Революционное медицинское исследование биологии околосмертельного и мистического опыта 1 страница

ДМТ – Молекула Духа

Рик Страссман

Введение

В 1991 году в Соединенных Штатах впервые за 20 лет началось исследование воздействия психоделических, или галлюциногенных веществ на людей. В рамках этого исследования изучалось воздействие N,N-диметилтриптамина, или ДМТ, мощного психоделика с чрезвычайно коротким сроком действия. За пять лет работы над этим проектом я ввел около 400 доз ДМТ 60 людям-добровольцам. Это исследование проходило в медицинском колледже Университета Нью-Мехико в Альбукерке, где я занимал должность адъюнкт-профессора психиатрии

ДМТ заинтересовал меня тем, что он присутствует в теле каждого из нас. Я считаю, что источником ДМТ является загадочная пинеальная железа, крохотный орган, расположенный в центре нашего мозга. Современной медицине немногое известно о роли этой небольшой железы, но у нее долгая «метафизическая» история. Например, Декарт считал пинеальную железу «местом расположения души», а как Восточная, так и Западная мистическая традиция считают, что в ней расположен наш духовный центр. Я задался вопросом о том, не связана ли чрезмерная выработка ДМТ пинеальной железой с нативными «психоделическими» состояниями. Сюда входят такие состояния, как рождение, смерть, психоз и околосмертельный и мистический опыт. Лишь спустя достаточное количество времени после начала исследования я начал рассматривать роль ДМТ в опыте «похищения инопланетянами».

Моя собственная подготовка, включавшая продолжавшееся несколько десятилетий общение с монахами дзен-буддистами, очень сильно повлияла на метод, которым мы готовили людей к приему вещества, и на то, как мы за ними наблюдали.

В книге «ДМТ: молекула Духа» представлен обзор того, что мы знаем о психоделических веществах вообще, и о ДМТ в частности. В книге также описано исследование ДМТ, начиная с самых ранних его упоминаний в многочисленных комитетах и комиссиях, заканчивая проведением исследования как такового.

Хотя мы все верили в потенциально благоприятные свойства психоделических веществ, исследование проводилось не для того, чтобы применять их в терапии, а нашими подопытными были психически здоровые добровольцы. Во время проведения данного проекта, мы накопили большое количество данных по биологии и психологии, многие из которых я уже опубликовал в научной литературе. С другой стороны, я практически нигде не освещал рассказы добровольцев. Я надеюсь, что выдержки из тысяч страниц моих записей, приведенные здесь, помогут прочувствовать замечательное эмоциональное, психологическое и духовное воздействие этого химического вещества.

Как непосредственно связанные с проводимыми исследованиями, так и сторонние проблемы привели к завершению исследований в 1995 г. Несмотря на все трудности, с которыми мы столкнулись, я с оптимизмом смотрю на возможную пользу от контролируемого приема психоделических веществ. Основываясь на том, что мы узнали из исследований, проведенных в Нью-Мехико, я предлагаю вашему вниманию широкое видение роли ДМТ в нашей жизни. В завершении книги я предлагаю вашему вниманию программу исследований и оптимальные условия для будущей работы с ДМТ и родственными ему веществами.

Покойный Виллис Харман был наиболее проницательным из исследователей психоделических веществ. В начале своей карьеры он вместе со своими коллегами давал ЛСД ученым, с целью повысить их способность решать задачи. Они установили, что ЛСД оказывает сильнейшее позитивное воздействие на творческие способности. Это запоминающееся исследование остается первым и единственным научным проектом, в котором психоделические вещества использовались с целью стимулирования творческого процесса. Спустя 30 лет, когда я познакомился с Виллисом, он был президентом Института Абстрактных Наук, организации, основанной Эдгаром Митчеллом, шестым астронавтом, побывавшим на Луне. Мистический опыт Митчелла, усиленный созерцанием Земли, по возвращении домой побудил его изучать явления, не затрагиваемые традиционной наукой, но, тем не менее, поддающиеся изучению при более широком применении научных методов.

Один раз, когда мы прогуливались по пляжу в Калифорнии, Виллис твердо сказал, «Мы по меньшей мере должны способствовать обсуждению психоделиков». Именно в ответ на эту его просьбу я включил в эту книгу в высшей степени гипотетические идеи, и осветил собственную мотивацию при проведении данного исследования.

