Формирование личности 2 страница

Что же касается таких психологических "подструктур личности", как темперамент, потребности и влечения, эмоциональные переживания и интересы, установки, навыки и привычки, нравственные черты и т. д., то они, разумеется, отнюдь не исчезают. Они только иначе открывают себя: одни – в виде условий, другие – в своих порождениях и трансформациях, в сменах своего места в личности, происходящих в процессе ее развития.

Так, особенности нервной системы, бесспорно, представляют собой индивидуальные и к тому же весьма устойчивые черты, черты эти, однако, отнюдь не являются образующими человеческую личность. В своих действиях человек сознательно или бессознательно считается с чертами своей конституции, так же как он считается с внешними условиями своих действий и с наличными у него средствами их осуществления. Характеризуя человека в качестве природного существа, они, однако, не могут играть роль тех сил, которые определяют складывающуюся у него мотивацию деятельности и целеобразование. Единственно, пожалуй, реальная, хотя и вторично возникающая здесь, проблема психологии личности – это проблема формирования действий субъекта, направленных на свои собственные врожденные или приобретенные особенности, которые прямо не входят в психологическую характеристику его личностной сферы.

Тем менее могут рассматриваться как подструктуры, факторы или «модусы» личности потребности и установки. Так они выступают только в абстракции от деятельности субъекта, в которой происходят их метаморфозы; но не эти метаморфозы создают личность; наоборот, они сами порождаются движением развития личности. Это движение подчиняется той же формуле, которая описывает преобразование человеческих потребностей. Она начинается с того, что субъект действует ради поддержания своего существования; оно приводит к тому, что субъект поддерживает свое существование ради того, чтобы действовать – делать дело своей жизни, осуществлять свое человеческое назначение. Переворот этот, завершая этап становления личности, вместе с тем открывает неограниченные перспективы ее развития.

Предметно‑вещественные "потребности для себя" насыщаемы, и их удовлетворение ведет к тому, что они низводятся до уровня условий жизни, которые тем меньше замечаются человеком, чем привычнее они становятся. Поэтому личность не может развиваться в рамках потребления, ее развитие необходимо предполагает смещение потребностей на созидание, которое одно не знает границ.

Нужно ли это подчеркивать? Вероятно, нужно, потому что наивная, а по сути, пережиточная мысль иногда представляет переход к принципу "по потребностям" чуть ли не как переход к сверхпроцветающему обществу потребления. Упускается из виду, что при этом необходимо происходит преобразование материального потребления, что возможность для всех удовлетворить эти потребности уничтожает самоценность вещей, им отвечающих, уничтожает ту противоестественную функцию, которую они выполняют в частнособственническом обществе, – функцию утверждения человеком через них самого себя, своей "престижности".

Последний теоретический вопрос, на котором я остановлюсь, это вопрос об осознании себя как личности. В психологии он обычно ставится как вопрос о самосознании, о процессе его развития. Существует огромное число работ, посвященных исследованию этого процесса. Они содержат детальные данные, характеризующие этапы формирования в онтогенезе представлений о себе. Речь идет о формировании так называемой схемы тела, способности локализовать свои интероцептивные ощущения, о развитии познания своего внешнего облика – узнавания себя в зеркале, на фотографии. Тщательно прослежен процесс развития у детей оценок других и самого себя, в которых прежде выделяются физические особенности, потом к ним присоединяются особенности психологические и нравственные. Параллельно идущее изменение заключается в том, что парциальные характеристики других и самого себя уступают свое место характеристикам более общим, охватывающим человека в его целостности и выделяющим существенные его черты. Такова эмпирическая картина развития познания себя, своих индивидуальных свойств, особенностей и способностей. Дает ли, однако, эта картина ответ на вопрос о развитии самосознания, об осознании "я"?

Да, если понимать осознание себя только как знание о себе. Как и всякое познание. Познание себя начинается с выделения внешних, поверхностных свойств и является результатом сравнения, анализа и обобщения, выделения существенного. Но индивидуальное сознание не есть только знание, только система приобретенных значений, понятий. Ему свойственно внутреннее движения, отражающее движение самой реальной жизни субъекта, которую оно опосредствует: мы уже видели, что только в этом движении знания обретают свою отнесенность к объективному миру и свою действенность. Не иначе обстоит дело и в случае, когда объектом сознания являются свойства, особенности, действия или состояния самого субъекта; в этом случае тоже следует различать знание о себе и осознание себя.

