Часть третья 7 страница. А эти люди стали нынче самыми богатыми и сильными в королевстве

А эти люди стали нынче самыми богатыми и сильными в королевстве. Именно купцы громче всех требовали начать войну с Голландией; это диктовалось необходимостью защитить торговые дела Англии от опасного соперника. Поэтому лорд Карлтон, капер, потопивший немало голландских кораблей и захвативший горы голландских грузов, хоть и был аристократом, пользовался огромным уважением и вызывал восхищение гостей.

Наконец Эмбер удалось приблизиться к небольшой группе, стоявшей у золотистых занавесей. Она сделала глубокий реверанс, Брюс поклонился. Джемайма не сводила с них глаз.

— Рада, что вы смогли навестить нас, лорд Карлтон.

Теперь Эмбер могла более спокойно смотреть ему в лицо, хотя внутреннее напряжение не ослабло.

— Я чрезвычайно рад, что пришел, миссис Дэнжерфилд.

Никто из присутствовавших не мог бы догадаться, что только три часа назад они лежали в одной постели. Теперь они были холодны и вежливы, как малознакомые люди.

Пригласили к столу, и гости потянулись в столовую, где угощения подавали на французский манер «а ля фуршет». Еды хватило бы, чтобы трижды накормить сотню людей, а белого и красного вина — галлоны. Восковые свечи бросали мягкий и яркий отблеск на прически дам, на их обнаженные плечи; в соседней комнате играли скрипачи. Некоторые дамы были одеты с придворным великолепием, мужчины — в скромный черный бархат или шерстяные одежды.

Эмбер и Брюс сразу же оказались разделенными, ибо ей надо было выполнять обязанности хозяйки, а его окружили купцы, которым не терпелось узнать, когда именно начнется война, сколько голландских кораблей он захватил и верно ли, что в Голландии свирепствует чума и поэтому покорить ее не составит труда. Его спрашивали, почему король не исправляет положения, сколько еще времени будет продолжаться праздность и коррупция при королевском дворе, и, приватно, насколько безопасно одолжить его величеству крупную сумму денег. «Наши корабли», «наша торговля», «наши моря» снова и снова звучало в разговоре. Женщины разделились на группки и обсуждали свои дела: детей, беременности и слуг. Непременно кто-нибудь из гостей высказывался, что в Англии было гораздо лучше при Старом Оливере; они забыли, как раньше бранили этого же самого Оливера.

Потом гости вернулись из столовой обратно в гостиную, уселись за маленькие столики, на банкетки и в кресла. Эмбер, следившая за каждым движением Брюса, даже когда, казалось, была занята каким-то другим делом, пришла в ярость, увидев, что Джемайме удалось увести Брюса в сторону от любознательных гостей и остаться с ним наедине. Они сидели, держа тарелки на коленях, погруженные в беседу.

Джемайма весело болтала с ним, улыбалась, ее глаза сияли счастьем и страстным обожанием, она обрушила на него все приемы кокетства, которые только знала. Брюс смотрел на нее, иногда говорил что-то, и если общество Джемаймы его лишь забавляло, то Эмбер это приводило в состояние клокочущей ярости.

Она несколько раз пыталась подойти и прервать их беседу, но всякий раз что-то мешало. Наконец одна старая вдова, с высокой, как буфетная полка, грудью и лицом недовольного спаниеля, сказала ей:

— Похоже, Джемайма совершенно очарована его светлостью. Она весь вечер не сводит с него глаз. Позвольте мне предостеречь вас, миссис Дэнжерфилд, будь Джемайма моей дочерью, я бы нашла способ лишить ее этой компании. Я, конечно, восхищаюсь подвигами его светлости в море, как и все остальные,.но его репутация относительно женщин далеко не самая лучшая, поверьте мне.

Эмбер казалась очень обеспокоенной.

— О Господи! Спасибо, что предупредили меня, миссис Хампэйдж. Я сейчас же займусь ею.

Она немедленно пересекла зал и подошла к тому месту, где стоял Джозеф Каттл и беседовал с Генри. Он старался делать вид, будто не знает, что Джемайма в компании с джентльменом, который не только красив и имеет высокий титул, но еще и герой.

