Сатгуру Свами Вишну Дэв 1 страница

II.

I.

Преамбула закона: "Я Господь, Бог твой" в "машинной" интерпретации, как зеркальной индукции монитора отклонения на парасиноптические процессы мозга, означает: "Нет никого вне меня, ты — ничто. Я хозяин, отец, Я тебя создаю, Я и уничтожаю". То есть это — категорический императив чуждого, порождающий и составляющий "Сверх-Я", как психологическое, так и общественное, историческое и т. д.

Следовательно, это что-то, прибывшее и установившееся извне, и к нему неприменим диалектический подход: "Подчиняйся, ибо я безусловно над тобой!" Таким образом, возможность самостоятельного, субъективного поведения отклоняется, а вместо нее навязывается поведение идеологизированное, формализованное в приказах монитора отклонения (будто проецируемых с диапроектора). "Ты ничего не должен чувствовать, не должен прислушиваться к интуиции, к эмоциям, советам других... ты должен слушать только то, что Я изрек, предначертал или явил. Твои мысли, фантазии ничего не стоят. Ничто не ценно и не властно над тобой вне сказанного Мною. Любая твоя мысль или деяние, не высказанные Мною, есть грех: если ты совершишь его, это будет означать, что ты против Меня, и тогда Я прокляну и уничтожу тебя и твой род до третьего колена". Другими словами: "Не чувствуй! Есть Я и этого достаточно!"

Вторая заповедь: "Не произноси имя Господа, Бога твоего, напрасно", то есть: "Непозволительно перепроверять Мои слова, обдумывать их. Подчиняйся! Подчиняйся как вещь, подчиняйся как мертвец. Я — не идея, которую ты можешь изучать или критиковать. Любая логика и любая этика исходят только от меня. Сказанное и предписанное Мною не подлежит пониманию, обсуждению или изучению ".

Третья заповедь: "Помни день субботний, чтобы святить его", то есть: "помни о соблюдении всех обычаев, стереотипов, масок, традиций, всех моих предписаний и того, что исполняют все. Тщательно соблюдай все, что соблюдали твои отцы! Ты не можешь позволить себе отличаться от других! Святи мои праздники, потому что эти праздники установил Я! И их должно соблюдать так, а не иначе!" Другими словами: "Ты должен всегда иметь единую с другими форму и быть точным в повторении. Ты должен только повторять и учиться повторять с верой!" В этой морали нет места для субъективности. Первые три заповеди представляют собой связь организма с категорией "Сверх-Я", ее императивным статусом. Человек не может думать и действовать самостоятельно, отдав эти функции на откуп своего "Сверх-Я": если оно разрешит, он может действовать, если нет — не может. Дальнейшие заповеди касаются отношений с другими людьми.

Четвертая: "Почитай отца твоего и мать твою", то есть "заботься о породивших тебя". Это сакрализация семьи, ее обычаев, традиций, непреложной власти, и в этом смысле она является следствием первой заповеди. Отец и мать олицетворяют здесь "старшее поколение", защитников ценностей, силы, власти, закона.., поэтому "почитать" означает не только заботу, но и постоянное соответствие устоям семьи, клана, племени, государства. Итак, речь идет о заповеди, являющейся следствием первой: это внутренний императив, который следует проецировать на поведение в обществе — первым таким обществом является семья.

Пятая: "Не убивай", то есть не причиняй зла другим. Я бы сказал, что пятая заповедь достаточно проста, категорична, но и естественна; то есть здесь основной принцип не особенно выделен.

Шестая: "Не совершай порочных действий". Придерживаясь логики кодекса в целом, можно сказать, что намерением законодателя является запрет нарушения его предписаний. В обще религиозном плане это означает вести себя, не нарушая "правил" относительно одежды, поведения, литургии, соблюдения обрядов, жертвоприношений и т. д. Католическая церковь отнесла эту заповедь исключительно к сексу и всему так или иначе связанному с гениталиями.

Седьмая: "Не кради", то есть не распоряжайся как своим тем, что рациональность отношений не определяет в качестве твоего.

