Расширение сферы применения в криминалистической тактике данных иных наук, в том числе и новых областей знания. 10 страница

Наконец, в настоящее время называют такие конкретные задачи науки, как пересмотр системы тактических приемов, классификация способов совершения преступлений[546], разработка тактики судебных действий, рекомендаций по использованию в расследовании фактора внезапности[547], тактики новых следственных действий[548] и другие.

Помимо детализации направлений научных исследований, конкретные задачи имеют значение для определения потенциала криминалистической науки, то есть наличия у нее определенных возможностей для решения подобных задач. Эти возможности, разумеется, во многом зависят от общественных запросов и интересов, определяющих не только выделение средств на научные исследования, но и общественную оценку их результатов. — “Однако, — как правильно указывает И.Г. Герасимов, — какую бы важную роль ни играла “общественная атмосфера”, складывающаяся вокруг науки, ее возможности существенно зависят от особенностей самой науки, от состояния и уровня ее развития”[549]. Комплекс параметров, характеризующих и определяющих собственные возможности науки, обозначается как потенциал науки.

Г. М. Добров, В. Н. Клименюк, Л. П. Смирнов, А. А. Савельев называют четыре основные группы конкретных параметров, составляющих потенциал науки:

¨ а) обеспеченность кадрами, под которой понимается общая численность, квалификационный состав, возрастная структура, наличие ресурсов и резервов кадров;

¨ б) научно-информационная обеспеченность, то есть наличие “задела” собственных научных идей и оригинальных методик и информированность о чужом опыте;

¨ в) материально-техническая обеспеченность;

¨ г) оптимальность организации научной системы[550].

Анализ потенциала криминалистики по изложенным параметрам позволяет представить следующую картину.

До начала Великой Отечественной войны ученое звание профессора (без присвоения ученой степени доктора наук) имели только два криминалиста — С. М. Потапов (1938) и Н. П. Макаренко (1939), степень кандидата наук — четыре человека: Е. У. Зицер (1938)[551], Б. М. Шавер (1938), А. И. Винберг (1938), С. П. Митричев (1939). Во время войны был утвержден в ученой степени доктора юридических наук Н. В. Терзиев (1942), степень кандидата наук была присуждена восьми криминалистам: А. И. Князеву, Д.П. Рассейкину, С. Г. Кривицкому, В. П. Колмакову — в 1941 г., Д. Е. Марианашвили — в 1942 г., Д. Я. Мирскому и В. А. Хвану — в 1943 г.[552], А. А. Эйсману — в 1944 г.

На первое января 1950 г. в составе криминалистов было четыре доктора наук: Н. В. Терзиев (1942), И. Н. Якимов (1947), С. М. Потапов (1949), А. И. Винберг (1949). К 1963 г. в ученой степени доктора юридических наук уже были утверждены еще пять криминалистов: С. П. Митричев (1955), С. Я. Тихенко (1959), Р. С. Белкин (1962), А. Н. Васильев (1962), В. П. Колмаков (1962).

Десятилетие с 1964 по 1974 гг. ознаменовалось значительным ростом числа докторов наук — криминалистов. В этой степени было утверждено 32 человека, кроме того, еще 7 криминалистов защитили докторские диссертации, поступившие на рассмотрение в Высшую аттестационную комиссию. К 1 января 1975 г. в области криминалистики работало 34 доктора и около 200 кандидатов наук, по состоянию на 1 января 1981 г. насчитывалось 43 доктора наук — криминалиста.

После распада СССР на 1 января 1996 г. в России числилось 48 докторов наук — криминалистов. Из них 28 человек работают в Москве, 7 — в Санкт-Петербурге, 7 — в городах Урала и Сибири, 3 — в Воронеже, 3 — в других городах России. Такая география распределения научных кадров высшей квалификации вызывает известные опасения: при бурно растущем числе высших юридических учебных заведений многие из них не имеют в штате не только докторов наук — криминалистов, но даже криминалистов с ученой степенью кандидата наук.

Подготовка научных кадров криминалистов ведется в стране многими высшими юридическими учебными заведениями и рядом научно-ис­следовательских учреждений, хотя в последнее время их численность несколько сократилась.

Научно-информационная обеспеченность криминалистики в настоящее время недостаточна. В России не издается ни одного специализированного криминалистического журнала; обмен литературой между криминалистическими центрами носит эпизодический характер.

