Часть вторая. Кирпичный оттенок денег 1 страница

Глава 1. Т: минус 17. 2049 год н.э. Новичок

Юноша подходил к зданию пешком, потому что стоянка, на которую зарулил его машину робот-охранник, находилась почти в километре от основного здания. То ли данные о его прибытии еще не поступили на периметр, то ли его так проверяли, но стрелки рекомендованного движения упорно уводили его в сторону от офиса, на дальнюю парковку.

Может быть, эта парковка и не была дальней?

Чем ближе юноша подходил к нужному ему месту, тем больше склонялся в пользу последнего предположения. Трава, прикрытая легкой пластиковой защитой, не предполагала, что здесь часто ездят. Тяжелые кроны кленов, затеняющие дорожку, тоже словно подсказывали, что к слову “экология” здесь относятся серьезно. И с приближением к офису все серьезней и серьезней.

Хотя все, что юноша знал о компании, говорило ему о том, что плюют они на экологию с высокой колокольни. Вернее, на все институты экологической защиты, которые активно создавались последние годы.

Едкие высказывания ЗГД по науке на тему “мы уважаем воздух, которым дышим, но взяток принципиально не даем”, все время попадали в топы новостных лент. Особенно тогда, когда экологи ввели налог на подъем грузов на околоземную орбиту. На самом деле - даже хуже, на высоты начиная со стратосферы. А это означало - сильный удар по всем, кто занимался космосом, в любом его виде. Давно лоббируемый налог, и, как всегда в таких случаях, в общем-то разумный. Частные прыжки без парашюта из верхних слоев, прямо вниз, до земли, с запуском средств торможения уже у самой поверхности стали настоящим писком моды. Это называлось “джунга” и стоило безумных денег. Один нюанс - на подъем одного такого туриста сжигалась туча топлива, выжигался кислород, в атмосфере оставалась еще одна пусть и быстро рубцевавшаяся, но рана.

Теперь такие забавы стали еще дороже. Экологи обещали льготы для “добросовестных” исследователей космоса, но как раз вокруг этих льгот и развернулся нешуточный скандал, в котором успел засветиться заместитель по науке.

Во всем остальном компания вела себя тише воды, ниже травы. Даже вот этой, слегка притоптанной по уровню ячеек пластиковой защиты. Никакой рекламы, как у Near Space Shipyards или Терры-II, никакого участия в видео-дискуссиях, полная внешняя тишина и забвение. Они даже в открывшемся три года назад листинге Space Composite не светились.

Потому что компания оставалась непубличной. Созданной на частные средства, и, насколько он знал, продолжающей существование на частные средства. Акционерами компании являлись только ее сотрудники. Зато все, без исключения.

Из того, что он слышал, акционерами компании являлись даже работающие на нее охранники и уборщики. Наверное, поэтому их почти не было. Он по крайней мере, не увидел пока ни одного.

Юноша чуть повернул голову влево, реагируя на движение. Словно подтверждая его мысли, там полз низенький робот-уборщик, медленно и тщательно отбирая, какие именно листья он хочет собрать, а какие - оставить догнивать.

И вот этот офис - отличный офис, надо сказать, с отличной территорией-парком на несколько сотен гектаров. Но доехать до него - сотня километров от Красноярска, в самой глуши, что называется - “до Черемушек, а дальше лесом”. В его понимании, это было последнее место, где можно было расположить компанию, которая одна из первых выкупила лицензию на терраформирование. Хорошо хоть, что Енисей рядом.

Даже если ничего не выйдет с научными прорывами, то всегда можно порыбачить.

Над козырьком входа кособоко висели три разноцветные буквы: G P M.

“Зеленая планета Марс”, - прошептал, расшифровывая и одновременно переводя юноша. Это не было названием компании, скорее - ее, как говорил ЗГД по науке “краткосрочной целью”.

Подходя к открытым стеклянным дверям, юноша еще раз огляделся и подумал, что, если уж компания так гордится своей демократичностью, то почему на лужайках нет ни одного живого человека? Могли бы валяться под деревом и тыкать в клавиши на природе, а не внутри здания.

В бизнесе нет идеалов, и нет идеальных компаний, подумал он напоследок, входя внутрь.

Внутри его встречали.

