CARGOS EPTI 14 страница. – Что я должен был сделать?

– Что я должен был сделать?

В этот момент в дверь постучали. Я знал, что это был Туз. Не догадывался, а отчетливо знал это, будто был способен видеть сквозь стены и двери. Мой первенец прибыл, исполнив мою последнюю волю.

Как только они все, Колода, отбыли с Гибраса, а здесь началась эта проклятая война, я не раз представлял себе этот момент. Представлял, что Туз вернется. Знал, что они выполнят свою последнюю миссию без сучка без задоринки. И вот, он войдет в мой кабинет, а я…

Представлял, что сдержу свои эмоции. Смогу вновь стать тем властным и сдержанным, в некоторой степени холодным, командиром, что был столь долгое время. Представлял, что поблагодарю его и сделаю то, что должен был сделать. Хотел показать своему первенцу, что не слаб. Хотел показать, что внутри меня бушует пламя, способное изменить весь мир.

Но что он увидит сейчас, когда войдет внутрь? Умирающего старика, не способного даже встать без чьей-либо помощи? Что он подумает обо мне? Что он решит, понимая, что именно моя рука должна положить конец его жизни? Мое сердце обливалось кровью. Я пытался сказать ему: «Войдите!»; но мне не хватило сил произнести даже эти слова.

Дверь открылась, и он зашел внутрь. Встал напротив меня. Его лицо не выдавало эмоций, но я почувствовал его личную скорбь, его боль и сожаление. И он улыбнулся мне, а после аккуратно положил на стол четыре фигурки животных. Сначала появился сверчок, что принадлежал Валету. Чуть в стороне от него, выкладывая все фигурки в ряд, появилась птичка колибри, которую я однажды подарил Даме. Следом бык, добытый Королем. И напоследок, с небольшой задержкой, будто Туз и сам прощался с фигуркой, на стол лег носорог, что уже был в руках туза при его рождении. Четыре фигурки – четыре человека. Колода была собрана.

– Зеркало отдано, – произнес он сухим голосом. – Колода… почти что уничтожена.

Я устало кивнул, сдерживая боль. Пытался не показать ему свои страдания, попытался казаться сильным, но понимал, что у меня это не получалось. Туз отчетливо видел меня и понимал о моем состоянии. Но он не испытывал отвращения при виде меня, скорее почтение и… любовь к своему отцу.

– Наше последнее дело завершено, – сказал Туз, а после небольшой паузы улыбнулся и закончил свою мысль: – И я готов уйти.

Он так легко об этом говорил, будто не шел на виселицу, а просил у меня разрешения отправиться навстречу приключениям и поискам своей новой прекрасной жизни. И я мог лишь гордиться им. Я и гордился Тузом. Но и не только Тузом. Также и Королев, и Дамой, и, конечно же, Валетом. Все они – мои дети, перенявшие от меня часть меня самого, ставшие со мной единым целым. Я кивнул ему, а по моему лицу текли слезы.

Туз положил на стол свой пистолет, что ловко достал из кобуры на поясе. Повернул его рукоятью ко мне, направив дуло в свою сторону.

– Я не могу, – устало замотал я головой, понимая, что и вправду не смогу поднять пистолет и сделать последний штрих в истории собственных детей. Не смогу поставить точку в их судьбах.

– Вы должны, – улыбнулся Туз. – Все, что имеет начало – имеет и конец.

Он вновь берет пистолет и вкладывает его в мои руки, понимая, что я вряд ли смогу удержать их. Но все же отпускает и отходит на один шаг от стола

– Вы должны, – вновь произносит он. – Не ради себя, но ради нас…

Трясущимися руками я поднимаю пистолет и направляю его на Туза. Меня одолевает буря эмоций. Смотрю на него и лишь вижу молодого парнишку, что однажды помог мне справиться со всеми тяжестями, что на меня свалились. Он улыбается.

– Я благодарен тебе за все, – говорю я еле слышно, но он слышит меня. – И прости меня за все, что я натворил.

Закрываю глаза и медленно нажимаю на курок.

– Вам не за что просить прощения, отец, – слышу я его последние слова и звучит выстрел.

Когда я открываю глаза Туза больше нет. Лишь в том месте, где он находился прямо в воздухе витает взвесь из золотой пыли, плавно оседающей на пол, растворяющейся и исчезающей. По моим щекам бегут слезы, а пистолет выпадает из моих рук и с глухим звуком ударяется об пол, отскакивает куда-то под стол. Я закрываю лицо руками.

