Другие гипотезы 2 страница

Точно так же, и восточные мистики, подчеркивают, что Вселенную надо рассматривать в целом динамической, ибо она движется, вибрирует и танцует; что природа пребывает не в статическом, а в динамическом равновесии. Говоря словами представителя даосской религиозно-философской школы:

„Покой в покое не есть истинный покой. Только тогда, когда покой в движении, только тогда и может проявиться духовный ритм, который наполняет собой Небеса и Землю.” [Leggett, 1972]

* * *

Наиболее характерная черта восточного мировоззрения, можно сказать, его сущность – в осознании единства и взаимосвязанности всех вещей и явлений, в восприятии всех явлений как проявлений лежащего в их основе единства. Все объекты рассматриваются восточными мистиками как взаимозависимые и нераздельно связанные части космического целого, как различные проявления одной и той же высшей реальности. Восточные мистики едины в убеждении, что пространство и время тоже слиты воедино, причём прошлое неотделимо от настоящего, а настоящее – от будущего.

Принципиальное единство Вселенной является и одним из откровений современной физики. В частности, теория относительности показала неразрывную связь пространства и времени, которые в физике прошлых столетий рассматривались сугубо раздельно. Физика пришла к необходимости оперировать общим четырёхмерным пространственно-временным континуумом.

Принципиальное единство мира проявилось и на уровне атома, становясь всё более очевидным по мере углубления в мир субатомных частиц. Различные модели субатомной физики показывают, что составные части материи и явления, в которых они принимают участие, взаимосвязаны, родственны и взаимозависимы, что они не могут иметь разную природу, и должны рассматриваться как части единого целого. Хотя подтверждается, что материя состоит из частиц, тем не менее, они не похожи на „строительные кирпичики” в понимании Демокрита и Ньютона. Дэвид Бом говорит:

„Возникает новое представление о неразрывном единстве, отрицающее классические понятия, будто мир можно разложить на самостоятельные, не зависящие друг от друга части... Наиболее фундаментальной реальностью стало неделимое квантовое единство Вселенной, а относительно независимые составные части – лишь частные единичные формы внутри этого единства.” [Bohm, Hiley, 1975]

* * *

В восточном мистицизме эта вселенская взаимопереплетённость всегда включает и человека-наблюдателя вместе с его сознанием. Но это же можно сказать и об атомной физике. На уровне атома „объекты” могут быть поняты только в терминах взаимодействия между процессами подготовки и наблюдения. Конечным звеном цепочки всегда будет человеческое сознание. Измерения – это такие взаимодействия, которые порождают определённые „ощущения” в нашем сознании – например, зрительное ощущение вспышки света или темного пятнышка на фотографической пластинке – а законы атомной физики указывают, с какой вероятностью атомный объект будет порождать определённое ощущение, если мы позволим ему взаимодействовать с нами.

„ Естественные науки не просто описывают и объясняют явления природы; это часть нашего взаимодействия с природой. ” [Heisenberg, 1958].

Определяющей чертой атомной физики является то, что человек-наблюдатель необходим не только для наблюдения свойств объекта, но и для того, чтобы дать определение этим свойствам. В атомной физике невозможно говорить о свойствах объекта как таковых – они приобретают смысл только в контексте взаимодействия объекта с наблюдателем. По словам Гейзенберга, „ то, с чем мы имеем дело при наблюдении, это не сама природа, но природа, доступная нашему методу задавать вопросы ”. [Heisenberg, 1958] В атомной физике наблюдатель решает, каким образом он будет осуществлять измерения, и, в зависимости от принятого решения, получает ту или иную характеристику наблюдаемого объекта. При изменении условий эксперимента свойства наблюдаемого объекта тоже изменяются.

Можно измерять, в частности, положение субатомной частицы и ее импульс – произведение массы на скорость. Принцип неопределённости Гейзенберга говорит, что эти две величины нельзя одновременно измерить с высокой точностью. Если мы получим точные сведения о местонахождении частицы, то почти ничего не сможем узнать о ее импульсе (а, значит, и скорости), и наоборот. Если же мы непременно хотим узнать одновременно обе величины, и та, и другая будут охарактеризованы грубо и неопределённо. Это не связано со свойствами измерительных приборов, а является проявлением принципиальной неопределённости, лежащей в природе субатомного мира. Когда известно точное местонахождение частицы, она просто не имеет определённого импульса, а при определённом импульсе – она не имеет точного местонахождения.

