Что такое материя. Что такое опыт.

С первым из этих вопросов постоянно пристают идеалисты, агностики, и в том числе махисты, к материалистам; со вторым — материалисты к махистам. Попытаемся разо­браться, в чем тут дело.

Авенариус говорит по вопросу о материи:

«Внутри очищенного «полного опыта» нет «физического» — «материи» в метафизи­ческом абсолютном понятии, ибо «материя» в этом понятии есть лишь абстракция: она была бы совокупностью противочленов при абстрагировании от всякого центрального члена. Как в принципиальной координации, т. е. в «полном опыте», немыслим (undenkbar) противочлен без центрального члена, так и «материя» в метафизическом абсолютном понятии есть полная бессмыслица (Unding)» («Bemerkungen», S. 2 в ука­занном журнале, § 119).

Из этой тарабарщины видно одно: Авенариус называет физическое или материю аб­солютом и метафизикой, потому что по его теории принципиальной координации (или еще по-новому: «полного опыта») противочлен неотделим от центрального члена, сре­да неотделима от Я, не-Я неотделимо от Я (как говорил И. Г. Фихте). Что эта теория есть переряженный субъективный идеализм, об этом мы уже говорили в своем месте, и характер авенариусовских нападок на «материю» совершенно ясен: идеалист отрицает бытие физического независимо

* — «Bemerkungen zum Begriff des Gegenstandes der Psychologie», S. 2 («Замечания о предмете психо­логии», стр. 2). Ред.

148__________________________ В. И. ЛЕНИН

от психики и потому отвергает понятие, выработанное философией для такого бытия. Что материя есть «физическое» (т. е. наиболее знакомое и непосредственно данное че­ловеку, в существовании чего никто не сомневается, кроме обитателей желтых доми­ков), — этого Авенариус не отрицает, он только требует принятия «его» теории о не­разрывной связи среды и Я.

Мах выражает ту же мысль попроще, без философских выкрутас: «То, что мы назы­ваем материей, есть только известная закономерная связь элементов («ощущений»)» («Анализ ощущений», стр. 265). Маху кажется, что, выставляя такое утверждение, он производит «радикальный переворот» в обычном мировоззрении. На деле это старый-престарый субъективный идеализм, нагота которого прикрыта словечком «элемент».

Наконец, английский махист Пирсон, бешено воюющий с материализмом, говорит: «С научной точки зрения не может быть возражения против того, чтобы классифици­ровать известные более или менее постоянные группы чувственных восприятий, объе­диняя их вместе и называя материей — мы подходим таким образом очень близко к оп­ределению Дж. Ст. Милля: материя есть постоянная возможность ощущений, — но по­добное определение материи совсем не похоже на то, что материя есть вещь, которая движется» («The Grammar of Science», 1900, 2nd ed., p. 249). Здесь нет фигового лис­точка «элементов», и идеалист прямо протягивает руку агностику.

Читатель видит, что все эти рассуждения основоположников эмпириокритицизма вращаются всецело и исключительно в рамках исконного гносеологического вопроса об отношении мышления к бытию, ощущения к физическому. Нужна была безмерная наивность русских махистов, чтобы усмотреть здесь нечто хоть сколько-нибудь отно­сящееся к «новейшему естествознанию» или «новейшему позитивизму». Все приведен­ные нами философы, кто прямо, кто с ужимкой, заменяют основную философскую ли­нию материализма (от

* — «Грамматика науки», 1900, 2 изд., стр. 249. Ред.

_________ ТЕОРИЯ ПОЗН. ДИАЛЕКТ. МАТЕРИАЛИЗМА И ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМА_________ 149

бытия к мышлению, от материи к ощущению) обратной линией идеализма. Отрицание материи ими есть давным-давно известное решение теоретико-познавательных вопро­сов в смысле отрицания внешнего, объективного источника наших ощущений, объек­тивной реальности, соответствующей нашим ощущениям. И наоборот, признание той философской линии, которую отрицают идеалисты и агностики, выражается определе­ниями: материя есть то, что, действуя на наши органы чувств, производит ощущение; материя есть объективная реальность, данная нам в ощущении, и т. п.