- Данила, надо полагать? - мужчина был ниже, толще и лысее его самого. Ну и старше. Так что юноша мог считать себя удачливым человеком. Но мужчина работал в компании, а Данила - нет, и на весах юноши, это перевешивало и возраст, и вес, и уж точно наличие волос на голове.

Данила кивнул:

- Сергей Валентинович?

- Можно просто Сергей. У нас здесь просто. Пошли, опаздываем.

Куда они могли опаздывать, Данила не понял. Формально - до назначенного времени было еще полчаса, слишком далеко добираться - и он выехал из Красноярска с запасом, прилетев вообще еще вчера. Негоже демонстрировать пренебрежение к работодателю, опаздывая на собеседования. Даже к такому демократичному, как этот.

Впрочем, и задавать глупых вопросов тоже негоже. Если, конечно, ты хочешь не вхолостую провести время, а действительно попасть работать к этим людям.

Данила хотел. Эта компания давала невиданные шансы. Возможность не только работать именно над тем, о чем он мечтал, но и стать после этого безумно богатым. И - полететь на Марс.

В его двадцать четыре ему было достаточно одного Марса. Хотя он готовился к собеседованию, тщательно подбирал аргументированные тезисы для ответа на вопрос “почему вы хотите работать именно в нашей компании”. Готовился даже слегка поторговаться по деньгам, если понадобится.

Они прошли холл на входе, поднялись на несколько ступенек по короткой лестнице, и холл плавно перетек во второй, отделенный от входного лишь этими ступеньками да небольшими перилами. Кругом стояли столики, в самых неожиданных местах - диваны, иногда полностью перегораживая проход.

Сергей Валентинович решил доказать, что он “просто Сергей”, и, несмотря на возраст, перепрыгнул через один такой диван, удачно приземлившись на подушку, валяющуюся прямо на полу. И только теперь Данила понял, что его куратор ходит босиком, одетый лишь в какие-то легкомысленные белые носочки с крохотными синими цветочками по бокам. Только эти незабудки и выдавали цену этих носков - компания F-M-N (forget-me-not) считалась самым дорогим брендом по производству нижнего белья и одежды для космонавтов. Так что, несмотря на легкомысленность, эти носочки наверняка могли оказаться чуть ли не ходячей медицинской лабораторией, которая по температуре отдельных точек на ступне определяла состояние различных органов тела владельца.

Подушек на полу валялось немало. Легко предположить, что здесь предпочитали больше валяться, чем сидеть за столиками. А может - подушки являлись лишь декоративным элементом, призванным еще раз подчеркнуть независимость мышления и демократичность компании.

Тогда жаль. Данила любил работать, валяясь на диване.

Он понял, почему не увидел никого на улице, ни на входе. Второй холл занимал оставшуюся часть первого этажа здания, и доходил до противоположной стены, вернее окна, поднимающегося высоко вверх. Справа и слева от этого большого холла, в совокупности занимающего весь первый этаж и лишь условно разделенного на две неравные части шли балкончики - на два этажа вверх. За ними были видны кабинеты, или переговорные, или лаборатории. После бардака в холле Данила не брался гадать. А перед огромным окном, выходящим на Енисей, висел пленочный экран, сейчас развернутый на всю катушку, и ненамного уступающий размерами окну.

Перед экраном, похоже, собралось человек двести, похоже, все сотрудники компании, в которую он вроде как приехал собеседоваться. На экране вещал секретарь ООН по вопросам ближнего космоса.

Сидящий в последних рядах на широком кресле мужчина слегка повернул голову и произнес негромко в сторону скорее Сергея, чем Данилы:

- Уже закончил треп, вроде как переходит к сути.

- Год назад под эгидой Агентства по терраформированию Марса на поверхность планеты высадилась пилотируемая экспедиция из трех человек. Первой и основной их задачей являлось провести анализы, которые позволят нам принять решение о начале второго этапа терраформирования. Вплоть до сегодняшнего момента мы не могли, не имели права позволить частным компаниям и общественным институтам, не входящим в юрисдикцию Агентства, начать посылать на Марс людей…

Секретарь сделал театральную паузу, отпив из граненого стакана глоток воды. Камера столь же театрально “наехала” на лицо секретаря. Оператор, видимо, тоже осознал важность момента, и теперь каждая пора, каждая неровность на коже старика занимала огромную поверхность здешнего экрана.