— Послушайте, Джозеф! — вскричала она. — Где вы были все время? Что вы здесь делаете? Уверена, что вы и словом не обмолвились с Джемаймой!

Джозеф покраснел и неловко шаркнул ногой, а Генри уставился на вырез платья своей мачехи.

— У меня все хорошо, миссис Дэнжерфилд. А Джемайма занята.

— Чепуха, Джозеф! Да она никогда не простит, если вы так будете обращаться с ней! — она взяла его за руку, в глазах светились доброта и участие. — Пошли, Джозеф, вы ничего не добьетесь, если будете стоять здесь.

Они стали пробираться через зал, Эмбер крепко держала его руку, словно боясь, что он вырвется и убежит. Она подвела его к Брюсу и Джемайме, не обращая внимания на негодующие взгляды Джемаймы, и представила молодого человека лорду Карлтону.

— Я хотела бы, чтобы вы с Джозефом открыли танцы, Джемайма, — сладким голосом произнесла она. — Можете начать с коранто.

Джемайма неохотно поднялась, но лицо ее снова засияло, когда она обернулась к Брюсу:

— Извините, ваша светлость.

Брюс поклонился.

— Конечно, мадам, и я благодарю вас за приятный вечер в вашем обществе.

Джемайма одарила его долгой улыбкой, не обращая внимания на страдающего рядом с ней юношу, потом, сделав короткий реверанс Эмбер, направилась в танцевальный зал. Но девушка не предложила Джозефу руку, будто и не замечала его вовсе.

Эмбер подождала, пока они отошли подальше, и повернулась к Брюсу. Казалось, он точно знал, о чем она думает.

— Ну! — сказала она. — Значит, у тебя был приятный вечер!

— Да, очень приятный. Спасибо, что пригласила. Ну а теперь… — он взглянул на часы в гостиной, — теперь мне пора идти.

— Вот как, тебе пора идти, — саркастически повторила она, — как только подошла я, тебе надо идти!

— У меня дела в Уайтхолле.

— Могу себе представить, что это за дела!

— Улыбнись, Эмбер, — тихо сказал он. — Иначе твои гости начнут удивляться нашим слишком близким отношениям. Женщина никогда не ссорится с мужчиной, которого не очень хорошо знает.

Его насмешливый тон разъярил Эмбер, но то, что он сказал, еще больше испугало ее. Эмбер изобразила милейшую улыбку губами, но не глазами, и быстро оглядела зал — не наблюдают ли за ней. «Да, я должна быть осторожной! — предупредила она себя. — Ведь если кто-нибудь догадается! О Господи, сохрани меня и помилуй!»

Она чуть повысила голос и проговорила с улыбкой:

— Я очень рада, что вы смогли прийти к нам сегодня, лорд Карлтон. Не часто мы принимаем людей, которые так много сделали для Англии.

Брюс поклонился легко и непринужденно с грациозностью кошки.

— Благодарю вас, мадам. Доброй ночи.

Он отошел и направился к Сэмюэлю. Вдруг Эмбер, повернувшаяся сначала, чтобы поговорить с седовласым джентльменом, оборвала разговор, извинилась, сказав, что нужно распорядиться насчет вина. В вестибюле она подхватила юбки и бросилась со всех ног, подбежала к двери, потом во двор и дальше к карете, в которую в этот момент садился лорд Карлтон.

— Лорд Карлтон! — задыхаясь, крикнула она. Брюс удивленно повернулся к ней.

— Вы позвали меня, миссис Дэнжерфилд?

— У меня поручение от мужа к вам, ваша светлость. — С этими словами она вошла в карету и жестом поманила его за собой, дав знать лакею, чтобы тот закрыл дверь. — Брюс, когда мы увидимся?

— Эмбер, ну и дуреха же ты! О чем ты говоришь? — сказал он досадуя и с осуждением посмотрел на нее. — На этот раз тебе надо хоть немного проявить здравый смысл!

Эмбер нахмурилась, выглянула в окно — глупый лакей не может отойти подальше со своим факелом, который освещал их.