Богданов, делая вид, что он спорит только с Бельтовым, и трусливо обходя Энгельса, возмущается подобными определениями, которые, видите ли, «оказываются простыми повторениями» («Эмпириомонизм», III, XVI стр.) той «формулы» (Энгельса, забывает добавить наш «марксист»), что для одного направления в философии материя есть пер­вичное, дух — вторичное, для другого направления — наоборот. Все российские махи­сты в восторге повторяют богдановское «опровержение»! А между тем самое неболь­шое размышление могло бы показать этим людям, что нельзя, по сути дела нельзя дать иного определения двух последних понятий гносеологии, кроме как указания на то, ко­торое из них берется за первичное. Что значит дать «определение»? Это значит, прежде всего, подвести данное понятие под другое, более широкое. Например, когда я опреде­ляю: осел есть животное, я подвожу понятие «осел» под более широкое понятие. Спра­шивается теперь, есть ли более широкие понятия, с которыми могла бы оперировать теория познания, чем понятия: бытие и мышление, материя и ощущение, физическое и психическое? Нет. Это — предельно широкие, самые широкие понятия, дальше кото­рых по сути дела (если не иметь в виду всегда возможных изменений номенклатуры) не пошла до сих пор гносеология. Только шарлатанство или крайнее скудоумие может требовать такого «определения» этих двух «рядов» предельно широких понятий, кото­рое бы не состояло в «простом повторении»: то или другое берется за первичное.

150__________________________ В. И. ЛЕНИН

Возьмите три вышеприведенных рассуждения о материи. К чему все они сводятся? К тому, что эти философы идут от психического, или Я, к физическому, или среде, как от центрального члена к противочлену, — или от ощущения к материи, — или от чувст­венного восприятия к материи. Могли ли по сути дела Авенариус, Мах и Пирсон дать какое-нибудь иное «определение» основных понятий, кроме указания направления их философской линии? Могли ли они иначе определить, еще как-нибудь особо опреде­лить, что такое Д что такое ощущение, что такое чувственное восприятие? Достаточно ясно поставить вопрос, чтобы понять, какую величайшую бессмыслицу говорят махи­сты, когда они требуют от материалистов такого определения материи, которое бы не сводилось к повторению того, что материя, природа, бытие, физическое есть первич­ное, а дух, сознание, ощущение, психическое — вторичное.

Гениальность Маркса и Энгельса и проявилась, между прочим, в том, что они прези­рали гелертерскую игру в новые словечки, мудреные термины, хитрые «измы», а про­сто и прямо говорили: есть материалистическая и идеалистическая линия в философии, а между ними разные оттенки агностицизма. Потуги найти «новую» точку зрения в фи­лософии характеризуют такое же нищенство духом, как потуги создать «новую» тео­рию стоимости, «новую» теорию ренты и т. п.

Про Авенариуса его ученик Карстаньен сообщает, что он выразился в частном раз­говоре: «Я не знаю ни физического, ни психического, а только третье». На замечание одного писателя, что понятие этого третьего не дано Авенариусом, Петцольдт отвечал: «Мы знаем, почему он не мог выставить такого понятия. Для третьего нет противопо-нятия (Gegenbegriff— соотносительного понятия)... Вопрос: что есть третье? нелогич­но поставлен» («Einführung in die Philosophie der reinen Erfahrung», II, 329). Что по­следнее понятие нельзя определить, это Петцольдт понимает. Но он

— «Введение в философию чистого опыта», т. II, стр. 329. Ред.

_________ ТЕОРИЯ ПОЗН. ДИАЛЕКТ. МАТЕРИАЛИЗМА И ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМА_________ 151

не понимает того, что ссылка на «третье» есть простой выверт, ибо всякий из нас знает и что такое физическое и что такое психическое, но никто из нас не знает в настоящее время, что такое «третье». Этим вывертом Авенариус только заметал следы, на деле объявляя Я первичным (центральный член), а природу (среду) вторичным (противо-член).

Конечно, и противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пре­делах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вто­ричным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна.

Присмотримся теперь к употреблению слова: опыт в эмпириокритической филосо­фии. Первый параграф «Критики чистого опыта» излагает следующее «допущение»: «любая часть нашей среды стоит в таком отношении к человеческим индивидам, что если она предстала, то они заявляют о своем опыте: то-то и то-то узнаю опытным пу­тем; то-то и то-то есть опыт; или: проистекло из опыта, зависит от опыта» (стр. 1 русск. перевода). Итак, опыт определяется все через те же понятия: Я и среда, причем «уче­ние» о «неразрывной» связи их прячется до поры до времени под спудом. Дальше. «Синтетическое понятие чистого опыта»: «именно опыта, как такого заявления, кото­рому, во всем его составе, предпосылкою служат только части среды» (1—2). Если принять, что среда существует независимо от «заявлений» и «высказываний» человека, то открывается возможность толковать опыт материалистически! «Аналитическое по­нятие чистого опыта»: «именно как такого заявления, к которому не примешано ниче­го, что в свою очередь не было бы опытом, и которое, следовательно, представляет из себя не что иное, как опыт» (2). Опыт есть опыт. И находятся же люди, которые прини­мают этот квазиученый вздор за истинное глубокомыслие!

