Мой первый школьный день

ПЕРЕВОДЫ С НЕМЕЦКОГО

Когда я вижу, как малыши с новенькими ранцами за плечами, с сияющими или озабоченными личиками шагают первый раз в школу, мне каждый раз вспоминается мой первый школьный день. 24 года прошло с тех пор, а точно вчера это было. Какой это был для меня значительный, радостный, светлый день! Теперь, перебирая в памяти подробности этого дня, я чувствую, что не всем ребятам принес он радость, многие пережили в этот день немало горьких минут, но тогда я была так бесконечно счастлива,, что ничего этого не заметила.

Надо сказать, что дело происходило в Нордхаузене, небольшом городке Тюрингена, а в Тюрингене, как повсюду, свои порядки и обычаи. За несколько дней до пасхи в окнах всех булочных появляются большие разноцветные бумажные трубки, некоторые из них даже с шелковыми шнурками, так что их можно привесить за спину. Дети, которые еще не ходят в школу, глаз не могут оторвать от этих пестрых, свертков; те, что постарше, тоже заглядываются на них, но при этом улыбаются с чувством превосходства: «Это, мол, для малышей». А отцы и матери, те, что победнее и которым надо снаряжать детей первый раз в школу, поглядывая на трубки, вздыхают. Эти бумажные трубки играют в Нордхаузене большую роль при поступлении в школу.

Мне исполнилось шесть лет, и после пасхи я должна была начать ходить в школу. Я очень этим гордилась.

С каким нетерпением ждала я дня, когда я в первый раз пойду туда! Особенно хотелось мне в школу потому, что там дадут мне книгу с картинками и научат разбирать, что под ними подписано. А то просишь не допросишься, бывало, прочесть, что значит та или другая картинка.

«Ладно, – сердито думала я, – скоро сама буду уметь читать, не очень-то в вас нуждаюсь».

Я уже умела писать i, сосчитать, сколько будет 2+2, и нарисовать свинку. Наконец наступил канун того дня, как мне идти в школу. С вечера меня уложили спать в семь часов. Я справилась еще раз, верны ли у нас часы, в десятый раз наказала маме разбудить меня пораньше и, наконец, заснула. Во сне мне снилась грифельная доска, цветные грифели и буквы, корчившие уморительные гримасы.

В шесть часов утра я была уже на ногах, а в 6 1/2, одетая в свое праздничное платьице, стояла в дверях и рассказывала всем проходящим, что сегодня я иду в школу.

Мама взяла меня за руку, и мы двинулись. Я, кажется, так и помчалась бы, если бы не мама, которая крепко держала меня за руку. На плечах у ней был накинут большой серый платок, которым она что-то таинственно прикрывала. Я, само собой, это видела, но не допытывалась, что она прячет. Все мое внимание было поглощено школой.

Мне было немного страшновато. Что за учитель у нас будет? Толстый, сердитый, с большой бородой, каким описывали его школьники? Нет, учитель оказался без бороды, так как это был не учитель, а учительница, и была она похожа на мою бабушку: седые волосы, а лицо доброе, приветливое.

Меня посадили на скамейку, а мама ушла домой. Привели еще много других детей. Некоторые из них плакали и поднимали крик, когда их матери уходили.

Раздался звонок. Учительница села на стул, надела очки и стала вызывать нас по именам. Я просто опешила. Неужели она всё знает? Почем она знает наши имена? Я и не заметила, что она читала по списку.

Когда она кончила, она спросила, кто из нас что знает. Поднялся шум. Все разом кричали, что умеют писать i. Умели все i писать, сложить два да два могли только некоторые. Свинку же никто не умел нарисовать. Кое-кто умел рисовать стол, стул, даже елку, но животного никто не мог нарисовать. Я сконфузилась ужасно, когда меня вызвали к доске, дали в руки мел и мне надо было показать свое искусство. Но я все же храбро нарисовала треугольник, поставила точку посередине и при этом сказала: «Вот маленький домик, в нем живет женщина, у ней есть маленькая девочка, мать посылает ее за молоком».

Таким образом, у меня была нарисована голова свиньи, и я чувствовала себя спокойнее и смелее. Я продолжала: «Вот маленькая девочка подымается в гору, покупает молоко и бежит вниз». При этом я мелом провела кривую линию, сначала вверх, потом вниз. Получилась спинка свиньи.

«Вдруг девочка уронила кувшин с молоком, молоко пролилось на землю и испачкало девочкино платьице», – и я нарисовала свинье хвост, который должен был изображать пролившееся молоко.

«С плачем пошла девочка домой к матери. Но так как она боялась, что мать ее накажет, то она не торопилась и шла не прямо, а закоулками». И я при этом нарисовала ноги свиньи, будто это были боковые улицы и переулки.

«Вот пришла девочка домой. Мать нахмурила брови и говорит: «Ах ты, маленькая свинушка!» Вот и вышла свинка».

Правда, она походила больше на мышь, чем на свинью. Но седая учительница громко засмеялась, и все дети засмеялись. А я с гордостью вернулась на свое место.

Урок кончился. Учительница рассказала нам историйку про изюминное деревцо. Будто бы внизу в погребе есть изюминное деревцо, и у него на ветвях вместо листьев растут трубочки. Учительница заявила, что пойдет вниз, наберет для нас трубочек. «Но только хорошие дети, которые охотно пришли в школу, получат трубочки», – сказала она и ушла. Вскоре втащили большую корзину, наполненную пестрыми бумажными трубками. Учительница опять стала вызывать нас по фамилиям, и каждый из нас получил трубку.

Нет, не каждый. Двое бедных детей ничего не получили, хотя они «охотно пришли в школу». А рядом со мной сидела Оля Гросс. Она целый урок ревела, и просилась к бабушке, и кричала, что не хочет ходить в школу. А ей дали самую большую трубку. Потом я поняла, что у тех двоих детей не было ни отца, ни матери, которые бы им купили трубки. И в то время, как другие радовались, они плакали.

Но что же такое было в трубках? Да, я и забыла сказать. Главным образом, печенье, а потом леденцы, шоколад и апельсины. Только не во всех трубках было все это. В некоторых было только печенье и леденцы. И по величине трубки были неодинаковы. Чем беднее были родители, тем меньше были трубки. А те дети, у которых родители или родственники были людьми богатыми, как, например, у Оли Гросс, те получали громадные трубки, в которых были и мячики, и бусы, и колечки. Остальные дети, получившие лишь обыкновенные трубки, поглядывали на эти роскошные вещи с завистью.

После я часто думала о том, зачем это учительница рассказывала нам тогда весь этот вздор про изюминное дерево, ведь все мы отлично знали, что трубки выросли не на изюминном дереве, а куплены нашими родителями в булочных. И как нехорошо было, что она сказала, что «только хорошие дети получат трубочки». Ни за что она похвалила богатых и зря обидела бедняков. А они и без того ничего не получили. И несправедливо, что не все получили одинаковые трубки.

Когда я стала постарше, я много думала о том, как это несправедливо, что у одних всего много, а у других ничего нет, и старалась понять, откуда богатство и бедность, и как сделать, чтобы всем жилось хорошо. Я много читала и училась и теперь знаю это.

1911 г.

Дата добавления: 2015-06-04