ЛЕНИН И ДЕТИ 1 страница

1931-1939

Это правда. Владимир Ильич любил ребят. В присутствии ребят у него светлело лицо, смеялись глаза, он любил слушать их болтовню, шутить с ними, возиться. Только жизнь у нас сложилась так, что ребят приходилось видеть лишь мельком. В семье у нас ребят не было.

В Сибири к нам ежедневно заявлялся Минька – шестилетний сынишка катанщика (валенщика). Еще все спят, а уж отворяется дверь, появляется Минька в отцовской шапке, матерниной кофте, закутанный в шарф, и оповещает: «А вот и я!» Толчется у нас по дому, за обедом докладывает все новости деревенские: «Сегодня овец стригли» или: «Иван Степанов приехал, в волости был» и т. д.

Это был веселый, но болезненный мальчонка. Владимир Ильич снабжал его бумагой, давал рисовать красным карандашом, поддерживал все мои мероприятия по части доставления Миньке всяких удовольствий.

Приходили к нам ребята Проминского, польского рабочего-ссыльного, у которого была очень большая семья. Ребята обычно приходили с родителями – с отцом. Проминский охотно и много пел польские революционные песни. Поет Проминский, вторит ему Владимир Ильич, подтягивают ребята. Владимир Ильич шутил и возился [с ними]. Помню, как однажды он долго улыбаючись наблюдал шестилетнюю Зосю Проминскую, которой я вырезывала зверьков из бумаги и которая смеялась от радости, на них глядя.

После ссылки Владимир Ильич уехал в Псков, поближе к Питеру, а я осталась доживать ссылку в Уфе.

В Пскове Владимир Ильич столовался у Радченко, там были две девчурки-малышки, с которыми он особенно охотно возился. Потом он, смеясь, рассказывал мне, какие это милые и забавные ребята.

Летом Владимир Ильич приезжал ко мне в Уфу. В это время я давала уроки дочке одного машиниста – десятилетней девчурке. Она приходила ко мне на дом. Раз я застала девчурку с котенком на руках, беседующую с Владимиром Ильичей. Она рассказывала ему, что когда мы занимаемся, котенок просится в комнаты, просовывает лапу в щелку под дверью. Ей тогда делается ужасно смешно, и она не может заниматься. Владимир Ильич смеялся, качал головой, гладил котенка и говорил: «Как нехорошо! Как нехорошо!» А потом, когда мы занимались, он на цыпочках проходил мимо двери, чтобы не мешать нам заниматься.

Владимир Ильич относился всерьез к занятиям ребят, к тому, что они говорят и делают. У него не было и тени того пренебрежительного отношения к детям, того невнимания к ним, которое так часто бывает у взрослых. И потому ребята очень любили его.

Он терпеть не мог манеру превращения детей в игрушку, заставлять их повторять слова, смысл которых им непонятен, терпеть не мог бессмысленного баловства. Он уважал права детей. В детях видел он будущее.

В статье «Рабочий класс и неомальтузианство» в 1913 г. он писал о том, что надо растить детей так, чтобы они «лучше, дружнее, сознательнее, решительнее нашего боролись против современных условий жизни, калечащих и губящих наше поколение»[24]. «Мы боремся, – говорил он там же, – лучше, чем наши отцы. Наши дети будут бороться еще лучше, и они победят» [25].

1931 г.

О ДОШКОЛЬНОМ ВОСПИТАНИИ ДЕТЕЙ (РЕЧЬ НА I ВСЕСОЮЗНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ РАБОТНИКОВ ДОШКОЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ)

Товарищи, вы все, вероятно, читали напечатанную в сегодняшних газетах речь[26] т. Сталина, где он говорит о том, что рабочие, которые так героически работают, которые принимают участие в ударничестве, в соцсоревновании, – они предъявляют тоже определенные требования, требования на культурном фронте.

И вот, товарищи, одно из таких требований – это широкий размах дошкольного воспитания.