Необходимо еще добавить, что Авенариус во II томе «Критики чистого опыта» рас­сматривает «опыт», как

152__________________________ В. И. ЛЕНИН

«специальный случай» психического, что он делит опыт на sachhafte Werte (вещные ценности) и gedankenhafte Werte (мыслительные ценности), что «опыт в широком смысле» включает эти последние, что «полный опыт» отождествляется с принципиаль­ной координацией («Bemerkungen»). Одним словом: «чего хочешь, того просишь». «Опыт» прикрывает и материалистическую и идеалистическую линию в философии, освящая их спутыванье. Если наши махисты доверчиво принимают «чистый опыт» за чистую монету, то в философской литературе представители разных направлений оди­наково указывают на злоупотребления этим понятием со стороны Авенариуса. «Что такое чистый опыт, — пишет А. Риль, — остается у Авенариуса неопределенным, и его заявление: «чистый опыт есть такой опыт, к которому не примешано ничего такого, что бы, в свою очередь, не было опытом», явно вертится в кругу» («Systematische Philosophie», Lpz., 1907, S. 102). Чистый опыт у Авенариуса, — пишет Вундт, — то оз­начает любую фантазию, то высказыванья с характером «вещности» («Philosophische Studien», XIII. Band, S. 92—93). Авенариус растягивает понятие опыта (S. 382). «От точного определения терминов: опыт и чистый опыт, — пишет Ковеларт, — зависит смысл всей этой философии. Авенариус не дает такого точного определения» («Revue Néo-Scolastique», 1907, févr., p. 61*"). «Неопределенность термина: опыт оказывает хо­рошие услуги Авенариусу» в протаскивании идеализма под видом борьбы с ним, — го­ворит Норман Смит («Mind», vol. XV, p. 29).

«Я заявляю торжественно: внутренний смысл, душа моей философии состоит в том, что человек не имеет вообще ничего, кроме опыта; человек приходит ко всему, к чему он приходит, только через опыт...». Не правда ли, какой это ярый философ чистого опыта? Автор этих слов — субъективный идеалист И. Г. Фихте («Sonn.

* — «Систематическая Философия», Лейпциг, 1907, стр. 102. Ред. " — «Философские Исследования», т. XIII, стр. 92—93. Ред. *** — «Неосхоластическое Обозрение», 1907, февраль, стр. 61. Ред. **** — «Мысль», т. XV, стр. 29. Ред.

_________ ТЕОРИЯ ПОЗН. ДИАЛЕКТ. МАТЕРИАЛИЗМА И ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМА_________ 153

Ber. etc.», S. 12). Из истории философии известно, что толкование понятия «опыт» раз­деляло классических материалистов и идеалистов. В настоящее время профессорская философия всяческих оттенков одевает свою реакционность в наряды декламации на­счет «опыта». На опыт ссылаются все имманенты. Мах расхваливает в предисловии ко 2-му изданию своего «Познания и заблуждения» книгу профессора В. Иерузалема, в которой мы читаем: «Принятие божественного первосущества не противоречит ника­кому опыту» («Der krit. Id. etc.», S. 222).

Можно только пожалеть о людях, которые поверили Авенариусу и К, будто посред­ством словечка «опыт» можно превзойти «устарелое» различие материализма и идеа­лизма. Если Валентинов и Юшкевич обвиняют отступившего слегка от чистого махиз­ма Богданова в злоупотреблении словом «опыт», то эти господа обнаруживают здесь только свое невежество. Богданов «невиновен» по данному пункту: он только рабски перенял путаницу Маха и Авенариуса. Когда он говорит: «сознание и непосредствен­ный психический опыт — тождественные понятия» («Эмпириомонизм», II, 53), мате­рия же «не опыт», а «неизвестное, чем вызывается все известное» («Эмпириомонизм», III, XIII), — то он толкует опыт идеалистически. И он, конечно, не первый и не по­следний созидает идеалистические системки на словечке «опыт». Когда он возражает реакционным философам, говоря, что попытки выйти за пределы опыта приводят на деле «только к пустым абстракциям и противоречивым образам, все элементы которых брались все-таки из опыта» (I, 48), — он противополагает

* — «Sonnenklarer Bericht an das größere Publikum über das eigentliche Wesen der neuesten Philosophie», S. 12 («Ясное как солнце сообщение широкой публике о подлинной сущности новейшей философии», стр. 12). Ред.