Связи между криминалистическими учреждениями России и бывших союзных республик практически прервались, поддерживаются лишь эпизодические личные контакты между отдельными учеными. Значительные трудности возникают с научными публикациями, прекратилось издание таких полезных для науки и практики сборников, как “Вопросы борьбы с преступностью” и “Следственная практика”. Гораздо реже и с весьма ограниченным кругом участников проводятся криминалистические конференции. Прекратилась практика проведения международных симпозиумов криминалистов восточноевропейских стран.

Недостаточна и материально-техническая обеспеченность криминалистических научных исследований. В несколько лучшем положении, чем другие, находятся научно-экспертные учреждения Министерства юстиции и экспертно-криминалистические подразделения МВД, но и у них степень насыщенности новейшей аппаратурой, инструментарий и экспериментальная база оставляют желать лучшего.

В нашей стране отсутствует признанный научный и организационный центр криминалистических научных исследований. К сожалению, после 1964 г., не осталось ни одного специализированного криминалистического научно-исследовательского учреждения, которое бы обоснованно мо­гло играть роль головного в этой области знаний. Существовавшие ранее такие учреждения, как Центральная криминалистическая лаборатория Министерства юстиции СССР (с 1944 г.), НИИ криминалистики МВД СССР (с 1946 г.), ВНИИ криминалистики Прокуратуры СССР (с 1949 г.) — к середине 60-х гг. были преобразованы, и в результате криминалистические проблемы перестали быть в них основным направлением научных исследований.

Однако за последние годы, несмотря на вышеназванные неблагоприятные обстоятельства, потенциал криминалистики все-таки несколько возрос. Объясняется это количественным и качественным ростом кафедр криминалистики юридических вузов, выполняющих сейчас большую часть научных исследований в области общей теории, криминалистической тактики и криминалистической методики, а также значительным ростом количества исследований, осуществляемых практическими работниками административных органов.

Как и в других областях знания, криминалистические научные исследования могут быть подразделены на три основных вида:[553]

1) фундаментальные теоретические исследования в области общей теории советской криминалистики;

2) целенаправленные исследования в области частных криминалистических теорий;

3) прикладные исследования и разработки, преследующие цель проверки или создания средств и методов судебного исследования и предотвращения преступлений.

Известно, что направленность научных изысканий, их роль в познании предмета науки определяются теми принципами, которыми руководствуется при этом исследователь, его мировоззрением, отношением к основному вопросу философии. Поэтому вопрос о принципах научных исследований, принципах науки приобретает для ее теории методологическое значение и требует специального рассмотрения.

4.2. ПРИНЦИПЫ КРИМИНАЛИСТИКИ

П

од принципом (от латинского рrinсipium — начало, основа) обычно принято понимать какое-либо исходное положение (теории, учения, науки и т. п.) либо внутреннее убеждение человека, его взгляд на вещи[554]. Такое многозначное определение этого понятия приводит к тому, что в литературе, в том числе и криминалистической, термин “принцип” употребляется как в смысле постулата, исходной посылки, отношения, закона, так и в смысле основного правила, условия. По этому поводу В. Н. Голованов пишет, что принцип — это чисто гносеологический феномен, не существующий в природе. В роли принципа может выступать и закон, “когда он используется в качестве организатора эмпирического материала, или в функции средства объяснения какого-либо факта”[555]. Эту точку зрения вполне разделяет и О. М. Сичивица, полагающий, что всякий принцип выражает фундаментальную закономерность, в связи с чем самые общие и важные законы нередко называют принципами; в то же время пусть достаточно важные, но имеющие локальный характер законы, составляющие содержание теории, в ранг принципа не возводятся[556].

Многозначность определения понятия принципа влечет за собой как естественное следствие различное смысловое употребление данного термина в криминалистической теории. А. Я. Гинзбург, проанализировав с этой точки зрения криминалистическую литературу, показал, что существуют различные взгляды на принципы криминалистики, нет един­ства в определении системы этих принципов, их субординации и т.п.[557] Он задался целью унифицировать понятие принципов криминалистики и предложил следующее определение: “Принципами науки советской криминалистики являются основные выводы, выражающие определенную совокупность знаний о содержании и структуре, практической значимости криминалистики и являющиеся критериями при оценке ее общей и частных теорий и рекомендаций практике борьбы с преступностью, способствующие эвристической функции теории криминалистики”[558].