Мне вот приходилось быть в Орехово-Зуеве. Я туда ездила по вопросу о библиотечном деле, но на всех тех собраниях, которые там происходили, говорили не столько о библиотечном деле, сколько о дошкольнике. Выступали работницы и горячо требовали широкого охвата ребят дошкольными учреждениями. Там у них есть несколько чудесных дошкольных учреждений.

Я зашла в один детский сад, который у них находится в клубе, приоткрыла дверь, смотрю: стоят ребятишки, стоят очень серьезно, вереницей – руки собираются мыть. И вот посмотрела на меня одна девчурка и говорит: «Тетя, ты порядков не знаешь, – разве можно заходить в пальто?» Дошкольное воспитание – это у нас новая область, мы совершенно по-новому воспитываем ребят. Но надо сказать, что эти наши учреждения только дразнят людей. Их чересчур мало. Не так мало, как несколько лет тому назад было, но по сравнению с теми требованиями, которые есть, конечно, у нас размах дошкольного дела совершенно недостаточный. Нам необходимо на 100% всю детвору охватить, и в первую очередь, конечно, детей работниц. Сейчас, когда женщина пошла на производство, не на кого ведь ребят оставить. А мы что имеем? Конечно, мы все читаем в газетах, что вот новые стройки на 100% обслужены. На первый взгляд это кажется замечательно хорошо. Но ведь надо знать, что на новостройке часто работает только холостежь, а у семейных семьи потом переедут, и ребят там не так много, так что обслужить их не так-то мудрено. А вот, например, я получила письмо с Сельмашстроя. Как там дело обстоит? Правда, там пишется о яслях, а не о детсадах. Сельмашстрой имеет 15 тыс. рабочих, а детей, которые обслужены яслями, –192 человека. Как обслуживаются дошколята – об этом в письме ничего не говорится, но говорится о другом, которое тоже показывает, что с дошкольным воспитанием там не весть как хорошо дело обстоит. Рассказывают, что для рабочих столовка есть, а для семей рабочих столовки нет. Для детишек никакой столовки нет. И многие рабочие хотят унести свой обед домой, чтобы ребят накормить. Так стоит в дверях милиционер и не дает унести обед. Очевидно, и мать и отец заняты, и ребята едят всухомятку, присмотреть за ребятами некому. Вот такое положение, конечно, ненормальное и заставляет говорить о том, что размах, который надо придать дошкольному делу, должен быть гораздо шире, гораздо больше. Я думаю, что главное дело тут не в деньгах, хотя, конечно, я прекрасно понимаю всю важность ассигнования на дошкольное дело, и мои слова никоим образом не должны быть истолкованы таким образом, что не в деньгах дело, ладно – и без денег обойдемся. Так, конечно, нельзя рассуждать. Но мы знаем уже целый ряд путей и возможностей широко развернуть это дело, а по мере развертывания этого дела будут находиться и новые источники на содержание этого дела. Вот по ликбезу сначала мы только и говорили: а где достать деньги на ликбез? А когда рабочие взялись вплотную за это дело, снизу поднаперли как следует, когда это получило такой размах, как например в ЦЧО, в бывшей безграмотной стране, где поголовно все крестьянки стали учиться, то как-то разговор о деньгах отошел на задний план. И вопрос уже не в деньгах, а в персонале, который учит. Вот что выдвинулось на первый план.

Нам, конечно, нельзя начинать разговор о том, что мы будем работать в дошкольных учреждениях в три смены. С этим и в школе-то ничего не выходит. Последняя смена младших групп уже заниматься не может, а что говорить о дошколятах. Значит, дошкольник днем будет бегать по улицам, а потом на пару часов приходить в дошкольное учреждение. Ведь цель дошкольного учреждения – это обслужить ребят, за которыми некому сейчас смотреть.

