Прибавление из других писаний преп. Нила — о молитве

154. Прекрасны молитва и чтение; они прекращают суетное скитание мыслей, связуя помысл, кружащийся над чем не должно, и с пользою удерживая его при себе ни мало не развлекаемым в сем прекрасном занятии (1, 16).

155. Молитва настроивает нас на собеседование с Богом и долговременным навыком в сем вводит с Ним в содружество; с Ним, Который и ничтожных людей приемлет в любовь и не стыдится дружественнаго сближения с ними, пока пребывающая в них любовь дает им дерзновение (1, 17).

156. Молитва отрешает ум от всякаго помышления о чувственном, возводит к Самому, над всеми сущему Богу, чтобы с Ним собеседовать и у Него с дерзновением испрашивать все, что угодно; и таким образом делает, что человек проводит жизнь в чистоте, как бывший уже в общении с Богом, и вскоре потом снова готовящийся к сему общению (1, 19).

157. Св. Павел учит пребывать в молитве (Рим. 12, 12), продолжительным пребыванием в ней утверждая в себе навык к ней (Кол. 4, 2; Еф. 6, 18). И еще повелевает он творить молитвы на всяком месте (1 Тим. 2, 8), чтоб ни один нерадивый не мог извиняться тем, что живет далеко от молитвеннаго храма. Всякое место пригодно для молитвы. Бог приемлет призывающих Его с чистым сердцем и праведными делами, и взирая на расположение их, выслушивает моление их, хотя бы место, где призывают Его, по нашему мнению, ничем не отличалось (1. 20).

158. Иногда на бдении надо скоро читать псалом, а иногда предпочитать следует пение псалмов. Нам надлежит изменять образ действования, в противоположность козням врагов, которые иногда внушают гнать язык в скорочтении, по причине объятия души унынием, а иногда возбуждают к величавому сладкопению (1, 234).

159. Когда нападет на сердце твое вражеский помысл, — не ищи молитвою того или другого, а меч слез изостри против врага. Выступив против врага в таком сильном, вооружении мы скорее заставим его отступить от нас.

160. Люби упражняться в рукоделии: но паче в молитвенной памяти; потому что то не всегда, а эта непрестанно доставляет плод своего делания. Не пресекай молитвы, пока не воздашь вполне молитвеннаго долга, и не слушай помысла, будто пора садиться за работу; равно, когда сидишь за работою, не осуечайся сильно делом, чтоб торопясь не возмутить сердца и не сделать его негодным для молитвы.

161. Ум, из котораго похищена мысль о Боге и который далек стал от памятования о Нем, равнодушно грешит и внешними чувствами: ибо ни слуха, ни языка не в состоянии уже быть пестуном таковый, потому что из–внутрь его отошла приверженность к подвижническому труду над собою (1, 244).

162. Бывает, что усиливаемся творить чистую молитву и не можем; но бывает и то, что не принуждаем, себя, а душа пребывает в чистой молитве. Первое происходит от нашей немощи, а последнее — от благодати свыше, призывающей нас чрез то взыскать душевной чистоты, тем же и другим поучающей нас, не себе приписывать, если молимся чисто, но признавать в сем дар Дарующаго сие. О чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы (Рим. 8, 26). Когда усиливаемся сделать молитву чистою и не можем, но омрачаемся; тогда, омочив ланиты слезами, будем умолять Бога, да разсеется ночь брани и возсияет свет в душе (1, 264).

163. Воспоминание о плотских похотях возмутительно; потому что не только не дает беседовать с Богом, но даже ум, повидимому молящийся, оскверняет мечтаниями гнусных представлений. Хорошо пребывать непрестанно в молитве и ум упражнять в собеседовании с Богом. Но так ли это бывает у нас? — Часто отвлекаясь от слов молитвы, следуем за уводящими нас помыслами, не отрекаясь от них и не огорчаясь ими, — что было бы признаком несогласия воли с внушающими не должное. Хотя наружность показывает молитвенный вид, — ибо, преклонив колена, смотрящим на нас кажемся молящимися, — но мыслию представляем что либо приятное, благосклонно разговариваем с друзьями, с гневом злословим врагов, пируем с гостями, строим домы родственникам, садим деревья, путешествуем, занимаемся торговлею, насильно бываем привлекаемы в священный сан, с великою осмотрительностию устрояем дела порученных нам церквей и большую часть всего этого перебираем в мыслях, на все, что ни подскажет помысл, соглашаясь так, как угодно страсти расположить к этому сердце наше (—2, 129—130).

