Депривация, фрустрация и угроза

Затеяв рассуждения о фрустрации, трудно удержаться от соблазнасег-ментаризма. Что я имею в виду? Стало дурным правилом говорить офрустрации желудка или о фрустрации отдельно взятой потребности, между темкак уже давно не секрет, что фрустрация ѕ это всегда фрустрация всегоорганизма, а не какой-то отдельно взятой его части. Если мы будем помнить об этом соблазне, если нам удастся избежать его,то мы сможем обнаружить один чрезвычайно важный феномен, мы увидим, чтодепривация и угроза ѕ совсем не одно и то же. Понятие "фрустрация" принятоопределять как невозможность удовлетворения желания, как барьер, возникающийна пути удовлетворения желания. Но такое определение игнорируетпринципиальные различия между депривацией, несущественной для организма(легко замещаемой и не вызывающей серьезных последствий), с одной стороны, идепривацией, которую можно определить как угрозу личности, то есть такойдепривацией, которая угрожает жизненным целям индивидуума, его защитнымсистемам, самооценке, которая препятствует его самоактуализации ѕ словом,делает невозможным удовлетворение базовых потребностей. Я убежден, чтотолько вторая разновидность депривации, угрожающая деп-ривация служитпусковым механизмом для процесса (как правило, крайне нежелательного дляорганизма), который принято обозначать термином "фрустрация". Значение объекта-цели для индивидуума двойственно: это может бытьзначение истинное, или внутреннее, а может быть вторичное, символическое.Представим себе двух детей, которые захотели мороженого, но не получили его.Первый ребенок, услышав отказ матери купить мороженое, почувствовал, чтолишился удовольствия съесть мороженое, тогда как второй воспринял отказ нетолько как невозможность сенсорного удовольствия, но и как невозможностьудовлетворить свою потребность быть любимым. Сахарная трубочка для второгоребенка стала воплощением или символом материнской любви, она приобрелапсихологическую ценность. Здоровый индивидуум, для которого мороженое ѕ этопросто мороженое, скорее всего не будет слишком угнетен, если не получитмороженого, и депривацию такого рода вряд ли можно назвать фрустрирующейдепривацией, потому что в ней нет личностной угрозы. Невозможность обретенияобъекта-цели вызовет неблагоприятные, болезненные ѕ фрустрирующие ѕпоследствия только в тех случаях, когда цель-объект становится символомлюбви, престижа, уважения или другой базовой потребности. Двойственность объекта-цели порой очень наглядно проявляется вповедении животных. Как показали наблюдения за обезьянами, в ситуацииустановления доминантно-субординационной иерархии пища для них становится нетолько источником утоления голода, обладание ею в то же самое времясимволизирует доминантное положение одной особи по отношению к другой. Еслиобезьяна, занимающая подчиненное положение, попытается завладеть пищей, онанемедленно подвергнется нападению со стороны доминантной особи. Однако еслией удастся убедить "начальника" в том, что банан ей нужен не длясамоутверждения, а просто для утоления голода, начальник, скорее всего,позволит ей съесть его. Чтобы убедить начальника, подчиненная обезьянадемонстрирует ему свою покорность. Так, например, если подчиненное животноехочет приблизиться к пище, рядом с которой сидит начальник, оно независимоот своего пола принимает сексуальную позу самки, словно приглашаядоминантную особь к половому акту, ѕ на самом же деле этот жест обозначаетпримерно следующее: "Этот банан мне нужен только для того, чтобы утолитьголод, я вовсе не претендую на главенствующее положение, я знаю, чтоначальник здесь ты". Двойственность значения объекта-цели для человека можнообнаружить, наблюдая, например, за его реакцией на критику со стороны друга.Среднестатистический индивидуум, слыша критику в свой адрес, обычновоспринимает ее как нападки или угрозу (и это чувство вполне обосновано, ибоочень часто критика действительно является нападением). Но если осуждениебудет исходить от друга, если человек понимает, что критика ни в коем случаене означает умаление его личных достоинств, то он не только выслушаеткритические замечания, но и будет благодарен за них. И чем более человекуверен в любви и уважении друга, тем более адекватно воспринимает онкритику, тем меньше видит в ней личностной угрозы для себя (304, 313). В психиатрической среде все еще продолжается бессмысленная дискуссия,суть которой сводится к вопросу: "Обязательно ли депривация сексуальностиприводит к фрустрации, к агрессии, к сублимации и т.п.?" Эти споры незакончатся до тех пор, пока мы не обратим внимание на указанное вышеразличие. Нам уже известно, что сексуальное воздержание не обязательноприводит к психопатологии, но не секрет также, что часто именно сексуальнаянеудовлетворенность становится источником психопатологических симптомов. Вчем же здесь загвоздка, в чем причина этого противоречия? Клиническиеисследования здоровых людей однозначно говорят нам о том, что сексуальнаядепривация становится патогенным фактором только тогда, когда онавоспринимается индивидуумом как отказ в любви, в уважении, как символотвержения, изоляции, когда она вызывает у индивидуума чувство собственнойникчемности, неполноценности, ущербности ѕ словом, тогда, когда депривацияугрожает его базовым потребностям. Люди, которые не склонны наполнятьсексуальную депривацию символическим содержанием, переносят воздержаниедостаточно легко (разумеется, у них обнаруживаются реакции, которыеРозенцвейг (408) назвал потребностными, однако эти реакции, хоть инеприятны, не являются патологическими). Каждый ребенок в процессе социализации неизбежно попадает в ситуации,связанные с депривацией тех или иных потребностей. Такие ситуации также досих пор было принято рассматривать с точки зрения фрустрации. Психологамчудилось какое-то насилие, во всем, что связано с пеленанием, привитиемнавыков туалета, первыми шагами, первыми падениями и первой болью, со всемипоследующими этапами адаптации и социализации ребенка. Однако и глядя наребенка нельзя забывать о разнице между простой депривацией и личностнойугрозой. Дети, которые постоянно чувствуют любовь и заботу родителей, дети,у которых сформировано базовое чувство доверия к миру, порой с поразительнойлегкостью переносят случаи депривации, дисциплинирующий режим, наказания итому подобные вещи, они не воспринимают их как фундаментальную угрозу, какугрозу своим главным, базовым потребностям и целям. Все это приводит меня к убеждению, что феномен фрустрации гораздо болеетесно связан с феноменом угрозы, или с феноменом угрожающей ситуации, нежелис депривацией как таковой. Классические проявления фрустрации частообнаруживаются в самых разных ситуациях угрозы, они возникают вследствиетравматизацни, конфликта, в результате мозгового повреждения, тяжелогозаболевания, в ситуации реальной физической угрозы или приближения смерти, вситуации унижения или невыносимой боли, невыносимого страдания. Это убеждение, в свою очередь, позволяет мне выдвинуть следующуюгипотезу. Мне кажется, что мы не вправе и впредь оперировать термином"фрустрация", понимая под ним некий единый, целостный феномен, такоеопределение изжило себя, стало бесполезным и даже вредным на данном этаперазвития науки. Я полагаю, что сегодня, рассуждая о фрустрации, мыобязательно должны иметь в виду две возможности, две непересекающихсяконцепции: 1) концепцию депривации небазовых потребностей и 2) концепциюличностной угрозы (угрозы базовым потребностям или различным функциональнымсистемам, связанным с ними). Деприва-ция ѕ это еще не фрустрация, афрустрация ѕ еще не угроза. Депривация не обязательно ведет кпсихопатологии, чего нельзя сказать об угрозе.

Дата добавления: 2015-06-04