Вот на днях у меня была одна американка. Она у меня все расспрашивала: как это матери соглашаются на то, чтобы дети целый день оставались где-то в детсаду? Я говорю: «Ведь матери-то на предприятии или на работе заняты». «Да, – говорит, – все-таки матери, которые могут с ребятами быть, они, наверное, не хотят отдавать». Пришлось ей объяснить, что у нас очень широко общественная работа развита, так что если мать у станка не стоит, то ведет общественную работу. Но это казалось ей совершенно непонятным. У нее буржуазная психология. У нашей работницы психология совсем другая.

Мне пришлось с одной работницей разговаривать о дошкольном деле. Она говорит: «Почему я хочу ребенка отдать в детский сад? Я могу, конечно, и дома няньку нанять, но я хочу, чтобы мой ребенок воспитывался по-новому». Я вот и старалась объяснить американке, которая у меня была, что у нас работница хочет отдать в детский сад не только потому, что некому дома смотреть, а и потому, что она хочет, чтобы ребенок воспитывался по-новому. А воспитание должно быть коммунистическим; если мы начнем говорить о трех сменах, если мы будем заботиться лишь о том, чтобы побольше числом взять, а качеством пониже, то это, конечно, никуда не годится. Нам нужно коммунистическое воспитание ребят, а для этого нужно, чтобы значительное время – если не весь день – ребята были обслужены детскими учреждениями. Итак, первое – размах, 100-процентный охват детей, второе – коммунистический характер дошкольного воспитания – вот те задачи, которые стоят перед нами.

Владимир Ильич говорил по отношению к ликвидации неграмотности: если рабочие сами возьмутся, так это дело может быть быстро проведено. То же самое надо сказать и о дошкольном деле. Если массы сами возьмутся за это дело, то дело это будет проведено. Вот вы, наверное, слыхали и читали про саратовский опыт, про то, как они там ввели дифференцированную плату, как они там проводили поголовное обслуживание ребят детскими садами и вместе с родителями обсуждали, чем кто может помочь детскому саду, куда ходит его ребенок. Сейчас, говорят, Саратов на 62% обслуживает уже ребят дошкольными учреждениями. Это не по отношению только к ребятам рабочих, а ко всем ребятам. 62% всех ребят дошкольного возраста обслужены уже детскими садами в Саратове. Это, конечно, по сравнению с другими городами очень много, и вот тут, может быть, нужно позаимствовать очень многое от саратовского опыта. Но я не сомневаюсь, что в жизни найдется еще очень много путей для того, чтобы как можно шире развернуть это дело.

Я должна сказать, что наша педагогическая пресса уделяет этому делу не так много внимания, как надо было бы. Я взяла журнал наш наркомпросовский «Коммунистическое просвещение» и за весь этот год просмотрела. Ни одной статьи по дошкольному образованию нет. Я боюсь, что и в журнале «На путях к новой школе» тоже нет. Я точно не помню, но я сильно подозреваю, что и там нет, а это никуда не годится. Конечно, внимание к этому делу не должно быть ослаблено. Необходимо тут идти такими же путями, как и по всеобучу.

Вы знаете, как было по всеобучу? Были установлены определенные показатели: вот столько-то открывается учреждений, столько-то ребят втянуто, столько-то учителей не хватает, столько-то не хватает помещений. Были взяты три или четыре показателя, и был проведен учет того, как это дело продвигается. Первоначально хотели очень широкий учет сделать, но потом свели к этим нескольким показателям. И тут все области и все районы прислали сведения о том, как у них дело обстоит. Я думаю, что нужно было бы сейчас такой учет провести и по этой линии, и это сильно могло бы подтянуть дело. Тут все следили за тем, как дело продвигается вперед. Меры для придания широкого размаха этому делу нужно непременно принять, и печать в этом отношении должна очень многое сделать. У нас есть опыт культпохода; надо, чтобы то начало, которое было положено в области дошкольного дела, было доведено до конца.