Приведенное определение, как представляется, не решает задачу унификации понятия “принцип криминалистики”, ибо и здесь принцип фигурирует и как вывод и как критерий оценки, как выражение теории и как условие, которому должны удовлетворять результаты практического приложения теории. В этом можно убедиться при рассмотрении той системы принципов криминалистики, которую предлагает А. Я. Гинзбург. По его мнению, система принципов криминалистики состоит из следующих трех звеньев: общих принципов науки криминалистики, ее частных и специальных принципов. К общим принципам криминалистики А. Я. Гинзбург относит систему основных выводов познавательной деятельности, общих для всех наук либо для группы наук, интерпретированных в криминалистике. Эти принципы автор соответственно делит на две подгруппы. В первую подгруппу (принципы, общие для всех наук) он включил принципы историзма, партийности науки, единства системы науки, единства науки и практики, а также диалектического тождества; во вторую подгруппу (принципы, общие для смежных с криминалистикой наук) — принципы соотносимости криминалистики и смежных юридических наук, творческого использования достижений технических, естественных и гуманитарных наук, а также неотвратимости наказания[559].

Под частными принципами А. Я. Гинзбург понимает “систему основных выводов познавательной деятельности, выражающих совокупность знаний о содержании и структуре криминалистики и порожденных ими криминалистических рекомендаций”[560]. Заметим, что принципы эти автор называет частными потому, что в них отражаются интересы одной науки, хотя они носят общий характер для всей криминалистики. К числу частных принципов криминалистики он относит: принцип единства правовой природы советской криминалистики; принцип законности, научности и оптимальности криминалистических рекомендаций; принцип рациональной организации расследования. Наконец, под специальными принципами подразумеваются такие выводы, которые относятся к одной части теории криминалистики или ее отдельным проблемам: принципы построения и проверки версий; принципы криминалистической реконструкции, принципы допроса и т. п.[561]

При рассмотрении системы криминалистических принципов, предложенных А. Я. Гинзбургом, прежде всего бросается в глаза смешение принципов (в любом понимании этого термина) науки и практической деятельности. Так, вряд ли возможно относить к принципам науки неотвратимость наказания. По нашему мнению, следует считать задачей криминалистической науки разработку таких средств и методов судебного исследования, применение которых способствовало бы реализации этого принципа практической деятельности по борьбе с преступностью, но неверно признавать неотвратимость наказания принципом науки, как формы отражения объективной действительности. Принципы допроса, осмотра и иных следственных действий разрабатываются криминалистикой опять-таки как принципы практической деятельности. Их формулирование — это результат криминалистических научных исследований в области тактики следственных действий, а не выражение законов или исходных посылок науки.

Принципы историзма и партийности[562] науки есть основные, исходные положения, на которых должны основываться научные исследования; принцип соотносимости криминалистики и смежных юридических наук — это выражение одного из условий применения сравнительного метода познания; принцип творческого использования криминалистикой достижений других наук — одна из закономерностей ее развития. Принцип единства правовой природы криминалистики есть не что иное, как правовой аспект принципа единства системы науки, который неправильно возводится данным автором в ранг самостоятельного.

Итак, А. Я. Гинзбург не смог дать однозначного смыслового определения термина “принцип”, обозначая им фактически разные понятия.

Е. И. Зуев, помимо называвшихся нами принципов[563], называет принцип законности[564]. Но законность может быть принципом не науки, а практической деятельности, основанной на данных науки.

А. А. Эксархопуло, помимо принципов криминалистики, формулирует и принципы практической деятельности, “руководствуясь которыми можно обеспечить максимально эффективное применение разрабатываемых криминалистикой средств, приемов и методов работы с доказательствами”[565]. К числу таких принципов он относит: приоритет закона над криминалистическими научными рекомендациями; укрепление связи криминалистической науки и практики; ориентацию на передовой опыт криминалистического обеспечения расследования; творческий подход к решению практических задач; сочетание высокой оперативности и обоснованности принимаемых криминалистических решений[566].

С нашей точки зрения, перечисленные А. А. Эксархопуло положения нельзя расценивать как некие исходные начала практической деятельности, ее принципы. Применительно к научным рекомендациям нельзя говорить о приоритете закона, поскольку это разноплановые категории. Очевидно автор имел в виду непротиворечие “продукта” криминалистики закону, но и в этом случае это требование не к практике, а к науке. Два следующих положения — выражение одного из законов развития криминалистики, два последних — принципы организации деятельности, а не самой практической деятельности.