Подобный подход никого не устроит полностью. Существует огромное противоречие между тем, что мы знаем интеллектуально, или даже интуитивно, и между тем, что мы испытываем при помощи ДМТ. Как сказал один из наших добровольцев, после приема большой дозы ДМТ, «Уау! Я такого не ожидал!». Или как сказал Доген, проповедник буддизма, живший в Японии в 13 веке, «истина всегда нас тревожит».

Энтузиастам психоделической культуры может не понравиться мой вывод: сам ДМТ не оказывает благоприятного воздействия; скорее, контекст, в котором люди принимают его, как минимум, настолько же важен. Сторонники жесткого контроля над употреблением веществ могут рассмотреть эту книгу как поощрение приема психоделиков и прославление опыта, даруемого ДМТ. Люди, исповедующие традиционные религии, и официальные представители этих религий, могут отвергать предположение о том, что можно достичь духовного состояния и получить мистическую информацию посредством приема веществ. Те, кто пережил «похищение инопланетянами», и их защитники могут решить, что ДМТ связан с этими событиями как сомнение в «реальности» их опыта. Противники и сторонники абортов могут возражать против моей гипотезы о том, что выброс ДМТ из шишковидной железы спустя 49 дней после зачатия знаменует зарождение духа в плоде. Исследователи мозга могут возразить против заявления о том, что ДМТ влияет на способность мозга получать информацию, а не генерирует определенные видения. Они также могут не соглашаться с гипотезой о том, что ДМТ позволяет нашему мозгу воспринимать темную материю, или параллельные миры, области, населенные сознательными сущностями.

Но если я не опишу все гипотезы, порожденные изучением ДМТ, и весь диапазон опыта наших добровольцев, я не расскажу все досконально. А без радикальных объяснений, которые я выдвигаю, пытаясь понять опыт наших добровольцев, «ДМТ: молекула Духа» оставила бы мало места для обсуждения психоделиков. В худшем случае, эта книга сузила бы сферу обсуждения. Я не был бы честен, если бы не поделился своими собственными теориями и гипотезами, основанными на десятилетиях изучения и анализа опытов приема ДМТ. Вот почему я сделал это. Вот что произошло. Вот что я думаю об этом. Для нас чрезвычайно важно понять природу осознания. Настолько же важно поместить психоделические вещества вообще, и ДМТ в частности, в некую личностно-культурную матрицу, в которой они принесут максимум пользы и минимум вреда. В столь обширной сфере исследований лучше всего не отвергать ни одну идею, пока мы не сможем фактически доказать ее несостоятельность. Я написал «ДМТ: молекула Духа» именно для того, чтобы разжечь дискуссию о психоделических веществах.

ДМТ: молекула Духа

Пролог: первые сессии

Одним утром, в декабре 1990, я сделал Филиппу и Нильсу внутривенную инъекцию большой дозы ДМТ. Эти двое мужчин были первыми участниками исследования, получившими дозу ДМТ, и они помогали мне определить оптимальную дозировку и способ введения. Они были нашими «людьми - морскими свинками».

За две недели до этого я ввел Филиппу первую дозу ДМТ. Как и описано ниже, внутримышечная инъекция в плечо не привела к удовлетворительным результатам. После этого мы перешли на внутривенное введение, и неделю спустя я сделал первую инъекцию вещества Нильсу. Реакция Нильса показала, что доза вещества была недостаточно большой. Поэтому в тот день я собирался ввести Филиппу и Нильсу значительно большую дозу ДМТ внутривенно.

Было трудно поверить в то, что мы на самом деле вводили ДМТ людям-добровольцам. Процесс получения разрешения и необходимого финансирования, длившийся два года, был наконец-то завершен, хотя я уже начинал думать, что он никогда не закончится. Достижение цели никогда не казалось достаточно вероятным.

И у Филиппа, и у Нильса был предыдущий опыт приема ДМТ, и я был этому рад. Около года до начала нашего исследования они оба посетили церемонию, на которой перуанский знахарь поил участников аяхуаской, легендарным напитком, содержащим ДМТ. Эти двое мужчин с радостью приняли эту перорально-активную разновидность ДМТ, и когда на следующий день один из участников семинара предложил им покурить чистого ДМТ, они с радостью согласились. Они хотели ощутить его непосредственное и более интенсивное воздействие, чем это позволял настой.

