Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Внешняя политика фашистского государства. Теория и практика




Характеристика фашизма была бы неполна без обрисовки его внешне-политического облика, его международной политики. Рожденная военной грозой, вскормленная горечью национальных обид, победившая под стягом патриотизма и национализма, фашистская революция была насквозь пропитана боевой направленностью вовне. Ее лозунги звучали задорным шовинизмом, ненавистью к синклиту версальских владык, страстною жаждой лучшего места под солнцем. Если внутри страны социалисты и либералы говорили: "фашизм - это реакция", то заграницею это суждение звучало иначе: "фашизм - это война". Победа в трудной войне далась трудно. Разочарование в плодах победного мира породило красное революционное движение в стране. Но дух победы все же преодолел разочарование в ее плодах. Патриотический Ромул убил красного Рема. "Фашизм - гласит первый член фашистского декалога - есть победоносная нация, не пожелавшая быть низведенной до уровня наций побежденных и разгромленных". Недаром на вопрос о партийной "программе" фашисты в первые годы любили отвечать, что их программа выражается одним словом: Италия!.. Муссолини, уйдя от социалистов, некоторое время, как известно, защищал своеобразную концепцию "революционной войны". Но в 1919, полагая начало фашизму, в области внешней политики он уже едва ли не целиком усваивает принципы более обычного и более последовательного национализма. Воспоминания о Ницше и Сореле позволяют ему облечь свои новые взгляды в общие, философски звучащие формулы. Но их содержание одинаково далеко и от индивидуалистического антиэтатизма Ницше ("государство - самое холодное из всех холодных чудовищ"), и от синдикалистского интернационализма Сореля ("синдикаты объявляют себя антипатриотами"). Муссолини выступает с откровенной апологией экспансии. Подвергая ожесточенной критике поведение итальянских представителей на версальской конференции, он противополагает позиции "отречения" идеологию империализма. "Империализм - вечный и неизменный закон жизни, - пишет он в "Пополо". - в основе своей это не что иное, как потребность, желание расширения, воля к расширению, осуществляемая каждым индивидуумом, а также каждым живым и жизнеспособным народом. Как у индивидуумов, так и среди народов один империализм отличается от другого прежде всего средствами своего действия. Империализм отнюдь не должен быть, вопреки распространенному мнению, непременно аристократическим и милитаристским, - он может быть также демократичным, мирным экономическим, духовным". И фашистские когорты с места в карьер втягиваются в борьбу за национальное "расширение". Муссолини братается с Д'Аннунцио. Последний для первых отрядов фашистской молодежи - идейный вдохновитель, почти такой же кумир, как сам Муссолини. Настроения военной молодежи подогреваются ярко ксенофобной пропагандой. Враждебные демонстрации против бывших союзников становятся заурядным явлением. По мере роста фашистского движения националистический задор уличных толп все разгорается. Правда, в истории с Фиуме Муссолини во время дает отбой, но внешние вспышки вражды к обманувшим, одурачившим Италию версальским заправилам, и среди них особенно к Франции, не прекращаются. В 1921 специальная французская военная миссия подвергается в Венеции грубым оскорблением толпы. Нечто подобное происходит и в Милане. Муссолини в своей газете недвусмысленно одобряет этот образ действий: "миланское и венецианское население - пишет он - хотело выразить свое отвращение к заносчиво антиитальянской политике Франции". Выступления фашистского вождя вплоть до самого захвата власти сплошь заполнялись притязательными националистскими лозунгами. Даже совсем накануне революции, на неаполитанском партийном конгрессе, он еще счел уместным поговорить и о Далмации, и о Тунисе, и о греческих островах. Понятно, что заграницею, и прежде всего во Франции и Югославии, весть о фашистском перевороте была встречена не без тревоги за будущее. Однако уже в первом своем министерском интервью представителям иностранной прессы дуче круто меняет стиль. Власть обязывает. Что подходило главарю лихих революционных шаек, то не к лицу полновластному премьеру. И речь его полна умеренности и успокоительных заверений. Но это, разумеется, не означало отказа от активной националистической политики. Чувство реальности подсказывало диктатору лишь наиболее удобные ее пути. В парламентской декларации 16 ноября 1922 он излагает основные предпосылки своей международно-политической линии. Уважение к договорам, заключенным Италией. Но это не значит, что