История всемирной литературы 52 страница. Действительно, в самом подборе этих вставок можно обнаружить немало любопытного

Действительно, в самом подборе этих вставок можно обнаружить немало любопытного. Не имея прямого отношения к летописному повествованию о царствовании того или иного эфиопского государя и сообщая о нем сведения, которые оказываются явно недостоверными, они тем не менее несут важную идеологическую нагрузку. Древних царей в этих интерполяциях возвеличивают, других же (начиная с XVI в.) последовательно компрометируют. Так, Лебна Денгель (1508—1540), в чье царствование по Эфиопии прокатилась сокрушительная волна мусульманского нашествия, оказывается поклонником языческих обрядов. Гибель его сына Клавдия, следующего эфиопского царя (1540—1559), объясняется приписываемой ему склонностью к «римской ереси» и т. д. Такая компрометация получает объяснение при сравнении «интерполированных хроник» с появившимся в Шоа в начале XIX в. и пользовавшимся широкой популярностью так называемым «Трактатом Рагуила». Этот «Трактат» представляет собой довольно запутанное пророчество, изреченное архангелом Рагуилом знаменитому своими несчастьями Лебна Денгелю, к которому возводили свое происхождение и шоанская, и гондарская, и тигрейская ветви царской династии, относительно грядущей судьбы его потомков. Судьбы их предрекаются иносказательно, но коротко суть состоит в том, что все ветви, кроме шоанской, не сохранят чистоты веры, за что и подвергнутся разнообразным несчастьям. В конце же концов из рода шоанской ветви восстанет царь, который восстановит мир и благополучие в стране и покорит «язычников».

Однако шоанские летописцы не были самостоятельными авторами своих «всемирных историй». Подавляющее большинство всего эфиопского материала (то, что исследователи и называли «основной линией повествования») было дословно переписано с гондарских»кратких хроник». Шоанским редакторам принадлежала общая компоновка сводов и вставки, причем стоит отметить, что очень часто языком этих вставок, или интерполяций, был не книжный геэз, а разговорный амхарский. Вряд ли это свидетельствует просто о недостаточно высоком уровне традиционной образованности шоанцев: они учились в тех же знаменитых монастырских центрах столичной образованности, что и гондарцы. К тому же, не владея свободно языком геэз, нельзя было проделать и той большой редакционной работы, которая столь разительно отличает интерполированные хроники от кратких. Обращение к разговорному языку скорее свидетельствует о стремлении авторов сделать свои мысли известными и за пределами неширокого круга книжников, которые владели древним языком. Это совершенно новая черта для эфиопской литературы. В дальнейшем эта тенденция будет расширяться и углубляться.

В условиях кризиса, который переживали эфиопское государство и эфиопское общество в целом, стремление переосмыслить свою историю не могло не отразиться на эфиопской литературе. Настроения тревоги за свою родину и неуверенности в будущем побуждали летописцев прерывать повествование и прямо обращаться к читателям, поверяя им свои наболевшие мысли и чувства. Так зарождается если не публицистика, то по крайней мере потребность в таковой. До настоящей публицистики еще далеко. У нее еще нет ни своих писателей, ни читателей — грамотных горожан. Круг же читателей и церковных трактатов, и монастырских летописей пока строго ограничивается небольшим числом знатоков древнего книжного языка, т. е. не выходит за пределы образованной части духовенства. Таким образом, здесь мы имеем дело не столько с публицистикой, сколько

717

с публицистическим звучанием некоторых произведений традиционных жанров.

Все это, однако, влияло на форму этих литературных произведений. В результате такие два жанра традиционной литературы, как богословский трактат и летопись, причудливым образом соединились в интерполированных хрониках. Здесь историческое повествование на древнем языке геэз составило канву произведения, а частые вставки на разговорном амхарском языке (будь то сокровенные пророчества, будь то предания и легенды) придавали всему произведению ту тенденциозную направленность, которая и обеспечивала новую, современную»интерпретацию истории». Так шоанские книжники, не ведая того, сделали еще один шаг на пути к созданию новой литературы — они воспользовались живым разговорным языком, хотя и в рамках старой жанровой системы.