Наряду с дошкольным походом необходимо организовать санпоход, необходимо, чтобы Наркомздрав или работники Медсантруда взялись бы за это дело так, как взялся Цекпрос, и тоже настояли бы на том, чтобы провести кампанию такого санпохода. Необходимо, чтобы врачи, фельдшера и весь медицинский персонал приняли участие и помогли дошкольникам и широкой культармии, которая работает по дошкольному делу, приобрести известные знания в области гигиены и здоровья детей.

Мы должны бороться за здоровое поколение, мы должны вырастить поколение, которое с молодых лет росло бы сильным, росло бы здоровым. Об этом говорить не приходится, потому что дошкольные работники обращают внимание и на то, в каких условиях дома живет ребенок, борются за отдельную кроватку для ребенка, борются за мытье рук, за чистоту, и сами ребята уже получают необходимые навыки. Это большое завоевание, и снижать его не нужно. Я всегда ставила в пример школьным работникам дошкольных, указывая, что дошкольное дело у нас умеет бороться за здоровье ребят, а насчет школьного – тут дело гораздо хуже обстоит. Но я думаю, что этого дела нельзя снижать, что размах этого дела должен не заслонять, а, наоборот, укреплять эту совсем не маленькую задачу.

Мы все люди увлекающиеся, и сейчас очень многие дошкольницы начинают говорить о том, что вот нужно, чтобы ребята приняли участие в борьбе за промфинплан, чтобы они по политехнизации работали и пр. Все это очень хорошо, я об этом буду говорить дальше, но может ли это хоть в малейшей море заслонить эту важнейшую задачу – борьбу за здоровье ребенка? Думаю, что ни в коей мере, что эта задача, как она стояла с самого начала, так она стоит и сейчас. Первые годы детства кладут печать на всю остальную жизнь в смысле здоровья, и поэтому тут чрезвычайно важна борьба за здоровье, и тут нужны всякие детские площадки и другие меры для того, чтобы ребята проводили летом очень много времени на воздухе, чтобы зимой они также могли дышать свежим воздухом. Все это чрезвычайно важно. Вопрос о детском питании стоит как одна из самых важнейших задач.

Другой чрезвычайно важный вопрос – кого мы воспитываем из ребят. Ведь новая техника работы на фабриках, заводах и в колхозах – это не просто работа, а это коллективная работа, и вот эта коллективная работа как раз и выковывает психологию рабочего класса, выращивает колхозника, сознание которого вырастает в колхозе. Гвоздь вопроса – в этом коллективном труде, и чем дальше, тем больше этот коллективный труд в жизни нашей Советской страны будет играть все большую роль. И нам нужно из ребят с маленьких лет растить коллективистов, т. е. умеющих работать коллективно и жить коллективно. В этом отношении нужно сказать, что наш дошкольный отдел тоже тут имеет большие завоевания. Если нашу дошкольную работу сравнить с работой буржуазной, то мы увидим, что в нашей дошкольной работе есть такой подход, что мы растим коллективиста, мы воспитываем ребят так, чтобы они умели по-товарищески жить, умели работать и помогать друг другу. Тут надо дать известные навыки; в этом направлении кое-что делается.