Надо иметь в виду, однако, что эти две заповеди можно сопроводить рядом замечаний. Например, попробуем спроецировать "не убий" и "не кради" в сферу политики: до какого момента человек не должен убивать или не должен брать чужое? Этот вопрос широко обсуждался еще в древности и остается дискуссионным до сих пор. Фома Аквинский, например, выделил в этой проблеме вопрос определения грани, до которой следует терпеть противный человеческой морали политический режим, а за которой следует восставать противного. В сущности, было достигнуто соглашение допускать нарушение этих принципов в тех случаях, когда возникает угроза основам жизни (так, вполне законна самозащита индивида или народа, подвергшегося агрессии и т.д.): следовательно, бывают моменты, когда эти заповеди из абсолютных становятся относительными, хотя в целом, за исключением экстремальных ситуаций, их необходимо соблюдать. Кроме того, не существует особых различий между тем, как эти два принципа: "Не убий" и "Не укради" — трактуются монитором отклонения и природным Ин-се.

Восьмая: "Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего"—относится не столько к запрету "говорить неправду", сколько к запрету свидетельствовать во вред реальным правам другого человека. То есть следует говорить то, что положено по закону. Истинно — предписанное законом, и любая ситуация должна рассматриваться через призму закона: следует всегда защищать то, что справедливо по закону и соответствует ему.

Что касается девятой заповеди, то она охватывает всевозможные аспекты ущемления единства пары, постоянного или временного, другими словами, — различные критерии определения адюльтера. Тем не менее, когда этот принцип формулировался, он относился не столько к супружеской верности (учитывая тогдашнее господство полигамии), сколько к "собственности", как и десятая заповедь: "Не желай имущества ближнего твоего".

Обе заповеди, девятая и десятая, означают просто-напросто: "Не желай и не бери чужого". По поводу девятой заповеди замечу, что в ней говорится о "жене", а не о "муже", потому что в еврейском законе женщина была для мужчины объектом, и даже в тех случаях, когда она выступала как субъект, ее судьбу всегда могло решить какое-нибудь предсказание, безоговорочное решение или мнение мужчины: отца, мужа, брата, священнослужителя, царя военачальника и т. д. Следовательно, даже известные женщины в еврейской традиции имели значение не сами по себе, но лишь постольку, поскольку исполняли решение, мысль мужчины. В сущности лежащий в основе негативной психологии монитор отклонения предлагает женщине всегда быть "второй", а мужчине говорит, что, поскольку он сильнее внешне, то должен быть сильнее и психологически, в смысле закона.

Обычно монитор отклонения не изобретает ничего заново, а берет что-то, имеющееся в природе, и потом постепенно задействует его в отфильтрованном виде: внешне форма остается неизменной, но сущность совершенно меняется. Все это точно соответствует механизму восприятия человека: после того, как его организм абсорбировал реальность через внешние рецепторы, она фильтруется и затем передается в уже измененном виде для осознания и осмысления своему "Я", причем в этой передаче скрыта необходимость: "Ты должен". Это не позволяет достичь глобального, цельного знания сути вещей.

Индивидом манипулируют априори, незаметно для него, так что впоследствии он уверен, что воспринимает вещи реально такими, какими они являются, и совершает выбор, исходя из реальности, а также из определенного закона, определенной этики. На самом же деле он и не подозревает, что его выбор уже предопределен неким подспудным: "горе тебе, если ты этого не сделаешь!". Следовательно, монитор отклонения заложен в стереотипах человеческого поведения; как будто он каким-то образом овладел интенциональностью природы, сформулировав ее в категориях закона, ориентированного исключительно на выгоду власти (в данном случае — власти монитора отклонения), а не на благо живущего своей жизнью человека.