— Я буду очень осторожна! Но я должна, должна увидеться с тобой, Брюс! Когда же? Я приеду в любое время.

— В таком случае приезжай завтра на корабль. Мы завтра разгружаемся, поэтому никого не удивит твое Я приеду утром.

Она наклонилась, ожидая поцелуя.

— Эмбер!

Она неохотно вышла из кареты и побежала обратно в дом. К своему ужасу она увидела, что в гостиной царит страшный переполох и всеобщее волнение, хотя несколько минут назад гости оживленно беседовали, смеялись и танцевали.

— В чем дело? Что произошло? — бросилась она с расспросами к первому попавшемуся гостю.

— Ваш муж, миссис Дэнжерфилд. Он потерял сознание.

— Потерял сознание!

Ужасная мысль промелькнула у нее в голове: он каким-то образом догадался обо всем или ему рассказали, поэтому с ним случился сердечный приступ. Она беспокоилась больше о себе, чем о Сэмюэле. Эмбер взбежала вверх по лестнице.

В комнатах было полно народа — слуги и гости, но она не стала разговаривать с ними и, не останавливаясь, сразу же прошла в спальню. Сэмюэль лежал в постели, рядом с ним на коленях — Леттис, возле них — четыре взволнованных сына. На Эмбер никто не взглянул.

Доктор де Форест, их домашний врач и один из гостей, держал Сэмюэля за руку и считал пульс.

Эмбер непроизвольно понизила голос до шепота.

— Что произошло? Я пошла распорядиться насчет вина, а когда вернулась, мне сказали, что он потерял сознание.

— Да, так оно и было, — коротко ответил Сэм.

Эмбер приблизилась к кровати и встала с противоположной стороны от Леттис. Она не осмеливалась посмотреть на других или на Леттис, но чувствовала, что до нее никому нет дела, всех беспокоил только Сэмюэль. И хотя ей казалось, что она стоит тут бесконечно долго, прошло лишь несколько минут, когда он открыл глаза и посмотрел на Леттис. Он стал переводить взгляд, ища жену, когда же заметил ее, улыбнулся. Эмбер глядела на него, затаив дыхание, она боялась, что он скажет что-то разоблачающее.

Она наклонилась над кроватью и нежно поцеловала его.

— Ты здесь, Сэмюэль, с нами. Беспокоиться не о чем.

— Я не припомню, что произошло. Мне казалось, что мы…

— Вы потеряли сознание, сэр, — пояснил доктор де Форест.

Леттис плакала, она плакала очень тихо, чтобы никого не беспокоить, старший брат обнял ее за плечи и помог встать на ноги. По просьбе доктора все вышли из спальни, все, кроме Эмбер. Доктор начал говорить с ними обоими о необходимости полного покоя в течение нескольких дней и советовал избегать всякого рода напряжений. В основном он обращался к Эмбер, которая глядела на него серьезно и кивала головой.

— Вы должны помочь своему мужу, миссис Дэнжерфилд, — сказал он ей тихо, когда Эмбер провожала его, — его жизнь в опасности, он может умереть, если вы не будете оберегать его. Вы поняли меня?

— Да, доктор де Форест. Я сделаю все, что могу.

Когда Эмбер вернулась к больному, Сэмюэль взял ее за руку и улыбнулся.

— У доктора де Фореста множество всяких глупых предостережений. Мы не станем обращать на них внимания, верно?

Но Эмбер твердо ответила ему:

— Нет, Сэмюэль, мы будем соблюдать его предписания. Он сказал, что ограничения — для твоего блага, поэтому будем. Мы просто должны. Обещай мне, Сэмюэль, что ты будешь его слушать.

Сэмюэль колебался, но Эмбер проявила настойчивость. Она не допустит, чтобы муж сделал хоть что-нибудь, хоть самый пустяк, который может представлять опасность для его здоровья. И они будут жить так же счастливо, как прежде. Для нее нет ничего дороже на свете, чем его здоровье и благополучие. Сэмюэль, глубоко тронутый таким проявлением нежной преданности, не мог сдержать скупых слез. Но пока она сидела вот так рядом с ним и говорила, поглаживая по голове, она думала, что если забеременеет сейчас, то ребенок будет от лорда Карлтона, и если это произойдет достаточно скоро, Сэмюэль будет считать, что ребенок — от него.