Знания, представления о себе накапливаются уже в раннем детстве; в несознаваемых чувственных формах они, по‑видимому, существуют и у высших животных. Другое дело – самосознание, осознание своего «я». Оно есть результат, продукт становления человека как личности. Представляя собой феноменологическое превращение форм действительных отношений личности, в своей непосредственности оно выступает как их причина и субъект.

Психологическая проблема «я» возникает, как только мы задаемся вопросом о том, ка какой реальности относится все то, что мы знаем о себе, и все ли, что мы знаем о себе, относится к этой реальности. Как происходит, что в одном я открываю свое «я», а в другом – утрачиваю его (мы так и говорим: быть "вне себя…")? Несовпадение «я» и того, что представляет субъект как предмет его собственного знания о себе, психологически очевидно. Вместе с тем психология, исходящая из органистических позиций, не способна дать научного объяснения этого несовпадения. Если проблема «я» и ставится в ней, то лишь в форме констатации существования особой инстанции внутри личности – маленького человечка в сердце, который в нужную минуту "дергает за веревочки". Отказываясь, понятно, от того, чтобы приписывать этой особой инстанции субстанциональность, психология кончает тем, что вовсе обходит проблему, растворяя «я» в структуре личности, в ее интеракциях с окружающим миром. И все‑таки она остается, обнаруживая себя теперь в виде заложенного в индивиде стремления проникнуть в мир, в потребность "актуализации себя".[157]

Таким образом, проблема самосознания личности, осознания «я» остается в психологии нерешенной. Но это отнюдь не мнимая проблема, напротив, это проблема высокого жизненного значения, венчающая психологию личности.

В. И. Ленин писал о том, то отличает "просто раба" от раба, примирившегося со своим положением, и от раба восставшего.[158]Это – отличие не в знании своих индивидуальных черт, а в отличие в осознании себя в системе общественных отношений. Осознание своего «я» и не представляет собой ничего другого.

Мы привыкли думать, что человек представляет собой центр, в котором фокусируются внешние воздействия и из которого расходятся линии его связей, его интеракций с внешним миром, что этот центр, наделенный сознанием, и есть его «я». Дело, однако, обстоит вовсе не так. Мы видели, что многообразные деятельности субъекта пересекаются между собой и связываются в узлы объективными, общественными по своей природе отношениями, в которые он необходимо вступает. Эти узлы, их иерархии и образуют тот таинственный "центр личности", который мы называем «я»; иначе говоря, центр этот лежит не в индивиде, не за поверхностью его кожи, а в его бытии.

Таким образом, анализ деятельности и сознания неизбежно приводит к отказу от традиционного для эмпирической психологии эгоцентрического, «птолемеевского» понимания человека в пользу понимания «коперниковского», рассматривающего человеческое «я» как включенное в общую систему взаимосвязей людей в обществе. Нужно только при этом подчеркнуть, что включенное в систему вовсе не значит растворяющееся в ней, а, напротив, обретающее и проявляющее в ней силы своего действия.

В нашей психологической литературе часто приводятся слова Маркса о том, что человек не родится фихтеанским философом, что человек смотрится, как в зеркало, в другого человека, и, лишь относясь к нему как к себе подобному, он начинает относиться и к себе как к человеку. Эти слова иногда понимаются лишь в том смысле, что человек формирует свой образ по образу другого человека. Но в этих словах выражено гораздо более глубокое содержание. Чтобы увидеть это, достаточно восстановить их контекст.

"В некоторых отношениях, – начинает Маркс цитируемое примечание, – человек напоминает товар". Какие же это отношения? Очевидно, имеются в виду те отношения, о которых говорится в тексте, сопровождаемом данным примечанием. Это стоимостные отношения товаров. Они заключаются в том, что натуральное тело одного товара становится формой, зеркалом стоимости другого товара, т. е. такого сверхчувственного его свойства, которое никогда не просвечивает через его ткань. Маркс и заканчивает эту сноску так: "Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек» (курсив мой. – А. Л.)".[159]Но человек как род, как родовое существо означает у Маркса не биологический вид Homo sapiens, а человеческое общество. В нем, в его персонифицированных формах человек и видит себя человеком.

