О любви - распивочно и навынос 1.2

Жослин. Краткий перечень фактов

1. 35. 2. Дважды разведена. 3. Смертельно опасна для философов с патологически увеличенной печенью. Входя в отель, я обратил внимание на двух хлыщей, отиравшихся уподъезда, и с трудом подавил желание призвать их на помощь, ибо побаивался,что поиск оптимального метода улучшения мироздания в компании Жослин можетстоить мне жизни. Грамотная смерть - это не только венец, это - половинауспеха вашей карьеры. Не кривя душой, зададимся вопросом: разве имя Сократаукрашало бы обложки бесчисленных монографий, умри он от отравления несвежимиустрицами или банального простудифилиса? Бруно - тот вообще вошел в историюблагодаря тому, что в его случае кремация предшествовала смерти, а ненаоборот. Или - Сенека. Сенека с его острым, проницательным умом простововремя позаботился о спасении своей репутации в глазах потомков - и вскрылв ванной вены. Раздевание Жослин: ни нерешительности, ни суеты. И как бы ни поднаторелты в распутстве - даже если ты распутник-ветеран, убеленный сединами, -момент, когда будет удален последний предмет женского туалета и обнажитсярабочая поверхность, вызывает в твоей душе особые чувства. Жослин снялатрусики, подхватила их одним пальцем - и, подняв руку, другой оттянуларезинку, так что они превратились в рогатку. Снайперский выстрел,произведенный через всю комнату, поразил меня точно в лоб (о котором кто-тоиз моих приятелей сказал, что он отвоевал себе все жизненное пространство,вплоть до затылка). За моей спиной стояли десятилетия, отданные риторике, интеллектуальнойполемике, критике идей. И что с того? Все, на что меня хватило в даннойситуации, - восторженно раззявить пасть, как какой-нибудь зеброосел взоопарке, и проквакать, как лягушка, раздувшаяся до размеров Джагернаута, -догадайтесь что... «Да!!! Да!!!»Мне на самом деле не очень-то везло с женщинами. Недостатки ипреимущества холостяцкого статуса можно оценивать по-разному, но фактостается фактом: покуда вы холостяк, вы желанны для женщин, женщины васвываживают, как опытный рыбак - клюнувшую рыбу. С каждым разом вы - какловчий сокол - все точнее примечаете, стоит взвиваться за добычей или нестоит, обломится вам здесь или нет. Но часто этим чутьем вы готовыпожертвовать, а все потому, что вас снедает отчаянное желание получить отжизни хоть толику радости - сколь бы эфемерной, сколь бы несообразной нибыла эта самая радость. Мне не очень-то везло раньше в Монпелье - даже несколько десятков летназад, когда я выглядел не так уж плохо (при выгодном освещении, конечно).Причина, по которой неудача в Монпелье мне столь запомнилась: то был непросто провал, а - истинное падение, головой вниз, со свистом. Иныевоспоминания оставляют во рту привкус горечи. Но горечь может быть и горечьювина. А эта - горечь мочи. Вечеринка уже вошла в заключительную стадию. Я: двадцати двух лет отроду, естественно, единственный оставшийся без пары и, конечно же,единственный представитель мужского пола, еще стоящий на ногах - и никем неприбранный к рукам. Стратегема соблазнения, которой я пользуюсь до сих пор: пить, - пить,повышая градус, но пить так, чтобы все же стоять на ногах. Ибо женщины, дажевсерьез задумываясь, а не понизить ли им свои моральные стандарты, могутупустить из поля зрения тех претендентов на соучастие в сем захватывающемпроцессе, которые валяются под ногами, пьяные в дым. Я уже и не помню, что за околесицу нес я в тот вечер, но, право слово,вряд ли это было что-нибудь более глубокомысленное, чем: «Простите, выне передадите мне эту рюмку водки, если никто на нее не претендует?» Имне бы насторожиться, обнаружив, что вокруг меня кругами ходит некая юнаяледи: ведь