Но нужно отдать себе отчет, как должна быть поставлена работа в коллективе. Я должна сказать, что первое время по дошкольной и особенно по школьной линии коллектив часто понимали как обезличку. Вот коллектив сделает, вот звено сделает, группа сделает, а кто в этой группе делает и что делает, часто было неизвестно. Бывало так, что делали двое-трое ребят, а остальные в это время неизвестно чем занимались. Точно так же было с группами маленьких ребятишек. Вы видите, что иногда выставляют какие-нибудь рисуночки, а все ведь дети их рисуют. Часто бывает так, что выставят наилучшие рисунки. Трое хорошо нарисовали, идешь и смотришь: ах, как у нас ребята хорошо рисуют. А что, вся ли группа рисовала? Нет, несколько человек. Рисунки остальных ребят не взяты. Мы должны в этом отношении обратить внимание на то, чтобы в работе, в труде, в строительстве своей детской жизни принимали участие поголовно все ребята, чтобы так они были организованы, чтобы умели сообща работать, чтобы каждый из ребят выполнял хотя бы самую маленькую, по своим силам часть работы, чтобы он принимал участие в общем деле и чтобы у нас не получилось того, что у нас долгое время было еще в школьном деле и еще ярче, пожалуй, среди студентов. Теперь жизнь научила нас, что коллектив не должен быть обезличкой, а, наоборот, жизнь требует того, чтобы каждый умел работать, умел как-то организовать свою жизнь вместе с другими. Начать малыши могут только внутри очень небольшого коллектива и если эта работа поставлена правильно методически, но это не значит, что только в небольших коллективах ребята должны замкнуться. Очень важно, чтобы эти небольшие коллективы примыкали к более крупным коллективам, – скажем, звено примыкало бы к группе, группа примыкала бы к классу, – чтобы ребята участвовали в праздниках, где бы они получали общую зарядку. Вы знаете, что для того, чтобы складнее и дружнее шла работа ребят, имеют большое значение такие вещи, как песни, как совместные действия. Все это вооружает и воодушевляет ребят. Искусство и игры надо использовать для того, чтобы вооружить ребят, научить сообща налаживать жизнь и работу.

У нас очень часто говорят об интернациональном воспитании, но если просто говорить ребятам те или другие положения, то из этого получается часто совсем не то, что следует. Вот, например, я скажу по отношению к более старшему возрасту, к школьникам.

Получаю я, кажется из Узбекистана, письмо из детского дома от русских ребят. Они пишут: мы понимаем, что такое значит, что рабочие всех стран должны объединиться. Кругом нас живут дикие узбеки, мы будем им помогать сделаться культурными. Я тогда учителю написала: надо что-нибудь ребятам рассказать из жизни узбеков, чтобы показать, что узбекские ребята в некотором отношении выше русских ребят. Наверное, у узбекских ребят есть очень интересные игры. Обыкновенно у ребят, которые живут близко соприкасаясь с природой, очень много интересных игр; они, наверное, быстрее бегают, чем русские ребята. Надо им показать не то, что ребята узбеки отсталые, а показать, что в некоторой части узбекские ребята выше стоят.

Одним словом, я хочу сказать, что в национальных подходах надо уметь выискивать положительные стороны и ребятам показать, а то они фразы повторяют, а понимать не понимают. И вот если правильно поставлена коллективная работа, если ребята привыкли дружно жить в коллективе, то тут на этом фоне им легче будет провести интернациональное воспитание. То же самое и в смысле антирелигиозной пропаганды. Часто у нас антирелигиозную пропаганду понимают очень упрощенно – достаточно сказать ребятам: бога нет. А вот я недавно наблюдала двух девочек, детей ответственных работников, 6–7 лет. Они жизнерадостно прыгали, прихлопывая в ладоши, смотрели на небо и говорили: «Бога нет, неба нет, ангелов нет, как хорошо!». А потом одна девочка говорит: «А ты знаешь, мне мальчик рассказал, что тень – живая, и все – живое, и деревья – живые. Ты думаешь деревья не понимают? Они все понимают». Это своеобразный анимизм, мистика. С одной стороны, выходит – бога нет, а с другой стороны, дети создают себе какую-то первобытную своеобразную религию. Важно, чтобы корни религии были вырваны. В этом отношении привычка дружно, коллективно работать, жить так, чтобы на первом плане не «я» было, а «мы», – она способствует устранению всяких религиозных настроений.

Но, кроме того, есть для дошкольников целый ряд примеров, которые могут убедить их очень глубоко.