Опыт курения ДМТ, полученный Филиппом и Нильсом, был достаточно типичным: ошеломляюще быстрый накат, калейдоскоп визуальных галлюцинаций, и отделение осознания от физического тела. И, как ни странно, было ощущение «другого мира» среди этой вызванной галлюцинациями вселенной, и этот замечательный психоделик предоставлял им вход в этот мир.

Их предыдущий опыт с ДМТ являлся очень важным аспектом, благодаря которому они стали первыми добровольцами проекта. Филипп и Нильс были знакомы с воздействием ДМТ. Что более важно, они были знакомы с последствиями курения вещества, что помогло бы им оценить адекватность используемых мной методов применения, внутривенного и внутримышечного, при воспроизведении воздействия ДМТ при курении в полном объеме. Так как те, кто принимает ДМТ для развлечения, обычно курят его, я хотел в наибольшей степени воспроизвести воздействие этого вещества при выкуривании.

В тот день, когда Филиппу внутримышечно была введена первая доза ДМТ, я уже думал на несколько шагов вперед. Возможно, внутримышечный способ окажется слишком медленным и мягким по сравнению с курением. Во всех известных мне источниках говорилось, что при введении ДМТ внутримышечно требовалась минута, чтобы вещество начало действовать. Это значительно большее время, чем при выкуривании. Но так как во всех ранее опубликованных исследованиях воздействия ДМТ на людей, кроме одного, говорилось о внутримышечном введении вещества, я должен был начать с этого способа. В ранее изданных публикациях говорилось, что доза, которую я собирался ввести Филиппу, 1 мг. на кг., около 75 мг. – умеренно высокая доза.

Когда Филипп начал участвовать в нашем исследовании, ему было 45 лет. В очках, бородатый, среднего роста и телосложения, он был всемирно известным клиническим психологом, психотерапевтом и организатором семинаров. Он говорил тихо, но твердо, и вызывал большую привязанность у своих друзей и клиентов.

В тот момент Филипп начал процесс развода, который впоследствии оказался долгим и сложным. Его жизнь была ознаменована многочисленными значительными переменами, потерями и приобретениями, и казалось, что он воспринимает как плохое, так и хорошее, с одинаковой невозмутимостью. Он любил говорить, что бестселлер по психологической помощи самому себе он бы назвал «Пережить превратности жизни».

Прошло как минимум пять лет с того момента, когда я в последний раз делал кому-либо внутримышечную инъекцию, поэтому я волновался по поводу введения ДМТ этим способом. Что, если я промахнусь? В последний раз, когда я делал подобную инъекцию, я делал инъекцию антипсихотического вещества «галоперидол» взвинченному пациенту, страдающему от психоза. Чаще всего, ноги и руки таких пациентов были заранее связаны полицейскими или санитарами, чтобы их суматошное или напуганное поведение не переросло в насилие. Это также удерживало руки пациентов в достаточно стабильном положении для инъекции.

Я попытался вспомнить уверенность, с которой я раньше делал внутримышечные инъекции, потому что в прошлом мне приходилось их делать сотни раз. Секрет заключается в том, чтобы думать о шприце, как о дротике. В медицинском институте нас учили думать, будто мы бросаем дротик в круглую дельтовидную мышцу плеча, или в большую ягодичную мышцу. Единственное, плавное движение, с усилением давления в тот момент, когда игла прокалывает мышцу сквозь кожу, обычно давало замечательный результат. Мы тренировались на грейпфрутах.

Но Филипп не был ни грейпфрутом, ни пациентом, страдающим от острого психоза, доставленным ко мне для принудительного лечения. Он был коллегой, другом и добровольцем в исследовании, равным по статусу мне и моему персоналу. Филипп должен был стать разведчиком. Синди, наша медсестра, и я должны были оставаться на «базе», и ждать его рассказа по возвращении.

Потренировавшись в технике укола, я прошел по коридору и вошел в комнату Филиппа.

