Зачем мне Толстой?!

МИР БЕЗУМЦЕВ

Нам - участникам заключительного тура Всесоюзной Математической Олимпиады Школьников 1960 года в Москве - устроители показывали высотное здание МГУ изнутри!

Застегнутый до горла на все пуговицы шестнадцатилетний десятиклассник из нашей куйбышевской команды, подробно потирая средним пальцем правой руки лоб, переносье и потом нос, словно скатывая с них катышки, ворчал:

— Может быть, меня еще в Третьяковскую галерею поведут?!..

Он вовсе не интересничал, а верил себе, когда тем же скрипучим голосом доказывал нам ненужность всей художественной литературы вообще:

— Зачем мне Толстой? Во-первых, он был граф и, потому, мой классовый враг! А во-вторых, он отнял у меня огромный куш времени. Я из-за него теорию Бора недостаточно изучил!..

* * *

—...Понимаете, Саша? Если я люблю, то интересуюсь тем, что (или кого) люблю. Внимательно всматриваюсь. Пытаюсь почувствовать изнутри... - воплотиться в то, что люблю... Узнаю!

Недавно в фильме по пьесе Арбузова «Таня» Семен Семенович... Вы помните?... Не ворон, а тот Семен Семенович, который вначале боится «проглядеть интересное», а потом сокрушенно хлопает себя по ляжкам: «Опять проспал! Самое интересное проспал!»...

Он, и не проспи, все равно ничего не увидит! Он со стороны смотрит: существует отдельно от того, что рассматривает. Ему и скучно, и пусто. Потому, что, не живя своей жизнью, он не умеет вникнуть ни в чью. Как ворон одним глазом, наблюдает только видимое. Ни в чем (ни в ком) не умеет найти себя. Он - всегда не с собой, и - всегда один...

Иные, напротив,- подменяют всякий предмет собой. Во всем и во всех замечают только себя. Только то, что уже знают. Для них — тоже нет реальных живых людей. Они верят, что заняты другими, что видят тех. А на самом деле выдумывают.

Иван Петрович Павлов - физиолог - всех, кто позволял себе сказать: «собака думает», выгонял из своей лаборатории. Раз их не интересует собака, они не способны ее изучать.

Так и эти люди подгоняют всех под готовые свои представления: фантазии или схемы. Никто им не интересен.

Если таким, как Семен Семенович, - чуждо глубокое сочувствие и способность очаровываться... (Потому что другой для них чужд. Не сострадать же роботу! Чувствовать по их ощущению чувствуют только они. На других они в буквальном смысле слова только глазеют. Других они не знают.)...То те, кто во всех видят только себя, как раз очаровываются часто. А еще чаще обиженно разочаровываются,...едва им приходится столкнуться с человеком в конкретных делах. Ведь они общались всегда только с собой. Любили или не любили в другом - свое.

Вспомните Галю. Она строит ожидания, требования к другому от своих грез о «плохом» и «хорошем»,... не спрашивая - согласен ли другой с ее требованиями, давал ли основания для ожиданий.

Обязательность их претензий для них очевидна! Не потому, что они так хотят, а потому только, что это «правильно» и единственно «справедливо».

Они не знают и не допускают возможности иной правды и иных правил, кроме своих. Считают привычное для них - общечеловеческим, а отступление от этого привычного - несправедливостью.

И те и другие никого не любят!

То есть думают они, конечно, что любят. Но не знают, не узнают и не интересуются, не догадываются узнавать другого. Другой для них - заведомо ясен, словно зачеркнут, закрыт.

Иногда они тратят огромные силы на доказательство своей доброты. Заваливают «любимых» обязывающими услугами невпопад. Их «любовь» дает вам что-то, что, конечно, нужно всем (но часто то, что именно для вас оказывается неглавным или ненужным вовсе). Взамен же они требуют отдать им то, без чего вы не можете.

Они или порабощают вас (не заметив того) или чувствуют несправедливо обиженными себя. А чаще и то, и другое вместе: и других затиранили, и сами обижены.

Снег... Необходимость... Музыка...

Мне повезло.

Мне довелось открыть, что я не знаю другого. Никого не знаю... ничего!

Повезло узнать, что незнаемое может быть интересным..., что его открытие может стать переживанием, которое пройдет через всю жизнь..., что это незнаемое мне необходимо.

И я полюбил жизнь... отдельную от меня... мне неведомую... в которую предстоит проникать, в которой предстоит найти себя. «Найти - как говорит Виктор Григорьевич - себя в листе, в дереве... в камне... в звуке... в человеке...»

Так и иду...

И ведь я тоже - часть жизни. Любовь к ней помогает мне любить себя, интересоваться неведомым мне в себе, открывать, изучать, узнавать себя (похоже, человек о космосе знает больше, чем о себе). А интерес к себе в свою очередь помогает любить жизнь, другого человека, интересоваться им. Простите мне риторику, но мир открывается, любовь, удивление...

Их уже нельзя потерять, потому что они есть - не придуманы.

Знаете? Это существование мира и себя... являлось... всегда, как нежданная гостья... с ее нежданной, неожиданно доверенной тебе тайной. Всегда случайно и чаще - в обстоятельствах, казалось бы, незначительных, для обычного глаза пустячных - в мелочах.

Ну, в самом деле, что в индивидуальной судьбе могут значить несколько случайно попавшихся на глаза сомнительных музейных картин весьма проблематичных художников?! Что они могут значить для шестнадцатилетнего подростка... в сравнении с Вечностью?!

Я попробую рассказывать. Только не в хронологической последовательности, а так, как это вспоминается - скорее в логической...

Снег... Необходимость... Музыка... Я не знаю, откуда взялись эти три слова и почему они вместе...

Дата добавления: 2015-06-29