Таким образом, первая половина XIX в. являет не только упадок эфиопской средневековой литературы. В это же время зарождаются и те пока еще редкие и мало заметные черты, из которых впоследствии сложилась новая эфиопская литература на амхарском языке. Для этого, впрочем, потребовался еще целый век развития.

717

ЛИТЕРАТУРА НА ЯЗЫКЕ АФРИКААНС

Литература европейских поселенцев Южной Африки, первоначально служащих Ост-Индской кампании, обосновавшихся здесь в XVII в., создавалась при своем зарождении на языке Нидерландов того времени. Постепенно под влиянием различных диалектов, на которых говорили малограмотные в своей массе переселенцы из метрополии, т. е. «испорченного» голландского, а также родных языков других иммигрантов: французских, немецких и (с конца XVIII в.) особенно английских — голландский язык в Южной Африке значительно эволюционировал и превратился в современный африкаанс. Уже с первой половины XVIII в. африкаанс начинает фигурировать как разговорный язык, в том числе в дневниках поселенцев, в их переписке и т. д. Голландский, сохраняя авторитет литературной нормы, остается языком официальной сферы, церкви, прессы. В 1824 г. была основана первая «Нидерландская Южноафриканская газета», одним из активных авторов которой был «бурский Билдердейк», фриз Меент Борхердс, писавший лирико-дидактические стихи.

Однако уже с конца XVIII в. и особенно с 1814 г., когда нидерландские поселения были оккупированы Великобританией и началась ожесточенная борьба за превращение английского в единый государственный язык (декрет 1825 г.), делаются попытки внедрения языка африкаанс как литературного. Старейший из ныне известных литературных памятников на африкаанс — сатирическая «Песня в честь Свеллендамских и разных других героев кровавой баталии под Мейсенбергом 1795 года августа 7 дня», сочиненная неизвестным автором, вероятно, вскоре после этого события. Африкаанс представлен также отдельными вкраплениями в нидерландских текстах — диалогами в автобиографической книге фриза Теенстра «Плоды моих усердствований» (1825), в сатирической пьесе «Новый рыцарский орден, или Умеренные» (1832) француза Шарля-Этьена Бонифаса, первого редактора «Нидерландской Южноафриканской газеты». На этом языке в пьесе Бонифаса говорят комические персонажи — готтентоты. Сходным образом использован африкаанс в комической пьесе Эндрю Бейна и Джорджа Рекса «Сварливая Катье, или Жизнь среди готтентотов» (1839), где стихотворные эпизоды, написанные на смеси африкаанс и английского, чередуются с прозаическими на африкаанс. В обеих пьесах, отмеченных расистскими настроениями и направленных против представителей «белой интеллигенции», симпатизирующих чернокожим, африкаанс выступает как дополнительное средство отрицательной характеристики последних.

Со временем ироническое отношение к африкаанс в официальных литературных кругах уступает место признанию его права на существование, однако по-прежнему его рассматривают как язык низших и неграмотных слоев, среди которых официальный английский не имел хождения. Тот же Ш.-Э. Бонифас, анализируя в своей статье 1844 г. расхождения между нидерландским и африкаанс, иллюстрирует последний диалогом сельских жителей. Английский «Литературный журнал Мыса Доброй Надежды» в 1848 г. опубликовал заметку «День в Дурбане» с живым описанием конных скачек, во время которых некоторые зрители обмениваются замечаниями на африкаанс. В 1844—1850 г. издатель Луи-Анри Меран опубликовал в своей газете «Капский пограничный листок», издававшейся на нидерландском языке,

718

ряд очерков на темы дня и развлекательных сценок на африкаанс. Но все это были эпизодические публикации, где сам язык — африкаанс — определял снижение стиля. Лишь во второй половине XIX в. к 60-м годам, африкаанс активно проникает в публицистику, поэзию, детскую литературу.

Особняком в литературе рассматриваемого периода стоят дневники, путевые записки, воспоминания участников так называемого «Великого похода», экспансии буров на север от Каапстада, начавшейся примерно в 1834 г. в поисках «жизненного пространства» и приведшей к образованию независимых от английской короны Трансвааля и Оранжевой республики. Среди летописцев «Великого похода» выделяется Луис Трихардт («Дневник», 1836—1838) и Эразмус Смит («Дневник», 1836—1839). Как и дневники первых поселенцев, относящиеся к XVII—XVIII вв. (см. IV—V тома наст. изд.), эти записи, особенно «Дневники» Л. Трихардта, отличаются подлинностью и достоверностью человеческого документа, романтическим духом первооткрывательства, борьбы с суровой и прекрасной природой, остротой и обстоятельностью наблюдений, живой конкретностью деталей.