- Все последние годы мы анализировали, насколько стабилизируется атмосфера, поверхность, ядро планеты после длительной бомбардировки астероидами. В этот год комиссия собиралась уже ежемесячно. Были разработаны четкие критерии, выполнив которые, мы могли дать такое разрешение. И я хочу с удовлетворением, я бы даже сказал - с удовольствием, сказать, что сегодня комиссия сочла возможным такое разрешение дать.

Холл взорвался. Те немногие, кто сидел на полу или на диванах, повскакивали с мест. Кто-то вспрыгнул соседу на спину и решил поиграть в коняшек. Двое мужчин (мужчин, дернулся Данила) неподалеку откровенно целовались. Впрочем, также неподалеку два парня пытались под шумок зацеловать одну из немногочисленных девушек. Хотя пока что она успешно отбивалась, не поддаваясь на выкрики на тему того, что это самое важное событие в ее жизни.

Секретарь на экране молчал, словно чувствовал, что происходит в этом здании. Он произнес последнюю фразу ровно тогда, когда шум в холле начал стихать, словно зная, давным-давно просчитав, предсказав, сколько будет длиться первый взрыв восторга:

- Сезон открыт, господа. Все, кто получил лицензии, могут приступать.

***

Мужчина в кресле, наверное, единственный, кто так и остался сидеть.

Он лишь пожал плечами, и, обернувшись теперь уже полностью в сторону Данилы и Сергея, произнес:

- Чему, собственно, так радоваться? Мы уже работаем на Марсе. Вывозить туда людей - только кидать деньги на ветер. Вы, стало быть, Данила?

Юноша слегка замешкался, не успев адаптироваться к быстрой смене впечатлений. Только что все кричали, прыгали, да прыгают до сих пор, а здесь, похоже, его работодатель задает первый вопрос на собеседовании.

Он кивнул.

Следующий вопрос был мало похож на тот, к которым Данила готовился:

- Вы сразу останетесь или Вам надо вернуться в Москву, собрать вещи?

Данила, слегка ошарашенный, сумел лишь спросить в ответ:

- А Вы разве не хотите со мной поговорить, понять, насколько я вам подхожу?

Мужчина пожал плечами, отвернувшись в сторону экрана, где сейчас крутилась реклама “Орбитальных заводов…”. После паузы ответил:

- Родились, выросли, закончили. С отличием закончили, кстати. Патент на нано-шлифовщик, патент на комплекс нано-разведки. Совместный патент на пробы для астероидной георазведки. Мы даже знаем, кто своровал у вас патент на глубинную георазведку с помощью тех же нанитов. Скажите, что мы можем про вас не знать? Или поставим вопрос иначе, спросим о главном: разве вы бы приехали сюда, если бы не хотели с нами работать?

- А условия? - робко, но внутренне отчаянно спросил Данила.

- Как у всех, - равнодушно ответил мужчина. - Вы будете сто восьмидесятым, и, наверное, последним новым сотрудником. Хлеб, вода, много работы. И полпроцента от прибыли компании. Если мы ее когда-нибудь дождемся. У всех так. Кроме меня. У меня - десять процентов. Но кроме этого, здесь полный коммунизм, насколько он может существовать во враждебном империалистическом окружении.

Сергей и мужчина, одновременно, усмехнулись.

- Вплоть до того, что вот завтра будет обещанное голосование, на котором, несмотря на все мои возражения, они решат все-таки отправить себя на Марс. Безумная и ненужная трата денег.

- А время подумать? - уже сдаваясь, спросил Данила.

- Ну, конечно, - кивнул мужчина. - До прений и голосования. Вы же не хотите, чтобы ваш голос пропал?

Глава 2. Т: минус 17. 2049 год н.э. Одиночка

При том, что голосование должно было начаться следующим утром, слишком много времени “на подумать” Даниле не дали. Да, собственно, думать было особо не о чем. В упомянутых ста восьмидесяти сотрудниках компании светились звезды мировой величины. Где-то тут, у берега Енисея, находился лауреат нобелевки по биологии. Где-то среди тех, кто прыгал от радости под телевизором после объявления новости, был нано-механик, по чьим книгам Данила учился в институте.

Где-то, может быть в соседних квартирах, спали лучшие умы современности, отобранные для работы в этой компании, согласившиеся работать в этой компании, и, что главное - пригласившие его к ним присоединиться.

Есть предложения, от которых нельзя отказаться.

Так что разговор был тяжелый.