Тов. Орлова рассказала мне такой случай. Ребята поливали грядки и удобряли их. Один из ребятишек говорит: «Ну да, это все равно – как бог захочет: захочет – уродит, захочет – не уродит». Тогда другой мальчик предложил: «Ну что же, пусть это будут наши грядки, а там устроим божью грядку». Они поливали, удобряли свои грядки, ухаживали, и у них выросло все очень хорошо, а на божьей грядке ничего не выросло, там все засохло. Они потом водили туда своих родителей для того, чтобы показать, что на божьей грядке ничего не выросло, что все это пустяки, что уродится все хорошо только тогда, когда будут поливать и удобрять землю.

Вот такая антирелигиозная пропаганда, конечно, оставляет глубокий след на всю жизнь.

Если мы из ребят должны растить коллективистов, то в то же время мы должны растить ребят умственно развивающихся. В этом отношении наш дошкольный отдел, по-моему, идет по правильному пути. Я всегда с большой радостью читаю, как наши дошкольницы хлопочут о том, чтобы вывезти ребят, показать им город, когда ребят везут на экскурсию, на речку, на праздник и т. д. Все это ширит ребячий горизонт.

Я прошлую зиму была в Ленинграде, где я когда-то в былые времена работала в вечерней воскресной школе. Это за Невской заставой, теперь это – Володарский район. Там были текстильные фабрики. Там была на другой стороне Невы суконная фабрика, и хозяин этой суконной фабрики Торнтон особенно старался набирать рабочих из определенных деревень Смоленской губернии. Он давал им справлять престольные праздники, всячески заботился о том, чтобы его рабочие с той стороны Невы не переезжали на эту сторону, так как рабочие Шлиссельбургского тракта были очень революционны. Это было еще в 90-х годах. Ездила я по Володарскому району, смотрела на те места, где раньше работала. Вижу: вдали видна эта фабрика. Товарищ, который со мной ехал, говорит мне: «А знаете, на фабрике Торнтона до сих пор есть работники, которые никогда не бывали на этой стороне Невы».

Сколько лет прошло: была революция 1905 года, была Октябрьская революция, 13 с лишним лет прошло после Октябрьской революции, а они, как загипнотизированные, как жили замкнуто, так и сейчас живут.

Мне приходилось в прежние времена жить в деревне. Часто смотришь, бывало: четырнадцати-, пятнадцатилетняя девочка – она не бывала в соседнем селе, ее мысли часто не перелетают за околицу деревни.

Поэтому чрезвычайно важно то, что дошкольницы стараются ширить горизонт ребят, что они стараются деревенским ребятам показать жизнь города, сводить на предприятие, показать, что за трактор такой, что за пароход. Нужно ширить горизонт ребят с самого раннего детства, чтобы никогда не было той замкнутости, которая воспитывалась раньше. Особенно ужасающа была женская замкнутость. Теперь мы уже начинаем забывать об этом.

Надо, чтобы расширялся опыт ребят. Когда я вижу пятилетнего парнишку, который деревянной лопаткой стучит но каменной лестнице, и няня говорит ему: «Смотри, лестницу пробьешь лопаткой», – а он серьезно смотрит на нее (мальчик бывал в детском саду) и отвечает: «Зачем ты это говоришь, разве можно деревом камень пробить?»– это я считаю большим достижением. Познания материалов, знакомство с материалами – это очень важно. Очень важно, чтобы детский сад давал им побольше жизненного опыта, показывал им, как живут растения и животные. Пусть ребята поймут не всё до последнего слова, но это уже делает их совсем другими.

Наши ребята говорят: мы ребята бойкие. Это величайшая похвала нашим дошкольным учреждениям. Мне приходилось наблюдать швейцарские детские сады, французские детские сады и видеть, как там стараются с малых лет, с дошкольных лет, сделать ребят только послушными. Я спросила раз одну хозяйку: чему учат ребят в так называемой материнской школе? Она ответила, что их учат обезьянничать: учительница поднимает руку, и они должны поднять. Мысль ребячью, ребячью самодеятельность буржуазные дошкольные учреждения не будят. Они стараются это придавить. Мы же должны всячески развернуть самодеятельность ребенка, научить его быть посамостоятельнее, наблюдать окружающую жизнь и вдумчивее к ней относиться.