А теперь рассмотрим десять заповедей уже как вербализацию природной интенциональности, то есть Ин-се человека. Впрочем, поскольку человек есть живое Ин-се, выражающееся и проявляющееся в каждом его действии, он должен был бы знать, что для него лучше, и делать все возможное для достижения этого оптимума. Следовательно, ему не нужны напоминания как себя вести, сводящие по сути дух к букве. Для человека зрелого, которому удалось выплеснуть полноту своей экзистенции в открытость онтичности не имеет значения вербализация этих заповедей, а, может быть, и сам декалог.

После этого предисловия, объясняющего как любой человек, достигший в себе простоты истины, отталкиваясь от своей сущности, уверенно определяет этический контекст каждой ситуации в его развитии, что можно было бы привести в качестве общих указаний тому, кто не обладает такой уверенностью? Что говорит природная интенциональность, какой она указывает путь? Что человек должен делать, чтобы соответствовать своей реальности и самореализоваться?

Вернемся к рассмотрению десяти заповедей с точки зрения жизни. Прежде всего, необходимо удалить всякое "трансцендентно чуждое" и остановиться на настоящем, наиболее близком к нему из существующего. Это — первичная реальность. "Твоя истинная реальность не в том, насколько ты вовне, но в том, насколько ты в себе". Что подразумевает это "в себе"? "Я" и только "Я" вот твоя реальность, и нет ничего вне этой реальности. Я есть и ты есть — это одно и то же. Если потерян ты, твое Ин-се, твоя душа, твое присутствие, все вокруг отсутствует. Без тебя все ничто для тебя". Это "Я есмь" дает начало рождению реальности и, вслед за тем, ответственности.

"Нет никого вне этой "первичности", вне "Я", которое есть сущее, то есть Ин-се... поэтому мое проявление в настоящем не может быть иным кроме "Я".

Следовательно, перед нами базисная система защиты самой природы индивидуальности, состоящая в решительной констатации, в любви и в делах, единства действия Ин-се и "Я": что бы я ни делал, как бы — худо ли, бедно ли — ни развивался, это внутреннее единство действия, единство, в котором Ин-се становится "Я", должно всегда сохраняться. И следовательно, о чем бы ни шла речь — о любви, делах, деньгах или здоровье — каков должен быть оптимальный выбор в любое мгновение нашей жизни? Спасти свою природную идентичность, свою экзистенциальную неповторимость, спасти природу индивидуального, уникального, проявляющуюся в каждом "здесь и теперь" "Я".

Вторая заповедь: "Не произноси имя Господа, Бога твоего, напрасно". "Не играй со мной, как ты играешь со своим разумом. Можешь делать все, что угодно со своим разумом, своим "Я", своими образами, полом, телом, деньгами, любовными увлечениями.., но со мной будь осторожен, ибо я играю вечностью. Нет ничего выше меня и я не позволю устраивать никаких передышек для инфантильных, нерешительных, сомневающихся, а потому не произноси имя мое всуе, не используй меня бездарно. Если ты этого не понимаешь, лучше для тебя будет остаться снаружи. То есть, бесполезно прожив сей миг, и, значит, проиграв только что субстанциальный акт, — а в таких актах я испытываю тебя и твою значимость перед вечностью, — не упоминай по пустякам глубинную природу Ин-се и не позволяй себе приукрашивать или усложнять нетронутую природную интенциональность моего Ин-се. И тем более не суди от имени моего!"

Формально это означает бесполезность всех знаковых, лингвистических, рациональных и этических символик, не актуализирующих присутствие Ин-се. Серьезнейшим преступлением является фабрикация символов и культур там, где Ин-се отсутствует.

Третья заповедь: "Помни день субботний, чтобы святить его". "Праздник2 — всегда. Помни, что «Я» рождено в ожидании наслаждения, «Я» это праздник. Все вещи стремятся стать праздником и пребывать в нем". В празднике и заключается полнота, совершенство любого акта, в нем встречаются бытие и становление. "Праздник" (лат. festa) означает "очарование; счастье; что-то от Фавна", блестящий результат. Это действие, исчерпавшее собственную интенцию и обретшее завершенность в умиротворении. Мне приходит на ум такое определение: это дух постоянного экстаза, прозрачности и оргиастичности. Под "оргией" я здесь имею в виду не моральную деградацию или разбазаривание сил и времени, а постоянную насыщенность страсти, вечно находящейся в беспрестанном и незамутненном движении.