Филипп лежал в постели, его новая девушка, Робин, сидела неподалеку. Манжетка прибора для измерения кровяного давления была неплотно обернута вокруг его руки. Во время сессии мы собирались периодически измерять его сердцебиение и кровяное давление.

Я объяснил, что сейчас произойдет: «Я протру твое плечо спиртом. Если тебе надо будет собраться и успокоиться, не спеши. Потом я вставлю иглу тебе в руку, удостоверюсь в том, что не попал в кровеносный сосуд, и надавлю на шприц. Может болеть, а может и не болеть. Я не знаю. Через минуту, или чуть меньше, ты что-то почувствуешь. Но я не могу точно сказать, что это будет. Ты будешь первым».

Филипп на мгновение закрыл глаза, готовясь ступить на неизученную территорию, в миры, которые только он увидит, оставив нас здесь, чтобы присматривать за его жизнедеятельностью. Он широко открыл глаза, чтобы посмотреть на нас в последний раз, потом снова их закрыл, сделал глубокий вдох и, выдыхая, сказал, «Я готов».

Инъекция прошла без сучка и задоринки.

Чуть более чем через минуту, Филипп открыл глаза и начал глубоко дышать. Он выглядел так, как будто находился в измененном состоянии сознания. Его зрачки были расширены, он начал стонать, и морщины на его лице разгладились. Он закрыл глаза, а Робин держала его за руку. Он лежал совершенно неподвижно и молчал, его глаза были закрыты. Что происходило? С ним все было в порядке? Его кровяное давление и сердцебиение были в норме, но что с его разумом? Может быть, мы дали ему слишком большую дозу? На него она вообще-то подействовала?

Спустя примерно 25 минут после инъекции, Филипп открыл глаза и посмотрел на Робин. Улыбнувшись, он сказал:

Можно было бы и побольше.

Мы все вздохнули с облегчением. Спустя 15 минут, или 40 после инъекции, Филипп начал медленно и неуверенно говорить.

Я ни на минуту не терял контакта с телом. По сравнению с курением ДМТ, визуалы были менее интенсивными, цвета были не настолько глубокими, а геометрические узоры не так быстро двигались.

Он взял меня за руку, чтобы успокоиться. От тревоги мои руки были влажными, и он добродушно посмеялся над моим волнением, потому что я волновался явно больше, чем он!

Когда Филипп встал, чтобы пойти в туалет, его шатало. Он выпил немного виноградного сока, съел маленький йогурт, и заполнил анкету. Он чувствовал себя «дезориентированным», у него был «туман в голове», и он неуклюже шел, когда мы переводили его в другое здание, где у меня были дела. Мне было важно находиться рядом с ним и наблюдать за тем, как он будет функционировать в ближайшие несколько часов. Спустя три часа после того, как ему вкололи ДМТ, Филипп чувствовал себя достаточно хорошо, и Робин повезла его домой. Мы распрощались на стоянке возле больницы, и я сказал ему, чтобы вечером он ждал от меня звонка.

Когда мы созвонились, Филипп сказал, что они с Робин пошли пообедать после того, как уехали из больницы. Он сразу стал более собранным и внимательным. По дороге домой он испытывал эйфорию, а все цвета казались более яркими. Его голос был достаточно счастливым.

Через несколько дней Филипп прислал мне письменный отчет. Его последний комментарий был наиболее важным:

Я рассчитывал перейти на более высокий уровень, покинуть свое тело и осознание своего я, выйти в космическое пространство. Но этого не произошло.

Порог, о котором сказал Филипп, сейчас называется «психоделическим порогом» для ДМТ. Вы переходите его в тот момент, когда происходит отделение сознания от тела, а психоделическое воздействие полностью заменяет обычные составляющие разума. Вы испытываете чувство удивления и благоговения, и чувство неоспоримой реальности этого переживания. Этого явно не произошло при внутримышечном введение 1 мг. ДМТ на 1 кг. веса.

Было очень здорово, что в роли исследователя оказался Филипп. Он был психологически зрелым человеком, знающим воздействие психоделиков вообще, и ДМТ в частности. Он мог провести ясные, понятные параллели между разными веществами и разными способами их применения. Его пример очень сильно подтвердил правоту нашего решения принимать только тех добровольцев, у которых уже был опыт приема психоделиков.

