, либо его остатки.

Михась не очень любил смотреть наружу своими глазами. Это его слегка не то чтобы пугало - все-таки он не смог бы попасть, да и не захотел бы попасть на этот корабль, если бы имел боязнь открытого пространства даже в легкой форме. Но космос - есть космос. И не так-то просто привыкнуть к тому, что вокруг тебя - полная пустота, помощи от которой не жди, а подозревай лишь беду. И от этого великого ничто тебя отделяет лишь тонкая, ничего не защищающая, перегородка.

И иллюминатор. Он был, иллюминатор, хоть Михась его держал все время задраенным, от греха подальше. Одно дело - подняться в космос на пару дней, или даже месяцев, совсем другое, провести годы, мотаясь от орбиты марса до пояса астероидов, туда-сюда. При таком раскладе даже слабые намеки на фобии лучше глушить в зародыше.

И как-то Михась слабо верил, что сможет перебороть в себе эту легкую неприязнь к открытому пространству вокруг. Поэтому - он предпочитал большую часть времени просто не визуализировать космос. Пока помогало.

Размышляя над тем, что он не просто посеял где-то свой зонд, но еще и, похоже, перестарался с тренажером, Михась рассеяно начал снимать блокировки с “штормовых” шторок иллюминатора. Ноги побаливали, не надо было давать такой нагрузки после длительного сна. Ничего страшного, конечно, но диагност и так все время визжит по поводу и без повода, а тут - такой повод.

“Автоматическая станция медицинского диагностирования и поддержки” - самая дорогая часть начинки корабля после, разве что, навигационного оборудования. Хотя и то - как сказать. У навигационного компьютера были очень дорогие (просто бешено дорогие) программы. Зато медицинская кабинка была напичкана сложнейшим диагностическим оборудованием, и, что главное, рядом полезных безусловных рефлексов на симптомы опасных заболеваний. Теоретически считалось, что для пилота главное - доползти до кабинки и запустить ее в действие. Тогда - если он может выжить без хирургического вмешательства, на одних только лекарствах, то АСМДиП обеспечит это выживание. Она даже аппендицит могла резать (хвала создателю, это ему не грозило). Сделано в Сибири, как-никак. Изначально под Красноярском такие штуки разрабатывали для военных, да только у военных они как-то не пошли. Слишком дорого - проще потерять одну-другую боевую единицу, чем обеспечить оплату и поддержку подобного оборудования. Зато вот у шахтеров-одиночек они расходились на ура.

Диагност знал Михася во всех деталях. А еще он знал, что шахтер давно уже просрочил плановый осмотр, поэтому он рассержено пискнул, как делал последние сутки уже не раз, предупреждая его о необходимости все же лечь на кушетку и обеспечить ему доступ к телу.

Пискнул он не вовремя. Михась как раз открыл шторки и смотрел в иллюминатор, на звезды, тусклую точку ближайшего астероида (он мог с закрытыми глазами указать на него, заодно упомянув его размер, плотность, и примерный, совсем ему неподходящий, состав). Михась вздрогнул, еще раз подумав про себя, что все-таки открытые пространства не для него. Поле там, рожь колосится - еще куда ни шло, но не чернота в мелкую крапинку вокруг.

- Ты меня сам в гроб вгонишь, целитель хренов, - буркнул Михась, и тут же понял, что это первые слова, который он произнес более чем за сутки. Что делать, он был не разговорчив. Именно поэтому отказался от двух модных течений в современном кораблестроении. Во-первых, никакого объединения бортовых компьютеров. Навигация - это одно, медик, это другое, мониторинг энергии третье, а геологические изыскания, совсем даже четвертое. Во-вторых - никакого голосового управления, уверенно вещающих AI, шахмат с машинами и тому подобное. Это все от лукавого. Когда он хотел поиграть в шахматы, он делал ход и отправлял его ближе к Марсу. Там были ребята, с которыми он играл долго. Некоторые партии, из-за его постоянного впадания в спячку, длились уже больше года.

Визуальный осмотр мало чего добавил. Не видно было ни следов аварии или взрыва, ни места, где зонд мог бы укрыться от пристального взгляда своего хозяина.