чтобы увидеть в этих банальных репликах остроту ума, надо былообладать могучим воображением. При этом девица была чертовскипривлекательна. По Платону, подобное притягивается подобным. Так вот, я несчитал - и не считаю - себя красавцем, скорее даже наоборот. Но толстымфилософам раз в жизни выпадает показаться неотразимым какой-нибудь красавице(если, конечно, этот философ достаточно долго продержался на ногах надостаточно многих вечеринках). В комнате было нечем дышать: атмосфера молодежной вольницыподогревалась не только возлияниями, но и воскурениями. Многие из участниковпиршества к этому времени уже предпочли перейти в горизонтальное положение ипредаться созерцанию внутренних пространств своего дремлющего духа. - Пошли-ка на улицу, там прохладнее, - заявила девица, одним грациознымдвижением выпорхнув из джинсов и вспорхнув на карниз за окном. Представшиемоему взору окорочка были достойны самых пылких восхвалений. Я бы и наэшафоте сказал, что провел накануне весьма недурную ночку, если бы этойночкой я был занят поджариванием таких вот окорочков на моем вертелке. Уподобившись стреле крана, высунувшейся из окна, я увидел, как онаметнулась по карнизу и, подпрыгнув, повисла на флагштоке, торчащем из стенысоседнего здания, где, видимо, располагался муниципалитет или что-топодобное. Краткий обмен репликами позволил установить, что девица -страстная поклонница альпинизма во всех его видах. Ее тело, прикрытое лишьбелым топиком (который особо выигрышно оттенял черные как смоль волосы моейкрасотки), раскачивалось в воздухе - такое одинокое, такое неласканное! Вэтот момент девица наптоминила одновременно акробата на трапеции игосударственный флаг. - Ну же, Эдуард, сюда! Люби меня! С тех пор я с опаской отношусь к женщинам, называющим меня Эдуардом.Годы не прошли бесследно. Прожитая жизнь, прежде чем скрыться за поворотом,обычно бросает милостыню. Вы, так сказать, удостаиваетесь просветления.Теперь-то я точно знаю, что сработает, а что - нет. Теперь, умудренный опытом, я бы постарался обратить внимание моейпассии на то, что флагштоки казенных зданий - не самое удачное место дляпоисков оптимального метода улучшения мироздания, я бы попытался лестью имольбой вернуть барышню с небес на землю. Но... Но она была слишком красива для неопытного философа моегокалибра. И у меня за спиной еще не было печального опыта с флагштокамимуниципальных зданий, к тому же я был здорово пьян и находился в томвозрасте, когда большинство представителей сильного пола готовы стоическипретерпеть все во имя тех, на кого у них стоит. Черт с ним, что часы показывали три утра, от мостовой внизу меняотделяло пять метров, а кличку орангутанг я заработал от однокашников отнюдьне за ловкость и грациозность! Я изобразил деланый энтузиазм и устремился кцели. Тому, как я раскачивался, повиснув на этом чертовом флагштоке,позавидовал бы любой обезьян. Так продолжалось секунд шесть. Флагшток все это выдержал. Не выдержала моя хватка. Девица уже обвиламеня ногами, и некое краткое мгновение - воистину, паря между небом и землей- я мог смаковать теплоту и благоухание ее кожи. Но, увы, я оказался неспособен пожать плоды сих эротических трудов, сознание предательскисосредоточилось на ощущениях в кистях рук - напряжение и усталость нарасталитам с поистине удивительной скоростью. Я просто не мог с должным жаромответить на горячечные проявления любви, заложником которых я оказался. Меня еще хватило на то, чтобы, скользя вниз, какое-то мгновениеиспытывать трепетное восхищение перед мускулатурой моей красотки, и ещеболее короткое мгновение осознать, что это - последнее видение, которое яунесу с собой в вечность. У меня еще даже остался