— «Der kritische Idealismus und die reine Logik», S. 222 («Критический идеализм и чистая логика», стр. 222). Ред.

В Англии давно уже упражняется таким образом товарищ Бельфорт Бакс, которому недавно фран­цузский рецензент его книги «The Roots of Reality» («Корни реальности». Ред.) сказал не без ядовитости: «опыт — только другое слово вместо сознания», становитесь же открыто идеалистом! («Revue de Philosophie»⁵⁸, 1907, № 10, p. 399).

154__________________________ В. И. ЛЕНИН

пустым абстракциям человеческого сознания то, что существует вне человека и незави­симо от его сознания, т. е. толкует опыт материалистически.

Точно так же и Мах при исходной точке зрения идеализма (тела суть комплексы ощущений или «элементов») нередко сбивается на материалистическое толкование слова «опыт». «Не из себя философствовать (nicht aus uns herausphilosophieren), — го­ворит он в «Механике» (3-е нем. изд., 1897, S. 14), — а из опыта брать». Опыт здесь противополагается философствованию из себя, т. е. толкуется как нечто объективное, извне данное человеку, толкуется материалистически. Еще пример: «То, что мы наблю­даем в природе, запечатлевается в наших представлениях, хотя бы непонятое и неана-лизированное нами, и эти представления потом в своих самых общих и устойчивых (stärksten) чертах подражают (nachahmen) процессам природы. Мы обладаем в этом опыте таким запасом (Schatz), который у нас всегда под рукой...» (там же, S. 27). Здесь природа берется за первичное, ощущения и опыт — за производное. Если бы Мах по­следовательно держался такой точки зрения в основных вопросах гносеологии, то он избавил бы человечество от многих и глупых идеалистических «комплексов». Третий пример: «Тесная связь мысли с опытом созидает современное естествознание. Опыт порождает мысль. Она разрабатывается дальше и снова сравнивается с опытом» и т. д. («Erkenntnis und Irrtum», S. 200). Специальная «философия» Маха здесь выброшена за борт, и автор стихийно переходит на обычную точку зрения естествоиспытателей, смотрящих на опыт материалистически.

Итог: слово «опыт», на котором строят свои системы махисты, давным-давно слу­жило для прикрытия идеалистических систем и служит сейчас у Авенариуса и К для эклектического перехода от идеалистической позиции к материализму и обратно. Раз­личные «определения» этого понятия выражают лишь те две основные линии в фило­софии, которые так ярко вскрыл Энгельс.

— «Познание и заблуждение», стр. 200. Ред.

_________ ТЕОРИЯ ПОЗН. ДИАЛЕКТ. МАТЕРИАЛИЗМА И ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМА_________ 155

2. ОШИБКА ПЛЕХАНОВА ОТНОСИТЕЛЬНО ПОНЯТИЯ «ОПЫТ»

На стр. X—XI своего предисловия к «Л. Фейербаху» (изд. 1905 г.) Плеханов говорит:

«Один немецкий писатель замечает, что для эмпириокритицизма опыт есть только предмет исследования, а вовсе не средство познания. Если это так, то противопостав­ление эмпириокритицизма материализму лишается смысла, и рассуждения на тему о том, что эмпириокритицизм призван сменить собою материализм, оказываются совер­шенно пустыми и праздными».

Это — одна сплошная путаница.

Фр. Карстаньен, один из самых «ортодоксальных» последователей Авенариуса, го­ворит в своей статье об эмпириокритицизме (ответ Вундту), что «для «Критики чистого

* опыта» опыт есть не средство познания, а только предмет исследования». Выходит, по

Плеханову, что противопоставление взглядов Фр. Карстаньена материализму лишается смысла!

