Ограбление банка

Эдикт старины Эдди

Версия Юбера

После того как я не явился на встречу тем памятным утром, Юбер, решив,что я увяз у Жослин, позвонил ей и высказал все, что он по этому поводудумает. Жослин же поведала ему, что не находит себе места от беспокойства:ей звонил Корсиканец и злорадно сообщил - перемежая свое сообщение нытьем,что он изнемогает от желания изведать с Жослин все хитросплетения любви, -будто полиции удалось выяснить, где остановился этот жирный бриташка. Еготаки опознал служащий одного из банков, удостоившихся внимания БандыФилософов, и теперь арест этого типа неминуем, как только он, Корсиканец,вернется в город. Жослин, пытаясь меня разыскать, колесила по городу всюночь, но, увы, ей это не удалось. Последнее вовсе не удивительно - еслиучесть, что я и сам не знаю, где я провел тот вечер. Юбер повис на телефоне и, перемежая звонки в больницы и вытрезвителизвонками Жослин, выяснил наконец, что какой-то Крюгер сидит в полицейскомучастке. Тогда Юпп решил нанести визит в полицию. - И что же ты собирался делать? - Ну, смотря как там все обернется... Перед этим Юпп осторожно наведался в пансион, где я снял комнату, иубедился, что там и впрямь отирается куча переодетых копов.Лучший способ избежать ареста теми, кто спит и видит, как бы впаятьтебе срок побольше, - быть арестованным кем-нибудь еще. - И как ты думаешь, долго еще копы будут там крутиться? -поинтересовался я у приятеля. - Да уж преизрядно. И чем дольше - тем лучше.Мы припозднились из-за того, что не могли отыскать в пригороде банк,рекомендованный нам Юпповым приятелем. По словам этого приятеля, банк был наредкость живописен. Управлял банком его шурин, которого Юппов знакомецискренне ненавидел. «Человек просит - почему бы не пойти емунавстречу?» - резонно заметил Юбер. Мы ехали по пригородному шоссе,однако банк вовсе не спешил попасться нам на глаза: либо мы сбились сдороги, либо что-то не так было с этим банком. Машину вел Юбер; именно он настоял на том, чтобы притормозить уполицейского участка и спросить дорогу у стражей закона. И вот Юпп с Фалесомв клетке, изготовленной для крысака на заказ, отправился в участок, я же,зная, что протестовать бесполезно, остался со скорбным видом сидеть в машине(полицейским все же удалось накануне оскорбить меня в лучших чувствах - этооскорбление все еще отзывалось болью в душе, а главное, во всем теле,которому выпало испытать на себе прочность их обуви). Что до Юбера -несмотря на то, что философия, этот плод разума, приобретала в его глазахвсе большее очарование, порой он вел себя ненамного разумнее какого-нибудьгутея [Гутеи - полукочевые племена, во 2-3 тыс. до н.э. обитавшие на западеИранского нагорья], только-только спустившегося с отрогов Загроса. К моемуудивлению, вскорости Юпп вернулся. - Я только хотел проверить, что и как. Представляешь, мне минут десятьпришлось ждать, пока они оторвутся наконец от своих важных дел: они такзаняты, так заняты - пьют кофе да перекладывают с места на место своибумажки! Я поинтересовался, как проехать до этого банка. Они такого незнают! Сперва они спрашивали друг у друга. Потом звонили. Потом запрашивалипо рации. Нарезали круги по всему зданию - будто от этого у них в головевозникнет ответ... Спросили меня про крысу. Ну, я сказал, что это -эксперимент. Они долго переваривали мой ответ, наконец решили сострить: амы, мол, думали, что вы пришли сообщить - найдена бездомная крыса. Потом,чтобы только от меня отделаться, стали меня посылать - кто куда. И главное -у них там повсюду висят наши с тобой портреты. Я показываю на свой и говорю:«Это я! Если я сам сдамся, то сколько мне дадут?» А они только:мы, мол, заняты, не мешайте. И подливают себе кофе. Страшно важное занятие!Ты подумай! И после этого говорят, что больше всего дураков - в тюрьме! А?!