Перипетии «Великого похода», имена его участников стали позже объектом восхищенного внимания многих африканерских прозаиков и поэтов, хотя лишь отдельным из них удалось различить ту мрачную тень расизма, которую он бросил на всю борьбу африканеров за национальную независимость. «Великий поход» нес для местных жителей: готтентотов, бушменов и других африканских племен — ту же судьбу, что и освоение Дальнего (Дикого) Запада молодой и предприимчивой американской нацией коренному индейскому населению с той лишь разницей, что напор буров был жестче, так как их самих теснили англичане.

Хроники «Великого похода» написаны на смеси «испорченного» голландского и африкаанса. В жанровом отношении к ним близок «Дневник комманданта Схеперса» (издан в 1938 г.), который вел на нидерландском языке молодой офицер. Страницы дневника говорят о душевном благородстве и моральной стойкости автора.

Таким образом, в первой половине XIX в. еще не были созданы собственно литературные произведения на языке африкаанс, который в ту пору завоевывал права гражданства.

719

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Освещенная в настоящем томе эпоха была одной из самых богатых в истории мировой литературы и оставила гигантское неумирающее наследие. Сколько знакомых каждому с детства, дорогих любому человеку на земле образов, сколько глубоких мыслей, которые и сегодня заставляют нас истолковывать их, спорить и размышлять.

Конечно, каждая эпоха завещает будущему человечеству свои высочайшие ценности. В этом смысле первая половина XIX века не была исключением. Но есть у нее одна особенность. Эта эпоха, если взглянуть на нее из нашего дня, обладала особой перспективностью. Она как бы содержала завязь будущих ростков. Выявились новые национальные литературы, развивающиеся и по сей день: в Центральной и Южной Европе, на территории России, в Латинской Америке, Австралии, Африке, Канаде, в Азии.

Начался взлет русской литературы, которая уже во второй половине XIX века выдвинулась в центр мирового художественного движения.

Были заложены, либо выявились с максимальной полнотой и четкостью ранее возникшие художественные явления. Наступила эпоха классического реализма, произошло становление революционно-демократической литературы. Да и романтизм продолжал развиваться уже за пределами изучаемой в данном томе эпохи, а многие его тенденции живы и сегодня. На рубеже XIX—XX вв. противоречия внутри романтического метода раскрылись совершенно по-новому, выявилась и проницательность романтиков и живучесть иллюзий, им свойственных. Вся утопичность романтизма, о которой шла речь во введении к западноевропейскому разделу и во многих главах нашего тома, была унаследована литературными течениями XX века, только утопии эти — утопия национального единства, утопия самодостаточности личности, утопия единения человека и природы и др. — еще быстрее и непоправимее потерпели сокрушительное поражение, выявив свою несовместимость с буржуазным прогрессом. Судьба течений, унаследовавших противоречия романтизма — неоромантизма, затем символизма, футуризма, сюрреализма — оказалась еще драматичнее, нежели судьба самого романтизма; время уже наступило другое, более катастрофичное и враждебное искусству. Но романтизм подтолкнул к жизни и другое искусство, сумевшее справиться с противоречиями действительности и подготовить человека к участию в революционном преобразовании мира.

Что касается критического реализма, то он развивался и в течение второй половины века, достигнув в творчестве великих русских реалистов своего пика, и в нашем столетии, обогатившись новыми чертами (первостепенный интерес к внутреннему миру человека, к его духовным и нравственным проблемам, нередко в ущерб социальному бытию, поглощавшему внимание реалистов в XIX в.).

В изучаемый период возникла «мировая литература», тогда еще скорее как идея, как теоретическая посылка, подытожившая долгий путь искусства слова. Но идея эта была адекватна направлению исторического процесса. И дело не только в том, что в дальнейшем взаимосвязи литератур безгранично умножились путем распространения переводов, усиления взаимовлияний и личных контактов писателей.