На следующее утро Сэмюэль почувствовал себя лучше, но Эмбер настояла, чтобы он оставался в постели, как велел доктор, и она была вынуждена провести весь день в комнате с мужем. Около часа дня вошла Джемайма с двумя старшими братьями и сообщила, что они собираются в порт посмотреть на разгрузку кораблей лорда Карлтона.

— Почему бы тебе не пойти с ними, моя дорогая? — спросил Сэмюэль жену — Тебе незачем здесь сидеть взаперти со мной.

Джемайма встревоженно взглянула на Эмбер, явно надеясь, что она откажется, и хотя Эмбер минуту-другую продолжала уверять, что не может оставить мужа одного, все же позволила уговорить себя. Поездка разочаровала ее. Им не удалось поговорить вдвоем, и к тому же Брюс был очень занят. Единственно, что утешало Эмбер, — Джемайма была так же разочарована, как и она, и не скрывала этого.

Однако Брюс сделал им обеим подарки. Джемайме он преподнес отрез роскошной ткани, походившей на расплавленное золото, вылитое на шелк, как бы искусно расписанный пером птицы.

Эмбер получила ожерелье из топазов и золота. Оба подарка были захвачены с одного голландского корабля, возвращавшегося из Ост-Индии.

Но на следующее утро Эмбер выскользнула из дома в черном плаще и в маске. На наемной карете она отправилась в дом Элмсбери. Полчаса все провели в детской, потом Эмили и Элмсбери вернулись в комнаты.

— Ну, а если кто-то узнает все про нас? — предостерег Карлтон.

Эмбер эти слова не испугали.

— Никто не узнает. Сэмюэль спит, а Нэн я велела сказать, что отправилась на примерку платья, чтобы не беспокоить его присутствием посторонней женщины в доме. — Эмбер улыбнулась ему. — О, я очень преданная жена, уверяю тебя.

— Ты бессердечная, эгоистичная кокетка, — заявил Брюс, — и я жалею тех мужчин, которые любят тебя.

Но Эмбер была так счастлива рядом с ним, что ничто не могло ее рассердить. Зеленые глаза вспыхивали огоньком, когда он глядел на нее, и Эмбер была готова простить ему что угодно. Она села на колени к Брюсу, обняла его за шею и прижалась губами к его гладко выбритой щеке.

— Но ведь ты любишь меня, Брюс, и я никогда не обижала тебя. Да я и не могла сделать тебе больно, даже если бы захотела, — добавила она, надув губки.

Он многозначительно поднял бровь и улыбнулся. Он никогда не придавал большого значения экстравагантным комплиментам, которые были в моде среди щеголей, и иногда Эмбер ревниво опасалась, не осыпает ли Брюс комплиментами других женщин. Например, Джемайму.

— Что ты думаешь о Джемайме? — спросила она.

— Ну, она очень хорошенькая и наивная, как фрейлина в первую неделю при дворе.

— Она без ума влюбилась в тебя.

— Я обнаружил, что сто тысяч фунтов или около того делают любого мужчину более привлекательным, чем он мог себе представить.

— Сто тысяч! Бог мой, Брюс! Какая куча денег! Когда Сэмюэль умрет, у меня будет шестьдесят шесть тысяч. Ты только представь себе, какая будет сумма, если эти деньги сложить вместе! Мы были бы богатейшими людьми в Англии!

— Ты забыла, дорогая, я не собираюсь жить в Англии.

— О, но ведь ты…

Он неожиданно встал, обнял ее и крепко поцеловал. У Эмбер сладко закружилась голова, и все разногласия испарились. Но он не услышал последнего: теперь ей удалось получить то, что он ценил больше всего, — деньги, и Эмбер решила сделать ставку на это. Если бы только он женился на ней! Если бы ей удалось получить его навсегда! Ей больше ничего не надо. Все остальное растает, как сосулька в жаркой печи.