В силу многозначности понятия и соответственно смыслового значения термина “принцип” попытки привести к “общему знаменателю” все варианты его использования в криминалистической литературе не могут оказаться успешными и вряд ли вообще целесообразны, учитывая правомерность различной его смысловой интерпретации. Поэтому при построении любой классификации принципов следует прежде всего четко и однозначно определить, в каком смысле о них идет речь, не пытаясь втиснуть в рамки этого определения иные значения данного понятия.

На наш взгляд, под принципами криминалистической науки надо понимать те основные условия, которые определяют гносеологическую направленность криминалистических научных исследований, рассматривая при этом последние как одну из разновидностей единого по своей гносеологической сущности процесса научного познания объективного мира. Такое понимание криминалистики позволяет сделать вывод о том, что в указанном смысле нет и не может быть никаких специфических принципов данной отрасли знаний, а есть применение общих принципов науки к познанию специфического предмета криминалистики.

Принципами криминалистики, как и любой другой области научного познания, по нашему мнению, являются:

¨ принцип объективности;

¨ принцип историзма;

¨ принцип системности науки.

Принцип объективности выражает направленность криминалистических научных исследований. Он означает, что криминалистическая наука существует и развивается на фундаменте материалистической диалектики как общей философской методологии, опирается на критерий практики при решении научных проблем, исходит из понимания своей органической связи с материалистической философией. Реализация принципа объективности в криминалистике, с этой точки зрения, означает философскую разработанность ее проблем, применение категорий и законов диалектики для исследования различных сторон предмета данной науки.

Криминалистика, как и любая другая наука, не может существовать и развиваться вне связи с материалистическим философским мировоззрением. Оно не является для нее чем-то посторонним, внешним, навязанным ей со стороны, чуждым интересам самой науки. “Философия, философский подход в широком смысле этого слова, то есть не только как учение о познании, а как учение о сущности мира, о его наиболее общих законах развития, о методе познания, — пишет М. М. Розенталь, — неразрывно связаны с самим бытием науки как орудия и формы познания мира, пронизывает все ее существо”[567].

Ни одну конкретную частную науку невозможно отделить от той или иной философской концепции как способа подхода к решению задач этой науки. В природе не существует “чистой” науки, не связанной с мировоззрением ее представителей, которая бы выражала “надфило­софское” представление о той области объективной действительности, которая составляет предмет этой науки, ибо философский и конкретно-научный подход к изучению предмета науки существует в единстве.

Можно согласиться с мнением Г. А. Давыдовой, считающей, что философское представление о мире принципиально не может быть подменено никакой самой развитой конкретно-научной теорией. “Философия как наука, — пишет она, — осуществляет такие функций в познании, которые не потеряют своей актуальности, пока будет иметь место прогрессивное развитие человеческого познания. Важнейшей функцией философии, определяющей ее специфическое отношение к конкретно-научному познанию, является то, что она способствует выработке общей модели реальности, всеобщего представления о действительности, кристаллизующего в себе совокупный познавательный опыт человечества... Философская идея, если она возникла как обобщение предшествующего научного опыта, никогда не может быть заменена конкретно-научной теорией именно потому, что она всегда оказывается шире, более общей. Она лежит в иной плоскости мысленного расчленения действительности, она исследует объект как таковой, который именно в силу своего всеобщего характера не может быть объектом какой угодно обобщающей, но специальной дисциплины”[568].

Но как познание общего немыслимо без проникновения в частности, так же и познание частного — если это действительно познание, проникающее в сущность вещей — никак не сможет обойтись без систематизации и обобщения познанного, обобщения на разных уровнях вплоть до самого высокого — философского осмысливания отдельных элементов общей картины мира. Проблемы конкретной науки, таким образом, приобретают философское значение.

Необходимость рассматривать философские проблемы конкретной науки возникает тогда, когда в науке изнутри назревает качественный скачок в развитии, и наука в своем проникновении в предметную область достигает следующей, более высокой ступени, когда возникает необходимость преодолеть трудности познания бесконечно взаимосвязанных явлений и закономерностей объективного мира.

Следовательно, возникновение философских проблем закономерно для всякой развивающейся частной науки; их правильное разрешение, важное в любых условиях, становится особенно значительным на современном этапе развития научного знания — в условиях все более увеличивающейся дифференциации и интеграции науки, техники и общественной практики, когда силами одних философов уже невозможно установить все “точки приложения” философии в конкретных науках.