их никогда нельзя легально пересмотреть. Политика национального достоинства и национальных интересов. Ее принципы: do ut des и rien pour rien. Полная готовность сохранить дружественные связи с державами - союзниками военного времени. Но если Антанта не считает Италию равной среди равных, - мы снова ощутим себя свободными в своих действиях и будем стараться иными путями заботиться о наших интересах. Мы хотим жить в мире со всеми; но это отнюдь не означает политики самоубийства. Переходя к отдельным державам, Муссолини констатировал, что со всеми ими Италия поддерживает добрые отношения. Отношения с Югославией и Грецией он обозначил как "корректные". Наконец, по поводу России декларация содержала указание, что "пришла пора рассмотреть во всей их действительной реальности наши отношения с этим государством, независимо от его внутренней политики, которая не касается итальянского правительства, подобно тому как мы сами не допустим никакого иностранного вмешательства в итальянские дела". Как известно, уже 7 февраля 1924 был подписан в Риме итало-советский договор, содержавший в себе пункт о юридическом признании советского правительства. Этот договор очень огорчил многих русских эмигрантов, в остальном поклонников фашистского вождя. Но нельзя не признать, что он не только вполне в духе общей политики Муссолини (do ut des) и не только отвечает конкретным ее устремлениям (изоляция Югославии), но также соответствует и его принципиальной оценке большевизма. Согласно собственным его словам, "фашизм - чисто итальянское порождение, равно как большевизм - чисто русское; ни тот, ни дугой не допускают пересадки, каждый из них может произрастать лишь на своей родной почве". При заключении договора Муссолини счел полезным публично подчеркнуть, что он "удивляется педантичному рвению, с которым русские защищали интересы своей страны". Летом 1924 в Венеции происходила большая международная художественная выставка. Русский павильон, привлекавший всеобщее сочувственное внимание, выделялся среди других своим ярким агитационным стилем; и было любопытно наблюдать дружественное отношение фашистски настроенной публики к советскому, красному, воспевающему Октябрь искусству. Отмечали также, что после убийства Маттеотти, в трудные для фашизма дни, советское посольство словно наперекор стихиям устроило Муссолини торжественный, гостеприимный раут. Еще раньше, в дни греко-итальянского конфликта и оккупации Корфу осенью 1923, одна лишь московская пресса высказалась благожелательно к Италии. Наконец, всем бросилось в глаза поведение Муссолини в 1927 году в период кампании против Раковского во Франции. Советский посол в Риме Каменев тоже подписал тот злосчастный документ коммунистической оппозиции, который вызвал в Париже организованную бурю протестов и волнений, закончившуюся отозванием Раковского. Однако в Италии ни один голос не возвысился против Каменева. Воистину, есть нечто пикантное в этом советско-фашистском сердечном взаимопонимании! Впрочем, с другой стороны, когда соображения балканской политики Италии потребовали от Муссолини какой-либо любезности по адресу Румынии, он не замедлил оказать ей эту любезность в форме ратификации парижского протокола 1920 о Бессарабии... <Об итало-советских отношениях см. Михельс, 294-298, Сарфатти, 261, Новиков, 9-10, Преццолини, 270-272.> В первые годы советской власти Муссолини стремился на деле доказать умеренность фашистской внешней политики. В целях успокоения Швейцарии он заявил, что для него "вообще не существует тессинского вопроса". Затем был заключен итало-швейцарский договор о третейском посредничестве. Аналогичный дружественный договор заключила Италия и с Чехословакией (июль 1924). С целым рядом государств в течение 1923-1924 были заключены торговые трактаты. Доброжелательными соглашениями с Англией и с А. Соединенными Штатами оказалась удачно урегулированной проблема внешнего долга Италии, сумма которого была значительно снижена, а уплата рассрочена на 62 года с особыми льготами для первых лет. В январе 1924 в Риме состоялось политическое соглашение с Югославией: так называемый "пакт дружбы и сердечного сотрудничества между королевством СХС и королевством Италии". В июле 1925 - подобное дополнительное дружественное соглашение в Неттуно. <Основные моменты обоих актов см. в "Le monde slave", август 1927, с. 278-307. Ср. там же статью Auguste Gauvain, "Les traites italo-balcaniques". >Муссолини в своей балканской политике, казалось, намерен был идти по стопам Биссолати и графа Сфорца. Конфликт 1923 года с Грецией, погашенный вмешательством держав, выделялся словно случайным и