В следующие два дня Эмбер не ездила в дом Элмсбери, ибо Брюс предупредил: если она не будет проявлять осторожность, ее разоблачат.

— Когда плывешь под фальшивыми парусами, — сказал он, — а я полагаю, ты этим и занимаешься, то следует помнить, что не составит большого труда выследить тебя. И если они тебя поймают, твои шестьдесят тысяч резко сократятся.

Эмбер согласилась, что он прав, и решила принять меры предосторожности.

Но когда Джемайма спросила ее, что она думает о лорде Карлтоне, то к щекам Эмбер прихлынула кровь, и ей пришлось наклонить голову, будто она поправляет подвязки.

— Что ж, он довольно красив.

— Я думаю, что нравлюсь ему, как вы полагаете?

— Почему ты так решила? — непроизвольно голос Эмбер прозвучал резко, но она тут же сменила тон. — Не следует слишком смело вести себя, Джемайма. Боюсь, люди подумают, что ты флиртуешь с ним, а ведь эти придворные джентльмены все одинаковы.

— Все одинаковы? В каком смысле?

Раздраженная глупостью Джемаймы, Эмбер резко ответила:

— Просто запомни: надо остерегаться, чтобы он не обидел тебя.

— Обидел? Ерунда! — презрительно фыркнула Джемайма. — Как он может меня обидеть, если я люблю его?

У Эмбер на мгновение возникло желание броситься на нее, схватить за волосы и ударить по лицу, но она сдержалась. Такой поступок разрушил бы образ, построенный ею с большим трудом и немало стоивший ей, и все это из-за какой-то глупой девчонки, которая была для него ничто. Тем не менее, их отношения стали прохладнее, и Джемайма, озадаченная, что могло вызвать такую перемену, начала снова называть ее «мадам».

На следующий день, когда Эмбер вернулась домой после посещения кого-то из многочисленных родственников Сэмюэля, она увидела Джемайму в вестибюле вместе с Картер. Обе были одеты на выход. Джемайма не пожалела косметики, надушилась и приклеила мушки, ее волосы были завиты. У желтого атласного платья было низкое декольте, такое низкое, что, казалось, ее маленькие круглые грудки в любой момент выскочат наружу. В прическе виднелись желтые розы, подкладка плаща тоже была желтой, а верх из черного бархата. Она небрежно накинула его на плечи, чтобы хоть немного прикрыться. Девушка походила на светскую придворную даму или же на городскую шлюху.

— Господь с тобой, Джемайма! — воскликнула Эмбер, пораженная видом своей падчерицы. — Куда это ты так нарядилась?

Глаза Джемаймы вспыхнули, голос звучал торжествующе:

— Лорд Карлтон обещал заехать за мной, мы собираемся покататься в Гаид-парке.

— Это ты попросила его об этом?

— Может быть, и я! Что из того? Если сидеть и ждать, то никогда не получишь того, чего хочешь!

Эти слова Эмбер сама когда-то сказала ей, но теперь Джемайма повторила их, забыв источник. Джемайма считала, что это она придумала, а Эмбер, движимая желанием досадить семейству Дэнжерфилдов, поощряла тогда протест Джемаймы против домашних традиций. И вот нынче ее советы обернулись против нее самой. Еще три месяца назад Джемайма ни за что не решилась бы попросить мужчину взять ее на прогулку. Эмбер и не думала восстановить справедливость, она просто стояла, с ненавистью глядя на Джемайму, и ее глаза сверкали негодованием. «О! Если бы только я не была замужем за ее отцом!» — подумала она в беспомощном гневе.

— Джемайма, ты глупо ведешь себя! Ты ведь не знаешь мужчин типа лорда Карлтона!

Джемайма вздернула подбородок.

— Прошу прощения, мадам, но я знаю — он красив, он восхитителен, он джентльмен, и я люблю его.

Губы Эмбер искривились. Она повторила слова Джемаймы, подражая ей с жестокой издевкой:

Он красив, он восхитителен, он джентльмен, и ты любишь его! Скажите пожалуйста, какая цаца! Имей в виду, если ты не будешь очень осторожной, ты потеряешь свою девственность!

