Часть первая 2 страница. К ним продефилировала высокая тонконогая девушка, державшая на подносе бокалы с шампанским

К ним продефилировала высокая тонконогая девушка, державшая на подносе бокалы с шампанским. Наверняка самым настоящим, оттуда, из провинции Шампань.

Сдержанно кивнув, Екатерина взяла предложенное, взглядом указав спутнику последовать её примеру.

Увидела что-то и повела в сторону.

– Вот, смотри, Митя. Как думаешь, что это?

– Так понимаю, инсталляция на тему детской железной дороги.

– А в чём тут главная фишка, как думаешь?

Он смотрел минуту, пытаясь поразить пассию прозорливостью, но всё-таки сдался:

– Скажу честно, кроме обыгрывания банальной езды детского поезда по кругу, ничего не нахожу.

– На тоннель посмотри.

– Ну да, вычурная форма. И что?

– Есть культовые вазы в форме одного финского озера. Называются Savoy, их придумал архитектор Алвар Аалто. У этих штучек очень узнаваемый силуэт. Мне частенько приходится с этим работать. Модно. Есть богачи, знающие эту фишку. Мотай на ус.

– То есть, контур у тоннеля оттуда?

– Именно. Очень узнаваемый. Как популярная мелодия. Хит.

– Вот ведь.

Попивая холодный напиток, они бродили по раскинувшемуся пространству, в котором вольготно торчали немногочисленные экспонаты. Предметы и картины терялись в этом космосе. Хотя, скорей всего, было просто чересчур много места. Через некоторое время Дима понял, что на самом деле представленного на выставке очень даже немало.

Но больше всего было народу. Затейливо одетый, церемонный люд кочевал по залам и этажам. Демонстрировалось не только искусство дизайна, это был повод блеснуть самим.

Дмитрий украдкой поглядывал на свою госпожу, когда к ней подходили, и она представляла спутника. Умела себя подать, даже лоск появлялся в ней. Дама высшего света, не иначе.

– Екатерина, а что за господин вон там? Все так и вьются вокруг него. Звезда?

– Где? – она отвлеклась от рассматривания чего-то совершенно абсурдного, – Ах, это! Звезда. И не просто, а мирового уровня. Очень модный дизайнер. Марсель Вандерс.

– Ого. А вы с ним знакомы?

– Даже меньше, чем шапочно. Года два назад подвели к нему, и всё общение было на уровне «Алиса, знакомьтесь, это пудинг. Пудинг, знакомьтесь, это Алиса».

– А может, сейчас подойдём?

– Не надо, он из Голландии.

– И что? – юноша повернулся к ней, перестав рассматривать знаменитость.

– Плохому научит, – вытянув губки, женщина чуть-чуть высунула язык.

– А, понял, – Дима усмехнулся и снова посмотрел на главную достопримечательность выставки.

– Да он меня и не вспомнит. Будет изысканно-вежливое, что-то из серии «Ты кто такая, давай до свидания!»

Они снова побрели вдоль стен, иногда берясь за руки.

Уже в темноте, с тихим шелестом у подъезда плавно притормозил автомобиль.

Он потянулся к ней, Екатерина коротко ответила на поцелуй.

– Ладно, всё на сегодня, – напудренное лицо мягко подсвечивал салонный фонарик, – Спасибо, Митя, что составил компанию. Я позвоню, как только определюсь с заданием.

Выйдя, он долго смотрел вслед ушедшему экипажу. И ещё несколько минут торчал в полумраке, тускло освещённом подъездной лампой. Задрав голову, разглядывал звёзды.

Уснул быстро, со счастливой улыбкой.

Что делать в субботу, когда хочется видеть её?

Позвонить он, разумеется, не решался. Не ровесница, с которой всё просто и понятно. Серьёзная женщина. Каждый шаг надо выверять. И чувство она может подарить настоящее, не мультфильм подростковой романтики.

Дима попросту боялся её тревожить. Кто знает, может, был всего лишь мимолётный порыв? Вдруг из трубки прозвучит холодное разъяснение сути иерархии?

