Интерлюдия 8 страница

Джосер рывком сел на постели — Камия чмокнула его в щеку и проговорила более спокойно:

— Король умер от разрыва сердца. Неудивительно, ведь он всегда был тряпкой. Как видно, сердце старика не выдержало переживаний. Ну да ладно... Я разговаривала с полководцем Раматепом. Он приходил проведать тебя. Ты не слышал?

Еще бы не слышать. Старый плут и развратник, служивший еще отцу его отца, по-прежнему мечтает угодить всем. Джосер отрицательно покачал головой.

— Раматеп клянется, что армия за тебя, Джосси, — сказала принцесса. — Я согласна с ним. И знать тоже за тебя.

— А жрецы?

— Жрецы все здесь, весь Черный Круг. Они собрались, чтобы покончить с Тхутмертари. Ну а теперь они все будут участвовать в коронации.

— Тот-Амон коронует Рамзеса, — сказал Джосер. — Ведь Рамзес — законный наследник.

— Не коронует, — глаза Камии лихорадочно заблестели, — если Рамзес присоединится к своему отцу. Вот, бери, — она протянула ему кинжал, — и добудь себе корону. Ты заслуживаешь ее больше, чем этот ничтожный.

— Разве ж можно в таком тонком деле идти напролом? Джосер вырвал у жены кинжал и запрятал его в ножны. Она опять истолковала это по-своему и влепила мужу новую пощечину.

— Ах ты, безвольная куча мышц! Когда же ты станешь мужчиной?! Иль ты только в битвах герой? А пойти прикончить своего жалкого племянничка, который и так уже одной ногой стоит в могиле, ты трусишь! Что ж, значит, ты так и умрешь принцем, поделом тебе!

— Я умру королем, и более могущественным, чем все короли Стигии, вместе взятые! — загремел Джосер и тут же прикусил язык, в душе ругая себя последними словами за несдержанность. Ведь она может услышать!

— Молю тебя, держи язык за зубами, Ка, — прошептал Джосер, — и доверься мне. И не подталкивай. Я знаю, что делаю.

Камия, ничего не понимая, проговорила:

— Если Рамзес доживет до полудня, Тот-Амон объявит его королем, а ты опять останешься с носом.

— Нет, — покачал головой принц, — будет иначе. А как, увидишь. Если я убью Рамзеса, считай, я тоже покойник.

Она снова не поняла его! О, если б можно было ей все рассказать!..

— Тот-Амон не посмеет. Жрецы не позволят ему. Ты слишком популярен, чтобы казнить тебя за убийство ничтожного Рамзеса. Не бойся. Если не считать Рамзеса, наша семья — ты, я и дети — последняя ветвь царствующей династии. Тот-Амон не посмеет, — повторила принцесса, — среди жрецов положение его уже не столь прочно, как год назад. Он коронует тебя, Джосси. Ты должен действовать, или я окончательно разочаруюсь в тебе. — Она надула губки.

Уязвленный принц чувствовал неодолимое желание поделиться с любимой женой. — Она поймет и одобрит... Нет, нельзя! Слишком многое поставлено на карту... Глядя в глаза Камии, он проникновенно произнес:

— Любимая, молю тебя, доверься мне! Как доверялась всегда: в джунглях Кхитая, где мы вместе искали сокровища лемуров, и в Пиктлэнде, где тебя захватили в плен дикари, и на острове Мад-Аска, где нас пытали нелюди и где я вырвал тебя из когтей их демона, и в Зингаре, где нас чуть не сожгли как колдунов... Доверься мне, Ка! Мы столько пережили вместе, и ты всегда оказывала мне поддержку. Неужели ты оставишь меня сейчас? Поверь, Ка, сейчас нас ждут испытания, в сравнении с которыми все наши прошлые приключения покажутся скучной прогулкой! Молю, поверь!

Камия изумленно слушала его, а когда он замолчал, проронила:

— Ну, если так... Наверное, тебе виднее, Джосси.

И все-таки она умница, подумал Джосер. Даже не требует рассказать, в чем дело. Значит, доверяет.