— Я не верю вам! Лорд Карлтон не такой, как все! Кроме того, со мной поедет Картер!

— Так-то лучше! Ей бы лучше ни на шаг не отставать от тебя.

Эмбер настолько рассердилась, что, невзирая на отчаянные знаки и гримасы Нэн, могла бы наговорить гораздо больше, но тут послышался стук в дверь, и лакей впустил Брюса. Брюс снял шляпу и иронично улыбнулся, глаза его насмешливо блеснули, — он понял, что Эмбер и падчерица ссорятся.

«Черт его подери! — подумала Эмбер, — Мужчины всегда воображают, что они выше всех!»

— Какой сюрприз, миссис Дэнжерфилд. — проговорил он. — Я и не ожидал, что вы к нам присоединитесь.

— О, мадам не собирается ехать, — торопливо отозвалась Джемайма, — она только что вернулась.

— Вот как, — тихо ответил Брюс. — Извините, миссис Дэнжерфилд. Я бы с удовольствием взял вас с нами.

Эмбер внимательно посмотрела на него жестким, сияющим и хитрым взглядом, как у кошки.

— В самом деле с удовольствием, лорд Карлтон?

Она повернулась, взбежала по лестнице, но когда услышала, что за ними захлопнулась дверь, остановилась и поглядела вниз. Они уехали. Эмбер неожиданно подняла руку и что есть силы швырнула вниз веер, не ожидая, что здесь кто-нибудь мог быть. Но в этот момент появился лакей и с удивлением поднял глаза вверх. На одно мгновение она встретилась с ним взглядом и испугалась, а потом убежала прочь.

Эмбер была еще возбуждена, когда к ней вошел Сэмюэль — он закончил работу в конторе, где пробыл часа два. Она пылко поцеловала его, потом заставила сесть и пристроилась рядом на табурете, взяв его руки в свои. Несколько минут они болтали о всякой всячине, потом Эмбер нахмурилась и молча уставилась в пространство.

Он нежно погладил ее по блестящим атласным волосам.

— Ну что с тобой, моя дорогая? Что случилось?

— Ничего, Сэмюэль, ничего. О, я должна сказать тебе, Сэмюэль! Речь идет о Джемайме. Я страшно беспокоюсь за нее!

— Ты из-за лорда Карлтона?

— Да, из-за него. Всего час назад я встретила Джемайму в холле, она, оказывается, напросилась Карлтону поехать с ним в Гайд-парк!

Сэмюэль тяжело, устало вздохнул.

— Не могу понять, в чем дело. Ведь она была так хорошо воспитана. Мне иногда кажется, будто в самом воздухе появилась какая-то болезнь, и молодые люди заражаются ею. Нет, не все, конечно, — добавил он, улыбнувшись. — Я не думаю, что лорд Карлтон заинтересовался ею всерьез, — Джемайма не относится к тому типу женщин, с которыми он привык иметь дело, и я полагаю, что если она оставит его в покое, то лорд Карлтон о ней больше и не вспомнит.

— Вот именно, и не вспомнит, — с энтузиазмом согласилась Эмбер.

— Не знаю, что тут делать…

— А я знаю, Сэмюэль! Ты должен как можно скорее выдать ее замуж за Джозефа. Каттла, прямо сейчас же. Пока не произошло что-то ужасное!

Глава двадцать девятая

После описанного разговора отношения Джемаймы с мачехой совсем испортились, ибо Джемайма безошибочным женским чутьем сразу поняла, отчего отец внезапно и безотлагательно решил выдать ее замуж за Джозефа Каттла. То, что именно Эмбер настояла на этом браке, было, пожалуй, единственным ее поступком, заслужившим одобрение всех Дэнжерфилдов, потому как роман Джемаймы с кавалером их очень встревожил. Они видели в этом дурное влияние мадам и считали, что такого никогда бы не произошло, если бы Эмбер не подавала плохого примера. Брюс, однако, был немного удивлен, когда Эмбер сообщила ему о подписании брачного контракта и о том, что венчание назначено на тридцатое августа — через сорок дней после помолвки.