Поэтому в атомной физике ученый не может играть роль стороннего наблюдателя. Он обречён быть частью наблюдаемого мира до такой степени, что сам воздействует на свойства наблюдаемых объектов. Он должен сам решить, что измерять – импульс или местонахождение электрона. Если ориентировать эксперимент на измерение одной из этих величин, то другая величина станет в это время принципиально неопределённой. Получается, что процесс измерения изменяет состояние самого электрона, а в более широком смысле – изменяет состояние Вселенной! После измерения параметров электрона Вселенная в какой-то мере становится иной, не такой, какой она была раньше.

Некоторые физики полагают, что активное участие наблюдателя является самой важной особенностью квантовой теории, и предлагают заменить слово „наблюдатель” словом „участник”. Квантовый принцип разрушает представление о мире, „бытующем вовне”, когда наблюдатель отделён от объекта наблюдения толстым стеклом. Даже чтобы наблюдать электрон, приходится разбить стекло, забраться под стекло, разместить там свои приборы.

Но если современной физикой идея „соучастия вместо наблюдения” была сформулирована совсем недавно, то она давно принята последователями восточного мистицизма. Более того, для мистицизма Востока понятие участника является ключевым. Человек не может приобрести мистическое знание путем простого наблюдения – он должен участвовать в процессе постижения истины всем своим существом!

При помощи глубокого погружения в медитацию мистики Востока достигают состояния, при котором отличия наблюдателя от наблюдаемого исчезают, не оставляя малейшего следа, а субъект и объект сливаются в единое неразделимое целое. По мнению мистиков, наблюдатель и наблюдаемое, субъект и объект не только не могут быть разделены – они просто неотличимы друг от друга.

„ Буддист не верит в существование независимого или самостоятельного внешнего мира, динамические силы которого воздействуют на людей. Для него внешний мир и внутренний мир его души – единое целое, две стороны одной материи, в которой нити всех сил и всех явлений, всех форм сознания и их объектов сплетаются в неразделимую сеть бесконечных, взаимно обусловленных отношений” [Aurobindo, 1957].

* * *

Более двух тысячелетий считалось, что евклидова геометрия отражает истинную сущность пространства. Теория относительности заставила признать, что законы геометрии не присущи природе изначально, а являются продуктом деятельности интеллекта. Только с признанием этого факта наш рассудок может отказаться от прежних представлений о времени и пространстве, исследовать возможности их нового определения и избрать ту формулировку, которая наиболее соответствует наблюдениям.

Теория Эйнштейна „ … отрицает объективный характер пространственно-временной системы координат … утверждает, что пространственные и временные координаты – лишь элементы языка, которым пользуется наблюдатель, описывающий окружающую среду.” [Sacks, 1969].

Точно так же, и восточная философия, в отличие от греческой, всегда утверждала, что пространство и время являются порождениями ума. Восточные мистики относятся к пространству и времени так же, как ко всем другим интеллектуальным понятиям – как к относительным, ограниченным и иллюзорным.

„О монахи, Будда учил, что... прошлое, будущее, физическое пространство... и личность, все это – лишь имена, формы мышления, общеупотребительные слова, попросту искусственная, вымышленная действительность. ” [Murti, 1955].

* * *

Таким образом, налицо многочисленные совпадения между взглядами различных школ восточных мистиков и самыми современными физическими теориями. Это не может не удивлять. Ведь взгляды физиков ХХ столетия формировались на базе сложнейших экспериментов, в которых использовались, например, ускорители частиц, для сооружения которых приходилось объединять усилия ряда стран, а мировоззрение восточных мистиков сложилось тысячелетия назад, без всяких приборов, в процессе медитации, напрочь отключающей в мозгу аппарат логического мышления.

Соответствия между взглядами физиков и мистиков так многочисленны и подробны, что не могут быть результатом случайного совпадения! Но тогда перед наукой возникает серьёзная проблема. Выявленный феномен бросает вызов современной науке и, прежде всего, физиологии мышления. Почему отключение логического мышления помогает проникновению в глубочайшие таинства материи и Вселенной? Каким образом медитация может дать сведения об удивительных и тяжело познаваемых законах квантовой механики, теории относительности, о других физических откровениях?