— И не завидуй остальным, милая, — сказал он ей напоследок. — Будет на то воля Сета, мы переживем их всех.

Атотмис, бывший жрец Сета, с трепетом наблюдал, как фосфоресцирующее облако ядовито-зеленого цвета проявляется в его заколдованном узилище. Небольшая камера напоминала каменный мешок. Она была непостижимым образом вырублена внутри гигантского гранитного монолита. В этой комнате не было ни окон, ни дверей, ни люков, ни светильников, ни решеток. Со всех шести сторон — только гладкая поверхность черного гранита. Лишь с помощью могущественной магии можно было проникнуть сюда, и лишь один человек в мире владел соответствующим заклинанием — хозяин зачарованного каземата Тот-Амон, верховный жрец Сета.

Атотмис не видел своего истязателя с того самого дня, когда черный маг предлагал ему сделку; свобода в обмен на жизнь принцессы Тхутмертари. Тогда узник гордо отверг предложение верховного жреца. И не только потому, что не осмелился бы поднять руку на свою возлюбленную, но и потому, что твердо знал: едва умрет Тхутмертари, Тот-Амон лютой смертью умертвит и его, Атотмиса. К ужасу его, отказ не остановил владыку Черного Круга. Здесь же, в этом каземате, Тот-Амон сотворил демона, влил в свое создание кровь живого Атотмиса и с помощью магии придал Лже-Атотмису полное внешнее сходство с настоящим Атотмисом. "Отправляйся и убей принцессу Тхутмертари", — повелел демону Тот-Амон и добавил, обращаясь к несчастному узнику: «Твоя возлюбленная не заподозрит подмены. Этот демон убьет ее. А ты останешься здесь!» И маг покинул темницу, а Атотмис остался отбывать свой бесконечный срок...

Узник каменного мешка, человек-труп, чья жизнь поддерживалась лишь чарами Тот-Амона, не ведал счета времени. И, конечно же, он не знал, пала ли его возлюбленная жертвой Лже-Атотмиса либо ей удалось спастись. И потому к трепету несчастного узника примешивалась крохотная толика надежды. И она, эта надежда, угасала по мере того, как Атотмис вглядывался в самодовольное лицо мучителя...

— Приветствую тебя, благородный Атотмис, — издевательским тоном проговорил Тот-Амон, материализовавшись. — Спешу сообщить тебе последнюю новость. Полагаю, она заинтересует тебя. Четыре часа тому назад Черный Круг уничтожил Тхутмертари и развоплотил ее душу. Твоя возлюбленная не существует более, Атотмис!

— Я не верю тебе, колдун, — глухим голосом произнес узник.

— У меня есть отличный способ уверить тебя в моей искренности, Атотмис, — ухмыльнулся маг. — Долгие годы я содержал тебя, здесь, в этом каменном мешке, чтобы иметь свой козырь в игре с Тхутмертари, хотя мне и была непонятна ее странная привязанность к жрецу-недоучке. Однако теперь, когда Тхутмертари мертва, козырь утратил свою ценность, превратившись в битую карту, — многозначительно изрек он. — Не раз молил ты меня прекратить твои мучения. И вот я счел, что момент, когда я могу пойти тебе навстречу, настал.

— Ты позволишь мне умереть человеческой смертью? — Нескрываемое облегчение прозвучало в голосе несчастного.

— Позволю, — кивнул Тот-Амон. — Но не думай, что я делаю это из сострадания к тебе. Отнюдь. Просто я обязан уничтожить все, что хоть как-то связано с именем Тхутмертари. Значит, и тебя, бывший жрец Атотмис.

— Я готов к смерти, — молвил узник. — И мне безразличны твои мотивы, колдун. Надеюсь, мы скоро встретимся у трона Вечного Властелина.

— Сомневаюсь, что тебя подпустят к нему, презренный, — глумливо расхохотался маг.

— Ну давай, кончай меня! — воскликнул Атотмис.