Фр. Карстаньен почти буквально пересказывает Авенариуса, который в своих «За­мечаниях» решительно противополагает свое понимание опыта, как того, что дано нам, что мы находим (das Vorgefundene) — взгляду на опыт, как на «средство познания» «в смысле господствующих, в сущности совершенно метафизических, теорий познания» (1. с, S. 401). То же самое говорит вслед за Авенариусом и Петцольдт в своем «Введе­нии в философию чистого опыта» (т. I, S. 170). Выходит, по Плеханову, что противо­поставление взглядов Карстаньена, Авенариуса и Петцольдта материализму лишается смысла! Либо Плеханов не «дочитал» Карстаньена и К⁰, либо он взял свою ссылку на «одного немецкого писателя» из пятых рук.

Что же значит это непонятое Плехановым утверждение самых видных эмпириокри-тиков? Карстаньен хочет сказать, что Авенариус в своей «Критике чистого опыта» бе­рет предметом исследования опыт, т. е. всякие «человеческие высказывания». Авена­риус не исследует здесь, —

* «Vierteljahrsschrift für wissenschaftliche Philosophie», Jahrg. 22, 1898, S. 45 («Трехмесячник Научной Философии», 22-й год издания, 1898, стр. 45. Ред.).

156__________________________ В. И. ЛЕНИН

говорит Карстаньен (S. 50 цит. статьи), — реальны ли эти высказывания или они отно­сятся, например, к привидениям; он только группирует, систематизирует, формально классифицирует всевозможные человеческие высказывания, и идеалистические и ма­териалистические (S. 53), не входя в существо вопроса. Карстаньен совершенно прав, называя эту точку зрения «скептицизмом по преимуществу» (S. 213). Карстаньен за­щищает, между прочим, в этой статье своего дорогого учителя от позорного (с точки зрения немецкого профессора) обвинения в материализме, брошенного Вундтом. Какие же мы материалисты, помилуйте! — таков смысл возражений Карстаньена, — если мы говорим об «опыте», то вовсе не в том обычном, ходячем смысле, который ведет или мог бы вести к материализму, а в смысле исследования нами всего того, что люди «вы­сказывают», как опыт. Карстаньен и Авенариус считают взгляд на опыт, как на средст­во познания, материалистическим (это, может быть, и наиболее обычно, но все же не­верно, как мы видели на примере Фихте). Авенариус отгораживается от той «господ­ствующей» «метафизики», которая упорно считает мозг органом мысли, не считаясь с теориями интроекции и координации. Под находимым нами или данным (das Vorgefundene) Авенариус разумеет как раз неразрывную связь Я и среды, что ведет к запутанному идеалистическому толкованию «опыта».

Итак, под словом «опыт», несомненно, может скрываться и материалистическая и идеалистическая линия в философии, а равно и юмистская и кантианская, но ни опре­деление опыта, как предмета исследования, ни определение его, как средства позна­ния, ничего еще не решает в этом отношении. Специально же замечания Карстаньена против Вундта не имеют ровно никакого отношения к вопросу о противопоставлении эмпириокритицизма материализму.

Плеханову показалось, может быть, что Карстаньен сказал: «объект познания, независимый от по­знания», а не «предмет исследования»? Тогда это был бы действительно материализм. Но ни Карстаньен, ни вообще кто бы то ни было, знакомый с эмпириокритицизмом, не сказал и не мог сказать такой вещи.

_________ ТЕОРИЯ ПОЗН. ДИАЛЕКТ. МАТЕРИАЛИЗМА И ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМА_________ 157

Как курьез, отметим, что Богданов и Валентинов, отвечая по этому пункту Плехано­ву, обнаружили нисколько не лучшую осведомленность. Богданов заявил: «не вполне ясно» (III, стр. XI), «дело эмпириокритицистов разобраться в этой формулировке и принять или не принять условие». Выгодная позиция: я-де не махист и разбираться в том, в каком смысле говорит об опыте какой-то там Авенариус или Карстаньен, я не обязан! Богданов желает пользоваться махизмом (и махистской путаницей с «опы­том»), но не желает отвечать за нее.

«Чистый» эмпириокритик Валентинов выписал плехановское примечание и публич­но протанцевал канкан, высмеивая то, что Плеханов не назвал писателя и не объяснил, в чем дело (стр. 108—109 цит. книги). При этом сам этот эмпириокритический философ ни слова не ответил по существу, признав, что он «раза три, если не больше, перечиты­вал» плехановское примечание (и, очевидно, ничего не понял). Ну, и махисты!

Дата добавления: 2015-06-04