Происходит еще и процесс выравнивания и универсализации литературного развития. В главах нашего тома прослежено, как у ряда народов вместо средневековой литературы (нередко параллельно ей) начинает складываться литература современная, условно говоря, европейского типа. Особенно этот процесс заметен на Востоке и в Южной Европе. А это, в свою очередь, облегчало контакты и взаимовлияния.

Во всех этих отношениях первая половина XIX в., которой посвящен данный том, была эпохой истоков, ключевой для литературного процесса последующих десятилетий, вплоть до конца XX в.

720

БИБЛИОГРАФИЯ

Библиография к шестому тому «Истории всемирной литературы» построена по единым принципам, принятым для издания в целом.

Библиография, как правило, повторяет структуру тома, иерархию его разделов, глав и параграфов. Она открывается общими работами, имеющими значение для всего тома, за которыми следуют библиографии отдельных национальных литератур соответствующей эпохи. Впрочем, в организации библиографического материала сделан ряд отклонений от структуры тома. Так, в томе рассматривается творчество многих крупных писателей, которым, однако, может и не быть посвящен специальный параграф; в библиографии же такие личные персоналии выделены, что должно облегчить пользование ею. Точно также в библиографию к некоторым главам введены дополнительные рубрики (например, посвященные кубинской литературе или аргентинской литературе). В то же время сведены в одну рубрику работы, посвященные тому или иному писателю (например, Гейне), хотя его творчество может анализироваться в нескольких местах тома. Следует также учесть, что творческий путь некоторых писателей, рассматриваемых в шестом томе «Истории всемирной литературы», лишь начинается в первой половине XIX столетия и продолжается во второй половине века (например, Гюго, Диккенса или Теккерея). В этом случае в библиографии к шестому тому приводится вся основная научная литература, посвященная этому писателю, в библиографию же к седьмому тому будут включены лишь исследования, освещающие его позднее творчество.

Шестой том «Истории всемирной литературы» охватывает первую половину XIX в., которая была для многих стран очень значительным периодом в их культурной истории. В эту эпоху в литературе работали писатели поистине мирового значения. Здесь достаточно вспомнить имена Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Байрона, Диккенса, Теккерея, Гюго, Стендаля, Бальзака, Мериме, Жорж Санд, Гете, Гофмана, Гейне, Купера, По, Леопарди, Андерсена, Мицкевича, Петефи, Шевченко и многих, многих других. Поэтому научная литература, посвященная рассматриваемой в томе эпохе, совершенно необозрима. Это заставило составителей библиографии производить очень строгий отбор. Предпочтение отдавалось фундаментальным исследованиям, снабженным солидным справочным аппаратом. Естественно, в библиографии широко представлены специальные справочные издания, хотя и здесь делаются отдельные отклонения от этого правила (так, например, представлена далеко не вся пушкиноведческая справочная литература: она заменена общими библиографическими указателями по русской литературе и текущей библиографией в серийных изданиях). В целях экономии места исключались ссылки на ранее, т. е. в предшествующих томах, упомянутые научные издания. Исключения делались лишь для тех разделов тома, национальных литератур и историко-литературных проблем, которым посвящено немного специальных работ и исследований. Обращение к библиографии шестого тома предполагает знакомство с библиографией предшествующих томов «Истории всемирной литературы».

Библиография составлена Научно-библиографическим отделом Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы под наблюдением В. П. Алексеева и В. Т. Данченко — по литературам зарубежных стран и по общей библиографии к тому (в этой работе приняли участие Г. М. Агеева, В. П. Алексеев, А. Б. Базилевский, Т. В. Балашова, С. А. Белоусов, А. А. Волгина, Е. Ю. Гениева, В. Г. Гинько, Н. Л. Глазкова, В. Т. Данченко, О. В. Емельянова, Б. А. Ерхов, Н. А. Кузнецова, Г. И. Лещинская, М. В. Линдстрем, Н. И. Лопатина, И. Ю. Мельникова, Б. М. Парчевская, Ю. А. Рознатовская, Н. А. Толмачев, А. В. Устинова); В. Б. Черкасским — по русской литературе; институтами литературы и языка академий наук Азербайджанской ССР, Армянской ССР, Белорусской ССР, Грузинской ССР, Казахской ССР, Латвийской ССР, Литовской ССР, Молдавской ССР, Таджикской ССР, Туркменской ССР, Узбекской ССР, Украинской ССР, Эстонской ССР под редакцией В. Б. Черкасского — по литературам народов СССР, а также У. А. Гуральником и Л. Г. Голубевой — соответственно по еврейской литературе и по литературам народов Северного Кавказа и Дагестана.