Выражаясь проще, заповедь "Помни день субботний, чтобы святить его" означает: "подумай о днях отдыха, подумай об умиротворении, о твоем высшем благе, подумай о созерцании, соберись в самом себе, всегда возвращайся к себе, не предавай себя забвению, возвратись в свой внутренний монастырь, где ты бесконечен, где ты можешь остановиться и насладиться праздником «Я есмь». Добродетель приводится в действие любопытством, развивается болью и питается наслаждением".

Речь идет о том, чтобы выделить в существовании тысячи деталей, маленьких и больших вещей, позволяющих почувствовать праздник и максимальное наслаждение: хорошую одежду, упорядоченный секс, заслуженно приобретенную дружбу и т.д. То есть в празднике, в его многочисленных разновидностях, легко обретается вновь тот порыв жизни, который позволяет нам преодолевать встречающуюся иногда пресноту существования.

Четвертая заповедь: "Почитай отца твоего и мать твою" означает следующее: "Почитай свой род, расу, почитай свои внешние проявления, как следует заботься о своем облике, о своей феноменологии". "Отец" и "мать" это начала, сотворившие твое "тело", сделавшие тебя "мужчиной" или "женщиной", а потому "почитай природу того, чем ты являешься — она прекрасна", говорит Ин-се. "Она сотворена мной, я люблю ее, это я сделало тебя таким... с этими глазами, с этими волосами... с помощью тех, кого ты называешь «отцом» и «матерью». Почитай, восхваляй, защищай свою природу, клетки, из которых ты состоишь, тело и плоть, данные тебе, и все принципы, ведущие твой род, твою индивидуацию к вечности".

"Почитай отца твоего и мать твою" значит также и: "Помогай человеку, спасай его всегда, сотрудничай с ним, укрепляй свой род, потому что род есть момент субстанциального присутствия Ин-се и того, что является разумом всех вещей". Глубинный смысл этой заповеди относится ко всему вновь созданному и созидающему.

Остальные заповеди являются как бы продолжением, призванным помочь нам понять смысл предыдущих; Ин-се будто говорит: "Что ж, если ты хочешь спокойно ожидать праздника и почитать свою природу, будь осторожен и не допускай обозначенных отклонений, иначе ты неизбежно испытаешь их деструктивные последствия".

"Не убивай", потому что убивая, ты оправдываешь будущую агрессию со стороны другого (или других) по отношению к тебе; то есть готовишься к тому, чтобы быть убитым, следовательно, лишиться почитания твоей природы, потерять обитель "Я", где Ин-се творит праздник. Кто с мечом придет, от меча и погибнет. Значит, ты не должен убивать, а также причинять неудобства другим, но лишь принимать меры предосторожности, защищать себя, поскольку природа загодя готовит смерть беспричинно нападающим. Другими словами, превышая меру справедливости своей жизни, ты подготавливаешь потерю, исключение себя: ты сам порождаешь в других силу мщения, направленную на твое уничтожение. За нанесение ущерба природе, образу, пространству, уважению другого приходится расплачиваться, поскольку Ин-се находится в гармонии со всеми вещами, а дисгармонию поглощает в ее источнике.

В отношении "Не кради" и "Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего" действует та же логика: "Не овладевай ненадлежащим образом, без необходимости, беспричинно и во вред другому тем, что ему принадлежит, ибо это значит — убивать, красть, лжесвидетельствовать".

Шестая заповедь: "Не совершай порочных действий". Я бы поместил ее сразу после четвертой. Она означает следующее: "Не совершай действий против твоей базисной природной интенциональности (или константы "Н"), против ее проявлений в человеческом существовании".

