История всемирной литературы 68 страница. Наиболее талантливым писателем из лагеря униатов, вслед за иезуитом Петром Скаргой («О единстве церкви»; 1577

Наиболее талантливым писателем из лагеря униатов, вслед за иезуитом Петром Скаргой («О единстве церкви»; 1577, 1590), был Ипатий Потей (1541—1613; в украинском произношении — Потий), епископ владимиро-брестский, затем униатский митрополит. В своих книгах, например в «Унии» (1595), «Гармонии» (1608) и др., написанных бойко и доходчиво, объединение церквей он хитроумно обосновывал тем, что греческое и римско-католическое вероисповедания принципиально не отличаются друг от друга. Как на главную опасность он указывал на распространение разных ересей, с которыми якобы одна православная церковь без помощи более организованной католической церкви не в силах справляться. В книгах Ипатия Потея можно найти и довольно яркие картины упадка православной церкви, невежества духовенства.

В национально-религиозной борьбе на стороне православных принимали участие представители разных социальных слоев, люди неодинаковых писательских способностей. В обстоятельном ответе защитникам унии автор «Апокрисиса» (1597), видимо Мартин Броневский (псевдоним — Христофор Филалет), критиковал католическую церковь, срывал маски «святости» с католических и униатских духовных феодалов, выступал против жестокого национально-религиозного угнетения восточнославянских народов. Однако он исходил отчасти, может быть, и из позиций местной православной знати, которая опасалась, что насильственное насаждение унии может привести к взрыву народного гнева и антифеодальной войне. Поэтому Христофор Филалет не отказывался от любви к «отчизне спольной» — Речи Посполитой и предупреждал шляхту об общей опасности. С демократических позиций выступали Иван Вишенский (см.: гл. «Украинская литература») и Афанасий Филиппович (см.: т. IV настоящего издания).

Ярким примером силы и слабости полемической литературы этого времени и братского движения является деятельность одного из виднейших белорусско-украинских полемистов — Мелетия Смотрицкого (1577/79—1633; см. также: гл. «Украинская литература»). Человек, хорошо знакомый с античной и западноевропейской культурой, в том числе с ренессансной, автор знаменитой «Грамматики», он почти с одинаковым красноречием защищал в разное время православие и унию. Лучшее произведение Мелетия Смотрицкого — «Тренос» (1610), в котором автор обращается к читателю от имени православной церкви, олицетворенной в образе бедной и угнетенной матери, позабытой ее детьми. Сила воздействия этого образа увеличивалась тем, что он отождествлялся с образом матери-родины, находившейся в неволе. Поэтому горестный укор был в подтексте обращен к тем представителям господствующего класса Белоруссии и Украины, которые предали

народ, отреклись от его веры и языка. Полный лирического драматизма и пафоса, «Тренос» имел огромный успех и оказал значительное общественно-политическое воздействие на современников.

Дальнейший творческий путь Мелетия Смотрицкого оказался сложным. В 20-х годах, после поездки в Константинополь, он разочаровался в православии и стал ратовать за унию. Духовная драма Мелетия Смотрицкого имела в основе сословно-классовую природу. Белорусская и украинская знать, с которой был связан Смотрицкий, отстаивая православие, боролась прежде всего за сохранение своего господства над белорусским и украинским крестьянством. Возглавляя братское движение, она сдерживала его, опасаясь, что оно может перерасти в открытое возмущение. Духовная драма Мелетия Смотрицкого — это крах иллюзий о возможности добиться победы над польско-католической реакцией мирным путем накануне национально-освободительной войны украинского, а также и белорусского народов.

Писатели-полемисты ориентировались на церковно-византийские традиции. Несмотря на слабости, братское движение и связанная с ним полемическая литература имели прогрессивное значение, содействуя общему культурному развитию Белоруссии и Украины и росту общественно-политического и национального самосознания украинского и белорусского народов.

В 30-х годах XVII в. полемика между православными и униатами ослабевает, угасает и вызванная ею политическая литература. Последним значительным произведением противников унии явилась «Палинодия» Захарии Копыстенского (1620—1622), которой был подведен итог почти полувековой полемике.