единичным эпизодом. Относительная слабость Италии диктовала фашизму "чувство меры". Опираясь на советы старых дипломатов, его окружавших, Муссолини проявлял умеренность и внешнюю сдержанность. Но более пристальный анализ тотчас же обнаруживал, что это была не принципиальная позиция, а вынужденная суровыми обстоятельствами, подневольная осторожность. "Целевая установка" правительственной политики все время оставалась по существу иною, - "империалистической" и наступательной. Внутри страны продолжал усиленно воспитываться военный дух. Острому патриотическому подъему не давали улечься, - напротив, его непрерывно возбуждали и питали всевозможными средствами. В народе и общественном мнении систематически поддерживали повышенную температуру. Как раз в разгаре дружеских переговоров с Югославией, весною 1924, Муссолини в ответственной речи (мэрам коммун) касается вопросов иностранной политики Италии. О чем же говорит он? О международной солидарности, любимой теме нынешних официальных речей? Нет, совсем нет! Он призывает Италию не бояться международной изоляции и смело идти своим самостоятельным путем. "Не бойтесь изоляции - призывает он. - Время от времени тот или иной дурак заявляет, что Италия изолирована. Ну, что же, господа, нужно выбирать! Либо самостоятельная политика, - и тогда Италии придется пережить более или менее короткие периоды изоляции, или того, что так называют. Либо связанность, безнадежная подчиненность, - и тогда вы потеряете вашу автономию... Мы не имеем права верить гуманитарным и пацифистским идеологиям. Чтобы быть готовыми к любым событиям, необходимо обладать армией, флотом, аэропланами..." За этими воинственными словами крылись и впрямь беспокойные замыслы и великодержавные планы. Стиснутый, затрудненный в действиях жестокими условиями наличной международной обстановки, Муссолини принужден соблюдать строжайшую осмотрительность. Но меньше всего согласен он реально порвать с программой национального расширения. Она - высшая заповедь для него, центр и острие фашистского энтузиазма: "либо Италия взлетит на воздух, либо она будет великой". Постоянно в речах возвращается он к этой теме, пользуется различными предлогами, чтобы напомнить о ней. "Объединение Италии еще не закончилось", - заявляет он в 1923. Но мало объединения, - нужно нечто большее. Средиземное море должно превратиться в итальянское, в mare nostrum. Отсюда прежде всего - активная политика на Балканах и обострение отношений с Францией. Вместе с тем "Италии нужны колонии". И здесь опять - неизбежное столкновение с тою же "латинской сестрой", с французскими интересами по преимуществу. Весною 1926 Муссолини предпринимает поездку в Триполи. В речи, там произнесенной, он взывает к великому Риму и утверждает, что Италия вступила в Африку твердой ногой. "Сама судьба - говорит он - толкает нас к этим землям. Никто не может отвратить этой судьбы и тем более никто не может сломить нашей несокрушимой воли". Естественно, что такие речи вызывают раздражение Франции, опасающейся за Тунис. В настоящее время римское правительство проявляет вообще значительную активность в области северо-африканских проблем. В частности, оно претендует на участие в интернациональном режиме танжерского порта, ссылаясь на свою заинтересованность всеми средиземноморскими вопросами. Недавно им даже была произведена в Танжере специальная демонстрация путем посылки военного судна: любители аналогий, конечно, немедленно вспомнили агадирский визит германской "Пантеры" в 1911 году. Впрочем, у дуче припасено и успокоительное заверение: "в Африке хватит пространства и славы для всех!.." На Францию итальянские устремления наталкиваются и в Малой Азии. И экономические, и политические основания заставляют французский империализм крепко держаться за "подмандатную" ему Сирию. Но те же основания побуждают и Италию тянуться к тому же сирийскому участку. Эта коллизия интересов остается доселе неразрешенной. Печать обоих стран подвергает ее оживленному обсуждению в связи с темой о "перераспределении мандатов". На Балканском полуострове успокоение умов, вызванное итало-югославскими соглашениями 1924 и 1925 годов, оказалось достаточно кратковременным. Заручившись в какой-то мере доброжелательством Англии, Муссолини перешел в решительное наступление на Албанию. Во главе этой сумбурной, но уже давно интересовавшей Италию страны появился пресловутый Ахмед Зогу, которому таинственные друзья помогли путем государственного переворота свергнуть демократическое правительство Фан-Ноли. Вслед за тем началась эра фактического протектората Италии над Албанией, закрепленная Тиранским договором о дружбе