Сейчас мы все боремся за то, чтобы овладеть техникой, наша школа, которая долгие годы не могла сделаться подлинной трудовой политехнической школой, за последние годы достигла крупных успехов. Ребята стали ближе к предприятиям, к заводам, появились на фабриках, и все рабочие видят, как ребята стремятся овладеть техникой.

Подробно останавливаться на этом не буду, но скажу, что это поставило нашу школу на совершенно другие рельсы. Перед нашей школой открылись новые пути. Наша страна борется за то, чтобы овладеть техникой. Дошкольницы точно также думают о том, что надо и дошколятам как-то помочь овладеть техникой. Подходя к этому вопросу, надо учитывать возраст. Как бы малы ребята ни были, необходимо будить их интерес к технике. Пролетевший самолет, прошедший мимо автомобиль, трактор, швейная машина – все это приковывает внимание ребенка. У них есть такой естественный интерес ко всему этому. Надо всячески поддержать этот интерес. Нам нужно иметь соответствующую детскую литературу в этом отношении, соответствующие игрушки, игры и т. д.

У нас детские игры' иногда бывают совершенно ни с чем несообразны. Например, играют четырехлетние ребята в белых и красных. Что такое белые и что такое красные, они хорошенько не знают, а все-таки играют. И вот между ними завязывается потасовка: одни – белые, другие – красные. Они ничего не понимают, знают только, что надо подраться хорошенько. Тут получается совсем не то, что нужно.

Есть масса игр, которые физически укрепляют, которые развивают трудовые навыки, которые укрепляют меткость глаза, развивают ловкость. Игры, развивающие ловкость, силу, умение попадать в цель и всякие такие вещи, которые при труде имеют громаднейшее значение, чрезвычайно важно практиковать в наших дошкольных учреждениях.

Для овладения техникой чрезвычайно важно умение рисовать, умение строить. Такого рода игры тоже чрезвычайно важны. Но нам часто кажется так: как же наши дошколята не будут принимать участия в той стройке, в которой принимает участие страна, надо их привлечь к этому делу. Это верно. Привлечь их к этому делу надо. Они сами к этому стремятся. Ведь ребята – они очень подражают. Они видят, как пионеры делают что-то такое, скажем, для колхозного движения, что-то делают для фабрик и заводов. Это будит их интерес, вызывает подражание. Но тут очень легко скатиться к тому, что мы будем рассчитывать: а что даст труд ребят для производства? По-моему, это неверный путь, потому что если бы все дошкольники что-нибудь делали полезное – ну, скажем, щипали что-нибудь, какую-нибудь паклю или еще что-нибудь, – то пользы от этого была бы одна стомиллионная часть для дела, а, с другой стороны, если это дело принудительное, если давать ребятам то дело, на котором они не растут, а которое их утомляет, не интересует, то это помешает их развитию. Ведь надо помнить, что когда они маленькие, то это одна стомиллионная часть, а через два года это будет одной миллионной, а через пять лет, может быть, одна стотысячная. Чем ребенок больше, тем производительность его труда выше. Нам надо самое большое внимание обращать на развитие ребят.

Мне как-то передавал, не знаю кто, – за что купила, за то и продаю, – но кто-то высказался в таком духе, что ребята любят разные пирожки делать. И, может быть, их приспособить к тому, чтобы они отливали разные части, формовочные и т. д. Мне кажется, что это ни с чем несообразно, потому что первое, что нам нужно, – это беречь силенки ребятишек. Надо приучать к труду, но так, чтобы это ребят интересовало, чтобы они росли, а не смотреть близоруко с точки зрения непосредственной пользы для производства.