Он начался глубоко за полночь по местному, но в Москве было не так уж и поздно. Данила в последний раз пытался уговорить свою подругу приехать сюда, в Сибирь. Или, хотя бы, дождаться его там, сколько бы времени это не потребовало. Или подумать еще раз. Он даже не знал, совсем не знал, что, собственно, он может ей еще предложить. Она родилась в Москве, и все отъезды в “глубинку” лишний раз доказывали ей, что жизнь за пределами этого города заканчивается.

Ей было не интересно. Любовь - понятие растяжимое, и требующее корректировок в случае серьезных изменений внешних условий. Для нее - за пределами города-монстра, давно поглотившего все окрестные города, в котором сейчас жило более тридцати миллионов человек, за пределами этого города жизнь заканчивалась. Заканчивалась и любовь.

Чтобы найти нового ухажера - ей достаточно было выйти вечером в свет. И, хотя она бы и предпочла остаться с Данилой, но это требовало, чтобы Данила жил и работал в пределах ее города. Уж точно не на берегу Енисея. А в этих условиях - она не собиралась ни ждать, ни обещать ждать. Какой смысл? Лучше честно признаться человеку, с которым провела целых два года, что их отношения в тупике, чем тратить время на бесцельные разговоры, признания в любви через целый континент, неисполнимые обещания.

Когда этот вязкий, бездушный и бесцельный разговор закончился, Данила, как ни странно, почувствовал облегчение. Экран погас, и исчезло родное лицо, которое, как он теперь понимал, оказалось не столь и родным. Перестало быть таким родным, как он воспринимал его раньше. Он потерял девушку, зато теперь у него были развязаны руки. Для работы, для будущего, для карьеры. Для Марса. Если подумать, то он был виноват в этом разрыве не меньше ее. Может, даже и больше, ведь именно его действия явились катализатором. Возможно, где-то глубоко в душе он хотел этого расставания. А все остальное - Енисей, эта странная никому не известная компания, заманчивые предложения, глушь, - все это было лишь предлогом для того, чтобы это расставание случилось.

***

- Забудьте! - раздраженно произнес Тимур. - Сразу просто забудьте о возвращении, и все. Если кто упустил некоторые детали, так я напомню.

Тимур - это тот, постарше, что и создал компанию. А сейчас оставался ее главным экономистом, по совместительству - бухгалтером, закупщиком, переговорщиком и коммерческим директором. Только вот коммерческие переговоры пока вести было не о чем, и не с кем.

- Так вот напоминаю: для пассажиров в ту сторону наиболее выгодным является маршрут второй категории, потому что тогда спать не слишком долго, а чем меньше времени в пути, тем меньше вас надо хранить. Тем дешевле. Итого - семь миллионов евро за одного человека. Или больше для тяжеловесов.

- Но если мы напишем петицию… - тут же заговорил кто-то в задних рядах. Неразборчиво так заговорил, похоже, он там заодно и перекусывал.

- И об этом тоже - забудьте. Никаких скидок вам никто не даст, хорошо будет, если в ближайшее время еще не вздернут вверх эко-налог, у них ведь ума хватит. И так миллион евро на тонну, и сейчас самое время поиграть в парламентах на тему экологии. Говорю же, надо ждать. Страховка обязательна. Стандартный модуль сна - никто легче не сделает, да никто и не станет, процесс налажен и работает. Туда мы еще сможем отправить несколько человек. Все. Никаких вахт, никаких возвращений, это - дорога в один конец, лет на двадцать, пока на орбитах Марса не запустят нормальное производство, и цены на обратные билеты не упадут. Ну, или мы не заработаем так много денег, что способны будем заплатить любую цену. Даже нынешние тридцать четыре миллиона. Все, кто туда улетит, будут единственными, кто доберется от нас до Марса.

- А остальные? Никогда? - спросил женский голос в зале.

Тимур пожал плечами:

- Не в активный период нашей работы. Я по-прежнему надеюсь, что на Марс смогут перебраться все, кто захочет, не пройдет и полсотни лет. Но наша работа должна закончиться раньше, иначе ее сделает кто-то другой.

- Сколько? - это был Сергей. - Сколько точно человек мы можем отправить?

Тимур вздохнул:

- Исходя из текущего состояния наших финансов, и если мы хотим не просто отправить туда людей, но и послать им вслед грузы по гомановскому маршруту, да еще и не прекращать исследования здесь - то… шесть человек.