721

ПРОИЗВЕДЕНИЯ ОСНОВОПОЛОЖНИКОВ
МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА

Маркс К. Английская буржуазия // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 10. — С. 648.

Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 7. — С. 5—110.

К. Маркс — Ф. Энгельсу, 26 окт. 1854 г. // Соч. — 2-е изд. — Т. 28. — С. 338—343.

К. Маркс — Ф. Энгельсу, 25 февр. 1867 г. // Соч. — 2-е изд. — Т. 31. — С. 234.

Маркс К., Энгельс Ф. Великие мужи эмиграции // Соч. — 2-е изд. — Т. 8. — С. 247—352.

Маркс К., Энгельс Ф. Готфрид Кинкаль // 2-е изд. — Т. 7. — С. 315—317.

Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Соч. — 2-е изд. — Т. 4. — С. 419—459.

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Соч. — 2-е изд. — Т. 3. — С. 7—544.

Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство // Соч. — 2-е изд. — Т. 2. — С. 3—230.

Маркс К., Энгельс Ф. Томас Карлейль. «Современные памфлеты» // Соч. — 2-е изд. — Т. 7. — С. 268—279.

Энгельс Ф. Александр Юнг. «Лекции о современной литературе немцев» // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 1. — С. 473—486.

Энгельс Ф. Быстрые успехи коммунизма в Германии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 2. — С. 521—522.

Ф. Энгельс. [Письма В. Греберу] // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 41. — С. 398—402, 415—419, 421—424, 431—437.

Энгельс Ф. Движение на континенте // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 1. — С. 542—543.

Энгельс Ф. «Истинные социалисты» // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 3. — С. 545—586.

Ф. Энгельс — Л. Лафарг, 13 дек. 1883 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 36. — С. 66—67.

Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 21. — С. 273—317.

Энгельс Ф. Манифест г-на Ламартина // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 4. — С. 346—348.

Энгельс Ф. Немецкий социализм в стихах и в прозе // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 4. — С. 208—248.

Энгельс Ф. «Песня подмастерья» Георга Веерта // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. Т. 21 — С. 3—6.

Энгельс Ф. Положение Англии: Томас Карлейль. «Прошлое и настоящее» // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 1. — С. 572—597.

Энгельс Ф. По и Рейн // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 13 — С. 233—281.

Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 21. — С. 23—178.

Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 19. — С. 185—230.

Энгельс Ф. Революция и контрреволюция в Германии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 8. — С. 3—113.

Энгельс Ф. Эрнст Мориц Арндт // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 41. — С. 117—131.

Ленин В. И. Евгений Потье: (К 25-летию его смерти) // Полн. собр. соч. — Т. 22. — С. 273—274.

Ленин В. И. Из прошлого рабочей печати в России // Полн. собр. соч. — Т. 25. — С. 93—101.

Ленин В. И. Карл Маркс // Полн. собр. соч. — Т. 26. — С. 43—93.

Ленин В. И. К характеристике экономического романтизма // Полн. собр. соч. — Т. 2 — С. 119—262.

Ленин В. И. О национальной гордости великороссов // Полн. собр. соч. — Т. 26. — С. 106—110.

Ленин В. И. Памяти Герцена // Полн. собр. соч. — Т. 21 — С. 255—262.

Ленин В. И. Три источника и три составных части марксизма // Полн. собр. соч. — Т. 23. — С. 40—48.

Ленин В. И. Что делать? // Полн. собр. соч. — Т. 6. — С. 1—192.

ОБЩИЕ РАБОТЫ

Encyclopédie du romantisme: Peinture, sculpture, architecture, littérature, musique. — P., 1980.

The Romantic movement bibliography, 1936—1970: In 7 vol. — Ann Arbor, 1973.

Le romantisme fantastique: Bibliographie sélective réalisée par J. Bellanger et al. — P., 1983.