– Прости меня…

Голос, раскатистый и отдающийся эхом, проносится в моей голове, отзываясь нестерпимой болью:

– Ответ… на твой вопрос… уже близко… предначертанное… должно… свершиться…

Стук в дверь. Он прошел внутрь и остановился, так как его взгляд был прикован к уже почти исчезнувшей взвеси из золотых песчинок. За время, пока он отвлекся, я нашел в себе силы откинуться в кресло, протерев лицо от слез, и пытаясь принять достойный Главы Консорциума вид. У меня вряд ли это получилось, но, как мне показалось, его вовсе не волновало, как я выгляжу. Он даже посмотрел на меня, николь не удивившись, что перед ним сидит не человек, а Арк. Сделал несколько неловких шагов в мою сторону, вовсе разгоняя остатки золотой пыли, и присел в кресло напротив меня. Он видел перед собой старика с дряблой прозрачной кожей, покрытой морщинами и пигментными пятнами и не мог понять, какую эмоцию должен был выразить. Нет, он не был в замешательстве, не был удивлен, но на его лице явно отражалась нерешительность заговорить первым, чувство смятения, но не передо мной, а перед самой ситуацией в целом.

– Здравствуйте, Люцифер, – произнес он, выкладывая передо мной на стол, к остальным фигуркам Колоды, серебристого наутилуса. – Сурок говорит мне, что для нашего разговора, наутилус вам пригодится.

Я взглянул на юношу, а после на наутилуса, но протянул свою слабую руку у фигурке, прикоснулся к ней и ощутил небывалый прилив сил. Боль в одно мгновение ушла. Поднял фигурку и сжал ее в кулаке. По моему телу пробежали волны тепла и спокойствия, я ощутил подступающую эйфорию.

– Благодарю, Мортимер, – ответил я, приходя в себя.

– Рад, что вам полегчало, – искренне произнес он, улыбнулся. Это была неловкая улыбка, но он не смог сдержать ее.

– Можно я задам вопрос, прежде чем мы заговорим о нашем деле?

Мортимер кивнул, и улыбка пропала с его лица.

– Когда ты зашел, ты не удивился увидев меня.

– Почему? – перебил он. Замялся, пожевывая нижнюю губу, будто обдумывал вопрос. – Я знаю вашу историю. Я знаю ваше настоящее имя. Люцифер.

Я усмехнулся. И вправду. Сам не заметил, как он в первых же своих словах обратился ко мне по имени.

– Не буду спрашивать откуда ты узнал это. Сейчас это уже не важно.

Лицо Мортимера побледнело, но он держался стоически. И только сейчас я понял, что фигурка наутилуса нужна была ему так же сильно, как и мне самому. Я вновь взглянул на фигурку в моей ладони.

– Эта фигурка, как наркотик, как я полагаю, – прозвучали мои слова. – От нее тяжело отказаться, когда нуждаешься в ней.

Мортимер нервно сглотнул.

– Не бойся, я возьму от нее лишь столько, сколько будет нужно для нашего разговора и тут же отдам ее тебе. Мое время подходит к концу, и я благодарен, что ты дал мне эту небольшую отсрочку.

Он кивнул, успокоившись. Но я чувствовал исходящее из него напряжение.

– Простите меня за это, – сказал он.

– За что именно?

– За эту ненужную никому войну. Мне очень жаль, что это произошло. Столько людей погибло, – он замолчал. Тяжело вздохнул и продолжил: – Но вы должны понимать, что я должен был это сделать. Мне жаль, что пришлось принести столь большую жертву ради наших разногласий.

– И мне жаль, Мортимер, – произнес я и мы замолчали. – Но, если честно, я не могу понять твоих мотивов. Ты не работаешь на свою мать, мне это известно. А потому я не могу понять истинной причины, почему ты сделал все это. Нет, я не злюсь на тебя, хотя стоило бы. Я слишком устал, чтобы злиться. Но прежде чем ты покинешь Гибрас, выйдя из этого кабинета победителем, я хочу услышать причину этого безрассудства.

– Я лишь хотел справедливости, – честно ответил юноша. – Я был одним из вас, хоть и понимаю, что по прихоти матери. Я нашел среди охотников друзей и близких. И в один момент потерял их…

– Это не справедливость, Мортимер, – произнес я устало, кладя на стол фигурку наутилуса и подталкивая ее к нему. – Это месть. Месть, Мортимер, ослепившая тебя и заставившая сделать то, из-за чего ты и потерял друзей и близких. Ты ведь понимаешь это?

– Понимаю, – отвечает он. – Но понимаю и то, что судьбу нельзя изменить. Вам ли это не знать?

Я усмехнулся, срываясь на кашель. Мортимер же взял в этот момент фигурку наутилуса, и его бледная кожа на лице вновь приобрела живой румянец. Он с облегчением вздохнул.

– Предначертанное не изменить, – я произнес эти слова на выдохе, будто говорил их не юноше, а самому себе. Мы сидели друг перед другом, не находя нужных слов. Война закончилась и обе стороны разбиты. Но он все же уйдет от сюда на своих ногах и у него еще будет продолжение истории, когда моя жизнь почти что подошла к концу. – Что ты будешь делать дальше?

– Не знаю. Наверное, попытаюсь добраться до матери. Нужно довести начатое до конца.