— Придется тебе еще чуть обождать, — давясь от смеха, вымолвил верховный жрец. — Хотя бы с часок. Видишь ли, мне недосуг. Там, наверху, — он воздел руку, указывая на потолок, — скоро начнется коронация наследного принца Рамзеса. Мне надлежит возложить корону Стигии на голову этого ничтожного.

— А что с Ктесфоном?

— Сет призвал его к себе. В последние дни рассудок начал подводить Ктесфона, а наш Повелитель, как известно, не терпит безумных королей... Итак, я вернусь, как только Стигия обретет нового короля, — сказал маг и вскоре растворился в фосфоресцирующем изумрудном облаке, оставив узника в томительном ожидании спасительной смерти.

Зал был велик и ослепительно великолепен. Случайно угодивший сюда ни за что бы не догадался, что находится в самом сердце грандиозного парадного храма Сета в Луксуре — великой столице обширной империи змеепоклонников, а не, к примеру, во дворце туранских императоров в Аграпуре. Даже нефритовое изваяние Повелителя Вечной Ночи, нависающее над подиумом, не выглядело таким уж мрачным и зловещим. Длинный, отделанный золотом и бриллиантами зал назывался Чертогом Королей, ибо здесь испокон веков верховный жрец Сета короновал нового светского властителя Стигии. Согласно древнему обычаю, на коронации присутствовала вся стигийская знать. Разумеется, большинство владетелей отдаленных земель не успели прибыть в Луксур, а многие даже не знали о смерти короля и предшествовавших ей страшных событиях. Тем не менее Тот-Амон не захотел затягивать процедуру и, не объявляя даже траура по почившему монарху, назначил коронацию его сына.

Верховный жрец выглядел сильным и уверенным в себе. Истинный властелин Стигии с чувством глубокого превосходства окидывал взором ряды собравшихся, и все — бароны, жрецы и представители третьего сословия — спешили поклониться ему, свидетельствуя свою покорносгь его власти. Тот-Амон был доволен. Все разрешилось самым наилучшим для него образом. С Тхутмертари покончено: вот уже почти двенадцать часов нет волшебницы ни в мире живых, ни в мире мертвых. Она просто не существует. Очень кстати скончался и Ктесфон. Один лишь Великий Сет ведает, что мог бы выкинуть свихнувшийся король, останься он в живых. Должно быть, что-то очень опасное для Тот-Амона, если Вечный Отец решил избавить от Ктесфона своего верного раба.

Кандидатура нового короля как нельзя лучше устраивала Тот-Амона, и он был даже рад, что Тхутмертари, прежде чем уйти в небытие самой, успела столкнуть со сцены эту дерзкую выскочку Рамину. Король Рамзес будет еще более предан духовному наставнику, чем король Ктесфон. С помощью нового короля Тот-Амон окончательно раздавит всех своих неприятелей в Черном Круге. Вот они, все здесь, эти коварные жрецы. На лицах их застыла покорность, но черные души этих колдунов мечтают о свержении властелина. Глазки так и стреляют в сторону Кольца Сета: всякий был бы рад завладеть могущественным змеиным перстнем! Однажды это уже случилось. Потеряв Кольцо Сета, Тот-Амон утратил власть, вынужден был бежать из Стигии и скрываться рабом у аквилонского изгоя графа Аскаланте. Но затем он вернул себе перстень, и с перстнем вернулась его власть над сообществом жрецов и чародеев. И больше он эту власть не упустит, ибо Кольцо Сета навеки останется с ним!

С помощью покорного короля Тот-Амон сделает все, что только захочет. Если Ктесфон, будучи человеком неглупым, еще как-то сопротивлялся воле верховного жреца, то скудоумный Рамзес всегда будет смотреть ему в рот. Наступит конец мирным временам, и великая Стигия явит свое истинное могущество! Соседи, вероятно, забыли силу древней империи. Ну что ж, пора напомнить им о ней! И побегут шемиты, спасая свои жалкие шкуры и оставляя на разграбление стигийскому воинству богатые города. И взвоют черные шакалы Куша, когда легионы новых рабов пойдут через пустыню к новым хозяевам, а жестокие бронзовокожие надсмотрщики вскинут длинные бичи над спинами закованных в кандалы дикарей. И заплачут мужи кешани, ибо женщин их поведут на черные кубические алтари, и умрут они под ножами бритоголовых жрецов, даря кровь свою чужому божеству. И даже людоеды Дарфара забудут дорогу в стигийскую пустыню, ибо убоятся они. Страх и трепет будет внушать соседям древняя империя под властью Тот-Амона в эпоху царствования короля Рамзеса!