Полемическая литература как жанр, будучи связанной с конфессиональными вопросами, не определяла развития белорусской литературы XVI — начала XVII в. Будущее определяла светская литература, где в это время происходили существенные процессы. В последней четверти XVI в. не без польского влияния зарождается силлабическая поэзия, хотя первые белорусские стихотворные опыты принадлежат еще Франциску Скорине. Наиболее распространенным жанром вначале был жанр эпиграмм, вид панегирической поэзии. В эпиграммах, посвященных описанию гербов, воспевались белорусские магнаты, их добродетели и заслуги. Основой этих произведений была патриотическая тема. Среди поэтов-панегиристов более других известен Андрей Рымша (ок. 1550 — после 1595), писавший на белорусском и польском языках. Его перу принадлежит ряд эпиграмм, стихотворная «Хронология» (Острог, 1581), а также большая эпическая поэма «Декетерос акроама, или Десятилетняя повесть военных дел князя К. Радзивилла» (написана в 1582, издана в 1585 г.), в которой весьма ощутимо влияние идей и творческих принципов позднего Ренессанса.

К концу XVI в. относится появление драматургических произведений. Уже в 1584 г. в Вильнюсе была поставлена иезуитами пьеса, в которой отдельные действующие лица говорили на белорусском языке. Зарождение драматургии было связано с возникновением школьного театра. В интермедии, которые обычно разыгрывались между актами школьных драм, ограниченных главным образом пьесами религиозно-дидактического характера, проникали народно-бытовые элементы, врывалась реальная жизнь.

Существенные изменения претерпевает историография. Вместо анонимных сводов-хроник возникают, с одной стороны, хроники историко-критического характера (например, хорошо известная и частично написанная в Белоруссии с использованием местных источников «Хроника польская, литовская, жемайтская и всей Руси» поляка М. Стрыйковского, 1582), а с другой стороны, произведения историко-мемуарные (дневники, местные летописи и т. д.).

Перипетии борьбы вокруг неравноправного объединения Польши и Великого княжества Литовского сохранил «Дневник Люблинского сейма 1569 г.». Неизвестный автор описал историю заключения Люблинской унии и нарисовал образы государственных деятелей. С симпатией изображен Ян Ходкевич, глава посольства Великого княжества Литовского, боровшийся за сохранение политического суверенитета своего государства. Его волнующая речь на заключительном заседании сейма — образец ораторского мастерства.

Тенденции к беллетризированному изложению исторических и деловых записей проявились в «Письмах» Филона Кмиты-Чернобыльского (1530—1587), одном из первых памятников белорусской эпистолярной прозы. Неся службу на границе Великого княжества с Россией, этот дворянин сообщал в Вильнюс о событиях, происходивших в соседней стране, о намерениях царя. Многие донесения Кмиты-Чернобыльского читаются как новеллы: они сюжетны, богаты художественными деталями, написаны образным, близким народному языком. Перед читателем встает живой образ автора-патриота, который верно нес полную непредвиденных трудностей службу, часто не получая ни поддержки, ни благодарности от своих покровителей. «Письма» — наглядный

пример того, как деловая переписка приобретала качества художественного произведения.

Жизнь и быт мелкой шляхты Белоруссии впервые запечатлены в написанных в форме летописи «Мемуарах» Федора Евлашовского (1546 — после 1613), где автор бесхитростно, в хронологической последовательности рассказал о пережитом, нарисовал яркие образы своих современников.

Дальнейшим повышением интереса к простому человеку отмечено появление Баркулабовской летописи, охватывающей события конца XVI — начала XVII в. в Белоруссии, России и Польше, но главное внимание уделяющей тому, что автор видел собственными глазами. Его интересуют будни крестьянской жизни. Большой художественной силы и трагизма достигают те места летописи, в которых описаны голодные 1601—1602 гг. На события летописец смотрит глазами простого человека. Поэтому он отрицательно отнесся к действиям отрядов казаков в Белоруссии в 1595 г., которые грабили простой народ. Баркулабовская летопись, созданная человеком, близким народу, сохранила образцы сочной, лексически богатой белорусской разговорной речи конца XVI в.