Проблема человеческого «я» принадлежит к числу ускользающих от научно‑психологического анализа. Доступ к ней закрывают многие ложные представления, сложившиеся в психологии на эмпирическом уровне исследования личности. На этом уровне личность неизбежно выступает как индивид усложненный, а не преобразованный обществом, т. е. обретающий в нем новые системные свойства. Но именно в этих своих «сверхчувственных» свойствах он и составляет предмет психологической науки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Хотя я и назвал эти страницы заключением, задача их состоит не в том, чтобы подвести итоги, а, скорее, в том, чтобы наметить дальнейшую перспективу. Она открывается, на мой взгляд, исследованием тех переходов, которые можно назвать межуровневыми.

Мы без труда выделяем разные уровни изучения человека: уровень биологический, на котором он открывается в качестве телесного, природного существа: уровень психологической, на котором он выступает как субъект одушевленной деятельности, и, наконец, уровень социальный, на котором он выступает как субъект одушевленной деятельности, и, наконец, уровень социальный, на котором он проявляет себя как реализующий объективные общественные отношения, общественно – исторический процесс. Сосуществование этих уровней и ставит проблему во внутренних отношениях, которые связывают психологический уровень с биологическим и социальным.

Хотя эта проблема издавна стоит перед психологией, она и до сих пор не может считаться в ней решенной. Трудность заключается в том, что для своего научного решения она требует предварительной абстракции тех специфических взаимодействий и связей субъекта, которые порождают психическое отражение реальности в мозге человека. Категория деятельности, собственно, и содержит в себе эту абстракцию, которая, разумеется, не только не разрушает целостности конкретного субъекта, каким мы встречаем его на работе, в семье или даже в наших лабораториях, но, напротив, возвращает его в психологию.

Возвращение целостного человека в психологическую науку, однако, может осуществляться лишь на основе специального исследования взаимопереходов одних уровней в другие, возникающих в ходе развития. Такие исследование должно отказаться от идеи рассматривать эти уровни как наложенные друг на друга или тем более сводить один уровень к другому. Очевидность этого особенно выступает при изучении онтогенеза.

Если на начальных шагах психического развития ребенка на первом плане оказываются его биологические приспособления (которые делают решающий вклад в становление его восприятий и эмоций), то затем эти приспособления трансформируются. Это, конечно, не значит, что они просто перестают функционировать; это значит другое, а именно, что они становятся реализующими иной, более высокий уровень деятельности, от которого и зависит мера их вклада на каждом данном этапе развития. Двоякая задача состоит, следовательно, в том, чтобы исследовать те возможности (или ограничения), которые они создают. В онтогенетическом развитии задача эта воспроизводится постоянно, и иногда в очень острой форме, как это происходит, скажем, в пубертатный период, когда наступают биологические сдвиги, с самого начала получающие уже психологически трансформированные выражения, и когда весь вопрос заключается в том, каковы эти выражения.

Но оставим в стороне возрастную психологию. Общий принцип, которому подчиняются межуровневые отношения, состоит в том, что наличный высший уровень всегда остается ведущим, но он может реализовать себя только с помощью уровней нижележащих и в этом от них зависит.

Таким образом, задача междуровневых исследований состоит в изучении многообразных форм этих реализаций, благодаря чему процессы высшего уровня получают не только свою конкретизацию, но и индивидуализацию.

Главное, нельзя упускать из виду то обстоятельство, что в межуровневых исследованиях мы имеем дело не с односторонним, а с двухсторонним и к тому же спиралеобразным движением: с формированием высших уровней и «отслаиванием» – или переделкой – уровней нижележащих, в свою очередь обусловливающих возможность дальнейшего развития системы в целом. Таким образом, межуровневое исследование, оставаясь междисциплинарным, вместе с тем исключает понимание последнего как редуцирующего один уровень к другому или стремящегося найти их коррелятивные связи и координации. Я особенно подчеркиваю это потому, что если в свое время Н. Н.Ланге говорил о психофизиологическом параллелизме как о мысле «страшной», то сейчас поистине страшным для психологии стал редукционизм. Осознание этого все больше проникает и в западную науку. Общий вывод из анализа редукционизма был, пожалуй, острее всего сформулирован английскими авторами на страницах последнего (1974) выпуска международного журнала «Cognition»: единственной альтернативой редукционизму является диалектический материализм (S. Rose and H. Rose, vol. II, N 4). Это действительно так. Научное решение проблемы биологического и психологического, психологического и социального вне марксистского системного анализа попросту невозможно. Поэтому и позитивистская программа "Единой науки" (с большой буквы!), претендующая на объединение знаний с помощью универсальных кибернетических и множественно‑математических (модельных) схем, потерпела явный провал.