А потом, через много-много десятилетий, король Рамзес умрет, и на Трон из Слоновой Кости взойдет очередной властелин Стигии, который еще даже не родился. Вернее, он только будет называться властелином, ибо останусь я, думал Тот-Амон.

Так размышлял он о небренности своей власти, и тысячи людей, ожидавшие его сигнала в Чертоге Королей, безмолвно стояли перед подиумом, где возвышался он. Затем громадные солнечно-песочные часы — луч светила проникал в зал через сложнейшую систему световых труб — возвестили о наступлении полдня, и Тот-Амон велел начинать церемонию.

Жрецы — рядовые, не посвященные жрецы, не волшебники, а песнопевцы — вознесли хвалу Змею Вечной Ночи. Затем они запели осанну почившему королю. Они пели, как велик и мудр был король Ктесфон, и как угоден был он Отцу Сету, и как славны были дела его, и какую милость оказал ему Повелитель, призвав в свое вечное царство. Сильны и красивы были голоса жрецов, до самого сердца доставали они, так что в иную минуту могло показаться, будто песнь их — не древний ритуал, в котором меняется лишь имя владыки, а чистая правда. Даже Тот-Амон заслушался.

Затем снова восславили они имя Вечного Отца, и весь многотысячный зал, как один человек, склонился перед нефритовым изваянием Бога-Змея. Минуту в полной тишине коленопреклоненно стояли все, а когда поднялись с колен, жрецы возобновили свою песнь. Они вновь и вновь славили Сета — то был переход от од по почившему монарху к песням о новом короле. Переход этот символизировал неизменность Повелителя: проходят дни и ночи, люди рождаются и умирают, закономерно сменяются короли и жрецы — а Небесный Повелитель был, есть и пребудет в Вечности, и неколебимо царство Его...

Затем в песнях прозвучало имя Рамзеса. Жрецы испрашивали божественной милости для нового короля. Говоря от имени Рамзеса, они обещали Сету богатые жертвы, дабы доволен он был своим новым слугой, наместником над народом Змея. В ночь после коронации полагалось приносить дары на алтарь Бога, и чем обильнее будет литься по черному камню человеческая кровь, чем чище она, — тем более доволен будет Великий Змей своим новым слугой, королем стигийцев...

Пропев все полагающиеся молитвы, жрецы умолкли. Наступал самый важный и торжественный момент церемонии. Верховный жрец Тот-Амон взял с атласной подушечки корону Стигии — переплетение тяжелых золотых колец, украшенных бесчисленными рубинами;

спереди корону венчала вздыбившаяся змея, и в каждом из шести щупальцев ее также сверкал рубин, а два других рубина, еще больше и прекраснее, заменяли змее глаза. И звучный голос Тот-Амона разнесся под лепными потолками Чертога Королей:

— Приблизься ко мне, сын мой Рамзес. Бледный от природы и вспотевший от волнения, юноша поднялся на подиум. На последней ступеньке он споткнулся, и Тот-Амон машинально отметил: дурной знак. Но такая мелочь не могла нарушить стройности вековой церемонии. Рамзес подошел к Святейшему и безмолвно, как велит закон, поклонился сначала нефритовому изваянию Бога, затем живому его наместнику.

— Готов ли ты принять корону Стигии, Рамзес? — пророкотал Тот-Амон.

— Готов, Святейший, — закашлявшись, хрипло ответил юноша.