Мы - невидимки! Мы - непобедимы! Неуловимы! Трогая машину, он достал из бардачка дольку шоколада с изюмом и дал ееФалесу. Жизнь все-таки забавная штука: ты становишься основателем всейзападной науки и философии - и зачем?! - чтобы через две с половиной тысячилет двое шутников окрестили в твою честь крысака! Навстречу нам попался мужик, ведущий за руку двух малышей. Впереди негогордо, как павы, шествовали две дамы - жена и теща, не иначе. Мужик в двухсловах объяснил, как доехать до банка, а напоследок добавил заговорщицкимшепотом: «Не знаю, парни, что вы там собрались делать, только - еслисовет мой еще не запоздал - ни за что не женитесь!» Перед этим мы как раз обсуждали особенности употребления слова«voluptuousness» [Чувственность. От французского voluptuoux - нос английским суффиксом субстантивации прилагательного] у Ламетри, но послевстречи с умудренным жизненным опытом прохожим Юпп стал настаивать, что порапереходить к непосредственному action de philosophes - в чем, признаться, ябыл не столь уж уверен. Для фирмы, избравшей себе столь громкое имя, эти французские господавнесли на редкость скудную лепту в дело, процентами с которого до сих порживет моя братия. Les Philosophes! Известно, от кого берет начало подобная«скромность». Отец основатель компании едва ли утруждал себяхоть чем-то - даже составлением списка покупок для похода в магазин, и темне менее, тем не менее... «Простак» Вольтер... Зануда Вольтер! - человек, изначальночуждый всякому проблеску оригинальной мысли. Согласен: он выпестовал не однуактрису, держал неплохой салон - и его будут читать и тогда, когда ЭддиГроббс уже давно станет пылью, оседающей на городских улицах. Руссо:человек, сделавший себе карьеру на желании досадить окружающим и такидоставший современников своим прожектом запуска воздушного шара к Марсу.Прочие: кучка доморощенных химиков - в отличие от Бэкона им даже не удалосьубить себя своими опытами, а жаль [Имеются в виду Гельвеций и др.]! По мне,читать из всей честной компании можно лишь двоих: Дидро (не из-зафилософских, а из-за литературных достоинств его писанины) и Ламетри - ибочеловек, закормивший себя до смерти, все-таки достоин того, чтобы приниматьего всерьез. Право слово, своей известностью эти господа обязаны отнюдь не великомувкладу, внесенному ими в копилку идей, а тому факту, что по чистомунедоразумению за ними закрепилась слава продюсеров действительнограндиозного шоу - Французской революции. А как известно любому автору, сексвкупе с насилием - беспроигрышный ключ к успеху. Историки и литераторы особо падки до карнавально-каннибальскогодискурса, ведь их собственная жизнь сера и невзрачна, как стоячий пруд. Аособую пикантность торжественному выносу и сортировке трупов на публике -отличительной черте всех трудов по истории Революции - придает то, чтопогибшие в ее жерновах - представители родного и любимого пишущего класса:несчастные, впавшие в наркозависимость от алфавита, торчки от философии,буквоеды-галлюцинаторы. Террор был в те годы обыденностью - мы до сих порпишем это слово с заглавной буквы, ибо он не считался ни с кем и ни с чем.Что с того! Мы готовы вновь и вновь обсуждать казнь нескольких тысячаристократов и адвокатов, подставивших голову под резак гильотины! Почему,интересно, мы ничего не слышим о десятках миллионов китайских крестьян,умерших от голода? Ответ: потому что (x) они были крестьянами, (y) смерть их не привлеклавнимания архивистов, (z) исследованиями куда приятнее заниматься в городе,известном своими ресторанами. Почему начало Нового (вот уж слово, давно утратившее смысл!) временитак настойчиво относят к 1789 году - поистине выше моего понимания. Нет,посещать французские рестораны я люблю не меньше любого из собратьев ученых.Но... Если вы хотите более приемлемую дату - почему бы не взять 1776-й?Вполне здравая мысль: Соединенные Штаты Америки - единственная в историистрана, импортирующая бедняков, единственная страна, привлекательная дляшутов и инакомыслящих, единственная страна, которая обладала достаточноймощью, чтобы подчинить мир своей воле, однако не стала этого делать.

Дата добавления: 2015-07-02