Возможно несколько гипотез, но все они – одна фантастичнее другой. Может, всё-таки существует пресловутое „семантическое поле мэона” (см. гл. 3.1.1.), содержащее информацию обо всей Вселенной, включая подробности её микромира, а мозг связывается с этим полем в процессе медитации? Или же законы Природы допускают некий синтез телепатии с проникновением сквозь время, и человек в состояние медитации может получить сведения из мозга физика, который только родится через несколько тысячелетий?

По моему мнению, вероятнее третий вариант разгадки, но прежде, чем говорить о нём, нужно отметить характерную особенность того совпадения, которое нужно объяснить.

Законы науки, как правило, относительны и приблизительны. Обычно закон проявляет высокую точность и достоверность только в определённой зоне условий. Например, законы ньютоновской механики точны в нашем мире „средних измерений”, но неприменимы к объектам, движущимся с околосветовыми скоростями. В последнем случае нужно использовать теорию относительности.

Есть и другая причина, по которой закон бывает целесообразно использовать только в определённой зоне параметров. Это – бесполезность его использования из-за малого влияния на результат расчётов. По этой причине в физике элементарных частиц не принято учитывать силы гравитации.

Или другой пример. Теория относительности точно выполняется в нашем мире „средних измерений”. Но учитывать её, например, при конструировании автомобиля, расчёте метеорологического прогноза или прокладке курса морского судна – дико и нелепо. Это лишь немыслимо затруднило бы решение задач, но никак не сказалось бы (при реальной точности расчётов) на конечных результатах.

Вернёмся, однако, к законам со строго очерченными границами применения. Для них „выход за пределы” ведёт уже не к бесполезному усложнению расчётов, а к грубым ошибкам. Сюда относится не только ньютоновская, но и квантовая механика. Для последней мир размеров ограничивается расстояниями некоторых квантовых взаимодействий. Поэтому простой перенос законов квантового мира на наш обыденный мир, а тем более, на Космос – несёт опасность принципиальных ошибок.

Мальчик видит, что собака на мостовой не замечает мчащуюся машину. Он в ужасе закрывает глаза, будто ему знаком принцип микромира – участие наблюдателя в событиях. Мол, не станет наблюдателя – и ход событий должен измениться, собака не должна погибнуть. Но это – грубая ошибка! Нужно было окликнуть собаку! Правила микромира не действуют в нашем размерном диапазоне, в нашем мире „средних измерений”!

Аналогично, при выборе параметров квантования цифрового телевизионного сигнала инженеры грубо ошиблись бы, полагая, что уровни квантования заложены в аппаратуру самой природой материи, как уровни электрона в атоме. Параметры информационной системы должны выбираться из иных соображений. Здесь тоже правила микромира не переходят в наш мир „средних измерений”!

А как мы посмотрели бы на министра сельского хозяйства, который, строго в соответствии с законами квантовой механики, решил бы вырабатывать сельскохозяйственную продукцию прямо из энергии, получаемой по проводам Минэнерго? И так далее.

Многие закономерности субатомного мира, свойства его объектов и явлений резко отличаются от закономерностей и свойств знакомого нам мира „средних измерений”. Это не просто разница взглядов – здесь проявляются естественные границы действия некоторых законов, обусловленные, например, максимальной длиной пробега мезонов. За пределами этой длины процессы, в которых участвуют мезоны, невозможны, а, значит, перестают действовать некоторые законы квантовой теории, и мир становится иным.

Субатомный мир и наш мир „средних измерений” оказываются сильно отличающимися по своей сущности, хотя сущность у них, как ни парадоксально, одна. Разгадка в том, что эта единая сущность по-разному проявляется в разных размерных диапазонах. В частности, частицы субатомного мира уже не являются инертным веществом, с каким мы встречаемся в „зоне средних измерений”. При взгляде из мира субатомных размеров, эти частицы вдруг оказываются локализованными процессами, энергетическими сгустками, стоячими волнами, вихрями и т.п., энергия которых и проявляет себя в виде массы.

В мире „средних измерений” мы не сталкивались, не привыкли к той невиданной внутренней динамичности, к тесной взаимосвязанности, к единству природы всех объектов и явлений, которые характерны для мира субатомных частиц. Субатомный мир отличается от мира „средних измерений” также иным, непривычным характером детерминизма, где при строго одинаковых условиях событие может произойти – или не произойти. А если оно произойдёт – то неизвестно по какому из нескольких возможных сценариев.