Отчет Филиппа уничтожил все сомнения в том, что воздействие введенного внутримышечно ДМТ уступает воздействию выкуренного ДМТ. Я подумал о том, чтобы увеличить дозу. Но даже если бы появились эффекты пика воздействия, я сомневался в том, что этот способ применения вызвал бы то «напряжение», которое является основной характеристикой выкуренного ДМТ. Во время этого «напряжения», обычно случающегося в первые 15 или 30 секунд после курения ДМТ, происходит умопомрачительно быстрый переход от нормального осознания к психоделической реальности. Люди, употребляющие ДМТ, находят этот эффект «ядерной пушки» пугающе привлекательным. Нам был нужен более быстрый способ введения ДМТ в организм.

Большинство людей, использующих ДМТ в развлекательных целях, курят его через трубку, посыпав им марихуану или какое-либо растение, не обладающее психоактивными свойствами. Это не идеальный способ введения ДМТ в ваш организм. Вещество очень часто загорается, что может помешать вдохнуть как можно больше паров. Запах горящего ДМТ очень неприятен, он похож на запах горелой пластмассы. Когда вещество начинает действовать, и сначала вся комната, а затем и ваше тело начинает раскладываться на кристаллические части, становится трудно понять, вдыхаете вы или выдыхаете. Попробуйте представить себе, как в этом состоянии вы пытаетесь вдохнуть как можно больше этого пылающего, дурно пахнущего вещества!

Наиболее быстрый и эффективный способ введения ДМТ – это инъекция. Эффективность внутримышечных инъекций зависит от относительно ограниченного потока крови, проходящей через мышцы, и разносящей вещество в организм. Это наиболее медленнодействующий тип инъекций. Вещества также можно вводить под кожу, благодаря более сильному кровообращению этот вид инъекций более эффективен, хотя и более болезнен. Наилучшим методом является внутривенная инъекция. От места внутривенной инъекции поток крови, обогащенный веществом, идет к сердцу. Сердце прогоняет кровь через легкие; оттуда кровь попадает обратно в сердце и распространяется по всему телу, включая мозг. Весь этот процесс обычно занимает около 16 секунд.

Я проконсультировался со своим коллегой, изготовившим ДМТ, доктором Дэвидом Николсом из университета Пардью в Индиане. Он согласился с тем, что мне необходимо перейти на внутривенное применение. Мы оба беспокоились из-за этой перемены планов. Поразмыслив, он сухо сказал: «Я рад, что тебе предстоит иметь с этим дело, а не мне».

Пришло время проконсультироваться с доктором В., терапевтом Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, который в течение двух лет помогал мне согласовывать проект, а теперь наблюдал за его выполнением. Когда я спросил его мнение, он рассмеялся и сказал, «ты единственный исследователь в мире, вводящий людям ДМТ. Ты – эксперт. Тебе решать».

Он был прав, но я беспокоился из-за того, что так быстро перехожу на неизведанную территорию, после ввода всего лишь одной дозы ДМТ. Ранее было опубликовано только одно исследование, в котором упоминалось внутривенное введение ДМТ, но это было сделано с психиатрическим пациентом, а не с нормальным добровольцем. Этот проект, проведенный в 1950-ых, изучал пациентов с запущенными случаями шизофрении, большая часть которых не могла ничего сказать о своих ощущениях. У одной женщины долго не прощупывался пульс после внутривенной инъекции ДМТ. Именно из-за этого доклада я так беспокоился о сердечной деятельности будущих добровольцев.

Доктор В. посоветовал мне ввести одну пятую внутримышечной дозы при переходе на внутривенные инъекции. «Скорее всего, уровень ДМТ в крови и мозге будет меньше, чем при внутримышечном введении, что даст тебе пространство для маневра», сказал он. «Вряд ли кто-нибудь получит передозировку таким способом». В нашем случае это означало переход от внутримышечной дозы в 1 мг./кг. к внутривенной дозе в 0,2 мг/кг.