Например, хроническая гомосексуальность есть действие неподобающее, порочное, потому что это не свойственное природе человека проявление: ведь родившись мужчиной или женщиной мы должны так или иначе придерживаться принципа взаимодополняемости. По той же причине я не должен есть пищу которую мой организм не усваивает, не в силах соотнести ее со своей природой, со своей структурой. Это предписание распространяется от еды и правильного действия, каким оно видится априорному "Я", до различных видов отношений. Необходимо всегда совершать действия, когерентные собственной природе которые; будучи совершены, пойдут во благо "Я", придавая импульс его развитию.

Это действительно и в отношении выбора друзей, работы, которые всегда должны соответствовать специфике твоей природы, твоей личности, индивидуализированной в данной среде, в данной культуре... Неустанно развивай собственную уникальность, единство, неповторимость. Не совершай порочных действий, то есть не растлевай свою специфическую и историческую природу.

Например, комплексы всегда нацелены на порочные действия, а возврат "Я", организма к чистоте в отношениях с Ин-се означает устранение всего порочного, неподобающего. Следовательно, речь идет о том, чтобы не совершать действий ложных, направленных против собственной природы, не совершать грехов против духа, то есть не шизофренизировать динамическую целостность собственного организма, точность которой задает Ин-се. Одной из ошибок, предлагаемых машиной, оказалось, например придание "букве" универсальности, то есть одинаковости всегда и для всех.

Итак, "не совершать порочных действий" означает не совершать действий, чуждых интенциональности Ин-се. Последнее, естественно, предписывает только самое лучшее, которое индивид может и не исполнять из-за лени, комплексов, инфантильности или негативной психологии, приспособленчества или из-за поверхностности. А потом приходится расплачиваться за совершенное, испытывать страдания, адские муки, беспокойство, стресс в пустынях и на заоблачных горных высях.

Речь идет об основной, чрезвычайно глубокой заповеди, касающейся и всей этической проблематики научного поиска, в том числе в области генной инженерии. В самом деле, любой вклад в улучшение человека можно только приветствовать, но продвигаться вперед нужно очень осторожно, потому что, если окажется, что в ходе этого процесса природа человека изменяется в худшую сторону, это будет порочным действием, направленным прежде всего против самого себя, а затем и против всего человечества.

Для того, чтобы понять, как Ин-се понимает две последние заповеди — "Не желай жены ближнего твоего" и "Не желай имущества ближнего твоего", надо забыть о семье. А оно понимает их следующим образом: "Ты можешь пользоваться всем, чем угодно, можешь иметь любовные увлечения, в той степени, в какой ты можешь их себе позволить, но ты никогда не должен забывать вот о чем: приближаясь к человеку, уже находящемуся в сфере действия морали, сознания, воли другого человека, нельзя идти напролом или вставать на путь обмана". Ибо упорство в обмане мужчины или женщины, не желающих этого и твердо стоящих на своем, представляет собой определенную форму насилия, косвенно подпадающую под запрет убивать. Ведь не так уж важен другой, более важно имеющееся намерение нанести вред, совершить насилие над ситуацией, которая должна развиваться иначе. Фактически, это означает желание объективировать волю, свободную мысль другого человека, будь то мужчина или женщина.

Следовательно, согласно глубинному закону природной интенциональности ни в коем случае не следует пытаться подчинить себе человека, во всяком случае того, кто уже избрал для себя иной путь, иные точки отсчета. Поэтому и миг любви, сексуального единения с мужчиной или женщиной должен быть прожит в состоянии взаимной внутренней свободы, то есть самостоятельно принятого решения, полной ответственности обеих сторон. До встречи друг с другом каждый из этих двух людей существует в одиночестве, для самого себя и по отношению к себе должен "святить праздник", "почитать отца и мать", то есть собственную природу, а не совершать "неподобающих, порочных действий". Следовательно, он может допустить возможность любви, секса только, если это способствует развитию индивидуальности каждого из участников.