В Белоруссии в XV—XVII вв. была хорошо известна литература других народов. Большинство произведений переводной литературы пришло через польское, чешское и южнославянское посредничество. В числе первых переводов были преимущественно произведения религиозного характера (жития, повести, апокрифы). В XVI—XVII вв. преобладание получает литература светского содержания: сборники дидактических новелл («Римские деяния», «Великое зерцало»), произведения «естественнонаучного» и исторического характера («Аристотелевы врата», «Шестокрыл», хроники Мартина Бельского и Матвея (Мацея) Стрыйковского, воинские повести и рыцарские романы («Александрия», повести о Трое, Аттиле, Бове, Тристане и Изольде). Кроме Библии Франциска Скорины, в этот период был сделан также ряд новых переводов отдельных книг Ветхого и Нового Завета, несколько сокращенных переводов популярного сборника Петра Скарги «Жития святых» и др. Хотя эта литература была преимущественно средневековой по характеру, она играла роль в духовном обогащении белорусских читателей того времени и оказывала стимулирующее воздействие на развитие оригинальной литературы.

Белорусская переводная литература имела положительное значение также для русской литературы, поскольку Белоруссия и Украина выступали в XVI—XVII вв. в роли посредников в передаче России многих переводных произведений.

Белорусская литература XIV — начала XVII в. постепенно приобретает национальный облик, т. е. она становится белорусской по содержанию, форме, языку. Освобождаясь от служебных, деловых функций, она делается все более светской и художественной. Начинается демократизация литературы и появляется новый герой, представитель средних слоев населения.

Зеркалом духовной жизни трудовых масс белорусского народа эпохи феодализма было устно-поэтическое творчество. На протяжении XIV—XVI вв. завершилось формирование основных фольклорных жанров.

У белорусов не получил широкого развития историко-героический эпос, но подлинного расцвета достигли в Белоруссии другие жанры народного эпоса, в особенности сказка — одна из богатейших в славянском фольклоре. Наиболее древними являются сказки волшебные и о животных, отразившие некоторые архаические черты народного мировоззрения. Отличительная особенность белорусского сказочного эпоса — сказки о героических богатырях-осилках (оси́лок — силач). Осилки, волоты побеждают разных чудовищ (цмока, многоголового змея, Кащея бессмертного и др.), олицетворяющих враждебные человеку силы природы и общества (сказки «Кузнец-богатырь», «Вдовий сын», «Васька Попелышка», «Ивашка — медвежье ушко» и др.). В некоторых сказках встречаются своеобразные сочетания образов и мотивов богатырской сказки с былинными образами и мотивами («Илья», «Безногий богатырь»), что свидетельствует о бытовании в Белоруссии в раннюю эпоху древнерусских былин.

Фантастика сказки основана на реальной действительности, в которой нелегко дышалось человеку труда. И тем не менее волшебная сказка белорусов полна оптимизма, веры в торжество справедливости, в непобедимость народного духа.

Большое место в сказочном эпосе занимают сказки о животных. Можно предполагать, что в XV—XVI вв. эти сказки утратили первоначальное содержание, основанное на первобытных представлениях предков белорусов, и приобрели аллегорический смысл. В эпоху феодализма белорусская сказка о животных фактически стала своеобразным отражением жизни классового общества, реальных человеческих отношений.

Более позднего происхождения белорусские исторические песни. Значительную часть их составляют песни о набегах татар, хронологически относящиеся к XV—XVI вв. Это произведения

лиро-эпического характера: в них обычно не описываются конкретные исторические события, а передаются переживания героев. Выделяются песни о татарском плене, высокопоэтические, минорные по настроению, полные драматизма (например, «Ой, летел-полетел да серый орел» и др.).

Вершиной белорусского устно-поэтического творчества по праву считается народная песня. Именно в песне наиболее глубоко отразилось народное мировоззрение, чувства и переживания белорусского крестьянина. К древнейшему виду песенного творчества белорусов относится календарная обрядовая поэзия, тематика и циклизация которой обусловлены основными этапами сельскохозяйственных работ.