Решение философских проблем частных наук становится задачей представителей этих наук, именно от них следует ожидать сознательного применения материалистической диалектики, разработки методологических основ своей науки. По этому поводу Т. Павлов верно отметил, что “возрастающие успехи специальных наук и все более органическая их связь с научной философией, как и ее непрерывно возрастающая роль и значение именно в качестве философии, представляют собой один из самых характерных и самых важных в теоретико-мето­дологическом и практическом отношении аспектов развития всего современного научного знания, техники и общественной практики”[569].

Разработка методологии конкретных наук, решение их философских проблем ни в какой мере не означают принижения роли и значения материалистической диалектики как всеобщей методологии и теории познания. Не только сохраняются, но еще более упрочиваются связи философии с конкретными науками, эти связи становятся более непосредственными и конкретными; единство философского и частнонаучного в познании становится предметным и практически ощутимым, так как относится не только к области мировоззрения, но и к конкретной предметной области действительности. В таком единстве материалистическая диалектика предстает как система категорий, “выступающая как всеобщий метод построения любой предметной теории, то есть как логика теоретического мышления... Это значит, что диалектическая логика выявляет самые принципы конкретно-научного полагания предмета, его определения, исходя из которого только и можно разработать конкретные методы исследования”[570].

Выражением принципа объективности в криминалистике, служит непримиримость к ошибкам и недостаткам в научных исследованиях, высокая требовательность к рекомендациям науки практике. Реализации этой стороны принципа объективности способствует дух творческой свободной дискуссии, присущий криминалистике, отсутствие в ней монополизма и диктаторского навязывания своих взглядов.

Принцип историзма отражает диалектическое требование рассмотреть предмет познания под углом зрения его возникновения, развития, исчезновения. “Ни одно явление, — пишет И. Д. Андреев, — не может быть изучено и понято, если рассматривать его изолированно от всего окружающего, вне связи с другими явлениями, не учитывая условия и особенности его возникновения и развития, то есть в отрыве от его истории. Сложное явление может быть раскрыто и понято, если выяснено, в каких условиях и при каких обстоятельствах оно возникло, какие этапы исторического развития оно прошло, каким оно было в прошлом. Только в таком случае откроется возможность определить то, чем оно является в настоящем и как оно будет развиваться в будущем”[571].

Историзм не следует смешивать с историческим методом познания. Историзм — более широкое понятие, в котором “отражены и определенный взгляд на мир, на явления (как на взаимосвязанные и развива­ющиеся), и определенный метод познания явлений (путем прослеживания теории их возникновения и развития). Принцип историзма сочетает в себе, таким образом, и теорию предмета, и теорию его познания”[572].

Следует отметить, что если принцип историзма во многих случаях последовательно реализуется при исследовании некоторых проблем криминалистики, отдельных ее объектов, то в тех случаях, когда рассматривается криминалистика в целом как наука, этот принцип редко реализуется в достаточной степени. Не случайно поэтому криминалистическая литература насчитывает немного работ, посвященных истории криминалистики. Это преимущественно исследования И. Ф. Крылова, А. И. Винберга, А. В. Дулова, и в большей части из них речь идет об истории криминалистической экспертизы и криминалистических экспертных учреждений.

Принцип системности науки означает такой подход к предмету познания, при котором криминалистика в целом, отдельные ее разделы и направления, изучаемые ею объекты и явления и т. п. рассматриваются как элементы — взаимосвязанные, взаимообусловленные части целого.

Принцип системности науки не подменяет материалистической диалектики. В нем выражается “одно из важнейших методологических требований... диалектики, одна из форм конкретизации диалектико-материалистического учения о всеобщей связи и всеобщем движении, развитии материальной действительности и форм ее отражения в сознании человека”[573].

Подобно тому как историзм не следует смешивать с историческим методом, так и принцип системности науки не следует смешивать с системно-структурным методом познания. Принцип системности науки, позволяя рассматривать в единой системе научные знания, отражает действие такого всеобщего закона развития науки, как закон непрерывности накопления научного знания. Реализация этого принципа обеспечивает и поступательное развитие науки, ибо позволяет увязывать имеющиеся знания с новыми и ожидаемыми, способствует действию законов развития науки.