— Господь всемогущий! — воскликнул Брюс. — Замуж за этого неуклюжего колченогого типа! Ну зачем хорошенькой девушке выходить за него!

— А тебе-то какое дело, за кого она выходит? — спросила Эмбер.

— Да никакого, конечно. Но ты не считаешь, что довольно грубо вмешиваешься в дела семейства Дэнжерфилдов?

— Отнюдь! Сэмюэль все равно собирался выдать ее за Джозефа. Я только ускорила дело — для ее же пользы.

— Ну, если ты думаешь, что я намереваюсь совратить девушку, так знай: это не так. Я пригласил ее покататься, потому что она сама попросила об этом, и если бы я отказал, то отцу это не понравилось бы, — Брюс взглянул на Эмбер долгим внимательным взглядом. — Интересно, ты хоть представляешь себе, какой это прекрасный человек, Сэмюэль Дэнжерфилд? Скажи, каким дьявольским способом тебе удалось женить его на себе? Ведь Дэнжерфилды не из тех, кто примет в свой дом с распростертыми объятьями актрису.

Эмбер рассмеялась:

— Ты в самом деле хочешь это знать? — Но она так и не рассказала ему.

Вскоре Эмбер забыла об осторожности, о которой предупреждал ее Брюс, и по утрам стала открыто ездить в дом Элмсбери три-четыре раза в неделю. Сэмюэль уходил к себе в контору часов в семь и возвращался в одиннадцать или в полдень. И в момент его ухода, и ко времени возвращения Эмбер была дома. Но даже если бы ее и не оказалось рядом, Сэмюэль не встревожился бы: он полностью доверял жене, и если спрашивал, где она была, то не из подозрения, а просто, чтобы начать беседу, или потому, что его действительно интересовали ее мелкие дневные заботы. И какую бы историю она ни придумала на скорую руку, он всегда верил ей.

Тем временем Джемайма ходила мрачная и раздраженная. Она не проявляла ни малейшего интереса к свадебным приготовлениям. Портные и торговцы тканями весь день толпились в ее комнатах. Было решено, что на свадьбу невеста наденет платье из золотого шитья, а на обручальном кольце будет тридцать бриллиантов. Большой бальный зал в южном крыле дома, где предполагалось устроить свадебный пир и гулянье, превратится в цветущий сад с зелеными деревьями и настоящей травой под ногами. На церемонию бракосочетания пригласили пятьсот гостей и почти тысячу — на свадебный праздник. На свадебном балу наняли играть пятьдесят лучших музыкантов Лондона, а готовить угощение выписали повара-француза из Парижа. Сэмюэль очень хотел угодить дочери, поэтому его весьма огорчало ее сумрачное настроение.

Эмбер с притворным великодушием приняла сторону Джемаймы:

— Ничего страшного с ней не происходит, Сэмюэль. Ведь все девушки накануне свадьбы чувствуют себя ужасно. Она нервничает, вот и все. Подожди немного, после свадьбы она снова станет сама собой, я это точно знаю.

Сэмюэль покачал головой:

— Мне остается только уповать на силы небесные! Я просто не могу видеть ее несчастной. Иногда я сомневаюсь, правильно ли мы поступаем, настаивая на ее браке с Джозефом. Ведь в Лондоне найдется немало достойных женихов для нее, и если она…

— Ерунда, Сэмюэль! Где это видано, чтобы девушка сама выбирала себе мужа! Она еще слишком молода и сама не знает, чего хочет. А Джозеф — вполне подходящий молодой человек, он способен сделать ее счастливой.

Эти слова решили все. Эмбер подумала, что ей удалось уладить все очень ловко: теперь Джемайма перестанет быть для нее источником тревоги. «Глупая девчонка! — подумала она с презрением — Ей следовало бы понять, с кем она собирается скрестить шпаги!»

Не прошло и шести недель со дня приезда Брюса в Лондон, как Эмбер поняла, что беременна. Она сообщила Брюсу об этом и объяснила, почему она уверена, что ребенок именно от него.