и сотрудничестве 27 ноября 1926. В Югославии этот договор произвел ошеломляющее впечатление, и Нинчич, договорившийся с Муссолини о независимости Албании, почувствовав себя коварно обманутым, тотчас же ушел в отставку. Албания всецело вошла в итальянскую орбиту, юридически, впрочем оставаясь независимым государством. Что касается итало-югославских отношений, то они оказались, разумеется, в корне испорченными: в скупщине негодующе объявляли Италию "единственной опасностью для мира на юго-востоке Европы". Однако Чемберлен в своей парламентской речи 2 мая 1927 счел целесообразным выступить с охлаждающим страсти заявлением, примирительным и нейтральным по форме, но небезвыгодным для Италии по существу. Традиционно сложный и неизменно гибкий курс британской дипломатии в настоящее время как будто вообще благоприятен римским домогательствам. Если еще Ллойд-Джорж весьма симпатизировал итальянской государственности и даже, говорят, не называл Нитти иначе, как "my spiritual self", - то Чемберлен охотно перенес расположение Foreign Office на Муссолини. Все чаще приходится слышать о "параллелизме" англо-итальянской континентальной и ближневосточной политики. Вместе с тем, разграничением зон влияния в Абиссинии и кое-какой территориальной прирезкой к итальянским владениям в Сомали, налажены отношения обеих держав и в области африканских проблем. Несколько сложнее положение у Красного моря, где нашумевшее итало-йеменское соглашение о дружбе и торговле 2 сентября 1926 вызвало открытое неудовольствие Лондона, и без того переживавшего ряд затруднений в своей аравийской политике. Но и эта маленькая дерзость дуче не испортила взаимной сердечности англо-итальянских соглашений, лишь заставив лондонский кабинет с большей внимательностью относиться к интересам и нуждам своего предприимчивого южного попутчика... В Европе итальянская политика последнего года явственно направлена к окружению Югославии и разложению Малой Антанты: отсюда - итало-румынский и итало-венгерский договоры о дружбе (16 сентября 1926 и 4 апреля 1927). Но "балканская диктатура" Муссолини встречает противодействия, из коих наиболее знаменательное и, быть может, зловещее - заключенный 11 ноября 1927 года франко-югославский договор о дружбе: давно задуманный и формально не направленный против Италии, по существу он, несомненно, означает некоторое предостережение по ее адресу. Муссолини тотчас же ответил на него новым договором с Албанией, носящим характер военного оборонительного союза. До непосредственной грозовой опасности далеко, но огневые зарницы - снова налицо. Конечно, римский диктатор будет всеми путями, пользуясь любыми международными комбинациями, продолжать политику итальянской экспансии. Он не строит иллюзий: такая политика не сулит прочного мира. Нужно предвидеть глубокие потрясения и великие конфликты. "Мы должны быть в состоянии - заявляет он в парламентской речи 26 мая 1927 - в нужный момент мобилизовать и вооружить 5 миллионов человек. Нам необходимо усилить наш флот. И авиация наша должна достичь такой численности и такой мощи, чтобы крылья ее аэропланов могли затмить солнце над нашей землей. <"Тем лучше, - будем сражаться в тени!" - припомнил по поводу этой фразы знаменитую реплику спартанского царя Леонида один французский публицист (Rene Pinon в "Revue des deux mondes", 15 июня 1927).>И когда между 1935 и 1940 годом настанет решающий момент европейской истории, мы сможем заставить внимать нашему голосу и добиться окончательного признания наших прав". Фашистская пресса единодушно и неутомимо развивает аналогичные мотивы, сопровождая их ликующим шумом патриотических кликов. В итальянской публицистике недаром начинают все чаще встречаться "мессианские" утверждения: Рим - центр мира, Италия - матерь народов. Д'Аннунцио не удовлетворялся Средиземным морем, - он призвал итальянцев "превратить все океаны в mare nostrum": поэту простительны гиперболы, но самый стиль их весьма показателен. Другие публицисты всерьез говорят о грядущей роли Италии на Индийском океане - через Африку, через сомалийский сторожевой пост. "Рим - лучезарный маяк, на который взирают все нарды земли" - утверждает и сам Муссолини в одном из своих выступлений 1924 года. Охотно припоминают, что еще Джиоберти считал итальянцев элитою Европы, аристократией среди народов. "Фашизм - гласит заключительная десятая заповедь фашистского декалога - есть священное единение всех истинных итальянцев: он - цветущая, светоносная Италия, душа мира". Националистический эгоцентризм - в полном цвету. На этом возвышенном идеологическом фоне, обильно пропитанном древнеримскими заветами (imperium