Вздох пронесся по всему залу. Это явно был не тот ответ, что ожидали люди. Похоже, каждый из них втайне надеялся, что шансы будут хотя бы пятьдесят на пятьдесят, ну или хотя бы один к пяти. Но не один из тридцати.

- А что вы хотели? - Тимур словно оправдывался, что не сумел заработать побольше денег перед открытием компании. - 42 миллиона! Да десять лет назад вам бы в лицо рассмеялись, если бы вы за эти деньги хотя бы монетку попросили на Марс переправить. Еще лет через десять, двадцать, если экологи окончательно не сдуреют и не задерут налоги на подъем еще выше, может цены и станут разумными. Но сейчас - это все, на что мы можем рассчитывать. Шесть человек и разумный груз. Еще повезло, что они привязали старт регаты к великому противостоянию.

- Что они там сделают, шесть человек! - Разочарованно высказался кто-то.

- Вот и я говорю, - поддержал его Тимур. - Значительно лучше, если мы продолжим еще несколько лет, как сейчас, будем наращивать аппаратуру на поверхности, тестировать новые методы. А людей туда отправим лишь тогда, когда станет понятно, по какому пути идти. Хотя бы не в это противостояние. Пусть даже следующее противостояние не будет великим, но бы будем готовы лучше, да и цены все равно упадут.

- Медленно. Задержки по времени, на любой чих приходится ждать ответа, ничего своими руками не пощупаешь, данные теряются, приходится их пересылать по сто раз, солнце фонит, а когда Марс в дальней точке, так вообще. Такими темпами там все за нас сделают десять раз. Не стоило и начинать.

- Ну, у нас мозгов побольше. - Попробовал приободрить его Тимур.

- А у них - денег. - Тут же возразил собеседник. - Надо лететь. Хотя бы шестерым, но надо.

Тимур кивнул. Видно было, что он с самого начала знал, к чему приведет этот разговор. Но должен был попробовать.

Данила сидел достаточно близко от центра зала, где находился Тимур, рядом с экраном, на котором регулярно возникали и меняли друг друга четыре базовые траектории, знакомые Даниле с детства, полета к красной планете.

- Тогда давайте голосовать, - сказал Тимур. - Только вам следует знать, что по медицинским параметрам допуск к полету будет только у половины, даже чуть меньше. Сами понимаете, что даже после послаблений, но кое-какие проверки остались. И мимо них не пройти. Так что думайте. Вы можете узнать у Маши, допущены ли вы, как до голосования, так и после. Как хотите.

- После, - уверенно сказал сидящий неподалеку от Тимура старик. - Я и так знаю, что мне лететь никуда не светит, и большинство, кто имеет проблемы, тоже об этом знает. Так что после. Это ничего не меняет, ведь правда?

И это была правда.

Проголосовали единогласно. Тимур поднял руку последним, еще раз сокрушенно покачав головой, но, для истории - подняв вверх ладонь. Бесстрастная камера зафиксировала весь процесс. Не просто так - в надежде на то, что когда-нибудь эти записи станут бестселлерами. Хроникой тех, кто сумел изменить целый мир.

Потом, когда уточнили списки потенциально допущенных к полету, снова долго спорили. Данила слегка отвлекся, размышляя над тем, как они умудрились достать конфиденциальные данные его персональной медицинской карты. Такие, каких и он-то никогда не видел. Просто не интересовался своим здоровьем в таких деталях.

Но он был допущен.

В конце концов, Тимур встал, топнул ногой, и на время приостановил действие демократии в отдельно взятой компании:

- Делаем так, и это больше не обсуждается. Все, кто хочет полететь, кидают свое имя в корзину, - Тимур тут же подхватил в углу пластиковую корзину для мусора, вытащив из нее пустой пакет из целлюлозы и торжественно водрузив ее на стул в центре зала. - Тасуем, выбираем шестерых. Выбирают те, кто не летит, по одному фантику за раз. Никаких переголосований. Никаких возражений. Если кто-то из шестерки не полетит, по любым причинам, полный повтор с урной, во избежание интриг. А то знаю я вас, ученых, вам только дай волю. И бумажки для голосования брать у меня, класть в корзину тоже у меня на виду. Никаких симпатических чернил, специальных методов сложения бумаги, предварительного подогрева или охлаждения ваших счастливых билетов, никакого сговора с теми, кто будет тащить из корзины. А чтобы у слишком мозговитых не было времени придумать что-нибудь более хитроумное, мы начинаем прямо сейчас.