Хотя схемы эти действительно способны сопоставлять между собой качественно различные явления, но лишь в определенной плоскости абстракции, на уровне которой специфика этих явлений, как и их взаимопревращения, исчезает. Что же касается психологии, то она при этом окончательно порывает с конкретностью человека.

Конечно, говоря все это, я имею в виду прежде всего отношения между психологическими и морфофизиологическими уровнями исследования. Нужно, однако, думать, что не иначе обстоит дело и с той связью, которая существует между социальным и психологическим уровнями.

К сожалению, именно социально‑психологические проблемы остаются в нашей науке наименее разработанными, наиболее засоренными концепциями и методами, почерпнутыми из зарубежных исследований, то есть из исследований, подчиненных задаче поиска психологических оснований для оправдания и увековечения межчеловеческих отношений, порожденных буржуазным обществом. Но перестройка социально‑психологической науки с марксистских позиций не может происходить независимо от того или иного общепсихологического понимания человека, роли в его формировании жизненных связей человека с миром, порождаемых теми общественными отношениями, в которые он вступает.

Поэтому, думая о перспективах психологической науки как центрирующей в себе многообразные подходы к человеку, нельзя отвлекаться от того факта, что центрация эта задается на социальном уровне, – точно так же, как на этом уровне решается и человеческая судьба.

[1]См. К. Н. Корнилов. Современная психология и марксизм. Л., 1923.

[2]См. Л. С. Выготский. Сознание как проблема психологии поведения. См. «Психология и марксизм». М., 1924; его же. Мышление и речь. М., 1934.

[3]См. С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах Карла Маркса. «Советская психотехника», 1934, гл. 1; его же. Основы общей психологии. М., 1940.

[4]Одним из первых зарубежных авторов, выступивших с требованием строить психологию на марксистской основе, был Ж. Политцер (G.Politzer. «Revue de psychologie concrete», гл. 1, 2, 1929).

[5]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.3, стр. 1.

[6]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.3, стр. 18.

[7]К. Макрс и Ф. Энгельс. Соч., т.3, стр. 25.

[8]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 423.

[9]J.Watson. Psychology as the behaviorists views, in: «Psychological Review», 1913, v. 20. Еще раньше необходимость полного отказа от психологических понятий и терминов была провозглашена группой зоопсихологов (T.Beer, J. v. Uexull Vorschlage zu einer objektive Nomenklatur. «Biologishes Zehtralblatt», 1899, Bd. XIX.

[10]В. Вундт. Основания физиологической психологии. М., 1880, стр. 738.

[11]P.Natorp. ineleitung in die Psychologie. Berlin, 1888, S.14, 112.

[12]См. Стаут. Аналитическая психология. М., 1920.

[13]В нашей психологической литературе эта идея нашла свое оригинальное выражение в опыте систематизации психологии, предложенным П. П.Блонским (П. П.Блонский. Психологические очерки. М., 1927).

[14]См. С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. М., 1959, стр. 308–330.

[15]См. Г. Липпс. Пути психологии. Доклад на V Международном психологическом конгресе, 1905.

[16]У. Джемс. Существует ли сознание? «Новые идеи в философии». Сб. гл. 4. М., 1910.

[17]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 29.

[18]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.23, стр. 192.

[19]Там же, стр. 200.

[20]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 29.

[21]К. Маркс и Ф. Энгельс. Из раннихъ произведений. М., 1956, стр. 594.

[22]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 29.

[23]К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 588.

[24]См. К. Макрс и Ф. Энгельс. Соч., т.23, стр. 82.

[25]К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 592, 594.

[26]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.3, стр. 24.

[27]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.20, стр. 545.

[28]См. К. Маркс и Ф. Энгельс Соч. т. 3, стр. 253.

[29]В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т.29, стр. 172.

[30]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.46, ч. II, стр. 215.

[31]См. А. Н. Леонтьев. Автоматизация и человек. «Психологические исследования», вып. 2. М., 1970, стр. 3–12.

[32]См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т.18, стр. 35, 52.

[33]См. И. П. Павлов. Полн. собр. соч., т. III, кн.1 М.‑Л., 1951, стр. 28.

[34]См. Н. Винер. Кибернетика. М., 1968.

[35]См. «Ленинская теория отражения и современная наука». М., 1967.

[36]См. статью «Кибернетика». Философская энциклопедия, т.2. М., 1962.

[37]В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 40.