Как Филипп, так и Нильс охотно поддержали эту новую и неизвестную фазу исследований: определение того, какая доза подойдет для остальных добровольцев. Так как они оба раньше курили ДМТ, мы могли напрямую сравнить воздействие введенного внутривенно вещества с воздействием выкуренного вещества. А в случае Филиппа мы могли сравнить внутривенное применение с внутримышечным.

Нильсу было 36, когда мы начали наше исследование. В молодости он пошел в Армию, собираясь работать с взрывчатыми веществами. Но он быстро убедился в том, что не подходит для военной службы, и написал заявление на увольнение по психологическим причинам. Так получилось, что Филипп был тем психиатром, который проводил осмотр Нильса, и впоследствии они остались друзьями.

Нильс очень живо интересовался веществами, изменяющими состояние сознания, и постоянно искал ранее неизвестные растительные или животные вещества, которые могут вызвать подобный эффект. Он написал несколько популярных брошюр, включая брошюру, в которой рассказывалось о том, как он обнаружил психоделические свойства яда жаб из пустыни Сонора. Этот яд содержит большое количество 6-метокси-ДМТ, соединения, родственного ДМТ. Курение яда этой жабы впечатляет.

Нильс был длинным и тощим парнем, очень обаятельным и веселым. Он много раз принимал ЛСД, «потеряв счет после 150 дозы». Когда около года назад он впервые покурил ДМТ дома у Филиппа, он был поражен. Он сказал:

Вещество произвело сильное телепатическое воздействие, установив ментальную связь между мной и окружающими людьми. Это смущало и поражало. Я очень сильно разволновался, когда со мной заговорил внутренний голос. Со мной напрямую разговаривала моя интуиция. Это был самый яркий опыт в моей жизни. Я хочу вернуться к нему. Я видел другое пространство, с яркими цветными полосками. Я не мог поднять рук. Это был такой сильный трип. Это Мекка разума, великолепная точка отсчета для всех остальных психоделиков. Те, кто меня окружал, были похожи на инопланетных насекомых. Я понял, что они тоже были частью этого.

Нильс получил 0,2 мг./кг. ДМТ внутривенно спустя примерно неделю после того, как Филипп получил первую внутримышечную дозу ДМТ. Я чувствовал себя примерно так же, как тогда, когда делал инъекцию Филиппу; то есть, в то время как этот день был настоящей вехой, он, тем не менее, казался мне репетицией перед началом настоящих исследований. Скорее всего, мы превысим эту дозу.

В день сессии Нильса с 0,2 мг./кг., я зашел в его палату в исследовательском центре, где он лежал на кровати, накрывшись своим старым армейским спальником. Он брал с собой этот спальник, куда бы он ни ехал, как в буквальном смысле, так и в переносном: было ли это путешествие по трассе, или психоделический трип.

Мы с Синди сели по обе стороны. Я вкратце рассказал ему, чего ожидать. Он кивнул, давая мне знак начинать.

Когда я вколол вещество наполовину, Нильс сказал:

Да, я чувствую его вкус.

Оказалось, что Нильс был одним из немногих добровольцев, которые чувствовали вкус введенного внутривенно ДМТ, когда поток обогащенной веществом крови проходил через рот и язык в мозг. У него был металлический, немного горьковатый привкус.

Я подумал, «Это достаточно быстро».

Мои заметки, относящиеся к воздействию этой дозы введенного Нильсу внутривенно ДМТ, несколько обрывисты. Это может быть связано с тем, что он по характеру замкнутый человек, или с тем, что интенсивность опыта не впечатлила ни его, ни меня. Он отметил, что 0,2 мг./кг. составляли «около трети или четверти» дозы, в сравнении с его опытом курения ДМТ. Возможно, чувствуя себя излишне самоуверенным от того, как легко прошли первые две сессии Филиппа и Нильса, я решил немедленно утроить внутривенную дозу Нильса: от 0,2 до 0,6 мг./кг.

Моя уверенность была преждевременной. Оглядываясь назад, я могу сказать, что более осторожным и правильным поступком было бы удвоить дозу до 0,4 мг./кг. К счастью, я не перескочил сразу к 0,8 мг./кг., что могло бы произойти, если бы я обратил внимание на слова Нильса о том, что 0,2 мг./кг. было четвертью полноценной дозы.

