Статьи. Речи. Отклики. Заметки. Воспоминания 21 страница

В эти моменты огромное помещение, в котором мы сидели, принимало вид не то грандиозного гимнастического зала, не то внутреннего двора, окруженного со всех сторон домами, с балконами, внешними переходами и наружными лестницами.

Весь партер, за исключением задней стены, обнесен балюстрадой, вроде той, которая обыкновенно отделяет зрительный зал от отверстия оркестра, расположенного перед сценой. Здесь это отверстие сплошное. Оно огибает все три стены зала.

Если заглянуть в него вниз через балюстраду, то там, кроме жуткой темноты подземелья, ничего не увидишь. Оттуда появляются всякие страшные видения, призраки, тени, чудовища. В других случаях оттуда льются на потолок световые лучи рефлекторов, звуки оркестра, хоров, голосов, так точно, как всевозможные звуки, включая и подземные гулы. Страшнейший гром, который прокатывается с необычайной силой, слышится, конечно, сверху, с потолка. В эти моменты кажется, что своды не выдержат и рухнут вниз, на нас, сидящих в партере. Купол, покрывающий зал,-- огромен. Он белого цвета, так как на нем тоже отражаются проекции какого-то особого американского аппарата {Я видел его в Америке и дальше описываю впечатление, которое он производит.-- Станиславский. }.

Лишь в отдельных местах купола повешены светлые материи дымчатого цвета, точно туман. Они нужны для акустики, чтоб убивать излишний резонанс купола, а также и для того, чтобы скрывать трапеции и другие аппараты, с помощью которых можно летать над головами зрителей. В эти моменты, для безопасности, в длину всего театра автоматически протягивается сетка, которая вылезает из-под балкона яруса и проходит над порталами сцен и головами зрителей. Эта сетка достаточно прозрачна, чтоб мы, сидящие в партере, могли видеть то, что происходит над нашими головами. Вместе с тем эта сетка достаточно часта, чтоб на ней можно было отражать проекции фонаря, изображающие облака. В эти моменты нам казалось, что действующие лица парят высоко, над облаками. Когда эта сетка бежит над нашими головами, кажется, что тучи находят сверху.

В других случаях на сетку отбрасывали проекцию фонарей, изображавших зыбь и волны воды. Тогда чудилось, что вода залила зал до половины, и что мы, зрители, оказались на дне моря, в компании со всевозможными морскими гадами и рыбами, которые разгуливали рядом с нами по проходам партера ⁹.

- - -

...Зал погружен в полутемноту с таинственным освещением, причем в одних местах блики света незаметно потухают, а в других -- зарождаются. Это создавало самые разнообразные настроения, которые находятся в связи с музыкой, которая откуда-то доносится до нас, не то с купола, то есть сверху, не то, напротив, изнизу, из подполья, через отверстие между стенами залы и балюстрадой, которой обнесен партер.

Я никогда не слыхал такой музыки и не могу понять, из каких инструментов она составлена. Конечно, наличность оркестра, при оригинальной, необычной оркестровке партитуры, несомненна. Но он звучит совсем по-новому, как огромных размеров орган. Впрочем, может быть, и подлинный орган, да не один, тоже принимает участие в создании звуковой картины. Минутами я слышу звуки цимбал, саксофонов, каких-то старинных инструментов, всевозможных восточных, кавказских. Кажется, узнаю звуки, похожие на те, которые извлекают из согнутой пилы. Есть немало стучащих, охающих, стонущих, свистящих звуков. Местами -- реальные шумы, свистульки, напоминающие пение птиц. Есть и совсем новые звуки--непонятные. В оркестровой партитуре, на правах членов оркестра, ведут свои голоса и певцы обоего пола. Я разобрал, что иногда они поют с закрытыми ртами, в другие разы сольфеджируют на разные гласные и даже согласные или на слоги, создающиеся в зависимости от настроения их слиянием. Здесь применяются очень странные сочетания. В других местах ясно слышен большой хор или сольные пассажи. Их нельзя назвать ариями. Это скорее возгласы, стоны или крики радости. Мало того, нередко самостоятельно или вместе с музыкой вступает декламация и мелодекламация. Тут происходит нечто вроде переклички. Одни голоса что-то говорят на разных интонациях, потом оркестр подхватывает и отвечает вопрошающим. Это напоминает богослужение...