В общем, провалявшись в кровати сколько мог, пока уже не начали опухать веки – он нехотя выбрался на улицу, решив планомерно и эффективно убивать время.

Зашёл в мужской бутик. Полчаса рассматривал скудную палитру, обычно предлагаемую лидирующему полу. Как вообще различаются эти костюмы? В фильмах-то неплохо смотрятся! Либо мужчины там какие-то особенные.

Походил у кинотеатра, изучая афиши. Ничего не заинтересовало.

Заглянул в библиотеку. Не читалось.

Выйдя на солнцепёк, Дмитрий с опаской посмотрел на громоздившиеся облака – зонтик-то не взял! Решил на всякий случай пересидеть непогоду в своём любимом кафе.

Под большим пологом душно – навес нагрелся, и сквозняк веял еле-еле. Старый вентилятор барахтался на стойке у скучавшей толстощёкой барменши.

Заказав лёгкое вино, Дмитрий, щуря глаз, смотрел на то, как туча медленно наползает на Солнце. Потемнело, ветёр затеял швырять вдоль бордюра мелкий мусор. Первые тяжёлые капли хлопнули по натянутой крыше, плюхнулись бисером в тёплый бархат пыли.

Перекатился гром, и хлынуло сразу, стеной.

Попавшие под дождь прохожие прыжками бежали в кафе. Девушка у кассы встрепенулась и включила громче Ёлку с её «Провансом». Сейчас будет выручка!

– Молодой человек, к вам можно присесть?

Он удивлённо повернул голову. На него смотрела Вероника.

– Митя же вроде, да?

– Он самый.

– Забавная встреча, – она села напротив, теребя подмокшие русые волосы. – В кои-то веки решила пройтись пешком, и вот те на! Ты какими судьбами? – она говорила простецки, но взгляд и манеры давали понять, что женщина не бывает в таких кафе.

– Мне нравится здесь отдыхать после работы.

– Тут вообще приличная выпивка есть? – она обернулась к бару, скривив губки.

– Ну, для меня вполне.

Она посмотрела колюче и снова отвернулась, изучая издалека ассортимент. Нашла что-то подходящее и ушла к стойке. Вернулась с фужером, в котором, судя по всему, шипело игристое.

– Хочешь, угощу? – глянула лукаво и пригубила, заботясь о сохранности помады.

– Спасибо, не надо, у меня уже есть.

– Скажи, Катька тебе понравилась?

Он поперхнулся.

– Да. Очень, – сдержанно выдавил Дмитрий.

– Ты ей тоже, – она приблизила напудренное лицо. – Скажу честно, невероятно на тебя запала. Я даже в шоке. Ты кто такой вообще?

– Дизайнер.

– Фотки чистишь, туда-сюда мышкой водишь?

– Примерно. Но немного больше. Я Екатерине делал макеты для полиграфии.

– Значит, наша новая реклама в журнале – твоих рук дело?

– Видимо так.

Она поворошила размокшую причёску и полезла в сумочку за зеркальцем. Поправив что-то ей одной видимое, хлопнула замочком и уставилась с покровительственной усмешкой:

– Хочешь, расскажу про Катьку? Тебе ж наверняка интересно, кто она и откуда?

Дмитрий настороженно кивнул. К вину он не притрагивался с того поворота беседы, который касался его лично.

– Мы в одном классе учились. Вполне себе обычная девчонка была. Пока в поход не сходили.

– Какой поход?

– В лес. В выпускном классе, в сентябре. Она потерялась, всех переполошила, а через сутки нашлась. И стала совсем другой. До этого училась средне, а тут начала быстро умнеть. И год закончила с отличием. Если бы не «тройки» в прежние времена, медалисткой бы была! Очень учителей удивила эта разительная перемена, очень!

Дима слушал всё внимательней

– Ты вот спросишь, отчего так? – Вероника чуть-чуть опьянела. Отставив фужер, она склонилась к Диме и посмотрела испытующе.

– Не знаю.