Это верно и применительно к "вещам", принадлежащим другому, которые любит и к которым привязан их владелец, кем бы он ни был. Если их отбирают, другой должен защищаться во имя своей потребности в естественной самозащите, поскольку речь идет о вторжении в его психологические, личностные владения. Тот, кто подобным образом осуществляет насилие, тем самым устанавливает принцип, легитимизирующий чье-то еще нападение на него самого.

Обобщая сказанное, мы можем формализовать закон, путь, желание, судьбу, любимое, скажем так, проявление Ин-се каждого отдельного человека в следующих положениях: после того, как выяснилось, что "Я Господь, Бог твой" и что "Да не будет у тебя Других богов пред лицем Моим", не используй меня бездарно, не обращайся ко мне по пустякам, живи своей жизнью, следовательно, почитай свою природу, воодушевляйся своей неповторимостью, обращая внимание на все относящиеся к этому детали. То есть беспрестанно помогай своей природе развиваться, непрерывно превозноси ее и в себе самом, и на этой планете, и во вселенной, ибо это закон, действующий во всем пространстве, в котором взыскуется твоя уникальность и неповторимость.

Следовательно, если бы мы хотели вербализировать природную интенциональность после установления собственной "этости", после собственного экзистенциального самоутверждения, можно было бы сформулировать ее так: "нет никого вне меня, вне того, что я есть, не подходи ко мне с рациональной, фидеистической3 или юридической меркой, не называй имени моего напрасно, не растрачивай меня попусту на преходящее и меняющееся, потому что я вечен, я есть всегда и я здесь для совместного праздника. Чтобы добиться этого, ты должен почитать природу в том виде, в каком я ее создал, и, более того, совершенствовать ее, по мере сил, продолжая творение вместе со мной. Поэтому всегда защищай «априори» то, чем ты являешься, и то, что случается с тобою, как с человеком. И не совершай в отношении этой твоей реальности нечистых действий, но люби себя, как люблю тебя я. В этом — весь закон".

Необходимо также помнить, что для природной интенциональности "делать" и "мыслить" это одно и то же. Более того, мысль, строго говоря, — весомее, поскольку именно "мысль" детерминируют интенциональность, создающую семантику, а важен именно семантический акт, потому что он содержит в себе вариативность связей между логическим "Я" и Ин-се. Указания последних заповедей всегда нужно соотносить с конкретной ситуацией, личной или исторической, поскольку приоритет всегда за фундаментальными принципами. Вот и все, что я хотел вам рассказать об этих принципах, представляющих лишь малую толику извечной мудрости, присущей глубинной природе вещей и человека, первооснова которой теряется в далеком прошлом. Они всегда были и пребудут вовек наделенные удивительно безграничной способностью к развитую.

Можно было бы бесконечно искать все новые и новые возможности применения этих принципов в жизни, но это не имеет смысла, потому что как только человек возвращается к чистой основе самого себя, он узнает все о себе и о том, как сделать вещи лучше.

Глава пятнадцатая. Что такое учитель.

Говоря об учителе или преподавателе, я имею в виду тип, функцию, роль, которые человечество инструментализирует для собственной эволюции; фактически еще до семьи, до религии, до политики все человечество прибегает к помощи учителей. Допуская, что каждый ребенок сам формирует стереотипы собственного знания, следует сказать, что фактически в последних, внутри структур научения, самостоятельно возводимых им в детстве, есть ориентиры, ценностные точки, которые коннотируются учителем, внутренне избранным самим ребенком. Его структуры научения имеют опоры, в качестве которых может выступать дедушка, приятель, преподаватель или художник. Загляните внутрь себя (пусть даже и зная, что в определенном смысле вы сформировали себя самостоятельно), и вы обнаружите ценностные ориентиры, избранные с чьей-то помощью. Кроме того, любой общественный институт, чтобы иметь возможность влияния на людей, выбирает лидеров, деятелей, строителей, которые нужны для задания направления миллионам умов.

Проблематика, связанная с ролью преподавателя чрезвычайно обширна и я не буду углубляться в нее. В общих чертах, в большинстве случаев преподаватели представляют собой проявление требования репрессивного "Сверх-Я", входящее в категориальный аппарат бессознательного всех человеческих существ. Впоследствии ученики и все остальные возлагают вину на преподавателей, забывая, что изначально они суть архетипические порождения всей той системы, в которой социальное себя угнетает и питает.