В отличие от мира „средних измерений”, в субатомном мире принципиально иной оказывается роль человека-наблюдателя. Здесь он, при всём желании, не может оставаться „посторонним наблюдателем”, так как любое получение сведений из субатомного мира отчасти изменяет состояние Вселенной! Человек, наблюдающий за субатомным миром, становится прямым участником событий.

Различий между свойствами обычного и субатомного миров никак не устранить, не избежать. Учёный не может просто переносить закономерности субатомного мира в наш мир „средних измерений” (или наоборот), так как это может привести к ошибкам. Вещи и сооружения нашего мира не столь динамичны, не столь взаимосвязаны, не столь едины по своей природе, как частицы субатомного мира, т.е. паттерны энергии. Объекты нашего мира по своей внутренней природе статичны. Они легко отделяются друг от друга, мы сплошь и рядом не обнаруживаем их внутреннего природного единства (скажем, внутреннего единства паруса и ветра).

Итак, стремление преодолеть относительность и приблизительность научных законов путём распространения каждого из них на все мыслимые области параметров обычно не улучшает, а ухудшает соответствие между Природой и её научным описанием. Как правило, в узкой зоне параметров, для которой теория разработана, она точнее совпадает с реальностью, чем в чуждой для неё области.

К сожалению, есть учёные, не видящие ограничений при переносе законов Природы из одного размерного диапазона в другой. Иллюстрацией их действий стали отдельные работы в русле теории „физического вакуума”. На основе правильных положений квантовой теории о так называемых „нулевых флуктуациях” вакуума и о возникновении „виртуальных частиц”, которые из-за кратковременности существования не регистрируются приборами, некоторые учёные сделали вывод о возможности спонтанного выхода из любой точки вакуума неограниченного количества частиц вещества и бездонного океана энергии. Так они пытаются объяснить происхождение вещества и энергии при Большом Взрыве, якобы создавшем нашу Вселенную (см. гл. 4.6.1.). Это – типичный случай некорректного переноса свойств микромира на макромир.

Существенно то, что отмеченные Фритьофом Капрой совпадения между новейшими физическими откровениями и древними учениями Востока коснулись не всех разделов современной науки, а только специфического диапазона размеров – недоступной непосредственному восприятию областиквантовой механики, субатомной физики. Более близкой нам области размеров, расстояний и интервалов времени, соответствующей размерам нашего тела, характеристикам наших рецепторов – эти параллели не затронули.

Сходства картины мира с представлениями восточных мистиков не обнаружилось как раз в тех разделах науки, объекты которых доступны нашим органам чувств. Ни в ньютоновской механике, ни в геофизике, ни в кристаллографии, ни в астрономии, ни в других подобных дисциплинах такого разительного сходства не видно.

Иначе говоря, при медитации вырисовывается мир, построенный по законам субатомной физики, но сознание почему-то переносит его свойства на макромир, для которого характерны совершенно иные характеристики. Такой перенос выглядит странным и неестественным. Если медитация и даёт богатую информацию о Вселенной, то она одновременно искажает её, навязывает характеристики одного размерного диапазона другому. Разгадка феномена, описанного в „Дао физики”, какой бы она ни была, только тогда будет убедительной, когда объяснит эту странную особенность явления.

* * *

Разные школы восточных мистиков используют разные способы достижения состояния медитации. Но все они имеют определённую общность. Человек на какое-то время отключается, отрешается от внешнего мира. Его глаза открыты, но он ничего не видит, уши открыты – но он ничего не слышит. В медитацию, как правило, не погружают детей. С её техникой знакомят только достаточно зрелых и подготовленных предшествующими упражнениями людей, мозг которых уже содержит немало различной информации.

Не привлекая дополнительных гипотез об информационном поле или „семантическом поле мэона”, о ясновидении, божественном озарении и т.п., можно утверждать, что при медитации мозг человека оказывается наедине с самим собой и, благодаря отключению внешних раздражителей, достигает высокой чувствительности.

Разгадка в том, что в состоянии медитации „отрешённый” мозг человека становится его Вселенной. Мозг анализирует сам себя, познаёт свою собственную природу, собственные законы, извлекает информацию из собственной памяти. Не случайно отмечено, что при погружении в медитацию отличия наблюдателя от наблюдаемого исчезают без следа, субъект и объект сливаются в единое целое. Не случайно, по мнению мистиков, наблюдатель и наблюдаемое, субъект и объект не только не могут быть разделены – они просто неотличимы друг от друга!