164. Молитва требует, чтобы ум был чист от всякаго помышления и не пускал в себя ничего не молитвеннаго, хотя бы то было и досточестно; но как вдохновенный Богом, отрешившись от всего, совершал свое собеседование с Ним Единым (2, 131).

165. Кто делит свое время между рукоделием и молитвою, тот тело укрощает трудом и безпорядочныя его требования доводит до мерности, а душу, которая, трудясь вместе с телом, вожделевает наконец отдохновения, располагает чрез то к молитве, как к делу более легкому, и приводит к ней усердною и с живыми силами. Ибо она чувствует утешение, при перемене дела и переходе от одного к другому, между тем как скучает долго занимаясь одним и тем же; тяготится она однообразием, разнообразию же занятий радуется; кажется ей, что оставляя одно дело, она как бы слагает с себя всякое утруждение, почему к другому приступает с свежими будто силами, как бы начинающая только трудиться — (2, 231. 232).

166. Кто не любит работать, тот бездействием питает страсти и пожеланиям дает свободу, устремляться ко сродным им предметам, — что наипаче обнаруживается во время молитвы; ибо тогда внимание ума бывает все поглощено тем, чем занято сердце, и он только и делает, что в помыслах перебирает внушаемое пришедшею в движение страстию, вместо того, чтоб беседовать с Богом и просить у Него полезнаго себе. Зная сие, св. Павел с ревностию нападает на праздность и всех Апостольскою властию обязует к труду (2 Сол. 3, 6—12). Дело есть якорь для мысли и дает ей безопасное направление. Пусть отвсюду приближаются бури, и порывы ветров угрожают крушением, мысль стоит неуклонно, удерживаемая делом, как якорем; несколько волнуется она поднимающимися помыслами, но не увлекается в опасность, потому что держащия ее узы крепче гонящих ее ветров (2, 232. 234).

167. Отказывающиеся от рукоделий под предлогом, что должно непрестанно молиться, на самом деле и не молятся. Они тем самым, чем думают в праздности доставить душе свободу от забот, запутывают ее в лабиринте неисходных помыслов и чрез то делают ее неспособною к молитве. Тело, трудящееся над делом, удерживает при себе мысль, которая не меньше глаз должна наблюдать за тем, что делается, и содействовать телу для непогрешительности в действии, а покоющееся тело дает мысли свободу кружиться; потому что во время покоя возбуждаются страсти, и при каждом похотливом воспоминании увлекают мысль и овладевают ею, как пленницею (2, 234. 5).

168. Есть высшая молитва совершенных, — некое восхищение ума, всецелое отрешение его от чувственнаго, когда неизглаголанными воздыханиями духа приближается он к Богу, Который видит расположение сердца, отверстое, подобно исписанной книге, и в безгласных образах выражающее волю свою. Так до третьяго неба восхищен был Павел и не знал, аще в теле был он, аще ли вне тела (2 Кор. 12, 2) (2, 235).

169. После (ниже) первой есть вторая молитва, когда произносятся слова, а ум с умилением следует за оными, и знает, к Кому обращает прошение.

170. Молитва же, прерываемая помыслами (низшая) и соединяемая с телесными заботами, далека от устроения, подобающаго молящемуся. Такой не слышит сам себя, туда и сюда носясь мыслию и не помня, какия произносит слова. Но если молящийся таков, то будет ли Божественный слух внимать тому, чему по разсеянности не внемлет сам он? У говоривших: вонми молению моему, внуши молитву мою (Пс. 16, 1), и да будут уши Твои внемлюще гласу моления моего (Пс. 129, 2), весь ум тщательно был собран там, и не разливался, на что обыкновенно разливается и разсевается не владеющая собою мысль нерадивых (2, 236).

Дата добавления: 2015-06-04