Чингиз-хан 19 страница

Глава третья. В ЖЕЛЕЗНОЙ КЛЕТКЕ

В глубине узкого дворика в стене темнело квадратное отверстие с железной решеткой. Там в груде тряпок копошилось что-то темное. Около клетки прижалась к стене тонкая фигура, завернутая в длинную до земли черную шаль, обычную у женщин бродячего племени люли. Туган осторожно подошел. Женщина повернула голову. Знакомые черты поразили его: то же смуглое золотистое лицо, те же карие пытливые глаза, но исчезла прежняя беззаботность. Метнув пристальный взгляд, женщина отвернулась... Сомнений нет - это была Бент-Занкиджа. Туган подошел ближе, влядываясь внутрь клетки. В ней заключенный мог с трудом сидеть согнувшись. Из темноты показались косматая грива черных вьющихся волос и горящие, впивающиеся глаза. Несмотря на страшную перемену в исхудавшем лице, Туган не мог не узнать Хаджи Рахима. Дервиш подполз к прутьям клетки и прижался к ним волосатым лицом. - Ты пришел вовремя, младший брат мой! - хрипел он.- Подойди ближе, Туган, и выслушай мои последние желания. Злобные имамы хотят сгноить меня в клетке или для устрашения толпы обстричь мне уши и разрубить на части... Но разве могут они убить свободную мысль, задушить мою пылающую ненависть?.. Теперь я написал все, что они хотели, но, прочтя мои записки, они сожгут на костре и мои записки и меня... Ведь я не расхваливал, как они, краснобородого Чингиза и не сочинял хвалебных медовых песен татарским поработителям Хорезма, толстокожим убийцам женщин и детей... Я смело написал правду о том, что видели мои глаза... Я сделал все, что мог, и теперь пришел мой последний день разлуки. Похороните меня под старым платаном на Берегу Салара... Мой учитель Абу Али Ибн Сина был величайший мудрец, а гонимый тупыми злобными имамами, он умер в тюрьме на гнилой соломе... Он знал все тайны вселенной, но не знал одной, как спастись от смерти!.. Туган заговорил тихо: - Помнишь ли, чему ты меня учил в пустыне, когда мы с тобой были связаны веревками и над нами был занесен меч грозного "черного всадника", Кара-Кончара? Не ты ли тогда говорил: "Подожди унывать, ночь длинна и еще не кончилась!" Теперь я тебе говорю то же самое: "Подожди унывать, ночь даже не начиналась!" Хаджи Рахим быстро приподнялся, точно силы вернулись к нему. Туган продолжал тихо, вполголоса, стараясь убедить. - Слушай, старший брат мой, и сделай то, что я скажу. Я дам тебе три черных шарика, и ты их проглотишь. Тогда ты будешь неподвижен, как мертвец, перестанешь чувствовать боль и увидишь сон, будто ты перелетел через горы в долину прохладных потоков и благоухающих цветов... Там пасутся белые, как снег, кони и поют прекрасными голосами золотые птицы... И там во сне ты встретишь снова девушку, которую ты любил в шестнадцать лет... - А потом, проснувшись, я буду снова грызть железные прутья? Мне не надо такого сна! - Подожди и слушай дальше! Пока тебе пригрезится горная долина, где ты будешь наслаждаться неомрачаемым забвеньем, я объясню твоим тюремщикам, что ты умер и твое тело надо предать земле. Тогда тюремщики раскроют клетку, подцепят крюком твое тело и поволокут в яму казненных... Вытерпи это, как бы ни было больно, не закричи и нз заплачь! Иначе тебе разобьют железной палкой голову... Когда же ты будешь лежать в яме среди трупов и в полночь подползут шакалы, чтобы грызть твои ноги, я буду ждать вместе с тремя воинами. Мы завернем тебя в плащ и быстро унесем за город в безлюдное место... Там разум вернется в твое тело, я посажу тебя на коня, и ты уедешь на запад или на восток, где начнешь новую жизнь... - Да, ты правильно сказал: ночь еще не кончилась!.. Я готов отправиться в долину белых коней! Дай скорее целебные шарики! - и Хаджи Рахим протянул руку, черную и жесткую, как лапа беркута. Туган достал из цветного мешочка три черных шарика и передал Хаджи Рахиму. Тот, не колеблясь, их проглотил. Он начал что-то шептать, все неразборчивее и тише, покачнулся и свалился на бок... - К клетке подошел стражник с копьем. - Мой начальник приказывает дольше не оставаться возле отверженного преступника! - Заключенный не нуждается в милости твоего строгого начальника: он умер! Стражник недоверчиво просунул в клетку копье и кольнул лежавшего дервиша. - Не кричит? Не ворочается? Видно, в самом деле умер!.. Теперь тело безумного "дивоны" будет выброшено в яму... Ясли вы захотите его похоронить, поторопитесь это сделать сегодня же ночью. К утру собаки и шакалы изгрызут покойника так, что вы и костей его не соберете... Спасибо за щедрость! Всем нам когда-нибудь придется умереть!..