Этим утром и Филипп и Нильс должны были получить 0,6 мг./кг. ДМТ внутривенно. В тот день в Альбукерке было солнечно, холодно, и ветрено, и я был рад, что работаю в помещении. Я вошел в палату Нильса в Исследовательском Центре. Он лежал под своим спальником, ожидая первой дозы в 0,6 мг./кг. Синди уже поместила небольшую иглу в вену его предплечья – именно через эту иглу я собирался ввести раствор ДМТ прямо в кровь. Она села справа от него, а я сел слева, там, где трубка от капельницы была прикреплена к его руке. Филипп также был в палате; он должен был получить ту же самую дозу чуть-чуть попозже, если с Нильсом все будет в порядке. Он сидел в ногах кровати, интересуясь тем, что предстоит испытать Нильсу. Он был готов предоставить всем нам моральную поддержку. Мы не могли и подумать, что нам также понадобится его физическая помощь.

Я ввел раствор ДМТ быстрее, чем предыдущую дозу в 0,2 мг./кг., за 30 секунд, а не за минуту. Я думал, что чем быстрее вводить ДМТ, тем меньше он будет растворяться в системе кровообращения. В последствии это вызовет более высокий пиковый уровень ДМТ в крови и, следовательно, в мозгу. После того, как вещество было введено, Нильс взволнованно сказал:

Я чувствую его вкус… Вот оно!

Сразу же после того, как он это сказал, он начал ворочаться с боку на бок под своим спальником. Потом он резко сел, воскликнув:

Меня сейчас вырвет!

Он посмотрел на нас, удивленный и неуверенный. Мы с Синди переглянулись, одновременно подумав о том, что у нас не было емкости, в которую можно было бы рваться. Мы не предусмотрели возможность того, что нашим подопытным может понадобиться вырваться. Он пробормотал:

Но я же не завтракал… рваться нечем.

Нильс разволновался и натянул подушку и спальник себе на лицо. Он принял позу зародыша, отвернувшись от нас и от прибора для измерения кровяного давления, запутав шнур, который соединят манжетку с прибором. Мы не могли получить данные ни на 2, ни на 5 минутах, когда уровень его кровяного давления и сердцебиения был на самом высоком, и потенциально на самом опасном уровне. Он попытался вылезти из кровати, бесцельно размахивая руками и ногами. Но это были увесистые руки и ноги для человека, рост которого был 1 метр 93 см. Когда Синди, Филипп и я объединились и уложили его обратно в кровать, которая теперь казалась слишком маленькой, его руки были холодными и липкими. Через 6 минут его вырвало в таз, который мы нашли в шкафу. Так как для этого ему пришлось сесть, мы смогли нормально уложить его в кровать и измерить его кровяное давление и сердцебиение. В этот момент, спустя 10 минут после инъекции, его показатели были на удивление нормальными.

Он протянул руку к Синди, и коснулся ее волос и свитера. Казалось, что он собирается погладить ее волосы, но он быстро забыл, что он хотел сделать. Потом Нильс уставился на меня, сказав:

Сейчас мне нужно смотреть на тебя, а не на Филиппа или Синди.

Я постарался выглядеть спокойным и смотреть ему в глаза, тихо молясь, чтобы с ним все было в порядке. Через 19 минут он приподнялся на локтях и засмеялся. Он выглядел совершенно «обдолбанным»: огромные зрачки, косая ухмылка, бессвязное бормотание.

В конце концов, он сказал:

Я думаю, что правильная доза – между 0,2 и 0, 6. Мы все рассмеялись, и напряжение в помещении немного спало. Нильс все еще мог соображать, по крайней мере, в тот момент.

Он продолжал:

Было движение эго. Меня разочаровало то, что это уже заканчивается. Было множество цветов. Знакомое ощущение. Да, я вернулся. «Они» были там, и мы узнали друг друга.

Я спросил: кто?

Никто или ничто, по нашим представлениям.

Казалось, что он еще очень сильно находится под воздействием вещества. Я не хотел давить на него.

Он покачал головой, и добавил:

Когда начало отпускать, это было очень ярко, но скучно, по сравнению с пиком. В момент пика я знал, что я вернулся туда, где был в прошлом году, когда курил. Мне было очень одиноко покидать это место.

Дата добавления: 2015-06-04