Календарно-обрядовая поэзия в XIV—XVI вв. полностью еще не утратила аграрно-магического характера и связи с первобытными представлениями о природе. Сопровождая обряды соответствующими песнями, белорусский крестьянин стремился получить хороший урожай, улучшить жизнь (песни колядные, веснянки, волочебные, русальные и др.). Основной мотив многих песен — восславление человека труда.

Из летнего обрядового цикла выделяются песни на праздник Ивана Купалы — дня летнего солнцестояния. Он проводится у белорусов ярко и пышно. Основная роль в этой обрядности отводилась огню, воде и растительности (костры, купание в реках и озерах, поиски мифического цветка папороти — цветка счастья — и т. д.). В песнях, поэтических, богатых метафорическими образами, отразилось единство народа с миром одухотворенной им природы.

Белорусская семейно-обрядовая поэзия представлена двумя основными циклами песен, не сохранившимися у других славянских народов, — крестинными и свадебными. В каравайных песнях воспевался свадебный каравай как символ семейного счастья молодых, их добра и достатка. В песнях, посвященных молодому «князю» и молодой «княгине», восславлялись жених и невеста, поэтизировались их лучшие душевные качества. Большой жизненной и социальной значимостью характеризуются песни невесты, трогательные, элегические. Расставание с девичьей волей, с родительским домом и начало новой, нередко бесправной жизни в чужом доме наложили отпечаток трагизма на песни невесты, порой напоминающие народные причитания, песни-плачи.

Белорусское устно-поэтическое творчество — это рассказанная самим народом поэтическая история многовековой духовной жизни, его глубокая философия. В сказках, песнях, пословицах отражены взгляды, социально-политические идеалы народа и его представления о прекрасном.

В Белоруссии XIV—XVI вв., когда литература во многом опиралась на книжные, порой инонациональные традиции, а фольклор еще не достиг вершины развития, взаимодействие двух этих видов словесного творчества было менее значительным, чем в дальнейшем при дифференциации и демократизации литературы. Вначале это было заимствование фразеологических выражений и приближение книжного литературного языка к народной разговорной речи (например, «Письма» Филона Кмиты-Чернобыльского, Баркулабовская летопись, произведения второй половины XVI — начала XVII в.). Впоследствии же влияние фольклора на литературу стало более органическим и плодотворным. Оно коснулось уже и содержания, и системы изобразительных средств профессиональной литературы.

Под знаком все усиливающегося воздействия народного устно-поэтического творчества и происходило развитие белорусской литературы XVII—XVIII вв., что во многом определило характер большинства произведений этого периода ее истории.

ЛИТОВСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Духовная культура литовского народа на ранней ступени своего развития нашла отражение в фольклоре, сведения о котором восходят к IX в. Письменность стала развиваться позже, с конца XIV в., в Великом княжестве Литовском, возникшем в начале XIII в. В состав княжества входили многие русские, белорусские и украинские земли. Несмотря на то что ядро государства составляли литовцы, письменность стала развиваться не на их родном языке. В Литву рано проникло влияние славянской культуры. Первыми книжными людьми при дворе литовских князей были главным образом выходцы из древней Руси. С начала XIV в. сохранились послания великих князей литовских — Гедимина (Гедиминаса) и др., написанные по-латыни, а также ряд документов канцелярии великого князя, положившие начало известному государственному архиву «Литовская метрика» (1386—1794). Большинство этих документов

Иллюстрация:

Костел св. Николая

Вильнюс. XV—XVI вв.

написано на древнерусском письменном (литературном) языке с теми особенностями, которые он приобретал в Великом княжестве Литовском под влиянием развивавшихся белорусского, украинского и великорусского народных языков, включая в себя также полонизмы, литуанизмы и латинизмы. На этом письменном языке, который почти три столетия оставался официальным языком делопроизводства, был составлен свод законов — «Литовский статут» (три редакции — 1529, 1566 и 1588 гг.). На нем написаны местные летописи. Эти летописи, созданные в пределах Великого княжества Литовского, по языку, а частично и по содержанию являющиеся общими историко-литературными памятниками также русского, украинского и особенно белорусского народов, послужили началом развития литовской письменности.