...Нельзя сказать, что в том, что нам показывалось, была фабула. Я бы не мог ее рассказать. Но я ясно и сильно пережил все, что видел и слышал. В нем было многое, очень многое, почти все, что люди испытывают в жизни: и бедствия отдельных лиц и народов, и война, и потоп, и фантастика, и сон, и детство, и юность, и любовь. Всему этому находилось яркое, сильное слуховое и зрительное выражение.

Все эти отдельные большие переживания, или настроения, или картины соединялись между собой, точно пронизывающей нитью, одной линией, по которой вели нас главные действующие лица -- молодая чета, он и она, нечто вроде Пьеро и Коломбины, влюбленный соперник -- вроде Арлекина, сильная, мстительная красавица, влюбленная в _н_е_г_о, и старик со старухой, очевидно, родители _е_е. Они точно проходили через века и народы и переживали одни, за все бывшее и будущее человечество, радости и страдания, не только земные, но и подземные и надземные, если можно так назвать их.

Мы видели нечто похожее на детство, юность, период любви и гибели от нее молодыхгероев. Мы видели намеки на мелочную, прозаическую жизнь оставшихся в живых, мы видели потусторонние блуждания молодых, точно у Данте или в "Орфее" ¹⁰, по подземным и надземным мирам. Мы видели намеки и на создание и на конец мира.

Что это -- драма, балет, опера, фарс, цирк, кафешантан?!

Это всё. Создатели спектакля пользовались всем, ничем не пренебрегали для выявления своих впечатлений о жизни на этой планете. Поэтому мы слышали пение, декламацию и мелодекламацию, оркестр, отдельные инструменты и солистов на всевозможных инструментах, певцов, хор, всевозможные звуки и звуковые аффекты. Мы видели балет, мимодраму, гимнастику, акробатику, огромные массовые сцены, всевозможные зрительные сценические эффекты, игру актеров, сценическую конструкцию, условность и реализм, чудесные художественные полотна, красочные сочетания, гармоническую группировку вещей и людей. Словом, все, что дано в распоряжение театра. Мы узнали воочию его исключительные возможности. Они огромны!

Чтоб дать почувствовать то, что мы видели, так как рассказать систематически и последовательно этого нельзя, ибо нет в пьесе ни фабулы, ни определенных мыслей, мне остается только набросать в дополнение к сказанному несколько отдельных сцен и моментов, которые произвели на нас наибольшее впечатление.

Вот, например, в начале (когда оно произошло, определить нельзя, так как с момента входа зрителей все время что-то производилось, виделось и слышалось) в слиянии состранными мрачными звуками внизу, в подземелье, происходили какие-то световые или, вернее, огненные и дымовые явления. Кто знает, может быть, это намекало на период сотворения мира. Изнизу, то есть из подземелья, появлялись страшные тени на стенах партера и несколько раз на секунду точно выпрыгивали какие-то огромные чудовища с огромными хоботами, страшными головами гадов, змеиными и другими хвостами.

Наверху в это время, то есть там, где купол, тоже замечались в связи с музыкой и звуками какие-то явления. То потолок превращался в мрачные скалы, которые все сильнее и сильнее раскалялись и дошли до полного каления. Потом наверху, сначала вдали, а потом все ближе и ближе, мы слышали приближающийся ураган, разразившийся ужасающим продолжительным треском и звуками раскалывающихся сводов.

Подземный мир откликнулся на эту катастрофу еще более страшным подземным гулом с ревом сотен голосов.