– И я не знаю. Молчит подружка, все эти годы молчит, почти четверть века! Только намекнула, что видела там что-то эдакое, когда заблудилась. Эта неведомое, виденное ею – и изменило её. Хочешь, секрет скажу? – женщина смотрела в глаза с холодной улыбкой.

– Не знаю.

У неё заливисто распелся телефон.

– Алло, Паша? Ты правильно сделал, что набрал номер. Я тут под дождь попала… Ну да, без машины… Похоже, надолго зарядило… Не подвезёшь, а? Хорошо-хорошо. Ты сейчас где? …О, отлично! Вот катись в том же направлении вдоль набережной. Увидишь пёстрый такой балаган… Ну, кафе летнее… Я тут тебя жду. Всё, пока!

Вероника задумчиво убрала телефон.

– О чём говорила?

– Какой-то секрет хотели раскрыть.

– Какой ещё секрет?

– Про Екатерину что-то.

– А, это… Ладно, потом расскажу. Тебя не подбросить? А то долго будешь тут куковать, чую.

– Не надо, спасибо.

– Ну, хорошо… О, вон за мной заехали. Ну, всё, пока! Думаю, ещё свидимся, – она очень живо для своих лет вскочила и подмигнула на прощание. – А ты симпатичный мальчик! До встречи!

Вечером Катя наконец-то позвонила.

Задержав дыхание, взял трубку.

– Митя, приезжай ненадолго ко мне, объясню задание.

Он затрепетал. Неужели?

Но через несколько минут Екатерина снова вышла на связь и погрустневшим голосом сообщила, что отменила выезд машины, нашлось срочное дело. Некстати. Так и сказала, подчеркнув – «Некстати!»

– Нарисуй для пробы девяностый год, – сказала она напоследок.

– Тысяча девятьсот девяностый?

– Да.

Поникшие плечи, потухший взгляд – он сидел перед выключенным компьютером и пытался сосредоточиться. Тишина, только еле слышно бубнит телевизор в комнате у матери. И в голове звучит: «Некстати!»

– Да уж… – протянул он и нажал кнопку.

Медленно заводившийся аппарат действовал как будильник и допинг. В лад зашумевшей машине расправились плечи, и быстрее побежала мысль. Привычка великая вещь!

Итак, самый первый год девяностых. Тех самых, о которых столько шуму. В сознательном возрасте застал только их окончание. Сплошные страшилки. А для него – незатейливое и радостное детство. Тогда отец ещё жил с ними. Развод был негромким, но вспоминать всё равно не хотелось.

И что за год-то это – 1990-й?

Ему тогда было три.

А Кате?

Он быстро прикинул в уме и насторожился. Следующий, девяносто первый, вполне мог быть порой её школьного выпускного. Вероника что-то говорила про начало последнего учебного года.

Екатерину интересовало некое событие в 1990-м.

Он надолго задумался.

Компьютер уже прогрелся, можно приступать. Но Дима всё сидел, глядя невидяще в синий монитор, и постукивал карандашом в рассеянности.

В голове мелькала стандартная политическая шелуха того смутного времени – перестройка, развал СССР, бардак в стране, Ельцин, куда уж без него. Можно выбрать самые заметные типовые символы и наляпать как угодно – эпоха яркая, сразу узнается.

Но он помнил фразу о том, что нужно изобразить само время, конкретную дату, а не внешний антураж тех лет. И это больше всего озадачивало. Как можно передать неуловимое течение в чистом виде? Скорее всего, это невозможно. Припомнилось подзабытое из школьного учебника физики, о неразрывном единстве пространства и времени.

Странная задача. И, похоже, неразрешимая, если прямо понимать сказанное Катей.

Ей почти сорок… а выглядит так, что некоторые двадцатилетние позавидуют.

Кстати, Вероника явно завидует. И выглядит похуже, и… Дмитрий усмехнулся. Всё же он был воспитан мамой-педагогом, которая свято верила в то, что скромность – одно из лучших качеств. Молодому дизайнеру было сложно признаться самому себе, что он настолько привлекателен в глазах двух зрелых женщин, что они готовы на соперничество.