Данила внутренне согласился с выбором Тимура. С учетом того, сколько умнейших людей со всей планеты здесь собралось, не просто умнейших, но и отчаянно мечтающих попасть на Марс, напридумывать перед голосованием могли все, что угодно. А если дать время, то еще и соорудить пару приборчиков, обеспечивающих правильный выбор.

У него у самого в голове тут же возникла пара идей, как с помощью простейших колоний нанитов обеспечить полное переписывание всех имен в корзине на нужные, а потом, после “правильного” выбора, обратно - чтобы не оставить следов. Два-три дня в мастерской, и он бы вполне сумел претворить эту идею в жизнь. Или…

- А нам как? - спросил кто-то.

Тимур посмотрел на того, кто задал вопрос и ответил:

- Пишите себя на одной бумажке. Если выпадете шестыми, решите - полетит один или передадите ваше место дальше. Если выпадете раньше, займете два места.

Судя по ответу, спрашивал мужчина с женой. Оказывается, тут работали и такие.

Данила встряхнулся. В конце концов, для него сейчас берег Енисея или бункер на Марсе - разница небольшая. После вчерашнего разговора он вполне мог переместиться чуть подальше от солнца, на планету чуть поменьше. Туда, где выбор, возвращаться в Москву или нет, отпадет сам собой. Он подошел и взял одну бумажку для себя. Написал на ней свое имя, показал подозрительному Тимуру, что написал именно свое, а не чье-то еще, и бросил бумажку в корзину.

Уже отходя назад, он тоже задал вопрос:

- А когда отлет?

- Тут они грамотно подгадали с объявлением, - ответил Тимур. - Следующее противостояние, в конце будущего лета. “Великое” противостояние, идеальный случай, который не стоило упускать. Улетать надо месяца за три до него. Думаю, что с Земли поднимать будут в марте, может даже в конце февраля, если решат устроить чехарду на орбите. Следующее окно - через два года, не раньше, а вообще - надо уточнить в расписании IPT. Очень грамотно. Как раз, чтобы народ подумал, подкопил денег, заказал билеты, сообразил, что брать с собой в дорогу. Больше полугода на все про все. Полетят все. Это точно. Все только и ждали снятия моратория на наземные изыскания. Теперь на Марсе будет тесно.

- А можно не спать в полете? - Задумчиво спросил очередной претендент, бросая бумажку в корзину. - За полгода столько можно успеть!

Тимур сначала проверил, достаточно ли далеко отошел вопрошающий от корзины, прежде чем ответить:

- Можно. Если ты приплатишь сверху еще миллионов двадцать, то можно. За воздух, за еду, ну и за прочие удобства. Если же пожадничаешь, то придется тебе все-таки спать. Хотя, - ты можешь отказаться лететь, и не потеряешь эти полгода. Стоит ли мне считать твое имя недействительным, если мы вытащим его?

Претендент покачал головой. Видимо, это означало, что ради науки он готов и проспать часть своей жизни.

Кто-то из наблюдающих в стороне спросил:

- Когда смогут полететь те, кто не полетит сейчас?

Тимур пожал плечами:

- Вы меня спрашиваете?

После легкой заминки почти оттуда же, откуда донесся вопрос, кто-то другой ответил:

- Август пятидесятого, “великое” противостояние. Потом октябрь пятьдесят второго. Декабрь пятьдесят четвертого. Январь пятьдесят седьмого. Февраль пятьдесят девятого. Апрель шестьдесят первого. Июнь…. Или июль шестьдесят третьего…

- Достаточно, - остановил его Тимур. - Думаю, что либо мы улетим этими волнами, либо полетим уже только в качестве туристов. Продолжим.

Когда очередь к корзине иссякла, Тимур встряхнул корзиной, засунул в нее руку, предварительно закатав рукав рубашки, как заядлый картежник, и тщательно перемешал содержимое. После этого вытащил руку, растопырил пальцы и показал во все стороны, что рука абсолютно пустая.