Аникст А. А. История учений о драме: История драмы на Западе в первой половине XIX в. Эпоха романтизма. — М., 1980.

Анисимов И. И. Классическое наследство и современность. — М., 1960.

Ванслов В. В. Эстетика романтизма. — М., 1966.

Взаимосвязи русской и зарубежных литератур / Отв. ред. М. П. Алексеев. — Л., 1983.

Вопросы романтического миропонимания, метода, жанра и стиля. — Калинин, 1986.

Европейский романтизм / Отв. ред. И. Неупокоева, И. Шетер. — М., 1973.

Елизарова М. Е. и др. История зарубежной литературы XIX века. —М., 1964.

Елистратова А. А. Гоголь и проблемы западноевропейского романа. — М., 1972.

Из истории литературных связей XIX века / Редкол.: У. А. Гуральник и др. — М., 1962.

Из истории русско-славянских литературных связей / Отв. ред. М. П. Алексеев. — Л., 1963.

История западноевропейского театра / Под общ. ред. С. С. Мокульского и др. — М., 1963—1964. — Т. 3—4.

История западной литературы (1800—1900 гг.): В 3 т. / Под ред. Ф. Д. Батюшкова, при участии Ф. А. Брауна. — М., 1912—1914.

История зарубежной литературы XIX века: Учеб. для студентов филол. специальностей ун-тов. Ч. 1 / Под ред. А. С. Дмитриева. — М., 1979.

История зарубежной литературы XIX века: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов / Под ред. Я. Н. Засурского, С. В. Тураева. — М., 1982.

Кулешов В. И. Литературные связи России и Западной Европы в XIX веке: (Первая половина). — 2-е изд., испр. и доп. — М., 1977.

Ладыгин М. Б. Романтический роман. — М., 1981.

Найденова-Стоилова Г. Романтическият образ на творческата личност. — С., 1968.

722

Неизученные страницы европейского романтизма / Редкол.: Ю. А. Кожевников и др. — М., 1975.

Неупокоева И. Г. Революционно-романтическая поэма первой половины XIX века: Опыт типологии жанра. — М., 1971.

От классицизма к романтизму: Из истории междунар. связей рус. лит. / Отв. ред. М. П. Алексеев. — Л., 1970.

От романтизма к реализму: Из истории междунар. связей рус. лит. / Отв. ред. М. П. Алексеев. — Л., 1978.

Петров С. М. Критический реализм: Учеб. пособие для студентов филол. специальностей ун-тов и пед. ин-тов. — 2-е изд. — М., 1980.

Польско-русские литературные связи / Редкол.: Н. И. Балашов и др. — М., 1970.

Проблемы романтизма: Сб. ст.: В 2 т. — М., 1967—1971.

Проблемы эстетики и творчества романтиков: Межвуз. темат. сб. — Калинин, 1982.

Ранние романтические веяния: Из истории междунар. связей рус. лит. / Отв. ред. М. П. Алексеев. — Л., 1972.

Романтизм и реализм в литературных взаимодействиях / Науч. ред. И. З. Нуруллин. — Казань, 1982.

Романтический метод и романтические тенденции в русской и зарубежной литературе: Сб. ст. / Ред. Л. Г. Юдкевич. — Казань, 1975.

Сиповский И. И. Пушкин, Байрон и Шатобриан. — СПб., 1899.

Шахов А. А. Очерки литературного движения в первую половину XIX века. — 4-е изд. — СПб., 1913.

Шиллер Ф. История западноевропейской литературы нового времени: В 3 т. — М., 1935—1936. — Т. 1—2.

Эпоха романтизма: Из истории междунар. связей рус. лит. / Отв. ред. М. П. Алексеев. — Л., 1975.

Abercrombie L. Romanticism. — N. Y., 1927.

Alexander M. The poetic self: Towards a phenomenology of romanticism. — New Delhi, 1979.

Barzun J. Classic, Romantic and modern. — Chicago; L., 1975.

Begriffsbestimmung der Romantik / Hrsg. von H. Prang. — Darmstadt, 1968.

Brandes G. Hovedstronninger i det, nittende aarhundredes litteratur. — København, 1872—1890. Bd. 1—6. Рус. пер.: Брандес Г. Собр. соч.: В 20 т. / Пер. М. В. Лучицкой. — 2-е изд., испр. и доп. — СПб., 1906—1914. — Т. 2—13, 20.