Наступила полная темнота. И звуки, выходившие из подземелья, сделались мрачными. Через некоторое время, вместе с протяжной нотой, появился наверху, на куполе, едва заметный зеленовато-сероватый блик. Он постепенно расширялся, точно выворачиваясь изнутри. Вместе с ним ширились и развертывались звуки музыки. По мере роста блика он менял цвет. Казалось, что в нем течет цветная кровь и что на наших глазах созревает какое-то живое полупрозрачное существо, вроде тех, которые мы знаем в таинственном морском подводном мире. Из выворачивающегося блика в разных местах его появлялись новые, более светлые точки. Они тоже росли, вскрывались и развертывались. В них тоже появлялась жизнь, и тоже текла внутри кровь всех цветов. Потом она брызнула и залила все расширявшееся пространство. А после по всему небу разбросались сначала такие же, как в первый раз, зеленовато-серые блики, которые, как и первый, росли, меняли цвет, зарождали в себе самих новые выворачивающиеся существа, из них брызгала кровь. Она разлилась по всему куполу. Он зашевелился выворачивающимися точками. Точно зажили мириады существ, испускавшие из себя кровь, которая с купола полилась на стены партера театра, и точно тропический дождь падал сверху потоками оживших искрящихся существ. И весь купол наверху тоже заискрился. Искры множились в несметном количестве и ослепляли глаза, сверкая, перебегая по всему пространству купола, стен и самой сцены. Жутко было сидеть и следить за зарождением чего-то большого и страшного.

Движение и мерцание становились медленнее, и, наконец, все мелкие искрящиеся жизнью точки остановились наверху, спереди и по бокам.

Лопающиеся и стонущие звуки точно возвещали рождения мириад существ, которые вылуплялись из светящихся бликов. Они темнели, принимали мутные, грязноватые тона и уродливые страшные очертания. Точно сотни лап вырастали у каждого из появившихся существ с одним огромным глазом, ужасной пастью и колючими искрящимися хвостами. Музыка превратилась в звуковой хаос, и все сверху и с боков завертелось, закружилось в бешеном стремлении. Ужасные существа, точно пожирая друг друга, вырастали, давили нас своей тяжестью, карабкались друг на друга, падали, бросались вправо, влево, вверх. Изнизу росли темно-красные с черными пятнами длинные извивающиеся хоботы и большие жирные хвосты, ярко-желтые с черными полосами, точно у зебр. Такие же хоботы и хвосты огромных размеров появились изнизу, из дыры подземелья, вокруг всего партера. Сидевшие близко пугались и вскрикивали, а музыка застонала, точно стая слонов и львов в диких лесах. Там же, в отверстии подземелья, появились огромные черные лоснящиеся спины каких-то допотопных зверей. В двух-трех местах на минутку выглянула и тотчас же спряталась огромная голова с клыками и огромным рогом. Это было страшно.

Потом вместе с звенящим звуком твердь купола точно треснула. Появилась длинная светлая, глубокая, как лазурь, щель. Она все росла и ширилась, лаская взор своим необыкновенно прозрачным и глубоким тоном. Казалось, что зарождался свод небесный. Он согнал с неба всех летающих по нем гадов вниз, туда, где сцена и боковые стены театра ¹¹.

III ¹²

Стенная живопись из футуристических знаков и кубов. Такой же занавес-ребус. Трудно разгадать его значение. Когда он раздвинулся, зритель увидел красивую, но тоже непонятную комбинацию из всевозможных красочных полотен, отдельных предметов -- лестниц, переходов, площадок, полуарок, колонн, гимнастических предметов: турник, трамплин, мачты для лазанья, подъемная машина (лифт), поднимающаяся и опускающаяся, качели, лаун-теннис, велосипед. Хороший художник разместил все эти предметы причудливо, с большим вкусом и эффектно осветил. Декорации были встречены аплодисментами. Они относились не к одной первой картине, а ко всей пьесе "Свадьба Фигаро", которую давали в этот вечер.

Началось с балета или мимодрамы под музыку. Фигаро мерил комнату огромного размера метром, причем очень ловко, как истый гимнаст, перебрасывался вместе с палкой. Сюзанна в это время примеряла огромное количество чепцов. Она под ритм и с большой ловкостью сбрасывала их с головы и набрасывала на голову новые и новые головные уборы. Это был танцевально-акробатический дуэт под музыку.