Отдельные летописные своды сохранились в нескольких редакциях и во многих копиях (около 20). Древнейшая летопись — «Литовскому роду починок» (или в других редакциях — «Летописец великих князей литовских») — была создана в конце XIV в., в годы княжения Витовта (Витаутаса), при котором Великое княжество достигло могущества. Наиболее широкие своды летописей — «Хроника Быховца», «Хроника Великого княжества Литовского и Жемайтского» (Жемайтия — Жмудь — северо-западная часть Литвы, в XIII—XV вв. имевшая некоторую самостоятельность по отношению к остальной Литве) — возникли в середине XVI в. Некоторые из них уже в то время были переведены на латинский и польский языки, ими пользовались первые историки Польши и Литвы (Я. Длугош, М. Стрыйковский и др.). В основу положены материалы русских и белорусских летописей, но в более поздних редакциях преобладает чисто литовский материал. Особенностью литовских летописей является то, что в большинстве случаев сведения передаются в виде повествований, нередко составляющих связный рассказ. В летописях много вставных эпизодов, легенд и преданий. В них почти отсутствуют религиозные мотивы и фразеология, что придает им светский характер.

Содержание летописей составляет родословие и описание деятельности князей и литовской

знати. Один из главных героев литовских летописей — Витовт (1392—1430), под руководством которого объединенными литовскими, польскими, русскими, белорусскими и украинскими силами в Грюнвальдской битве (1410) был разбит орден крестоносцев. Летописи содержат также народные предания. Весьма живописно предание о том, что Вильнюс (Вильно) был основан Гедиминасом, которому приснился железный волк, грозный вой которого был громче, чем у ста волков. Это означало, что слава города пойдет по всему свету. В другом предании повествуется о том, что князь Кейстут (Кястутис) взял себе в жены Бируте — простую девушку, которая хотела посвятить себя служению языческим богам. Бируте стала матерью Витаутаса. В одной из древних хроник рассказывается о литовском князе Маргирисе, как он, убедившись в невозможности защитить Пиленский замок от осаждавших его немецких рыцарей, предпочел погибнуть вместе со всеми жителями в огне сложенного ими костра, чем сдаться захватчикам. Сюжеты и отдельные мотивы этих преданий вошли в литовскую литературу национального возрождения в XIX в. (поэтические и драматические произведения С. Валюнаса, А. Фромаса-Гужутиса и др.) и были использованы в творчестве польских писателей (И. Крашевского, В. Сырокомли, Е. Друцкого-Дюбецкого и др.).

Литовский народ одним из последних в Европе принял христианство. Отдельные православные духовные лица уже с начала XIII в. проникали в Литву, проповедовали и даже имели свои церкви, например, в Вильнюсе. Некоторые литовские князья, скажем Ольгерд (Альгирдас, 1345—1377), были женаты на русских княжнах, свободно исповедовавших христианскую веру в языческой Литве. Иначе дело обстояло с католичеством. Когда литовский великий князь Ягайло стал польским королем (под именем Владислав Ягелло), произошло официальное крещение Литвы (1387), во многих местах страны проведенное насильственно. Христианство вначале распространялось главным образом польскими ксендзами, не владевшими литовским языком, но постепенно ряды духовенства стали пополняться и священниками литовского происхождения. В Литву начали проникать культурные влияния с Запада. Предполагается, что с принятием христианства в Литве были созданы первые письменные тексты молитв, духовные песни на литовском языке. Недавно был обнаружен один из таких текстов, записанный в 1503 г.

Начиная с XV в. многие молодые люди из Литвы стали обучаться в университетах Европы (прежде всего в Краковском), где знакомились с античной культурой и идеями гуманизма. Вернувшись на родину, они стали распространителями гуманистической образованности и в Литве. В XVI в. Вильнюс стал крупным государственным и культурным центром. Здесь некоторое время находился королевский двор объединенного Польско-Литовского феодального государства, а королева Бона, итальянка по происхождению, покровительствовала итальянской музыке, живописи и архитектуре. При дворе содержался большой оркестр. В 1513 г. в городе была учреждена музыкальная школа, а во многих костелах выступали хоры и инструментальные капеллы. При дворе и у некоторых магнатов Литвы сложились богатые библиотеки. В Вильнюс в 1522 г. перенес свою деятельность белорусский первопечатник Ф. Скорина, положивший начало книгопечатанию в Великом княжестве Литовском. В конце XVI в. в Вильнюсе действовало несколько типографий и печатались книги на литовском, белорусском, русском, польском, латышском и латинском языках. Кроме книг духовного характера на религиозные темы, издавались также переводы произведений античной литературы (Цицерона и др.).