Brie F. Exotismus der Sinne: Eine Studie zur Psychologie der Romantik. — Heidelberg, 1920.

Călin V. Romantismul. — Buc., 1975.

Dédéyan Ch. Le drame romantique en Europe: France, Angleterre, Allemagne, Italie, Espagne, Russie. — P., 1982.

De Keyser E. L’Occident romantique, 1789—1850. — Genève, 1965.

Fairchild H. N. The Romantic quest. — N. Y., 1931.

Farinelli A. Il romanticismo nel mondo latino: In 3 vol. — Torino, 1927.

Jones H. M. Revolution and Romanticism. — Cambridge (Mass.), 1974.

Meeüs A. de. Le romantisme. — 7^e éd. — P., 1948.

The modern world. / Ed. by D. Daiches, A. Thorlby. — L., 1975. — Vol. 1: Hopes.

Popa M. Călătoriile epocii romantice. — Buc., 1972.

Reed W. L. Meditations on the hero: A study of the Romantic hero in nineteenth-century fiction. — New Haven; L., 1974.

Romanticism: A coll. of documents / Ed. by J. B. Halsted. — N. Y., 1969.

Romanticism: Vistas, instances, continuities / Ed. by D. Thorburn, G. Hartman. — Ithaca; L., 1973.

Romantismul românesc şi romantismul european / Sub îngr.: A. Balaci et al. — Buc., 1970.

Schenk H. G. The mind of the European romantics: An essay in cultural history / With a pref. by I. Berlin. — L., 1966.

Sötér I. Werthertol Szilveszterig: Irodalomtörténeti tanulmányok. — Bp., 1976.

Tacciu E. Mitologie romantică. — Buc., 1973.

Vaughan W. Romantic art. — L., 1978.

Wellek R. A history of modern criticism. — L., 1955. — Vol. 2: The romantic age.

I. ЛИТЕРАТУРЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

Боборыкин П. Д. Роман на Западе за две трети века. — СПб., 1900.

Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. — Л., 1971.

Де Ла-Барт Ф. Литературное движение на Западе в первой трети XIX столетия: 1. Люди сумеречной поры; 2. Романтический синтез (1780—1830): Лекции. — М., 1914.

Затонский Д. В. Европейский реализм XIX в.: Линии и лики. — Киев, 1984.

Ивашева В. В. История зарубежных литератур XIX века. — М., 1955. — Т. 1.

Игнатов С. История западноевропейского театра нового времени. — М.; Л., 1940.

Котляревский Н. Мировая скорбь в конце XVIII и в начале XIX века: Ее основные этические и социальные мотивы и их отражение в художественном творчестве. — 2 изд., испр. — СПб., 1910.

Литературные манифесты западноевропейских романтиков / Отв. ред. А. С. Дмитриев. — М., 1980.

Митов Д. Б., Пешев А. Г. Западно-европейската литература от Великата френска буржоазна революция до Парижката комуна. — 3-то изд. — С., 1975.

Реизов Б. Г. Между классицизмом и романтизмом: Спор о драме в период Первой империи. — Л., 1962.

Тураев С. В. От Просвещения к романтизму: (Трансформация героя и изменение жанровых структур в западноевропейской литературе конца XVIII — начала XIX в.). — М., 1983.

Abrams M. H. The mirror and the lamp: Romantic theory and the critical tradition. — N. Y., 1953.

Abrams M. H. Natural supernaturalism: Tradition and revolution in Romantic literature. — L., 1971.

Béguin A. L’âme romantique et le rêve. — P., 1946.

Bottacchiari R. La rivoluzione romantica. — Roma, 1943.

Bottoni L. Drammaturgia romantica: I paradigmi culturali. — Pisa, 1981.

Bowra C. M. The Romantic imagination. — L., 1961.

Bourke T. Stilbruch als Stilmittel: Studien zur Lit. der Spät- u. Nachromantik. — Frankfurt a. M. etc., 1980.

Bousquet J. Les thèmes du rêve dans la littérature romantique (France, Angleterre, Allemagne): Essai sur la naissance et l’évolution des images: Thèse. — P., 1964.

Дата добавления: 2015-06-04