Тем не менее в каких-то отдельных местах, вероятно, отведенных для сего музыкантом, вставлялись реплики и монологи из самой пьесы Бомарше. Но они произносились так странно, что разобрать и понять смысл было нельзя. Говорятся не целые слова и не фразы, а отдельные слоги. Причем они подбрасываются то вверх, то падают вниз или неожиданно растягиваются. Нередко на полуслове фраза обрывается и не договоривший ее начинает свой танец вымерения комнаты или одевания чепцов. Пиано так же неожиданно чередуется с форте, а andante с allegro. Нередко начало слова или фразы произносится медленно, а конец -- быстро. При радости и оживлении слоги сыплются, как бисер. При более серьезных или грустных настроениях ритм произношения замедляется.

Сцена Фигаро, во время которой он задумывает свой план мести, превращена в яростное метание. При этом представляется удобный случай показать всю ловкость актера. Во время изображения своего возмущения Фигаро одним скачком впрыгивал на высокую лестницу или спрыгивал с нее; он отталкивался от трамплина и летел к верхушке столба-мачты; там, наверху своей ярости, он потрясал руками. А при сомнениях -- сначала нерешительно, а потом быстро сползал вниз по столбу.

Еще неожиданнее было исполнение сцены с Керубино. Я не берусь описать всех акробатических ловких трюков, которыми была наполнена сцена беготни влюбленного юноши и плутовки Сюзанны, во время которой он пытается украсть у нее поцелуй. Тут дело доходило до сальто-мортале при получении пощечин, до акробатических фокусов на турнике, производимых с необыкновенным темпераментом, якобы от отчаяния, что Керубино не может поймать Сюзанны. Когда же ему это удалось, то радость его выразилась в целом танце с вихрем всевозможных жестов и па. И здесь режиссер не стеснялся обрывать монолог, чтоб вставлять музыку с дивертисментами танца и акробатики.

Знаменитый монолог Керубино также превращен в целый дивертисмент. Рассказ о том, как он страстно любит женщин и не пропускает ни одну из них, тут же иллюстрировался действием. То там, то здесь из разных окон, занавесок, из подпола появлялись женские головки, в объятия которых Керубино летел одним прыжком с помощью трамплина, турника и необычайно легкого скачка. Что касается Марселины, о встрече с которой говорится в монологе, то она вылетела из-за кулисы на трапеции прямо на Керубино, обхватила его руками и под гром аплодисментов долго целовала испуганного юношу.

Не удивительно, что слова являлись не очень нужными при такой акробатически-танцевальной сцене. Нельзя требовать, чтобы они произносились с достаточной ясностью при том физическом усилии, напряжении и одышке, которые при этом, естественно, появлялись. Но, по-видимому, ни актеров, ни режиссеров это явление не смущало.

На протяжении всей пьесы, там, где вся молодежь вступалась за Фигаро и Сюзанну и так или иначе помогала им одурачивать графа и его приверженцев, народные сцены принимали характер бурного оживления и веселья. От избытка молодости и темперамента действующие лица бегали в разных направлениях и в самых причудливых ритмах по многочисленным лестницам, переходам, площадкам. Они бросались вниз, прыгали наверх, падали, вскакивали, кувыркались, кружились на турнике, качались на качелях, танцевали, создавая всеми этими движениями и действиями крайнее оживление на сцене и часто вызывая взрывы аплодисментов у присутствующих.

Нельзя отказать этим сценам и отдельным моментам в красоте и занимательности. Нельзя также не признать превосходную выправку артистов, которые умеют все делать: и танцевать, и кувыркаться, и прыгать, и делать гимнастику. Конечно, танцор в кордебалете или гимнаст в цирке делает это значительно лучше, но зато актеры этого театра могут и говорить и декламировать, так как у них хорошо поставленные голоса. Этого не смогут сделать ни танцор кордебалета, ни гимнаст цирка. И в данном случае, конечно, любой актер театра обычного типа умеет лучше действовать и говорить. Но зато он не сможет так кувыркаться и танцевать, что играет, по-видимому, важную роль в этом театре.