Верховный жрец с трудом сдержал презрительную ухмылку. Ничтожный юнец, даже на собственной коронации не может взять себя в руки. Взгляд мага помимо воли обратился налево, где среди прочих высших вельмож стоял Джосер. Лицо принца было непроницаемо. Может быть, стоило отдать корону ему? — мелькнула в мозгу Тот-Амона мысль. Он бы не струсил. С чего я, собственно, взял, что Джосер не будет лоялен?.. Однако свершенного не воротишь. Принц Джосер умрет от яда через несколько часов; удивительно, как вообще у него хватило сил явиться на коронацию... И Тот-Амон медленно проговорил следующую фразу древнего ритуала:

— Имеет ли кто из присутствующих возразить против венчания на царство Рамзеса, сына Ктесфона?

И приготовился возложить золотую корону на голову трясущегося в нервной лихорадке юноши, ибо за три последние тысячи лет никто не имел ничего возразить. Во всяком случае, публично...

И вдруг...

— Я имею возразить! — Пронзительный глас, явившийся неизвестно откуда, был настолько силен, что задребезжали алебарды в руках стражников, а древние солнечно-песочные часы треснули, и песок времени заструился по новым, не положенным ему руслам.

В тот же миг посреди громадного зала возник черный вихрь. Вихрь сложился в высокую фигуру, точно сотканную из первородного мрака. По просторному черному одеянию странно метались багровые огни — плотные облачка кровавого тумана. Опытные маги тотчас узнали страшное Покрывало Ночи, ибо этот хитон действительно был соткан демонами из первородного мрака Преисподних Миров, а багровые облачка — это закабаленные души замученных девственниц, в чьей крови был омыт хитон. И лишь одному человеку принадлежало это страшное одеяние, способное внушить холодный ужас само по себе — даже если не знать, кого скрывает оно...

Из-под низкого черного капюшона выглянуло божественно прекрасное и исполненное столь беспредельной злобы, какую прежде позволяли себе лишь властительные боги, стоящие много выше ничтожных смертных, лицо. Рубиновые губы ощерились в хищном оскале, а ясные сапфировые глаза за пару мгновений обежали весь чертог.

— Тхутмертари... — тихо выдохнул огромный зал.

— Я имею возразить против венчания на царство Рамзеса, сына Ктесфона, — прозвенел сильный голос ее, — ибо недостоин сей смертный править древней Стигией. Жалок и ничтожен Рамзес, сын Ктесфона, как жалок и ничтожен наставник и истинный хозяин его Тот-Амон. Нет, не такой властелин нужен древней Стигии! И не быть ему королем!!!

Взметнулась рука из-под Покрывала Ночи. Странный снаряд понесся к подиуму, где застыли Тот-Амон и Рамзес. Точно бур ввинтился он в грудь юноши слева. В кромешной тишине раздался хруст разрываемой плоти, тысячекратно усиленный чудесной акустикой Чертога Королей. Черный бур, словно живой, выбрался из пораженной груди юноши и подобно бумерангу вернулся обратно в ожидающую руку Тхутмертари. Еще бьющееся сердце Рамзеса было нанизано на него. Волшебница поднесла бур ко рту и слизнула горячее сердце. И съела его на глазах у всех. Неспешно проведя алым языком по окровавленным губам, она произнесла:

— Вот все, на что был пригоден этот несостоявшийся король. И то немало.

Лишь после этого труп Рамзеса рухнул и покатился с подиума.

...Странное состояние испытывал Тот-Амон, верховный жрец Сета. Возможно, где-то в потаенной глубине своего разума он понимал, что нужно делать. Нужно сражаться. Уже не за власть и даже не за жизнь — за спасение души от нечеловеческих мук. Нужно организовать новый мегаконцерт, ведь все посвященные жрецы здесь, и как бы ни ненавидели они его, Тот-Амона, Тхутмертари они ненавидят в тысячу крат сильнее. Никакая волшебница, как бы могуча она ни была, не устоит перед мощью объединенной магии Черного Круга. Нужно наконец призвать всю силу Кольца Сета и немедля поразить Тхутмертари изумрудными молниями. Нужно уничтожить ее здесь и сейчас, раз не удалось прежде.