[38]Р. Декарт. Рассуждение о методе. С приложениями: Диоптрика. Метеоры. Геометрия. М., 1953, стр. 71; см. также стр. 72.

[39]См. А. В. Запорожец, Л. А. Венгер, В. П. Зинченко, А. Г. Рузская. Восприятие и действие. М., 1967.

[40]См. Л. А. Чистович, В. В. Алякринский, В. А. Абульян. Временные задержки при повторении слышимой речи. «Вопросы психологии», 1960, гл. 1; Л. А.Чистович, Ю. А. Клаас, Р. О. Алексин. О значении имитации для распознавания звуковых последовательностей. «Вопросы психологии», 1961, гл. 5; см. также А. Н. Соколов. Внутренняя речь и мышление. М., 1968, стр. 150–157.

[41]См. Ю. Б. Гиппенрейтер, А. Н. Леонтьев, О. В. Овчинникова. Анализ системного строения восприятия. «Доклады АПН РСФСР». М., 1957–1959, сообщение I–VII.

[42]См. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т.18, стр. 46.

[43]См. В. С. Тюхтин. Отражение и информация. «Вопросы философии», 1967, с.3.

[44]В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 145.

[45]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 592.

[46]См. А. Н. Леонтьев. О механизме чувственного отражения. «Вопросы психологии», 1959, гл. 2.

[47]См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т.3, стр. 1.

[48]См. Д. Н. Узнадзе. Психологические исследования. М., 1966, стр. 158.

[49]С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М., 1957, стр. 226.

[50]L. White. The Science of Culture. New York, 1949.

[51]Упоминание им о том, что общество организовано на основе отношений собственности, служило иногда поводом относить Уайта якобы к сторонникам исторического материализма; правда, один из его апологетов оговаривается при этом, что исторический материализм идет у него не от Маркса, а от «здравого смысла», от идеи выживания (Business of living). – H. Barnes. Outstanding contributions to Antropology, Culture, Culturologie and Cultural evolution. New York, 1960.

[52]L. White. The Science of Culture, p. 181.

[53]Н. Н. Ланге. Психологические исследования. Одесса, 1893.

[54]См. Н. А. Бернштейн. Физиология движения. В кн.: Г. П. Конради, А. Д. Слоним, В. С.Фарфель. Физиология труда. М., 1934; Н. А. Бернштейн. О построении движений. М., 1947.

[55]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 25.

[56]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.46, ч. I, стр. 25.

[57]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 19.

[58]См. А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики. М., 1972.

[59]И. М. Сеченов. Избранные произведения, т. I. М., 1952, стр. 581.

[60]G. Allport. Patternand Grouwth in Personality. New York, 1961.

[61]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, стр. 26–31.

[62]K. Levin. A. Dynamic Theory of Personality. New York, 1928.

[63]См. С. Л. Рубинштейн. Проблемы психологии в трудах К. Маркса. «Советская психотехника», 1934,гл. 7.

[64]С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психологии. М., 1959, стр. 40.

[65]И. М. Сеченов. Избранные произведения, т. I, стр. 209.

[66]I. B. Watson. The ways of the behaviorism. New York, 1928.

[67]Пиаже. Роль действия в формировании мышления. «Вопросы психологии», 1965, гл. 6, стр. 33.

[68]См. Ж. Пиаже. Избранные психологические труды. М., 1969.

[69]См. П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формированию умственных действий. «Психологическая наука в СССР». М., 1959, стр. 441–469.

[70]См. Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций. М., 1960, стр. 198–199.

[71]Л. С. Выготский. Избранные психологические произведения. М., 1956, стр. 54.

[72]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.3, стр. 253.

[73]См. А. Н. Леонтьев. Очерк развития психики. М., 1947.

[74]Такое суженное понимание мотива как того предмета (вещественного или идеального), который побуждает и направляет на себя деятельность, отличается от общепринятого; но здесь не место вдаваться в полемику по этому вопросу.

[75]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 189.

[76]Гегель. Соч., т. IV. М., 1959, стр. 212–213.

[77]См. А. Н. Леонтьев. Автоматизация и человек. «Психологические исследования», вып. 2. М., 1970, стр. 8–9.

[78]См. Ю. Б. Гиппенрейтер, Г. Л. Пик. Фиксационный оптокинетический нистагм как показатель участия зрения в движениях. В сб. «Исследование зрительной деятельности человека». М., 1973; Гиппенрейтер Ю. Б., Романов В. Я., Самсонов И. С. Метод выделения единиц деятельности. В сб. «Восприятие и деятельность». М., 1975.