Справедливость требует признать, что фантазия режиссера на внешние трюки и постановочные номера безгранична. Он в этом смысле необыкновенно изобретателен. Тем не менее даже его фантазии не хватает на то, чтоб заполнить весь спектакль почти исключительно одними режиссерскими и актерскими выдумками, не пользуясь тем, что дано поэтом. Произведение поэта, по-видимому, служит лишь предлогом для актерского показывания внешней техники и данных. Несмотря на темперамент актеров, с которым они проделывали свои номера, все же ни им, ни режиссеру не удалось своим весельем избежать скуки. Глаз скоро присмотрелся к ярким краскам и к забавным показным трюкам. Ничто более не удивляло, зритель утомлялся от чрезмерного оживления на сцене, переставал смотреть и скучал, так как ничто не вело его за собой. Пьеса и спектакль не вырастали, не расширялись, не углублялись, а застывали на одном месте ¹³.

[О КИНО]

Близко то время, когда изобретут трехмерный, красочный, поющий и говорящий кино. Некоторые думают, что он окончательно победит театр. Нет. Я с этим не согласен. Никогда машина не сравняется с живым существом. И хороший театр будет всегда существовать и стоять во главе нашего актерского искусства. Заметьте, что я сказал хороший театр, потому что плохому не удастся тягаться с хорошим кино. Приятнее смотреть и слушать на экране за двугривенный Шаляпина, чем смотреть в театре за два рубля среднюю или плохую труппу актеров.

Если театру без кино хорошо жилось, то кино без театра будет совсем плохо. Заметили ли вы, что экран отнял у театра всех его актеров, но не дал ему ни одного. Назовите мне одного хорошего актера, который явился к нам из кино. Я назову вам тысячи, которые ради наживы бросили свое настоящее, то есть сценическое, искусство ради кино.

Скажут, что само кино помимо театра создало своих артистов и свою школу. Так было, пока существовал Великий немой. Будет ли так, когда немой заговорит? Ведь вместе со [звуком] на экран придут мысли, слова, значительно более тонкая психология и действие. Словом, придет новое искусство, которое потребует и нового актера. Выработается ли такой актер в мастерских кино, среди трещащих машин, наводящихся рефлекторов и других тяжелых условностей, вызываемых требованиями фотографической наводки и другими фабричными трудностями, которые придется побороть и оправдывать актеру своей творческой верой и трудной психотехникой.

Я утверждаю, что актер говорящего кино должен быть несравненно искуснее и технически совершеннее, чем актер сцены, если предъявлять к нему требования подлинного искусства, а не просто ремесла. Кто даст ему такого актера? Его школа, его мастерская? Сомневаюсь. Такие актеры требуют сценического воспитания, подлинной актерской [школы]. Их можно выработать в репертуаре мировых гениев -- Шекспира, Грибоедова, Гоголя, Чехова, а не в сомнительных киносценариях.

Нередко актерам приходится снимать сначала последние картины, а потом первые, то есть сначала умирать, а потом рождаться. Причем все это наживать экспромтами, репетируя сначала смерть, а потом рождение.

МОЕ МНЕНИЕ

ПО ПОВОДУ ПЕРЕХОДА ОПЕРНОГО ТЕАТРА МОЕГО

ИМЕНИ В ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ТЕАТР

1. Одна из главных задач нашего Оперного театра -- воспитать актера. При этом нужно соблюдать необходимую педагогическую постепенность. Это играет исключительно большую роль при выработке творческого внимания, сосредоточенности, объекта, лучеиспускания, общения, приспособления и проч. Насилие в этой области опасно и вредно. Все эти данные для творческого процесса, как и сама внутренняя техника, должны быть гораздо более развиты и устойчивы для большого помещения, чем для малого. В самом деле, лучеиспускать в маленькой комнате Студии несравненно легче, чем в большом зале Экспериментального театра. Яркость приспособления при общении на большое пространство должна быть куда сильнее, чем на маленькое.