В середине XV в. была создана легенда о происхождении литовцев от римлян. Согласно этой легенде, римский сановник Палемонас (Палемонас — это, вероятно, переосмысление имени военачальника Публия Либона, упоминаемого римским историком конца I в. н. э. Люцием Флором), спасаясь от преследований Нерона, с группой приближенных покинул Италию и, достигнув Балтийского моря, высадился на побережье Литвы, где и положил начало роду литовских князей. Этот миф, доказывавший права феодалов на господство, воспринимался как исторический факт, проник в литовские летописи и историко-публицистические сочинения и использовался в борьбе против натиска польской шляхты.

Распространение влияния гуманизма способствовало развитию местной письменности на латыни. В первую очередь следует упомянуть сочинение Миколаса Летувиса «Об обычаях татар, литовцев и московитян» («De moribus tartarotum, lituvanorum et moschorum»), написанное около 1550 г. (опубл. в отрывках в 1615 г.). Автор критикует многие пороки феодального строя в Литве, противопоставляя им гуманистические принципы морального и гражданского поведения. В книге говорится о происхождении литовцев от римлян и для доказательства приводится несколько десятков латинских слов, близких литовским.

Многими трудами известен Августин Ротундус (ум. 1582), крупный общественный деятель,

бургомистр Вильнюса. Он перевел на латынь «Литовский статут» и в предисловии к переводу предлагал в общественной жизни употреблять латинский язык, на котором будто бы говорили предки литовцев. С другой стороны, в своей работе по истории Литвы «Краткое изложение о литовских князьях» («Epitome principum Lithuaniae») Ротундус высказывал сомнения относительно достоверности легенды о Палемонасе. Ротундусу приписывается авторство публицистической книжки на польском языке «Беседа поляка с литовцем» (1564), в которой ведется полемика с польским публицистом С. Ожеховским, отрицавшим государственную независимость Великого княжества Литовского.

В XVI в. на латинском языке были созданы стихотворные произведения, по своему содержанию связанные с Литвой или навеянные литовскими и белорусскими мотивами. Из них в первую очередь следует указать на латинскую поэму Миколаса Гусовиануса (по-белорусски Николай Гусовский, ок. 1475 — после 1553) «Песнь о зубре», 1523 (см. гл. «Белорусская литература»).

По-латыни писал и Петр Роизиюс (ок. 1505—1571), по происхождению испанец, с 1552 по 1571 г. живший в Литве (где он и умер), создатель поэм, поздравлений, эпитафий, эпиграмм и других произведений, приуроченных к разным событиям жизни литовских магнатов. В этих риторических и насыщенных античным мифологизмом произведениях упоминаются многие местности Литвы, отражена культурная жизнь страны, порой затрагивается тяжелый быт крестьянина и городской бедноты (например, в стихотворении о путешествии в Литву), критикуются пороки феодального общества (сатирическое стихотворение «О дворцовом рабстве» и др.). П. Роизиюс, проявивший себя также в качестве крупного правоведа и страстного библиофила, в своем поэтическом творчестве во многом следовал итальянской ренессансной литературной манере.

К числу произведений на литовскую тематику принадлежит и элегическая поэма Адама Шретера о реке Немане («De fluvio Memela Lithuaniae, Carmen elegicum», опубл. 1553), в которой не столько описывается река, сколько восхваляется один из руководителей работ по очищению реки для плавания судов. Поэма — первое стихотворное произведение, посвященное одной из рек Европы.