миг-другой, чтобыусмехнуться мысли о том, в какую же обезьяну (в моем случае дваждыкарикатурную) могут превратить человека необузданные желания, и ужаснутьсятому, что вся моя жизнь прошла в таком вот обезьянопоклонничестве. Участвуй в этом низвержении во тьму внешнюю моя свободная воля илипытайся я оттянуть момент грядущего грехопадения, я бы точно преизряднопокалечился - если не сломал себе шею. Однако воля моя в падении неучаствовала - и единение с перстью земною обернулось для меня едва ли нечудом. Гирей оторвавшись от красотки, я приземлился с кошачьей грацией (есливы способны представить разжиревшего, пьяного, неуклюжего кота с головойгладкой, как взлетно-посадочная полоса). Подумав, моя воздушная пассия подачей опытной теннисистки отправилавслед за мной мои брюки. Ковыляя, я вернулся на вечеринку, но момент -момент начала небесного романа - был упущен; остались лишь две воображаемыеборозды, пропаханные моими ладонями на ночном черноземе неба.????????????????????????? Мы предавались хитросплетениям любви, когда на пороге появился Юбер.Жослин с любопытством уставилась на него - словно взору ее вдруг был явлентайный прием, к которому я прибегаю в постели. - Прошу прощения, - пробормотал Юбер. - Я только пистолет взять... Я-то думал, что вижу Юбера в последний раз, но он исчез лишь до утра.Когда он вернулся, я как раз пытался поудобнее устроиться в кровати буквой«зю», Жослин одевалась, собираясь идти на работу. Юбер ввалилсябез стука - ему явно никогда не рассказывали, что, перед тем как войти,принято стучать. Собственно, чего вы хотите, ночуя в паршивом отеле в концепаршивого тысячелетия. - Грабить ваш банк было истинным удовольствием, - заметил Юбер,распаковывая принесенный сверток с оружием. Жослин тем временем как раз упаковывала сумочку. - Рада, что вам у нас понравилось, - ответила Жослин. От ее голосавеяло загробным холодом (интересно, предназначалась ли холодность Юберу илито была маленькая тренировка перед началом рабочего дня?). - Вы, я вижу, всев делах. В общем, как меня найти, знаете. Женщина - последнее творение Господа. Его шедевр. Юбер пребывал в состояние нервического возбуждения. Юбер, не я. Онизвлек из свертка круглую обойму с патронами. - Было полнолуние, - объяснил он. - Ну, я и решил навестить того парня,который оружием занимается. Патроны купить, еще кой-чего... Но пока шел,подумал: а зачем покупать? Просто зашел к нему и взял все, что нужно. Онменя тогда послал куда подальше. Ну, и я его тоже... - А я думал, этот твой торговец, промышляя тем, что вооружаетналетчиков, - он вроде должен бы от таких наездов подстраховаться... Развенет? - Ну, в общем, да. Этот Фредерик - тот еще говнюк. Мне просто пришлосьдождаться, пока он перестанет пялить на меня зенки, - и всего делов. - И как тебе удалось его выключить, что ты успел столько прихватить? - Две бутылки ликера. Обрушил ему их на голову - и делов. Юбер провальсировал в обнимку с оружейным свертком по комнате. - Да, еще - я снял квартиру. Напарник хотел сказать мне, что (как обнаружилось несколько позже) онне счел за труд захапать и использовать по собственному усмотрению остаткимоих денег, лежавших в чемоданчике. Когда я встал, бросая вызов мирозданию,я обнаружил, что в кармане у меня - ровно четыре франка (пусть другие четырефранка, а не те, которые лежали там накануне). Итак, навар, который я поимелс ограбления банка, - две приличные трапезы и наличие на ближайшее времякрыши над головой. Что за чертовщина со мною творится? - Полнолуние, - пояснил Юбер, загоняя барабан с патронами, один видкоторых внушал опасение, в столь же внушительный револьвер. - Луна толкаетвора на грабеж.

Дата добавления: 2015-07-02