Мы, конечно, должны иметь производство в виду, мы, конечно, должны растить для производства настоящих работников, но если мы близоруко к этому подойдем и захотим, чтобы сейчас, сию минуту, ребята работали для производства, то из этого могут получиться очень отрицательные результаты. Мы станем и покрикивать на ребят, станем говорить: а зачем ты этого не сделал, зачем – того, будем вводить методы, которые среди взрослых хороши, а для ребят не подходят. Например, я очень боюсь метода соцсоревнования среди ребят.. А мы иногда перенимаем его слепо у взрослых. Взрослые уже сознательно к труду подходят. Соцсоревнование для взрослого имеет свою цель – поднятие производства. А когда соревнуются ребятишки за сладкий пирожок какой-нибудь, то получается все равно, что во французской школе. Там пятилетние малыши очень играют в соревнование – кто из ребят самый добродетельный. И того, кто самый добродетельный, – того премируют, дают орден, где написано: за добродетель. Вот такое индивидуальное соревнование среди ребятишек они практикуют и совершенно разрушают нервную систему ребят. Товарищескую спайку ребят, умение совместно работать – это они разрушают. Вот если мы будем иметь соревнование среди взрослых, среди дошкольниц, работающих в детских садах, то это великолепно, потому что дошкольницы понимают значение этого дела, понимают, какое поколение мы должны растить, и они, участвуя в соцсоревновании, понимают, что они делают. А когда мы среди малышей будем проводить соцсоревнование, то у нас ничего, кроме отрицательного, не получится. Будут расти такие самолюбы, которые воображают, что они все умеют, которые, вместо того чтобы учиться, будут только хвалиться. Это совершенно нездоровая атмосфера, с которой приходится бороться.

У нас может получиться такая вещь: вот, скажем, в одной школе учатся дети ответственных работников и дети рабочих. Дети ответственных работников придут домой, с ними мать поговорит и позанимается, они и почитать лучше сумеют и т. д. А дети рабочих приходят домой, и там такая обстановка, что и почитать им нечего и заняться с ними некому. А потом, когда начинается в школе соцсоревнование, то что же у вас получится? Ребенок ответственного работника – он хорошо вам прочитает, а ребенок рабочего – он будет отставать. Значит, вы будете премировать ребенка ответственного работника, который в совершенно других условиях живет. Я думаю, что дошкольницы, которые работают среди ребят, они чутьем понимают, что это соцсоревнование для ребят неуместно. А у нас те методы, которые очень хороши для взрослых, иногда переносят на ребят, что не годится. Ребята растут в разных условиях, разно развиваются, и это для них не годится.

Еще я хотела бы сказать, что в понятие политехнизма входят не только трудовые навыки, не только овладение знаниями, которые помогают трудовым навыкам, но входят и организационные навыки. Сама работа на фабрике, на предприятии, там, где идет коллективный труд, она требует больше организованности. Если вы посмотрите на рабочих, вы увидите, что у рабочих организационные таланты очень часто можно встретить. Рабочий – он часто очень хороший организатор. Вот если взять интеллигента и рабочего, то рабочий в большинстве случаев лучший организатор. Откуда это получилось?

Дело в том, что вся организация труда на предприятии этому содействует. Вот теперь у нас колхозы вступают в такую стадию, когда труд организуется. Первое время, когда увидели трактор работающий, увидели жизнь некоторых колхозов, насколько она лучше, то пошли в колхоз массой, по- крайней мере в некоторых районах. А пришли в колхоз и не знают, что же дальше делать, с какой стороны за дело взяться? Ждут, когда их кто-то пошлет на работу, а сами взяться за работу не умеют. Это было в начале колхозного движения. А теперь мы знаем, как обсуждаются на производственных совещаниях все организационные вопросы и как растут колхозники и колхозницы на этих вопросах.

Дата добавления: 2015-06-04