Мысли текли всё хаотичнее и причудливее, мелькнули совершенно непредставимые образы и ощущения. Диму сморил сон. Устал за день.

Наступившее вслед за тем пасмурное утро неожиданно порадовало.

Около десяти раздался звонок. От «МЛ». Даже не успел настроиться на тягучее унылое воскресенье. Солнца на небе нет, но зачем оно, когда греет сердце?

В полдень за ним заехали.

Мама с подозрением посмотрела в окно на дорогую иномарку, прибывшую к сыну.

– Дима, можешь объяснить, что всё это значит? Вначале букет, потом эта машина каждый день. Кто она?

– Мамочка, потом расскажу, боюсь спугнуть удачу, – он быстро поцеловал перед выходом.

– У вас любовь? – нахмурилась Антонина Петровна.

– Давай пока ничего не буду говорить, хорошо? – и каблуки загремели по лестнице.

Мама какое-то время стояла у открытой двери, смотря вслед.

Митрич, похоже, в принципе не особо дружелюбный человек – ещё ни разу за всё время не улыбнулся. Вот и сейчас, угрюмо шагая впереди, поднялся с Димой на второй этаж элитного дома и молча указал на высокую, тёмного дерева дверь с золочёной ручкой.

Подрагивающей рукой фаворит нажал заветный звоночек.

Никакого там фривольного домашнего халатика.

Екатерина высилась во всей своей царственной красе – осанка, макияж, тёмное переливчатое платье из тонкой ткани.

– Проходи, Митя.

Он растерялся. Прекрасна, недосягаемо величественна, и вокруг всё такое… дорогое! Огромные зеркала в рамах с завитушками, высоченные потолки с золотой лепниной по краям, тёмно-красная солидная мебель. Похоже, комнат немало. И столько блеска! Его бы это быстро начало раздражать – такое количество сверкающего и драгоценного.

Но Кате, видимо, комфортно.

Дмитрий вдруг почувствовал ту пропасть между ними, которую нечаянно перепрыгнул, поглощённый чувством. Они из разных тарелок, и он здесь не в своей.

– Чаю хочешь? – она была подчёркнуто серьёзна.

Он кивнул.

– Принёс композицию? – потянулась за фарфоровыми чашками, шёлковые рукава скатились, оголив тонкие руки.

– Принёс. Но прежнюю. То, что вы вчера просили, не успел. Мало времени было дано.

– Да, вижу, – сказала она, включив прикосновением матово-белую плиту. И повернулась к нему, – Прекрасно понимаю.

Пронзив взглядом, подошла мягкими шагами и села напротив, подперев подбородок.

– Файл на флешке? – светло-серые глаза смотрели с усмешкой.

– Да. У вас такой необычный цвет радужки.

– Изучаешь? – она улыбнулась. С такого расстояния лицо видно в мельчайших деталях. Она немолода, но как очаровательно, как ухоженно всё выглядит!

– Такой благородный серый, ровный, с еле заметным синим отливом.

– Спасибо. Мне приятно, что молодой человек мною так любуется. А впрочем, что особенного-то в моих глазах? Такой цвет встречается часто.

Он тут же сообразил:

– Сочетание с чёрными волосами необычно.

– Это да. Выглядит что надо, – она кокетливо поправила причёску.

Чайник закипел. Поднявшись, Екатерина насыпала сухой травы в чашки. Крутой кипяток, плеснув, сразу наполнил кухню густым крепким ароматом.

– Можно вопрос не по теме? – он осмелел.

– Можно, – отстраненно сказала она, позвякивая чашками и хрустальной розеткой для джема.

– Смею предположить, что день рождения у вас осенью.

– Играешь в угадайку?

– Ага.

– Угадал. В октябре, – она села и хитро посмотрела в глаза. – Откуда узнал?

Он на миг растерялся.

– Да просто… интуиция.

– Виделся с Вероникой?

– Э-э… Ну, да. А как вы догадались?

– Интуиция.