Молодой актер с недостаточно развитыми сценическими возможностями пугается большого пространства, чувствуя себя принужденным давать больше, чем у него есть, и это толкает его на наигрыш, на преувеличение, короче говоря, на актерскую игру и штамп, с которыми мы в первую очередь должны бороться.

Конечно, в Студии есть актеры (старые студийцы), подготовленные для большого помещения, но их меньшинство, большинство же делает свои первые шаги на сцене, и большой театр будет способствовать их вывиху, а не правильному развитию по "системе". Это может отразиться на общей художественной физиономии театра.

Словом, я считаю, что мы еще не доросли до большого помещения.

2. Экспериментальный театр потребует большого оркестра, большого хора, большого штата прислуги и проч. Все эти лица должны быть направлены и воспитаны в духе главных принципов дела. Этого нельзя добиться в несколько месяцев, на это потребуется долгое время. Если же сразу пустить большую неподготовленную группу новых людей, она разжижит, раздавит то меньшинство, то сравнительно небольшое ядро, которое составляет изюминку дела.

Но может быть иначе. Нам могут оставить в наследство освобождающихся после ликвидации Экспериментального театра Большим театром артистов хора, или оркестрантов, или рабочих сцены; или (как сказано в протоколе) Большому театру предписывается посылать нам на помощь свободных хористов и музыкантов оркестра. Все эти лица, воспитанные на совершенно других основах, чем работники нашего театра, принесут к нам то, что мы считаем вредным для своего искусства. Мы не сможем понять друг друга, и все силы художественных руководителей и администрации будут взяты на борьбу с чуждым нам элементом, а не на развитие искусства и принципов, ради которых создано дело.

3. Я считаю чрезвычайно важным условием нашей теперешней работы в Дмитровском театре то, что благодаря удачному размещению комнат в закулисном помещении солисты, хор, оркестр, монтировочный персонал и рабочие -- все сходятся в одну массу в актерском фойе. При постоянном общении работников всех отраслей искусства художественные основы дела заражают весь коллектив работников, что помогает создать единство творческих целей. При постройке Художественного театра и при распределении комнат за кулисами на это условие было обращено особое внимание. Строители Экспериментального театра не думали об этом. Неумелое распределение комнат и уборных за кулисами, полное отсутствие закулисного фойе делают то, что хор совершенно отделен от солистов и оркестра, оркестранты -- от хора и солистов, дирижеры и режиссеры -- от всех. В результате получается, что солист даже шапочно не знаком с сидящим внизу оркестрантом или хористом, который одевается где-то наверху в неуютной уборной, куда ни разу не заглянул ни один из солистов.

Для того чтобы режиссер и ведущие дело лица могли влиять и воспитывать художественных работников театра, нужно иметь возможность встречаться друг с другом, чтобы говорить, обмениваться мыслями, общаться. Нужен какой-то минимальный уют для этого. На тычке, в театральном коридоре или проходе, сидя на подоконнике, не разговоришься. Экспериментальный театр -- сплошной неуютный коридор с подоконниками. Люди разбредаются в огромном пространстве и не находят друг друга. При таких условиях художественное общение руководящего персонала с массой, которое требует сосредоточенности мысли, чувства и воли, невозможно. Невозможно также на таком большом, разбросанном, плохо скомбинированном пространстве уследить за общей этикой и дисциплиной, которые играют в нашем деле исключительно важную роль.

4. В чем творческая сила режиссера? В том, что он умеет возбудить волю артистов, умеет заинтересовать их и зажечь их воображение. Произвести такое воздействие на семьдесят человек куда легче, чем на двести. Чтобы взять в руки целую многочисленную толпу, творящую спектакль, необходимы большая воля, энергия и усилие режиссера. На кого будет тратиться в Экспериментальном театре большая часть этих режиссерских сил? На многочисленный хор, сотрудников. Но ведь многие хористы и сотрудники -- сегодня здесь, а завтра ушли в другое ремесло. Стоит ли режиссеру отдавать им большую часть своих сил только потому, что, эта группа многочисленна? Ведь каждый час, отданный сотруднику, отнимается у актера, который является первым лицом в театре.