[79]См. С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание, стр. 219–221.

[80]См., например, Ж. Пиаже. Характер объяснения в психологии и психофизиологический параллелизм. «Экспериментальная психология» под ред. П. Фресса и Ж. Пиаже, вып. I и II., 1966.

[81]И. П. Павлов. Павловские среды, т.1. М., 1934, стр. 249–250.

[82]И. П. Павлов. Павловские клинические среды, т. 1. М.‑Л., 1954, стр. 275.

[83]См. В. П. Зинченко. О микроструктурном методе исследования познавательной деятельности. «Труды ВНИИТЭ», вып. 3. М., 1972.

[84]См. А. Р. Лурия. Высшие корковые функции человека. М., 1969; Л. С. Цветкова. Восстановительное обучение при локальных поражениях мозга. М., 1972.

[85]М. К. Мамардашвили. Анализ сознания в работах Маркса. «Вопросы философии», 1968, гл. 6, стр. 14.

[86]См. «История марксистской диалектики». М., 1971, стр. 181–184.

[87]С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М., 1957, стр. 34; В. А. Лекторский. Проблема субъекта и объекта в классической и современной буржуазной философии. М., 1965; А. В. Брушлинский. О некоторых методах моделирования в психологии. В сб. «Методологические и теоретические проблемы психологии». М., 1969, стр. 148–254.

[88]См. А. Н. Леонтьев. Образ и модель. «Вопросы психологии», 1970, гл. 2.

[89]См. Э. В. Ильенков. Идеальное. «Философская энциклопедия», т.2. М., 1962.

[90]В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 46.

[91]См. Р. Грегори. Разумный Глаз. М., 1972.

[92]А. Н. Леонтьев, А. В. Запорожец. Восстановление движения. М., 1945, стр. 75.

[93]M. Stratton. Some preliminary experiments in vision without inversion of the retinal image. «Psychological Review», 1897, гл. 4.

[94]M. Gaffron. Perceptual experience: an analysis of its Relation to the external world through internal processings. «Psychology: A Study of a Science», vol. 4, 1963.

[95]Jin. Looking en upside‑down face. «Journal of xperimental Psychology», vol. 81 (1), 1969.

[96]См. А. Д. Логвиненко, В. В. Столин. Восприятие в условиях инверсии поля зрения. «Эргономика. Труды ВНИИТЭ», вып. 6. М., 1973.

[97]Это дало основание ввести понятие «видимое поле» в отличие от понятия «видимый мир». – J. J. Gibson. Perception of the visual world. Boston, 1950.

[98]См. А. Д. Логвиненко. Инвертированное зрение и зрительный образ. «Вопросы психологии», 1974, гл. 5.

[99]См. А. Д. Логвиненко. Перцептивная деятельность при инверсии сетчаточного образа. В сб. «Восприятие и деятельность». М., 1975.

[100]J. B. Foley. An experimental investigation of the visual field in the Resus monkey. «Journal of gene Psychology», 1940, N 56.

[101]Ph. Solomon, P/Kubzansky and oth. Physiological and Psychological aspects of sensory deprivation. – «Sensory deprivation». Cambridge, Mass., 1965.

[102]См. А. Н. Мещеряков. Слепоглухонемые дети. М., 1974; Г. С. Гургенидзе и Э. В. Ильенков. Выдающееся достижение советскйо науки. «Вопросы философии», 1975, гл. 6.

[103]В данном контексте нет необходимости жестко различать понятия и словесные значения, логические операции и операции значения. – Прим. авт.

[104]См. П. Я. Гальперин. Развитие исследований по формирвоанию умственных действий. «Психологическая наука в СССР», т. 1. М., 1959; его же. Психология мышления и учение о поэтапном формировании умственных действий. В сб. «Исследования мышления в советскйо психологии». М., 1966.

[105]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, стр. 17–48.

[106]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.19, стр. 378.

[107]Г. В. Лейбниц. Новые опыты о челвоеческом разуме. М.‑Л., 1936, стр. 88.

[108]К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.6, стр. 432.

[109]См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 594.

[110]Это и послужило основанием для немецких авторов различать окружение (Umwelt) как то, что воспринимается животными, и мир (Welt), который открывается только сознанию человека.

[111]См. И. П. Павлов. Полн. собр. соч., т. III, кн. 1, стр. 157.

Дата добавления: 2015-06-04