– Похоже, у вас она круче.

Они рассмеялись.

– Ладно, затейник, пей чай. Вот повидло заморское, угощайся.

Дима, робея, отхлебнул – напиток очень терпок и пахуч. Необычная заварка.

Она молчала и смотрела с умилением на юношу, не прикасаясь к своей чашке.

– Митя, а когда родился ты?

– Близнец я.

– Веришь в гороскопы?

– Нет. Просто сейчас это на слуху.

– Понятно, – она замолчала, смотря всё так же, как просветлённый Ошо.

Дмитрий довольно быстро выпил, а Екатерина всё сидела, подперев подбородок и смотря на молодого кавалера. Перед ней остывал напиток, тонкая струйка пара вилась медленно, иногда закручиваясь от её дыхания.

– Ну что, покажешь, чего натворил? Пойдём в кабинет, – она поднялась, так и не притронувшись к чаю.

Пересекши огромную залу с роскошной люстрой, ниспадавшей каскадами с потолка – они оказались в небольшой пустынной комнатке. Здесь были только громоздкий стол, компьютер, пара стульев, короткий кожаный диван и минималистская деревянная этажерка во всю стену. На ней громоздились три стопки глянцевых журналов. Несколько больших книг в дорогих переплётах, десяток горшочков с экзотической растительностью – в основном полки были пусты.

Екатерина, легко прогнувшись, включила системный блок.

– Давай флешку, посмотрим, – она протянула руку.

Дима коснулся её пальцев, передавая маленький предмет. И вздрогнул, и разомлел от прикосновения. Любимая.

Даже испугался этой мысли. Но что делать, если так?

Любимая.

Она посмотрела на него, улыбнулась и вставила флешку в разъем.

– Так, где это? – деловито прошлась по папкам.

– Прямо в корне. Называется «МЛ001.jpg»

– Уже запланировал настолько долгую работу со мной, что зарезервировал место для тысячи будущих работ? – усмехнулась Катя.

Он не нашёлся, что ответить, только опустил глаза, улыбнувшись и порозовев.

Ёлка-пелка и боги Photoshop, как хороша эта женщина, просто нестерпимо!

– Однако… – протянула она после минутного созерцания. Коснулась губ тонким пальцем, подумала. Повернулась к нему, сидевшему ни жив, ни мёртв.

– А ты сделал лучше, чем мне виделось… По твоему описанию представляла что-то более простенькое. А тут… чувствуется рука художника! И художника, не лишённого божьего дара! – её глаза смотрели без обычной насмешливости, серьёзно. В них появилось уважение. И любопытство. Что может сделать очаровавший её молодой человек?

Он может всё, он готов свершить невозможное ради любимой – думал он, видя такой взгляд. И, похоже, она поняла это.

В этот момент их лица были близко, по ресницам веял её карамельный выдох.

Пора – решил он и потянулся к ней. Невозможно терпеть притяжение!

Секунду она зачарованно следила за его порывом, но вдруг прервала мягким движением ладошки.

– Постой, ещё рано! – она отклонила голову.

– Почему?

– Ты слишком молод, я слишком опытна, – она почти шептала.

– Ну и что? – он покраснел, сердце клокотало.

– Боюсь тебя ранить, ты совсем мальчик.

– Не мальчик я! – он посмотрел исподлобья.

– Не в этом смысле. Нежен ещё для общения со мной, понимаешь? Потерпи. Мне и самой нелегко. Но надо подождать, всё будет, – румянец проступил на её щеках.

Они замолчали.

Катя тронула его губами, улыбнулась виновато и отвернулась к компьютеру.

– Митя, почему картинка выглядит… довольно изящно? Вижу, что идея в точности та, что рассказывал. Но смотрится-то не так, как ты думаешь!

– Есть такое понятие – сопротивление материала. Чаще всего он не хочет воплощать то, что я задумал, искажает идею, трактует по-своему. Глушит, глупит, упрощает. Краски скудеют и сереют…

– Понимаю.