Таким образом, чем больше театр, тем больше в нем хор, и сотрудников, и проч.; тем больше они требуют творческих сил от режиссера и тем меньше этих сил остается для главного деятеля -- актера. Будь я моложе и здоровее, меня бы хватило на такую работу в большом помещении, но теперь боюсь, что меня на это не хватит.

В Дмитровском театре, на его сцене с блюдечко, мучительно работать и постоянно обрезать свою фантазию, чтобы она умещалась в нашей тесной сценической коробке. Но я охотно иду на эти режиссерские муки ввиду того, что небольшая сцена дает возможность заниматься почти исключительно с артистами, а не с хористами и статистами, случайными и проходящими гостями на сцене.

5. Большое помещение, большой круг зрителей, обслуживаемый театром, потребует большого репертуара. Его у нас пока нет, и его придется делать наспех, иначе грозит дефицит. Спешная постановка создает для артистов наскоро сделанные роли. В таких ролях много наигрыша и сценической лжи. Чем чаще актер играет плохо направленные роли, тем он больше вывихивается и привыкает к фальши. Напротив, в хорошо сработанной роли артист и его техника растут с каждым спектаклем. Поэтому весьма важно, чтобы _в_с_е_ _б_е_з_ _и_с_к_л_ю_ч_е_н_и_я_ _п_ь_е_с_ы_ _р_е_п_е_р_т_у_а_р_а_ _б_ы_л_и_ _д_о_ _к_о_н_ц_а_ _с_р_а_б_о_т_а_н_ы_ _и_ _п_о_с_т_а_в_л_е_н_ы_ _н_е_ _х_а_л_т_у_р_н_о, _а_ _х_о_р_о_ш_о_ _и_ _н_а_ _д_о_л_г_и_й_ _с_р_о_к. _Б_л_а_г_о_д_а_р_я_ _э_т_о_м_у_ _а_к_т_е_р_ _б_у_д_е_т_ _п_о_с_т_о_я_н_н_о_ _р_а_с_т_и, _а_ _с_ _н_и_м_ _б_у_д_е_т_ _п_р_о_ц_в_е_т_а_т_ь_ _и_ _т_е_а_т_р. Я утверждаю, что наспех сделанная недоконченная постановка убыточна, если вести расчет на большое количество лет. Такая постановка может делать сборы половину [сезона] или целый сезон, но она не может удержаться на репертуаре театра навсегда. Сколько времени стоит на репертуаре Художественного театра "Царь Федор", Чехов, Островский и проч.? Сколько времени продержится на репертуаре в театре моего имени "Онегин", "Царская невеста" и проч.? Все это постановки на долгие годы. Почему это так? Потому что в этих спектаклях _б_л_а_г_о_д_а_р_я_ _т_щ_а_т_е_л_ь_н_о_й_ _р_а_б_о_т_е_ _у_д_а_л_о_с_ь_ _в_ы_я_в_и_т_ь, _в_ы_н_е_с_т_и_ _и_з_ _г_л_у_б_и_н_ы_ __п_р_о_и_з_в_е_д_е_н_и_я, _п_о_к_а_з_а_т_ь, _о_б_ъ_я_с_н_и_т_ь, _з_а_с_т_а_в_и_т_ь_ _з_а_в_о_л_н_о_в_а_т_ь_с_я, _п_о_л_ю_б_и_т_ь_ _и_ _п_о_н_я_т_ь_ _т_о_ _з_е_р_н_о, _и_з_ _к_о_т_о_р_о_г_о_ _с_о_з_д_а_л_о_с_ь_ _п_р_о_и_з_в_е_д_е_н_и_е, _т_о_т_ _н_е_р_в_ _п_ь_е_с_ы, _к_о_т_о_р_ы_й_ _д_е_л_а_е_т_ _е_е_ _в_е_ч_н_о_й_ _и_ _н_е_у_м_и_р_а_ю_щ_е_й.

Я утверждаю, что десяток таких постановок сделают театр навсегда крепким и жизнеспособным, полезным, воспитывающим и нужным. Такой театр будет давать несравненно большие сборы, чем другой театр с сорока пьесами в репертуаре и с пятью и более новыми, наскоро сделанными или незаконченными постановками. Нужно ли это доказывать после тридцатилетней деятельности Художественного театра?