Фактически, мозг представляет собой единую нейронную сеть, при чём активность, предыстория, память каждого нейрона, так или иначе, связана с активностью, предысторией и памятью всех остальных нейронов. Как не провести параллель с огромной мерцающей, пульсирующей и переливающейся жемчугами сетью над дворцом бога Индры, где каждый узелок (жемчужина) содержит отражение всех остальных жемчужин?! Какая прекрасная метафора, и как точно она передаёт именно природу мозга!

Нельзя забывать, что мозг является информационно-вычислительным устройством квантово-механического уровня. Для возбуждения рецепторной клетки глаза достаточна одна субатомная частица – фотон. По нервному волокну сигнал возбуждения передаётся от одного перехвата Ранвье к другому под действием калий-натриевых насосов, в итоге переносящих немногочисленные субатомные частицы – электроны. При передаче сигнала через синаптическую щель та же задача решается единичными молекулами нейромедиатора. Вся динамика работы мозга основана на тонких операциях с субатомными частицами, отчего главными законами мироздания для мозга оказываются законы квантового мира.

Это объясняет все стороны феномена, замеченного и описанного Фритьофом Капрой. Становится понятно, почему в отрешённом состоянии человек ощущает себя слившимся со всей Вселенной. Это не ошибка, не иллюзия, он, действительно, слит с представившейся внутреннему взору Вселенной, потому что эта Вселенная – его собственный мозг.

Не удивительно, что в этой Вселенной действуют законы совсем другого диапазона параметров, существенно отличающегося от обыденного мира „средних измерений” – в работе мозга на первый план выходят законы субатомного мира.

Не удивительны также подчёркнутый динамизм и глубинная общность природы этой Вселенной, так как суть жизни мозга – это всегда активность нейронов, объединённая в прихотливые волны нервного возбуждения. Каких бы объектов или аспектов ни коснулась работа мозга – это всегда проявление активности нейронов, всегда волны возбуждения, пробегающие по нервным тканям.

Не удивительны информационная глубина, богатство мира, воспринимаемого человеком во время медитации – благодаря обострению чувствительности „внутреннего зрения” при заторможенности связей с внешними рецепторами, перед ним открываются такие глубины памяти, какие доступны, разве что, под гипнозом.

И, конечно же, понятны трудности словесного описания всего „увиденного”, так как эта информация не прошла логической обработки, не упорядочена аппаратом логического мышления. Понятно, почему „Будда учил, что... прошлое, будущее, физическое пространство... и личность, все это – лишь имена, формы мышления, общеупотребительные слова, попросту искусственная, вымышленная действительность.” [Murti, 1955]. Действительно, всё то, что воспринимает человек во время медитации, нереально. Всё это существует лишь в его мозге.

* * *

Какой вывод может быть сделан из материалов этой главы? Насколько ценна медитация, как способ получения научно значимой информации?

Нет сомнений – изучение медитации способно дать новую и очень интересную информацию о мозге, о сознании, о бессознательном и о человеке в целом. С другой стороны, нужно быть очень осторожным при переносе представлений, возникающих в процессе медитации, в нашу обыденную жизнь. Данные субатомной физики и коррелирующие с ними выводы восточных мистиков, с философской точки зрения, конечно, очень важны. Но в практической жизни нашей машинной цивилизации важнее диапазон размеров, скоростей и интервалов времени, близких к параметрам нашего тела, а это – область преобладания механистических законов науки.

Простое распространение законов микромира на макромир и Космос бессмысленно. Оно не ведёт к абсолютной точности описания мироздания во всех размерных диапазонах. Научное описание Природы ещё надолго останется приближённым, и нужно искать такие варианты описания, которые улучшали бы это приближение.

В таком смысле, применение законов микромира – в микромире, механистической физики – в нашем мире „средних измерений”, а законов астрофизики – в Космосе, даёт неизмеримо лучшее приближение описания к действительности, чем простое распространение законов микромира на все размерные диапазоны Вселенной. Другими словами, в практической деятельности нужно каждый раз конкретно определять, какие законы имеет смысл учитывать в данном диапазоне параметров, а какие применять не следует.

Дата добавления: 2015-06-04