– …У него своя душа, свой мозг, у всякого материала. Творимое живёт своей жизнью. Но иногда чудесным образом то, с чем работаешь – начинает вдруг помогать! Само подсказывает, как лучше решить задачу, точнее обработать, вернее вытащить нюансы. Без помощи материала, без его скрытого ума – невозможно родить шедевр.

– Знаешь, чем мне нравишься? – настал её черёд восхищаться.

– Чем? – он приосанился.

– Ты умён для своих лет. Рассуждаешь по-взрослому. Мальчишки в твоём возрасте обычно грубые болваны, – она поморщилась.

– Скажите спасибо моей маме.

– Обязательно, – она перевела взгляд на монитор. – Тут всё совсем не так прямолинейно, как предполагала. Молодец! В общем, дерзай. Делай девяностый год… для разминки.

– А почему время?

– Потому что оно неуловимо. Абсолютно вездесуще… и непредставимо. Хочу развить твои способности на примере заведомо проигрышного дела.

Он рассмеялся и хлопнул себя по колену:

– Так вот оно что? А я думал – что за ерунда? Как можно скомпоновать коллаж о каком-либо времени в чистом виде, без визуальных образов, его символизирующих?

– Это просто тренировка. Ты талантлив, и сможешь сделать то, что мне нужно. Очень нужно, – в её глазах снова мелькнуло умоляющее выражение.

– Всё же попробую решить неразрешимую задачу, – расхрабрился он.

– Попробуй. Кто знает, может и получится?

Когда проходили обратно через залу, Дмитрий увидел, что картины, висевшие по стенам – все занавешены под цвет обоев. Поэтому он не заметил их сперва.

– Ладно, Митя, было очень приятно с тобой повидаться. Я уезжаю на неделю в дальний филиал, но ты можешь звонить, всегда рада. Ступай, Митрич внизу в машине, велела ему дожидаться. Пока, милый, – она на миг коснулась губами щеки.

Наступившая неделя оказалась рядовой, ничем не отличалась от множества прежних. Кроме одного – он был влюблён. По-настоящему. Не так, как с Машей, бывшей однокурсницей. И уж совсем не так, как с Виолеттой, первой его женщиной, роман с которой длился от силы неделю.

Дмитрий с усмешкой вспомнил историю пятилетней давности. Познакомился с ней по пьяному делу, в клубе. И сошлись они в ту же ночь – двадцатилетний проказник воспользовался тем, что мама гостила на дне рождения знакомой. Виолетта была из породы страшненьких худющих девиц, любящих яркий, убойный макияж и бессовестные наряды. Это превращает их в довольно привлекательных хищниц. Но, тем не менее, сквозь всё это великолепие сквозит какая-то нездоровая худоба.

А вот Катя… эх!

Он стеснялся своего чувства, стеснялся разницы в возрасте и статусе. И решился набрать обожаемый номер всего раз за всю неделю. Попал в неудачное время – она устраивала разнос проштрафившимся. Поэтому помурлыкать не получилось. Екатерина, чувствовалось, обрадовалась звонку, но тот был некстати. Лишь сдержанно поблагодарила, пообещав перезвонить.

Но, как это, к сожалению, принято у женщин, не перезвонила.

Всю неделю он работал «половина наполовину». Думы-то вовсе не о дизайне!

Самое интересное – в его грёзах о Кате было мало эротизма. Он её просто боготворил, и редко представлял себе то, что могло вогнать маму в краску.

Екатерина мнилась ему ангелом, неземным творением, воплощением совершенной красоты. Той красоты, которая вызывает лишь бессильно-восторженное «Ах!», безо всякой примеси обычно преподаваемого на телеэкранах. Трепетной, лелеемой красоты, забытой уже ныне.

В общем, как водится у молодых, он донельзя идеализировал идеальную заказчицу.

А в пятницу, когда срок мучительной разлуки подходил к концу – случилось забавное происшествие.

Он вернулся с Антоном, тридцатилетним опытным дизайнером, с которым был дружен, с обеда. И стал свидетелем любопытного зрелища. У стола Светы сгрудилось почти всё женское население офиса. Встав кружком и нависнув над секретаршей, они рассматривали что-то в напряжённом молчании.