Михась пожал плечами, тут же почувствовав, что, похоже, перекачал не только ноги, и начал закрывать шторку обратно, избавляясь от вида за окном. Он не любил путешествовать. Он не любил открытые пространства. Он не любил перегрузки и уж точно не любил своего диагноста. Но он был очень хорошим геологом, и за одну только возможность позаниматься своим делом в поясе он продал душу. Продал ее М.Belt Mining со всеми потрохами не раздумывая.

Он подплыл к монитору навигационного контроля и еще раз посмотрел на цифры. У него оставалось окно в два дня. В этом коридоре он должен отчалить от пояса, иначе расход топлива будет неимоверен. Или, как вариант, придется прождать, проспать марсианский год, чтобы воспользоваться следующим сближением.

Не сильно-то его это прельщало.

Не страшно. На крайний случай он присмотрел тут небольшой порожняк, чуть ли не сплошная руда. Пусть и много он на этом не заработает, но железо на орбите марса тоже брали, пусть и задешево. По краю, хотя бы ходку отобьет.

Но зонд надо найти.

Михась начал накидывать параметры сканирования. Пусть дезертира ищут его собратья. Если запустить их недалеко, на сотню с небольшим километров, то сетка из его корабля и трех зондов вполне способна заново прочесать все близлежащее пространство. Если зонд волшебным образом не ускакал, допустим, в другое измерение, или не пришел Мерлин и не забрал его с собой, то Михась найдет пропащего. Чудес не бывает.

***

История первой экспедиции рассказывала о том, как трое шахтеров передрались на корабле, и чуть было не поубивали друг друга. Лишь то, что они сумели вовремя включить мозги, спасло их от греха. Они договорились спать, строго по очереди, так, чтобы только один все время бодрствовал. Они видели друг друга, только когда один будил другого. Как им удалось убедить себя заснуть, не опасаясь быть задушенными во сне, история умалчивала. Но они дотянули до Земли (тогда на орбите Марса еще не было перевалочных баз). Дотянули, их спустили на поверхность, и они никогда больше не помышляли о поясе.

А остальные шахтеры, подавляющее большинство, пусть и не все, стали летать в одиночку. Бывали исключения - друзья, уверенные друг в друге, или семейные пары (Михась знал лично одних молодоженов, занимающиеся промыслом именно вдвоем). Ну и конечно, большая часть пересудов по радио была именно о том, какие богатые возможности для секса открываются у этих счастливчиков в невесомости. Хотя большинство склонялось к мнению, что это скорее проклятие - находится в непрерывном контакте со своей половиной в замкнутом пространстве корабля. Без пауз, уходов утром на работу, поздних возвращений вечером, вечеринок в чисто мужских компаниях и прочих возможностях любить жену на расстоянии.

Зонды расходились медленно - Михась задал очень консервативный вариант разгона-торможения, чтобы не тратить даром топливо в их крохотных маневровых дюзах. Ему пришлось прождать несколько часов, прежде чем четыре точки на его карте вышли хотя бы примерно туда, куда он хотел. Теперь зонды составили маленький треугольник, превращающийся в пространстве в пирамиду, если взять в расчет сам корабль и поставить его на вершину.

Михась запустил анализ сигналов, пытаясь обнаружить хоть что-то новое в этом секторе. Он даже уже и не знал, что именно, но хоть что-то позволяющее ему понять, куда, собственно, запропастился его четвертый зонд.

На этот раз ему повезло. Короткий разлет зондов позволял пренебречь затуханием сигнала, и его сила оказалась достаточно велика, чтобы обнаружить кое-что новенькое в окрестностях. Кое-что, сумевшее до этого успешно прятаться в закоулках пустоты, никак себя не обнаруживая. И, как мог надеяться Михась, прячущее его собственность.

Астероид оказался некрупным, немногим более сотни метров в поперечнике, и очень плохо отражающим сигналы сканеров. Но сейчас, когда он точно знал, где искать этот естественный “стеллс”, все стало проще. Михась во второй раз за вахту (своеобразный личный рекорд) разблокировал иллюминатор и посмотрел в ту сторону где, всего-то в паре сотен километров от него, прятался таинственный незнакомец.

Он и сейчас ничего бы не увидел, если бы не знал точно, куда смотреть. Астероид был темным, почти не отражал свет солнца, и выглядел неяркой искоркой - далекой звездой, одной из многих.