— Надеюсь, что будет девочка, — сказала она. — Маленький Брюс такой красивый, значит, она тоже родится красавицей. Как мы ее назовем?

— Думаю, это должен решать Сэмюэль, разве не так?

— Фи, он-то здесь причем? Все равно он меня спросит. Так что скажи, какое имя тебе нравится, ну, пожалуйста, Брюс. Я хочу знать.

Секунду он подумал с серьезной миной, а потом на его губах мелькнула улыбка:

— Сьюзен, вот, пожалуй, приятное имя.

— А ты, случаем, не был когда-нибудь знаком с женщиной по имени Сьюзен?

— Нет. Ты спросила, какое имя мне нравится, я и сказал. Никаких тайн с этим именем у меня не связано.

— Я не сомневаюсь, что ты не раз давал имена своим незаконнорожденным отпрыскам, — настаивала Эмбер. — А что ты скажешь про некую Ли, или как там ее зовут? Элмсбери говорил, что у тебя от нее два ребенка.

В этот приезд Брюс оставался в Лондоне дольше обычного, и Эмбер виделась с ним так часто, что ревность и тревога, снедавшие ее, когда Брюс отсутствовал, начали теперь отравлять ей счастье находиться с ним рядом. Ее больше расстраивало то, чего она лишалась в его отсутствие, чем радовало то, что она имела сейчас.

Брюс спокойно ответил на ее обвинение:

— Ли умерла в прошлом году при родах. Эмбер быстро взглянула на него, увидела его сердитое и недовольное лицо.

— О, прости, я очень сожалею, — соврала она. Но тут же переменила тему разговора: — Интересно, где ты будешь, когда Сьюзен появится на свет?

— Надеюсь, что где-нибудь буду громить голландцев. Мы объявим им войну, как только Парламент проголосует за выделение денег на оружие и провиант. А пока ждем, я постараюсь сделать все, что могу, для поддержания того мира; которого желает его величество.

Англия и Голландия воевали повсюду, кроме «домашнего». Северного моря, и это длилось почти год, но за последние два месяца война разгорелась с новой силой и приблизилась вплотную. Дело оставалось лишь за официальным объявлением войны, но Карлу требовалось время на подготовку флота и согласие Парламента.

Брюс и Эмбер лежали полуодетые в постели. Брюс был без парика, коротко остриженные волосы он зачесал назад красивой волной. Эмбер перевернулась на живот и протянула руку к вазе на столе за гроздью темного лиссабонского винограда.

— Эй, у тебя, наверное, день потерян, если ты не сожжешь какой-нибудь город или не убьешь дюжину голландцев.

Он засмеялся, оторвал несколько ягод от грозди в руке Эмбер и начал забрасывать их в рот.

— Каким же кровожадным ты меня считаешь!

— О Брюс, — вздохнула Эмбер. — Если бы ты только послушался меня!

Она поднялась на колени и посмотрела ему в лицо, желая на этот раз заставить его выслушать ее до конца. Так или иначе, прежде он всегда уходил от серьезного разговора, но сейчас ему это не удастся.

— Если считаешь нужным, пожалуйста, поезжай на войну, Брюс! Но когда она кончится, продай свои корабли и останься в Лондоне. Твои сто тысяч да мои шестьдесят шесть — ведь мы были бы так богаты, что могли бы купить королевский Чейндж и сделать из него летний павильон. Мы могли бы купить самый большой дом в Лондоне, на наши балы и званые ужины приходили бы самые достойные люди города, мы имели бы десятки карет, тысячу слуг и яхту для плавания во Францию, если бы нам этого захотелось. Мы ходили бы в королевский дворец, ты стал бы великим человеком — канцлером или кем захочешь, а я — первой фрейлиной королевы. И во всей Англии не было бы прекрасней пары, чем мы, Брюс, дорогой мой, ты понимаешь меня? Мы были бы самые счастливые люди в мире!

Эмбер говорила страстно и убежденно, она была уверена, что ей удалось убедить его. Поэтому ответ Карлтона больно ударил ее.

Дата добавления: 2015-06-04