В объемистой поэме Йонаса Радвануса «Радвилиада» (1588; 4 части, 3302 строки) не только подробно описываются жизнь, государственная деятельность и военные походы одного из знатнейших магнатов Литвы — Миколая Радвилы Рудаса (Радзивила Рыжего) и его рода, происхождение которого связывается также с преданием о Палемонасе, но и показаны многие стороны народного быта, высказываются критические замечания в адрес литовской знати и шляхты.

Латинская письменность как по языку, так и по своему сословному характеру была мало доступна народам Великого княжества Литовского. Однако идеи гуманизма и элементы критики феодального строя и католического духовенства в этих произведениях готовили почву для реформационного движения, с которым связано начало литовского книгопечатания и возникновение религиозной литературы на литовском языке.

Среди литовских деятелей Реформации выделяются Абраомас Кульветис (ок. 1510—1545) и Станисловас Раполёнис (ок. 1485—1545). Оба они родом из центральной части Литвы, учились сначала в Краковском университете, потом в университетах Италии и Германии (Сиены, Виттенберга, Лейпцига и др.). Кульветис и Раполёнис были лично знакомы с Лютером, Меланхтоном, усердно изучали труды Яна Гуса и Эразма Роттердамского, знали античную литературу. Вернувшись в Литву, Кульветис в 1539 г. основал в Вильнюсе школу высшего разряда, преподавателями которой были С. Раполёнис, И. Заблоцкис и другие приверженцы идей Реформации. Кульветис в проповедях порицал католическое духовенство и навлек на себя преследования епископа. Кульветису пришлось закрыть школу и в 1542 г. переехать к герцогу Альбрехту, который в целях укрепления своей власти после секуляризации Тевтонского ордена собирал при прусском дворе приверженцев протестантизма. В Кенигсберге была учреждена высшая школа (партикулар), готовившая протестантских пасторов для соседних с Пруссией стран, в том числе и для Литвы. В те времена немалую часть населения Восточной Пруссии еще составляли литовцы, поэтому и там требовались протестантские священники, знающие литовский язык. Кульветис руководил этой школой, а в 1544 г., когда она была преобразована в университет, стал профессором, преподавал греческий и древнееврейский языки, комментировал псалмы. Некоторые из псалмов он впервые перевел на литовский язык; ему принадлежат и переводы духовных песен, опубликованные после смерти реформатора.

Схожий путь прошел и Раполёнис, родственник и сподвижник Кульветиса. Он также был вынужден переселиться из Литвы в Пруссию. Раполёнис был профессором теологии в Кенигсбергском университете, где прославился ученостью и красноречием. Он опубликовал

«Диспут о церкви» (1545), направленный против папизма и католических догм, перевел на литовский язык несколько духовных песен и начал перевод Библии. Ранняя смерть в том же 1545 г. прервала деятельность Кульветиса и Раполёниса, но своими переводами, хотя еще несовершенными, они положили начало литовскому стихосложению, а своей просветительски-реформационной деятельностью способствовали появлению печатных книг на литовском языке.

Первая литовская книга — «Простые слова катехизиса» — была издана в 1547 г. в Кенигсберге. В 1545 г. здесь был дважды издан первый катехизис на древнепрусском языке (одном из трех основных, наряду с литовским и латышским, балтийских языков). Сами пруссы под давлением германизации исчезли в начале XVIII в. Упомянутые издания относятся к немногочисленным уцелевшим письменным памятникам вымершего древнепрусского языка. «Простые слова катехизиса» издал студент университета Мартинас Мажвидас (ум. 1563), укрывшийся в Пруссии от преследований католического духовенства. В одном письме он называет себя «мучеником» за свое вероисповедование. Предполагается, что Мажвидас учился в Краковском университете или в школе Кульветиса в Вильнюсе. После окончания университета (1549) Мажвидас был лютеранским пастором в литовской части Восточной Пруссии. Он издал еще несколько книг религиозного содержания и подготовил к печати большой сборник «Песни христианские», в который включил оригинальные и переводные песни (свои, Кульветиса и Раполёниса, И. Заболоцкиса, А. Йомантаса, Г. Гедкантаса, И. Шедуйкёниса и др.).

Дата добавления: 2015-06-04