4.3. ЗАКОНЫ РАЗВИТИЯ КРИМИНАЛИСТИКИ[574]

П

равильная трактовка содержания закона науки опирается на известное положение о том, что наше сознание есть лишь образ внешнего мира, поэтому отображение (в данном случае закон науки) не может существовать без отображаемого — законов действительности, то есть закономерностей познаваемого наукой реального мира вещей.

Комментируя соответствующие положения работы Гегеля “Наука логики”, Ленин выделяет такие признаки закона: “Закон есть прочное (остающееся) в явлении”, “Закон — идентичное в явлении”, “Закон — спокойное отражение явлений” — и, в развитие последнего положения, отмечает: “Закон берет спокойное — и потому закон, всякий закон, узок, неполон, приблизителен”[575].

На основе классического анализа понятия закона может быть сформулировано и определение этого понятия. “Закон, — пишет В. Н. Голованов, — есть “существенная, устойчивая, общая, необходимая и повторяющаяся связь”, обладающая и таким свойством, как свойство быть тенденцией”[576]. Представляя собой отражение объективных законов, законы науки есть лишь их идеализированные образы, результаты их познания. Человек не создает законов науки по своему усмотрению; их содержание полностью зависит от объективных законов, определяется ими, а сами объективные законы не зависят от воли человека, от его произвола и усмотрения.

Помимо законов науки, как идеализированных образов объективных законов, как результата познания наукой своего предмета, существуют законы развития науки как отражение тех факторов, условий, принципов, которые определяют направление и содержание изменения науки как общественного явления и формы познания. Существуют законы развития науки вообще, т.е. общие законы, и специфические законы развития данной отрасли научного знания, конкретной частной науки. “Общий закон проявляется не в каком-то одном специфическом законе, а в совокупности специфических законов, в функционировании данной части как целого. Общий закон не определяет качественной основы части, качественную основу части определяют специфические законы. Если бы это было не так, то часть не обладала бы своей качественной определенностью, то есть не была бы частью. В иерархии законов, действующих в пределах данной части, определяющая роль принадлежит специфическим, а не общим законам. Специфические законы определяют особенности проявления общего закона в пределах данной части. Форма проявления общего закона может изменяться. Общие законы определяют лишь общие условия развития в пределах данной части, условия, характерные также для целого. Общие законы являются, таким образом, связующим звеном между целым и частью, субстратом их единства, фактором превращения внешнего во внутреннее и обратно”[577].

Нам представляется, что общими законами развития науки, которые заслуживают самого пристального внимания в плане нашего исследования, являются:

¨ закон непрерывности накопления научного знания;

¨ закон интеграции и дифференциации научного знания;

¨ закон связи и взаимного влияния науки и практики;

¨ закон ускорения развития науки в условиях научно-технического прогресса.

Трем общим законам развития науки в криминалистике соответствуют такие специфические законы ее развития, как:

¨ во-первых, связь и преемственность между существующими и возникающими криминалистическими концепциями;

¨ во-вторых, активное творческое приспособление для целей судопроизводства современных достижений тех наук, чьи положения не могут быть прямо, непосредственно, без специального приспособления использованы в практике борьбы с преступностью;

¨ в-третьих, обусловленность криминалистических рекомендаций потребностями практики и совершенствование этой практики на базе положений криминалистической науки.

Четвертый общий закон развития науки — ускорение темпов развития науки в условиях НТР — действует в криминалистике в прямом, а не преобразованном виде и специфических особенностей не приобретает.

Рассмотрим детальнее законы развития криминалистики в свете общих законов развития науки.

4.3.1. Закон связи и преемственности между существующими и возникающими
криминалистическими концепциями.

Н

аука развивается непрерывно, постепенно накапливая знания, опираясь на достигнутое. Как указывал Энгельс, развитие науки осуществляется “пропорционально массе знаний, унаследованных ею от предшествующего поколения”[578]. Именно в силу кумулятивного характера процесса познания, поскольку научная мысль не может двигаться по воле случая, хаотически, алогично, а идет вперед строго логическим путем, от простого к сложному, каждая возникающая научная концепция опирается на предшествующие теоретические построения. Криминалистические концепции не являются в этом отношении исключением. Свидетельством этого может служить процесс формулирования определения предмета криминалистики, представление о котором складывалось и уточнялось по мере развития самой науки.

Дата добавления: 2015-06-04