Да, возможно, в глубине рассудка Тот-Амон понимал это, как понимали это и все остальные жрецы. Но он не сделал ничего. И не шок, и не трепет, и не усталость были виной его бездействия. Что-то непонятное происходило с ним. Ему было чрезвычайно страшно все, что вершилось здесь, в Чертоге Королей, и в то же время совершенно безразлично. И он не знал, что точно в таком же странном состоянии пребывают все остальные присутствующие. Кроме принца Джосера.

Тот-Амон увидел, как Тхутмертари гордо прошествовала к подиуму и поднялась на него. Поклонившись нефритовой статуе, она не стала кланяться верховному жрецу. Взмахнув головой, она скинула черный капюшон, и роскошные золотые волосы разметались по Покрывалу Ночи. Она повернулась лицом к залу, приблизилась к Тот-Амону, и он вдруг почувствовал, что уста его изрекают такие слова:

— Готова ли ты принять корону Стигии, Тхутмертари?

— Готова, Святейший, — услышали все твердый ответ.

— Имеет ли кто из присутствующих возразить против венчания на царство Тхутмертари, дочери Ментуфера? — помимо своей воли пророкотал верховный жрец.

Тишина. Никто не возражал против того, чтобы Живой Ужас Стигии венчался на царство в этой стране. И, согласно ритуалу, Тот-Амон повернулся спиной к залу, а лицом к изваянию Бога и к новому монарху и возложил на голову Тхутмертари корону со вздыбившейся змеей, сопроводив это действие следующими словами:

— Тхутмертари, именем Сета, королева Стигии...

А уже в следующий миг все увидели, как из-под левой лопатки Тот-Амона проступает кончик кинжала, длинного и узкого, и с первыми каплями крови, появившимися на нем, услышали:

—...и верховная жрица Сета, владычица Черного Круга!

Она сказала эти слова сама, а пронзенный Тот-Амон безмолвно рухнул и молчаливо сполз к ее ногам, и волшебный кинжал, сделавший свое дело, втянулся обратно в указательный палец правой руки волшебницы. В то же мгновение Кольцо Сета само собой скатилось с пальца Тот-Амона и наделось на средний перст левой руки Тхутмертари — туда, где положено было его носить. Она величественно воздела руку со змеиным перстнем над головой и торжественно повторила:

— Тхутмертари, именем Сета, королева Стигии, верховная жрица Сета, владычица Черного Круга!

Громадные солнечно-песочные часы со звоном разбились.

Глава VIII

КРОВАВЫЙ ПОХОД — III:

«Жертвоприношение»

— Значит, ты все знал, — томно вздохнула Камия.

Принц и принцесса гуляли в королевской оранжерее, вдыхая ароматы экзотических растений. Как бесконечно далеко было все это травяное великолепие от страшных событий, начинающих свой бег за пределами оранжереи!

— Я не знал подробностей, но знал, что это случится, — сказал Джосер.

— Ну почему ты не доверился мне, Джосси? — всплеснула руками Камия. — Я сумела бы тебя отговорить.

Принц сумрачно посмотрел на жену.

— Мое участие или неучастие в этом деле не способно было ничего изменить. Она захотела этого, и она добилась, чего хотела. Со мной или без меня — она все равно стала бы тем, кем стала. И тебе незачем было знать, Ка. Это было опасно.

— А теперь не опасно? Как можно было позволить ей захватить власть?

Джосер вздрогнул, осмотрелся и, понизив голос, промолвил:

— Не стоит говорить об этом теперь, Ка. Она может услышать. Мы не знаем пределов ее волшебной силы. А теперь у нее есть еще и Кольцо Сета.

Камия презрительно скривила губы.

— Полагаю, нынче у нее есть более важные дела, чем подслушивать наши беседы... Как ты думаешь, что теперь будет?

— Не знаю, — чистосердечно признался Джосер. — Она не посвящала меня в свои планы. Она хотела лишь, чтобы я доказал ей свою преданность.

— И ты доказал?

— Да. Иначе бы меня уже не было в живых,

— Скажи, Джосси, Рамину убил ты?

— Я. Она сказала: сама могу, но хотела бы испытать тебя. И я взялся. Что еще оставалось?