sine fine), сами собой проступали очертания конкретной национально-государственной экспансии. Здоровая и растущая нация нуждается в соответствующих внешних условиях своей жизни и своего развития. Перед Италией - альтернатива: либо величие, либо жалкая судьба иностранной колонии. Она не может вечно томиться в сорокоградусной лихорадке. "Нам нужен воздух, чтобы дышать, земля для расширения, уголь и нефть для наших машин, горизонты и флот для героизма и поэзии. Наша раса обнаруживает ныне столько физической мощи, что ее право на распространение по всему миру так же неоспоримо, как право бурных потоков вливаться в море". В этих словах одного из руководящих фашистских органов "Имперо" <Цитирую по статье Белоцерковской "Проблемы экспансии фашистской Италии" в журнале "Мировое хозяйство и мировая политика", Москва, 1927, №5-6, с. 111.> - краткое, но ясное изложение основ нынешней итальянской внешней политики. Мы сказали - нынешней внешней политики. Но так ли уж отлична она по существу от прежней, традиционной итальянской политики последних десятилетий? Едва ли. Ее корни - в прошлом. Лишь иной акцент, иной, более аррогантный, более бравурный внешний облик. Иная, новая обстановка: исчезновение Австро-Венгрии. Но те же внутренние факторы и то же основное направление. Разве Криспи и "Джиолитти Африканский" (как его называли противники, да и друзья) не являются в области международной политики во многом предшественниками Муссолини? Разве вопрос о колониях не был поставлен ими вплотную? Разве новость - антифранцузская ориентация Италии? Разве неожиданна ее агрессия на Балканах? Муссолини и здесь пришел опять-таки "не нарушить закон, а исполнить"... На то имеются серьезные причины. Ставя перед собою те же задачи, которые воодушевляли и предшествующие правительства, - задачи национальные, - представляя собою, в общем, тот же социальный строй, который они представляли, - строй буржуазных отношений, - фашизм неминуемо должен был, в основном, считаться с теми же факторами, с которыми считались они, и усвоить основной "дух" их политики. Разрывая внешние формы, парламентарно-демократические ризы итальянской государственности, он в то же время от нее унаследовал весь груз отягощавших ее плечи социальных проблем и национально-исторических заданий. Унаследовал сознательно, как верный, трудолюбивый и благоговейно ценящий этот наследственный груз наследник. Здесь, между прочим, радикальнейшее отличие фашизма от русского большевизма, в субъективном сознании своем принципиально и полярно противополагающего себя старой русской государственности и основоположным ее задачам. Проблема экспансии остро стояла перед прежними правительствами Италии, - встала она и перед фашизмом. Раньше она в значительной мере разрешалась самотеком - путем эмиграции. Фашизм сразу отверг это решение, как "унизительное и опасное", как досадное "расточение национальной энергии". И если в 1913 количество итальянцев эмигрантов достигало 900,000, то в 1925 оно составило 320,000, а в 1926 -280,000, причем за этот последний год 150,000 итальянцев, проживавших за пределами Италии, возвратились на родину. Столь ощутительное сокращение отлива людских излишков заграницу обуславливалось рядом правительственных мероприятий. Были выделены особые кредиты для южных и островных провинций, дающих львиную долю переселенцев. Вводятся новые культуры и новые методы обработки земли. Задача увеличения хлебной продукции объявлена ударной ("битва за хлеб"). Проводятся водопроводы, новые железные дороги, устраиваются порты. Развивается и тяжелая индустрия: основной капитал предприятий механической промышленности возрос с 2 миллиардов в 1918 г. до 4,8 миллиардов в 1926. Промышленность и транспорт переходят к широкому использованию гидроэлектрической энергии, экономя тем самым ежегодно миллионы тонн угля. Лихорадочно строится торговый флот, растущий в чудодейственных пропорциях. Обращено серьезное внимание на развитие Триполи, Эритреи, Сомали и на привлечение туда переселенцев с полуострова. Вместе с тем синдикаты путем целой системы мер задерживают, предотвращают рост эмиграции. Наконец, правительство усиленно заботится о том, чтобы и заграницею была избегнута ассимиляция итальянских эмигрантов, чтобы они не утратили связи с родиной, сохраняли родной язык, традиции, национальный дух: для этого проводится в их среде фашистская пропаганда, насаждается организация федераций и синдикатов и ставится вопрос о возможности их участия в итальянских парламентских выборах. <Белоцерковская, цит. статья, с. 112-115. Ср. A.Dresler, статья "Italienische Probleme" в журнале "Zeitschrift fur Geopolitik", Berlin, 1927, № 10, с. 879-886.