- Ну что же, - сказал он, - если все готовы, то я готов. Начнем…

Глава 3. Т: минус 16. 2050 год н.э. Пробужденный

Монополия - великая вещь. Она позволяла АйПиТи подрезать по семь миллионов евро за каждого пассажира. И никаких тебе билетов с открытой датой, бренди после взлета и красивых стюардесс, разносящих теплые булочки и влажные полотенца. Идеальный бизнес, пусть АйПиТи и постоянно жаловалось на высокие налоги, которые полностью съедают те крохи прибыли, на которые надеялась компания.

До этого шаттла АйПиТи зарабатывала, в основном, на перевозке грузов, но времена меняются. Их ближайший конкурент, Speed InterPlanet Delivery (SIPD, мало кто верил, но на 100% дочка DHL), пока только обещала устроить переворот на рынке внутрисистемных перевозок, но к раздаче первых пряников она явно опаздывала.

Перед отлетом их шаттла ЭсАйПиДи намекала, что скоро все будут пользоваться только ее кораблями, и скоростная доставка по сложной траектории, уходящей аж за орбиту Венеры, “в корне поменяет отношение к расстояниям внутри солнечной системы”. Но у них по-прежнему не хватало пары ключевых материалов, да двигателей нужной мощности. Пока - все летели по старинке.

Данила просыпался очень тяжело. Ему было больно, тело ломило, и одновременно мозг создавал кошмары, один за другим, без перерыва. Такие сильные, что, даже чувствуя, что просыпается, он не мог от них отключиться, перестать их развивать, продумывать, углублять. Они казались до такой степени кошмарно-правдоподобными, что Данила продолжал их осмысливать, уже полностью проснувшись. По инерции - даже придумывать сюжет дальше, в полном сознании, словно представлять себе, чем бы мог закончиться интересный фильм, который не удалось досмотреть. И вряд ли уже удастся.

Семейной паре повезло. Они летели в соседних с ним камерах, он это знал. А вот ему повезло меньше - его реально чуть ли не растерзали, когда неожиданно из корзины достали именно его бумажку. От пристойного поведения ученых, казалось, не осталось и следа. Хорошо хоть, что он не такой. Он мог держать свой темперамент в узде. Больше всего Данилу расстроили подозрения его, пусть и заочного, учителя, который при всех предположил, что Данила успел смастерить нанитов, вытянувших его имя наверх корзины.

Бред, но лишь заявление тянувшего о том, что он достал бумажку с самого дна, и твердая позиция Тимура - “временный мораторий на демократию и плюрализм мнений”, спасли новичка. А то бы могло дойти и до рукоприкладства.

В этом недостаток непрофессионалов. Все они были учеными, великолепными учеными, но никто из них и близко не проходил курсов по психологическому сближению, толерантности в замкнутых коллективах, умению подавлять свои желания в угоду узкому сообществу.

Ему пришлось. Собственно, им шестерым пришлось потренироваться много в чем таком же странном, чтобы оставшиеся на Земле спокойно, относительно спокойно смогли выпустить их на орбиту. И дальше.

И теперь у него, у новичка, был специальный мешочек. Его доверили именно ему, как самому молодому члену команды, как самому недавно влившемуся в коллектив. Но он-то знал, что мешочек отдали именно ему как извинение за тот скандал у корзины.

В мешочке не было ничего особенного - полкило маленьких талисманов. Перо, янтарь с комариком, крохотный изумруд, малахитовый шарик с ноготь величиной, и еще сто семьдесят предметов, по одному от каждого, кто не полетел. Кто надеялся, что все же полетит, чуть позже, и просто посылал вперед разведчика, свой талисман.

Мешочек был полупрозрачный, поэтому талисманы легко можно было разглядеть. Этим Данила и занимался большую часть времени, пока на орбите они ждали подтверждения готовности шатлла, а потом - когда их, наконец, погрузят в сон. Иногда Данила встряхивал мешок, и к его стенке попадали новые талисманы. Как гадальные кости. Можно предположить, что будет дальше, можно загадать желание. Можно, если уметь, наверное, можно предсказать судьбу.

Ну - или то, что ждет тебя через минуту.

Он так и уснул, держа этот мешочек в руках - не та вещь, которую можно доверить багажному отделению.

Поэтому, как только кабина открылась, Данила поднялся и встряхнул мешочек. Еще даже не осознавая, что делает. Он просто повторил последнее движение, которое запомнил перед сном. Встряхнул и взглянул сквозь просвечивающую ткань.

Дата добавления: 2015-06-04