Прежде, чем попасть под влияние масс-медиа, великих религий и сохраняющего еще свое значение фактора семейного воспитания, все людские дела фактически вершатся учителями, вождями знания. Это учителя общепризнанные или идентифицированные, вербализованные в качестве таковых старшим или считающимся умнее товарищем. Таким путем знание распределяется по различным каналам и сферам образования. Однако эта роль не предполагает исследования самого себя: думая о массе, учитель игнорирует свои проблемы, часто забывая о необходимости идентификации, пересмотра или исправлений в самом себе. Обучающий видит свой долг в изменении других, но никогда — в изменении самого себя; эта ошибка проистекает из того факта, что он учит о применении и смысле символов, используемых в сферах знания, власти, информации, различных взаимодействий. Преподавая символы, с чьей помощью происходит управление экзистенцией, экономикой, социумом, он в силу объективной социальной и даже экзистенциальной власти символов, забывает о самопроверке, метанойе1.

Разбирая эту тему, я имею в виду вовсе не преподавательский корпус, не тех, кто работает, потому что у него такая профессия, ради жалованья, ради определенного положения, как и не тех, кто кое-как справляется с ролью лидера, а настоящего учителя. Эта тема и будет предметом нашей дискуссии.

Кого считать учителем, что должен делать учитель, если не касаться преподаваемого им содержания? Я попытаюсь продемонстрировать внутренний кризис тех, кто по своему выбору или из-за превратностей судьбы становится учителем. Что такое учитель? Учитель — это трижды превосходящий. "Магистер" на архаической латыни означает: "в три раза больше".

1) Он знает вещи, как все;

2) Он имеет знание, обусловленное символами, то есть владеет техникой;

3) Он знает, как связаны феноменология и Бытие.

Другими словами, он наделен внутренней способностью, умением опосредовать Бытие, высшую реальность любой вещи, в каждом событии или ситуации, происходящей с ним. Он может одновременно являться человеком опытным и мудрым, независимо от наличия дипломов или внешних знаков признания. Следовательно, под "учителем" я имею в виду не ученого, не почтенного ректора или министра народного образования, не писателя или художника и им подобных. Учитель — это тот, кто способен творить истину на трех выше перечисленных уровнях, отчего он и является трижды превосходящим.

А) Его основным преимуществом является то, что он никогда не доверяется опыту.

Все технические специалисты, весь преподавательский корпус обязательно пользуются опытом, но учитель, настоящий учитель — нет. Опыт это испытанное, выстраданное, пережитое действие, повлиявшее на нас и в чем-то нас изменившее. Учитель же, прожив множество ситуаций, столкнувшись с множеством вещей, переплавил их в себе и претворил с их помощью себя самого в истину. Он выучил много моделей, но знает, что все они суть ценности прошлого и, следовательно, могут пригодиться для книжных теорий, но вовсе не подходят для того, чтобы стать единственным ключом, раскрывающим "этость", первичное содержание решающего мгновения экзистенции. Богатство опыта научило его каждый раз учиться заново, научило тому, что в прошлом нет таких правил, которые могли бы помочь ему обрести аутентичность в каждой новой ситуации.

Учитель может чему-то научить других на собственном опыте, но ему лично, в условиях окружающей его новизны, созревающей и вырастающей вокруг, опыт его прошлого становится не нужен, он куда-то исчезает перед лицом высшей новизны существования для самого себя. В самом деле, он знает, что находится постоянно впереди, всегда на новом направлении, и что его долг заключается в непрекращающемся изобретении техник, стратегий, модулей, символов, сотворить которые в данный момент способен только он. Таким образом, его жизнь состоит в некоем непрерывном творении, и в прошлом опыте он может почерпнуть лишь технику, модуль — не более.

Дата добавления: 2015-06-04