> "Судьба наций связана с их демографической мощью", - заявляет Муссолини: недаром государство ввело налог на холостяков. Италия сейчас имеет 40 миллионов жителей. "Это немного перед лицом 90 млн. немцев и 200 млн. славян". И вывод: "Италия должна насчитывать, по крайней мере, 60 миллионов" (речь 26 мая 1927). Фашистская пресса сопровождает эти заявления соответствующим аккомпанементом. "Итальянцы готовы драться за реализацию своей колониальной программы". Колонии для Италии объявляются "вопросом жизни и смерти". Все чаще и настойчивей звучат заявления об "итальянской империи". Зависть к большим колониальным державам продолжает возрастать и разжигаться. В порывах этой шовинистической зависти горячие головы готовы, например, публично объявить саму Францию "не более, как древней римской колонией". Повсюду повторяют вслед за Муссолини заветные фразы любви к отечеству и народной гордости: "великодержавная Италия, Италия наших снов станет реальностью нашего завтрашнего дня!" Да, это не что иное, как заострение, "подъем на новую ступень" старых устремлений итальянского империализма. Нет нужды доказывать, что нынешняя новая его фаза чревата опасными возможностями, таит в себе угрозы серьезных осложнений и, быть может, даже потрясений. Италию окружают жизнеспособные народы, и, кроме того, при современной европейской ситуации, всякое нарушение международного равновесия грозит автоматически вовлечь в конфликт большие интересы и могущественные влияния. Национализм заразителен: его обострение в одной стране вызывает незамедлительно его пробуждение и у соседей. Правда, здравый смысл заставляет Муссолини быть на практике гораздо скромнее, нежели на словах: он не может не сознавать, что сила фашистского напора умеряется и ограничивается относительной слабостью Италии. Вот почему время от времени он считает долгом объясняться перед французскими корреспондентами в неостывающей своей любви к Франции. Однако, с другой стороны, не следует и преувеличивать расхождение практики с теорией: теория есть программа и вместе с тем квинтэссенция практики, ее компас, ее мозг. Недаром общепринятое мнение считает Апеннинский полуостров наиболее тревожным участком Западной Европы наших дней. <Резкую критику фашистского национализма в области внешней политики см. у Нитти, цит. соч., с. 28-34. "Национализм для Италии - доказывает автор - это источник бесплодной ненависти, если не путь к прямому самоубийству. Это - бессмысленная программа грядущей нищеты". Ср. также Wilhelm Ellenbogen, "Faschismus und Kriegsgefahr" в журнале "Der Kampf", 1927, № 3, с. 105-113. О современных франко-итальянских отношениях см. статью Г.Кирдецова "Франко-итальянские антагонизмы" в журнале Наркоминдела "Международная жизнь", 1927, № 12.> Но и так сказать: разве всемирной истории суждено застывшее равновесие? Разве не есть она - непрестанное и неустанное состязание, панорама неостывающей борьбы, перманентного творческого отбора, безостановочной переоценки ценностей? Разве не плачет в ней неудачник и разве судит она победителя?.. Разве гуманностью держатся государства? "Есть люди очень гуманные, но гуманных государств не бывает, - писал глубокий русский мыслитель К.Леонтьев. - Гуманно может быть сердце того или другого правителя; но нация и государство - не человеческий организм. Правда, и они организмы, но другого порядка; они суть идеи, воплощенные в известный общественный строй. У идей нет гуманного сердца. Идеи неумолимы и жестоки, ибо они суть не что иное, как ясно или смутно сознанные законы природы и истории". <Собрание сочинений К.Леонтьева, т. V, Москва, 1912, с. 38. Ср. у Шпенглера: "Мировая история - это история государств. История государств - история войн... Ideen, die Blut geworden sind, fordern Blut. Война есть вечная форма проявления высшего человеческого бытия, и государства существуют ради войны; они - воплощенная готовность к войне" (O.Spengler, "Preussentum und Sozialismus", Munchen, 1922, s. 52, 53).> Грустный взгляд на природу и историю! Быть может, творческая активность человека когда-нибудь их исправит, переделает, преобразит. Может быть, правы милые чеховские герои, и "через двести-триста лет жизнь станет такой прекрасной"... Но пока не наступили эти манящие сроки и не сбылись хилиастические мечты, приходится считаться с печальными, суровыми, трагическими реальностями, искать величественное в печальном, возвышенное и осмысленное - в суровом и трагическом...




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-07-02; Просмотров: 1112; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.008 сек.