— А Ктесфона?

— Она. Моя роль была не так уж велика. Я убил Рамину и помог инсценировать смерть сестры. Ей очень хотелось, чтобы все прошло именно так, а не иначе. И я немного помог ей.

— Всего лишь, — усмехнулась принцесса. — Попутно ты пожертвовал всеми своими воинами, а они были верны тебе.

— Они погибли как герои, Ка.

— Они погибли зря, дорогой. Но в одном ты прав: может быть, мы еще позавидуем их смерти. Скажи, а чей же труп ты привез в Луксур? Кого сожгли жрецы?

— Не знаю, — испуганно прошептал Джосер на ухо жене. — Я видел, что это Тхутмертари. И все видели. И одновременно я знал; она — не этот труп, она жива...

— Колдовство, — констатировала Камия. — Могучее колдовство. Жаль, что мы с тобой не колдуны, Джосси. Как много мы могли бы сделать!

— Не жалей о том, — осклабился принц. — Колдуны тоже проигрывают. Вот хотя бы Тот-Амон. Мы возьмем другим. — Он выразительно указал пальцем на свою голову. — Нужно только соблюдать осторожность.

— Смотри, не успеем.

— Успеем... Мы должны верить в удачу, как верили всегда.

— А ты прав, — неожиданно засмеялась принцесса. — Наши прошлые приключения — ничто в сравнении с тем, что теперь начнется. Ты прав: к Нергалу кхитайских и лемурийских демонов! Долой проклятое прошлое! В нашей стране настали интересные времена. А я обожаю острые ощущения!

Камия выразительно облизнула красивую верхнюю губку.

— Ну иди ко мне, моя милая плутовка. — Джосер ласково обнял ее и расцеловал.

— Я горжусь тобой, Джосси, — сказала она в его объятиях. — Ты не тряпка. Ты ведешь игру со смертью. И, может быть, победишь. Хотя и маловероятно. Ну да ладно, не это главное. Главное мы с тобой славно поиграем...

— Почему же? — добродушно заметил принц, лаская ее маленькую упругую грудь. — Я обязательно выиграю. Как выигрывал до сих пор.

— Теперь я понимаю, почему ты отказался убить Рамзеса. Окажись ты на его месте, она прикончила бы тебя, а не его... Ты умный.

— И сильный. — Он повалил жену на влажную траву.

— И я люблю тебя, — прошептала она, освобождая его от одежд. — Я никому тебя не отдам.

— А я — тебя, — сказал ей. Джосер, девая то же самое.

За ними никто не следил, ибо у остальных обитателей Луксура нынче были совсем другие заботы.

— Неужели ты настолько глуп, чтобы всерьез полагать меня способной убить тебя, верховного жреца Сета, кинжалом, как обычного человека?

В голосе стигийской королевы звучали насмешка и искреннее удивление. Сапфировые очи в упор рассматривали жалкую фигуру бывшего владыки жрецов и магов, прикованную к скользкому камню золотыми цепями. Колоссальных размеров пещера, в которой они находились, располагалась в глубинах Великой Пирамиды Кеми и называлась Склепом Принцев. Высокий свод, теряющийся во мраке, поддерживали бесчисленные узкие колонны в форме изготовившихся к нападению кобр. К большинству колонн золотыми цепями были прикованы скелеты — по одному к каждой колонне. Оскалившиеся черепа светились мерцающим светом, позволяющим видеть далеко впереди. Там, впереди, где кости, прикованные к колоннам, уже частично рассыпались в прах, заметны были скелеты, своими очертаниями не похожие на человеческие. Скорее они могли принадлежать огромным человекоподобным ящерам...

— О нет, Тот-Амон, ты заслужил привилегированную смерть! — с издевкой продолжала Тхутмертари. — Помнишь, как всего несколько недель тому назад ты привел меня сюда, в Склеп Принцев, дабы я, принцесса Стигии, приняла привилегированную смерть от божественного Чипуа-Акая, верховного палача подземного мира? Ты приковал меня здесь, пребывая в уверенности, что безмозглое чудовище познает вкус моей плоти. За тридцать тысяч лет никто и никогда не ускользал от щупальцев Чипуа-Акая. И ты не сомневался, что более не увидишь меня. Но мне удалось обмануть демона и бежать из Склепа... И вот мы с тобой снова в Склепе Принцев. Мы поменялись местами, Тот-Амон! И теперь не я, а ты останешься здесь на поживу верховному палачу подземного мира...