Но эта искорка, в отличие от настоящих звезд, двигалась. На самом деле, его собственный корабль летел с небольшой, но значимой скоростью относительно астероидов в поясе. И эта скорость становилась индикатором расстояния до объектов. Дальние астероиды, из тех, что покрупнее, тоже двигались, но слишком медленно. Приборы это движение улавливали, и этого было достаточно. Звезды выглядели статичной картинкой. А прячущийся неподалеку астероид выглядел как движущийся метеозонд на небе Земли, о котором Михась уже начинал понемногу скучать. О небе, не о зонде.

Хотя свой зонд он тоже хотел бы отыскать. Он знал - чудес не бывает, и зонд должен находиться именно где-то здесь около этого астероида. Просто не может быть, не бывает таких совпадений - чтобы зонд решил пропасть именно в то время и в том месте, где в пространстве крутился потайной булыжник. Не рядом с сотнями других - а именно здесь.

На этот раз Михась не стал спешить задраивать иллюминатор. Впервые за долгое время. Сложный случай, и он думал, что ему еще понадобится визуально следить за объектом. Один зонд из-за этого астероида он уже потерял, поэтому зондировать незнакомца еще одним он не хотел. Шахтер оттолкнулся от стенки и подплыл к “рубке” - тому углу в его каюте, где сосредотачивалось оборудование для управления движением. Ему не нужна была скорость, он и так двигался примерно в нужную сторону. Но вот курс следовало слегка подправить, и через пару часов готовиться к торможению, чтобы подойти к маленькому булыжнику тихо, как говорили в их среде - “не вспугнуть”.

Как только маневр был закончен, Михась вернулся к иллюминатору и уставился на крохотную искорку впереди, которая теперь снова перестала двигаться - что означало, что маневр был успешен. Он летел прямо к астероиду, и теперь эта искорка могла только расти, но не смещаться относительно других звезд.

Терпение, главное качество шахтеров пояса, без которого здесь было просто никуда. Кто-то умел заставить себя развлекаться даже в периоды напряженного ожидания. Шахматы с компьютером, для желающих - шахматы с другими шахтерами. Компьютерные игры, закупленные при последней стыковке на орбите Марса. Книги, иногда даже бумажные, хотя обычно в библиотеке шахтера было по одной-две, не больше. Зато - гигабайты электронных книг. Библиотеки, закупленные еще при постройке корабля за немаленькие деньги, хоть и не идущие ни в какое сравнение со стоимостью поднятия на орбиту пары бумажных книг. Одна книга, четверть килограмма, доставка до орбиты Марса - почти три тысячи евро. Скидки не предусмотрены.

После этого закупка всей оцифрованной ленинской библиотеки (тут предоставлялись скидки, а уж для шахтеров в поясе - даже большие) за те же деньги казалась почти что милостыней. Потому что подъем на орбиту терабайта информации стоил около сотни баксов, это - если поднимать его на твердом носителе. И даже чуть меньше - если прокачивать данные через канал.

Но две книги у каждого - это были правила, неписанные традиции. Хороший тон, которому должен был следовать любой шахтер, будь он вольным или работающим на корпорацию. Также как и шахматы - были той самой игрой, в которую играли все, даже те, кто не переносил их на дух. Был даже чемпионат среди шахтеров, ежегодный, и были свои чемпионы. Михась, правда, всегда оказывался где-то в конце списка. В шахматах требовалось не только терпение. Потому что такова была традиция. Шахматы были понятным выбором для всех - походовая, пошаговая игра, позволяющая отправить очередной ход сопернику и спокойно ждать его ответа неопределенное количество времени.

Хартия предполагала бесплатную трансляцию любого принятого сигнала дальше, поэтому если сигнал мог быть очищен от помех, распознан как шахтерский и идентифицирован, то модуль связи любого шахтерского корабля автоматически передавал его, не читая, лишь усиливая, во все стороны. С учетом количества поисковиков, постоянного дублирования сигнала всеми, до кого он дойдет, и простого протокола, позволяющего избежать паразитного трафика, но при этом повторить отсылку сигнала столько раз, сколько нужно для его безопасной передачи, процент потерь сообщений стремительно, с каждым годом, уменьшался.

Дата добавления: 2015-06-04