Глава четвертая. ПОСЛЕДНЯЯ СТРАНИЦА КНИГЕ

Упорный и терпеливый увидит

благоприятный конец начатого дела.

(Хаджи Ралим)

Тугак и Бент-Занкиджа шли рядом по безмолвным пустынным улицам разрушенного города. Туган вел коня в поводу. Гулко отдавался стук копыт в станах покинутых зданий, Оба вспоминали далекие дни юности, проведенной в шумном Гургандже, в доме погибшего во время разлива реки старого Мирзы-Юсуфа. - Все эти долгие годы моих скитаний я думал о тебе, Бент-Занкиджа. - Вот опять перед тобой подруга твоего детства... И мне тоже пришлось увидеть блеск молний и услышать удары грома, который потряс, всю нашу землю... Но там, где в яростную бурю падают могучие дубы и платаны, там иногда сохраняется невредимой маленькая мышка,- и я спаслась! - Расскажи, что с тобой было в эти страшные годы? - Слушай, что со мной произошло. Когда монголы схватили меня в Бухаре и заставили петь их свирепому владыке грустные песни про гибель Хорезма, он похвалил меня и приказал содержать в его походном хоре китайских певиц... Вместе с ними я побывала всюду, где проходил этот истребитель людей. Однажды Чингиз-хан стал жаловаться на боли в глазах, на то, что вместо одного месяца перед ним проплывают два месяца, что вместо одного джейрана ему в степи мерещатся сразу три. Он думал, что с ним шутят злые духи. Монгольские шаманы молились и плясали перед Чингиз-ханом, но не сумели отогнать злых духов. Лекари боялись коснуться его и заглянуть в его ужасающие глаза. Однако приехавший в лагерь Чингиз-хана старый арабский "каддах", по имени Зин-Забан, храбро взялся вылечить "потрясателя вселенной". Он действительно быстро помог Чингиз-хану. Свирепый владыка остался доволен и спросил, какую награду он хочет? Старый лекарь не просил сокровищ, а только указал пальцем на певицу женского хора, и этой певицей оказалась я! Чингиз-хан приказал отдать меня лекарю. Старик запер меня в эндеруне, где я пела про черные кудри юноши и родинку на щеке. Лекарь услышал II побил меня узорчатым поясом. Я запела о воине, забывшем улыбку. Старик опять стал учить меня сыромятным ремнем. Тогда я убежала от него, и меня приютили у себя в походных шатрах женщины презираемого у нас бродячего племени огнепоклонников люли. Я ходила закутанной, как они, в черное покрывало, и никто меня не выдал... Но, себе на горе, старый каддах Зин-Забан пошел жаловаться на мзня грозному Чингиз-хану и умолял, чтобы его воины мэяя разыскали... Монгольский владыка так рассвирепел, что все кругом попадали на землю, спрятав лица в ладони... "Как ты осмелился упустить из своих рук мой дар? - кричал Чингиз-хан.- Как ты не сумел подчинить себе твою жену? Мужчина, которого не слушается жена, не смеет жить в моих владениях! Возьмите его!" И бедного старого лекаря схватили палачи и тут же отрубили ему умную седую голову. "Какая страшная развязка!" С того времени я живу у племени люли. Узнав, что Хаджи Рахим сидит в клетке, я стала приносить ему хлеб, орехи, виноград... Я помогала ему писать... - И ты, сама гонимая, помогала ему? - Через каждые три дня я ходила в тюрьму и перздавала Хаджи Рахиму несколько листов чистой бумаги, а он украдкой протягивал мне написанные им за три дня листы своих воспоминаний. Переписав у себя в шатре эти листы, я возвращала их Хаджи Рахиму и через три дня опять получала новые страницы повести о нашествии монголов на Хорезм... Таким образом, одновременно с той книгой, которую писал в клетке Хаджи Рахим, у меня накопились листы второй такой же книги, переписанной моей рукой. Да будет благословенна память Мирзы-Юсуфа, научившего меня писать!.. - Ты сделала великое дело,- сказал Туган.- Если злобные имамы сожгут записки Хаджи Рахима, у нас сохранятся вторые их листы! И внуки наши, и правнуки будут читать повесть Хаджи Рахима о злодеяниях Чингизхана... Они подошли к берегу быстрой мутной реки. Здесь стояли закоптелые шерстяные шатры племени люли. У подножия старого платана, на обрывке ковра, Бент-Занкиджа положила пачки бумажных листов. Яркая луна, поднявшаяся над развалинами Самарканда, освещала желтые страницы, где ровными строками излагалась повесть гонимого скитальца. Бент-Занкиджа опустилась на ковер и, перебирая листы, говорила: - Хаджи Рахим крайне ослабел, запертый в холодной, никогда не согреваемой клетке, но он нисколько не унывал, точно его жгли собственные пламенные мысли... Он уже писал с трудом... Видишь, как в этих строках у него дрожат и прыгают буквы! Слушай, что Хаджи Рахим написал на последней странице... Бент-Занкиджа взяла исписанный арабской вязью лист бумаги и стала читать: - "...Мой истертый калям дописал последние строки повести о набеге беспощадных монголов на цветущие долины нашей родины... Запыленный опилками усердия, составитель этой книги хотел бы сказать еще много о тех малодушных людях Хорезма, которые не решились самоотверженно выступить на борьбу с жестоким губителем мирных племен, свирепым Чингиз-ханом......Если бы все хорезмийцы твердо и единодушно подняли меч гнева и, не щадя себя, яростно бросились на врагов родины, то высокомерные монголы и их краснобородый владыка и полгода не удержались бы в Хорезме, а навсегда бы скрылись в своих далеких степях......Монголы одолевали больше вследствие несогласия, уступчивости и робости противников, чем силой своих кривых мечей... Смелый.Джелаль эд-Дин показал, что с небольшим отрядом отчаянных джигитов он умел разбивать монгольские скопища......Но калям выпадает из моих холодеющих пальцев... Силы дервиша-скитальца слабеют, а дни бегут, приближая день расплаты... И я могу начертать лишь несколько строк из стихотворения поэта:

Подобно весеннему дождю, Подобно осеннему ветру Исчезла моя молодость!

Я задержался в этой жизни, А вожак каравана Уже нагрузил верблюдов И торопит двинуться в путь...

...Скажу на прощанье моему неведомому читателю: "Надменные имамы и. раздувшиеся от важности улемы меня упрекают в неверии! Злобна и тупа их близорукость! Неверие, такое, как мое, не легкое и не пустое дело". Нет тверже и пламеннее моей веры: в победу скованного мыслителя над тупоумным палачом, в победу угнетенного труженика над свирепым насильником, в победу знания над ложью!.. Я знаю, настанет лучшая пора, когда правда, забота о человеке и свобода поведут нашу родину к всеобщему счастью и свету!.. Это придет, это будет!"

Бент-Занкиджа приложила к губам тонкий смуглый пальчик с тремя серебряными кольцами, подумала, сдвинув изогнутые брови, старательно сложила исписанные листы и завернула их в кусок пестрой материи. Она подняла блестящие черные глаза на Тугана и сказала шепотом:

- Теперь я позову трех смелых юношей из племени люли... Вы отправитесь к яме казненных выручать Хаджи Рахима. Ведь ночь длинна и еще не кончилась! Мы спасем его!

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке RoyalLib.ru

Написать рецензию к книге

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

Дата добавления: 2015-06-30