_Х_а_л_т_у_р_а_ _н_и_к_о_г_д_а_ _н_е_ _с_р_а_в_н_и_т_с_я_ _с_ _п_о_д_л_и_н_н_ы_м_ _и_с_к_у_с_с_т_в_о_м.

6. В развитии всякого дела, а тем более такого тонкого, как художественное, чрезвычайно важна постепенность. Неоправданные скачки всегда отражаются губительно на таком деле. До сих пор рост Студии шел правильно. Сначала мы играли для себя в зале Студии в Леонтьевском переулке. После этого в той же зале мы играли для приходивших немногочисленных зрителей. Потом мы выезжали в небольшие помещения. Потом, наконец, мы получили довольно большой Дмитровский театр. У нас не было репертуара, и мы играли только три дня, но и на это малое количество у нас не всегда хватало зрителей. Теперь репертуар театра увеличился вместе с количеством зрителей. Театр делает хорошие сборы. Естественным и логичным переходом являются ежедневные спектакли в том же помещении, то есть вместо трех спектаклей -- семь спектаклей в неделю. Вероятно, первое время у нас будет нехватка в зрителях, но мы сделаем все, чтобы популярность театра росла, а с ней вместе разрастался и круг зрителей. Придет время, когда мы сами будем просить о более обширном помещении, то есть о некоторой перестройке существующего театра. Тогда у нас хватит и зрителей. К тому времени постепенно увеличится ядро студийцев и разрастутся их кадры, отчего коллектив естественным путем расширится до размеров большого хора и оркестра.

Теперь же, при неожиданном скачке от трех спектаклей в сравнительно малом помещении Дмитровского театра к семи спектаклям в чрезмерно большом помещении Экспериментального театра, надо ждать, что нехватка зрителей будет очень значительна.

Я немолод. _Е_с_л_и_ _н_а_ш_ _т_е_а_т_р_ _п_р_и_ _м_о_е_й_ _ж_и_з_н_и_ _с_ _п_о_м_о_щ_ь_ю_ _п_о_д_р_а_с_т_а_ю_щ_и_х_ _п_о_м_о_щ_н_и_к_о_в_ _в_ы_р_а_б_о_т_а_е_т_ _р_е_п_е_р_т_у_а_р_ _и_з__х_о_р_о_ш_и_х_ _о_п_е_р_н_ы_х_ _п_р_о_и_з_в_е_д_е_н_и_й, _х_о_р_о_ш_о_ _р_а_з_р_а_б_о_т_а_н_н_ы_х_ _и_ _с_ы_г_р_а_н_н_ы_х, _м_о_г_у_щ_и_х_ _п_р_о_д_е_р_ж_а_т_ь_с_я_ _н_е_ _о_д_и_н, _а_ _м_н_о_г_и_е_ _д_е_с_я_т_к_и_ _л_е_т, _т_о_ _т_а_к_о_й_ _т_е_а_т_р_ _н_е_ _п_о_г_и_б_н_е_т, _п_о_т_о_м_у_ _ч_т_о_ _у_ _н_е_г_о_ _б_у_д_е_т_ _б_а_з_а, _н_а_ _к_о_т_о_р_о_й_ _о_н_ _м_о_ж_е_т_ _с_т_о_я_т_ь_ _п_р_о_ч_н_о_ _и_ _д_о_л_г_о. _П_р_и_ _э_т_и_х_ _у_с_л_о_в_и_я_х_ _о_н_ _и_ _б_у_д_е_т_ _и_м_е_т_ь_ _в_р_е_м_я_ _п_о_д_г_о_т_о_в_и_т_ь_ _с_е_б_е_ _н_о_в_ы_х_ _р_у_к_о_в_о_д_и_т_е_л_е_й.

В Экспериментальном театре при существующих условиях этого делать не удастся, потому что, как сказано выше, придется увеличивать репертуар в спешном порядке.

Дата добавления: 2015-06-04