– Что узрели, дамы? – Антон подошёл к ним и заглянул выше голов, пользуясь существенным преимуществом в росте.

Все девушки разом повернулись в сторону замершего Димы.

– А ты у нас «звезда», оказывается! – озорно улыбнулась Света и показала журнал.

Это было большое глянцевое издание по интерьерному дизайну, агентство получало его по подписке. Красивое и увлекательное, Дмитрий многое почерпнул оттуда.

На распахнутом развороте поблескивала большущая фотография. Шла его королева, и он с ней под ручку, недовольно смотрящий прямо в камеру. Надо признать, выглядел очень удачно – молодой, небритый, в меру растрепанный, скромно одетый баловник, сопровождающий светскую львицу. Кадр в духе голливудской хроники.

– Митя, ты что, снюхался с нашей заказчицей? – с деланным неудовольствием, повышая интонацию и хлопая длинными ресницами, заговорила Марина, высокая тонконогая девица из бухгалтерии, мнившая себя чуть ли не моделью. Надо признать, среди мужчин офиса она пользовалась наибольшим спросом. Дмитрий побаивался этой слегка развязной, острой на язык девчонки.

– Она сама пригласила. Не думаете же вы, что голодранец вдруг предложил дружбу богатой сеньорите?

– А кто тебя знает? В тихом омуте черти водятся, – Марина подбоченилась, опершись на стол и уперев ладонь в тугое бедро.

Антон обернулся, неподдельное удивление было в глазах.

Все смотрели на Диму – насмешливо, понимающе, но с вопросом. Подошли даже парни из отдела вёрстки.

– Может, лишь кто-то похожий на меня?

– Да ладно, признался уже! Выкладывай, что у тебя с ней, Митя?

Ему стало не по себе, даже злость взяла. Но виду не подал:

– Просто приглянулся ей отчего-то, пригласила сопровождать на мероприятии. Больше ничего. Одинокая, вот и чудит.

– Да ты у нас мальчик из службы эскорта, оказывается! – все девушки прыснули.

– Ну, типа того, – он улыбнулся и повёл головой напоказ, поправляя шевелюру.

Всё удачно перешло в шутку, и все разошлись.

– А ничего эта одиночка, я б вдул! – подмигнул Антон, склонившись заговорщицки.

– Я б тоже, – поддержал непринуждённую линию Дима.

– А ещё не удалось?

– Нет. Слишком молодой для неё. Так, мальчик для выхода в свет. Да и то на раз, глядишь… Она ж успешная, не чета нам.

– Понятно уж… Но ты если что, клювом не щёлкай. Сладкая барышня, судя по всему. Да и, глядишь, спонсора найдёшь.

Дмитрий сделал вид, что погрузился в работу. Неприятно всеобщее внимание к той, кого он превозносил. Вряд ли они замечали в ней то, что уловил он. Для них она лишь богатая и красивая чудачка, пригревшая на денёк щенка из подворотни. Пусть так и думают!

Достал телефон и глянул на «МЛ» в списке набранных номеров. Может, когда-нибудь, когда станет уверен в её чувствах – будет звонить без страха. И непременно много раз в день!

И всю неделю он думал о том, как исполнить заказ. Её заказ.

Ну что за неуловимая субстанция – время? Как изобразить сам злополучный год, не показывая образов, символизирующих его? Передать дух той поры… Даже не так – с помощью чего показать само время, саму дату в чистом виде?

Он чувствовал, что королева хочет именно этого – поймать глубинную суть непостигаемых секунд, сложившихся в девяностый год прошлого века. Остановить мгновение, узреть само течение в первозданном виде. Ей не нужны шумные символы царившего тогда переполоха. Её интересует что-то личное, случившееся в том году.