— Не-е-ет... — замычал Тот-Амон, чем вызвал новую ухмылку на точеном лице Тхутмертари.

— Надеюсь, ты примешь привилегированную смерть с достоинством, как то подобает великому чародею и правителю Стигии. Божественный Чипуа-Акай уже в пути — я чувствую это, — сказала она, передразнивая Тот-Амона.

Словно бы подтверждая ее правоту, раздался пронзительный скрип, и в дальнем конце пещеры отворилась древняя каменная плита. Божественный Чипуа-Акай — громадный жук с полированным черным панцирем и толстыми, как корабельный канат, щупальцами на уродливой башке — появился перед глазами людей. На лбу жука горел огромный красный буркал; достаточно один раз поймать им взгляд жертвы, и ее воля будет парализована навсегда. Тхутмертари бесстрашно смотрела на приближающееся чудовище, не делая никаких попыток исчезнуть или спрятаться. Тот-Амон же, закричав не своим голосом, забился в цепях, предпринимая отчаянные попытки освободиться.

Презрительно скосив на него глаза, верховная жрица проронила:

— Позор тебе, Тот-Амон. Ты правил недостойно и умираешь так, как правил.

— Что... что тебе нужно? — возопил маг, и в крике его было мало человеческого. — Я сделаю все, только убери от меня это чудовище!

Тхутмертари взмахнула роскошными золотыми прядями.

— Ты полагаешь, мне еще что-то может быть нужно от тебя? Я получила все, что хотела: власть светскую и жреческую. Ты короновал меня. Хотя и не по своей воле, но короновал, и древний закон исполнен. На этом твоя полезность мне исчерпана. Так что умри, и не будем больше об этом...

Жук-палач был уже в двадцати шагах от жертвы.

-Я знаю... заклинание... проникновения... в узилище Атотмиса... — задыхаясь от страха, прошептал Тот-Амон. — Отпусти меня... и я скажу... скажу тебе его... Ты освободишь... своего возлюбленного...

— Ну как я могла забыть! — всплеснула руками королева. — Мой бедный Атотмис! Он ведь так и томится в каменном мешке под парадным храмом Сета в Луксуре! Ты прав, не дело держать его там. Я должна освободить Атотмиса. Говори заклинание.

Чипуа-Акай в десяти шагах от Тот-Амона.

— Сначала отпусти...

— Заклинание, и, клянусь Сетом, Чипуа-Акай не убьет тебя! — отрезала Тхутмертари.

В пяти шагах...

Тот-Амон скороговоркой выкрикнул тайные слова проникающего заклинания.

— Теперь отпусти меня! Пощади!!! А-а-а... Скользкое щупальце, полностью игнорируя королеву, впилось в грудь Тот-Амону. Раздался хлюпающий хруст разрываемой плоти. Щупальце метнулось обратно, унося с собой в разверстую пасть демона здоровенный кусок окровавленной человечины. Обнажилось белое ребро.

— Пощади... Молю тебя... Ты обманула... Новое щупальце — зияющая рана на животе. Кишки вываливаются — точно зловонные гады выползают из перезревшего кокона.

— Я тебя не обманула, — загадочно сказала волшебница. — Но продолжай, мне интересно.

Однако ничего вразумительного Тот-Амон более произнести не смог. Чипуа-Акай вошел во вкус. Щупальца метались к цели одно за другим, и с каждой секундой «худел» стан Тот-Амона. Брызги крови и внутренностей полились под ноги Тхутмертари, и она брезгливо отодвинулась туда, где было посуше, но так же хорошо видно. С наслаждением глядя на зрелище жуткой казни, она шептала:

Дата добавления: 2015-06-04