Хотя, откуда такая уверенность? Так легко молодому воображению идти на поводу собственных поспешных выводов! Во-первых, то, что рассказала Вероника, могло случиться раньше, если Екатерина пошла в школу в шестилетнем возрасте, не дождавшись наступления положенных семи лет в октябре. Во-вторых, есть вероятность, что «МЛ» вовсе не интересовал девяностый год в том смысле, в каком он думал – может, просто ткнула наугад.

Тут он призадумался. Посчитал на пальцах. И неожиданно понял, что начало последнего учебного года могло быть либо в восемьдесят восьмом, либо в следующем году. И всё, больше никаких вариантов. Тысяча девятьсот девяностый вообще ни при чём.

Да и вообще, одноклассница могла перепутать дни похода за давностью. Либо нафантазировать, чего тоже нельзя исключать. Особенно ввиду того, что они конкурентки.

Кстати, в каких отношениях приятельницы? В женскую дружбу, как все мужчины, Дима не верил – та всегда таит в себе подвох. Кто они друг для друга? Тайные соперницы, связанные давней приязнью, как часто бывает у фемин? Они работают вместе? Похоже на то, хотя нет доказательств. Вполне возможно, что компаньонки по бизнесу. И Катя, по всей видимости, главная. Нет никакого явного подтверждения, но в Веронике ощущалось тихое несогласие с ролью вечной догоняющей.

А что если взять в качестве инструмента цвет?

Вот знаменитая золотая пора шестидесятых-семидесятых, к примеру. The Beatles, Bee Gees, Led Zeppelin, Pink Floyd, Rolling Stones… Хиппи, цветы жизни. Всё очень ярко и солнечно. Много любви и света, океан тепла и радости.

Оранжевая пора. Жёлтый, много жёлтого. Тёплый светло-зелёный – как летняя трава. Алый.

Да, вроде бы то, что нужно. Цвет потусторонняя вещь. Как и в случае со временем, тоже не ухватишь сути. И видишь его, и очарован бываешь как ничем другим – а что такое, не поймёшь никак!

Тонкая материя колористики – вот суть импрессионизма, вдруг вспомнил Дмитрий. Вовсе не мазок, хотя и он характерен. Именно колышущийся муар оттенков был зерном художников той поры.

Франция. Прованс. Тепло, тонко, культурно.

Может, когда-нибудь он увидит своими глазами то, что вдохновляло Сезанна и Клода Моне? Причём будет вкушать это пиршество для глаз вдвоём с Катей.

Оранжевый. Солнечно-жёлтый.

А какие цвета у заказанной эпохи?

Он поморщился. Конечно, все девяностые – его детство, вроде бы беззаботная пора. Но всеобщее отношение к мрачному лихолетью просочилось в душу и оставило след. Видел он, что время было тёмным. К тому ж именно тогда от них ушёл отец. Диме исполнилось десять, и он хорошо запомнил тяжкие, длинные, хмурые разговоры между родителями. Не скандалил, не бил посуду, не кричал – папа был сдержанным человеком. Просто однажды ушёл. И больше никогда не появлялся.

Коричневый. Землистый. Тёмный серо-синий. Глухой буро-красный.

Да, это похоже на те годы, когда к власти рвался Ельцин. И дорвался-таки.

Значит, надо плясать от цвета, он достаточно абстрактен. Одна зацепка есть.

– Я в принципе кое-что придумал, – голос дрогнул.

Этот клиент суров и тяжёл. Невысокий, ростом ниже худощавого дизайнера. Крепкий, широкой кости. Когда садится на стул, тот трещит. И такое же ощущение давящей массы, как от проезжающего рядом грузовика.

Его зовут Артур. Густые чёрные брови, нависающие над глубоко сидящими глазами. Щетина коротких смолистых волос, сильных и прямых. Едкий холодный парфюм.

Сегодня он пришёл почти под вечер, в пятом часу. Это в пятницу-то!

– Так, давай глянем, – заказчик сел, вынудив стул жалобно пискнуть. Потянулся повернуть монитор в свою сторону, но тут же сообразил, что не получится – тот был размером с приличный телевизор и в принципе не вращался на стойке.

Дата добавления: 2015-07-02