Я опять усмехаюсь и пододвигаю к нему фигурку морской звезды.

– Как найдешь ее, передай ей морскую звезду. Она так долго ждала ее.

Но Мортимер не спешит забрать фигурку. Лишь взглянул на нее и будто забыл про нее, будто ее и не существует вовсе.

– А можно и я задам вам вопрос?

– Можно.

– Для чего все это было? Для чего был создан Консорциум? Какую цель вы преследовали? Собрать все фигурки в мире в одном месте? Но чтобы тогда это дало? Или… вы хотели избавить людей от их вмешательства?

– Фигурки – лишь способ достижения цели, ты и сам это прекрасно знаешь. Но всю свою жизнь я охотился не за ними. Вернее, я посвятил свою жизнь лишь поиску одной фигурки.

– Какой?

– Той, с которой все началось. Самого первого артефакта, самого могущественного, способного управлять всеми остальными фигурками. Это фигурка человека.

– И вы нашли ее?

Глаза Мортимера горели искренним любопытством, он даже подался ближе ко мне, будто боялся прослышать самые главные слова в своей жизни. И я не мог не удовлетворить его любопытство, хоть и понимал, что смогу лишь разочаровать его.

– Всю свою жизнь я посвятил ее поискам. Мне пришлось совершать много ужасных поступков, сделанные не моими руками. Но попутно с этим я пытался вмешаться в вашу историю, чтобы выправить ее на правильный путь. Не уверен, получилось ли это у меня, но я всегда давал человечеству новый шанс на спасение. Кажется, ему лишь осталось сделать правильный выбор и совершить верный поступок, без моей помощи. А что же до фигурки человека. Все мои поиски оказались тщетны. Сколько бы информации я ни находил, ничего не могло дать мне той самой ниточки, что привела меня к первому артефакту этого мира. Если она и существовала, то исчезла без следа.

Я усмехнулся и почувствовал, как боль сжимает мое сердце. В глазах потемнело на мгновение. Мортимер видел мою боль, и я чувствовал, что он сожалеет об этом, но он был не в силах мне помочь. Наутилус может и дал бы мне больше времени, но не смог бы вдохнуть жизнь в мертвое тело.

– Все, что я делал, оказалось напрасно, Мортимер. Все эти люди погибли напрасно. Дело всей моей жизни оказалось миражем, за которым я так неистово гнался.

– А что, если я смогу отыскать ее?

– Не стоит, – уверенно произнес я. – Если у меня с моими возможностями это не получилось, то, наверное, никому и не стоит даже начинать ее поиски. Фигурка человека не должна выплыть на свет. Окажись она в плохих руках, все, что мы знали – исчезнет. Так почему бы ей не исчезнуть навсегда? Даже мысли о ней должны быть уничтожены. Это лишь миф, Мортимер. Легенда, что и должна остаться легендой.

Он согласился со мной. Не сказал ни слова, но согласился. Протянул ладонь и забрал фигурку морской звезды.

– Я отдам ее матери. Возможно, она и вправду ей может оказаться более полезной, нежели мне.

– Забери и их, – произнес я, указывая на фигурки своих детей. – Я хочу, чтобы они не расставались с морской звездой. Ты можешь это сделать для меня?

– Сделаю, – улыбнулся Мортимер, сгребая в ладонь и остальные фигурки, а после пряча их в небольшой кармашек куртки, накинутой на свитер. – Обещаю.

И в этот момент, я будто услышал чье-то пение. Нежное, теплое, ласкающее ухо. Я смотрел на этого юношу, допустившего столько же ошибок, если не больше, чем я сам. И в тоже время помимо всей той тьмы, что засела в его душе, я видел и слепящий чистый свет. Я увидел в нем ту искру, что наделяет людей силой. Не только эмоции, как хорошие, так и плохие, но нечто особенное. Я увидел блеск, способный обжигать холодом и морозить тело теплом. Увидел острую грань, по которой ступает весь его вид, весь его народ, вся его раса.

Я улыбался так, будто был ребенком. Чистая и искренняя радость. Вот оно – мое предназначение. Я нашел то, что так долго искал. Фигурка человека не имела одной цельной металлической формы, как и остальные зооморфные артефакты. Эта фигурка была расколота на мириады осколков, буквально в пыль, чтобы стать частью каждого из них. Их эмоции, их мечты, их боль и страдания, их душа. Фигурка человека всегда была передо мной, в каждом из них, а я был так слеп, что не увидел ее. Все они – на самом деле, единое целое.

– Ты… нашел ее… Хранитель…

Забытый шептал своим холодным голосом в моей голове, но я слышал в этом голосе радость. Чувствовал в его голосе похвалу.

И я понял, что теперь могу поставить точку в своей истории. Понял, что моя жизнь подошла к концу. Но прежде чем я вновь вернусь в пустоту из которой родился, я должен был закончить начатое.

– Почему вы улыбаетесь?

– Потому что я счастлив, Мортимер, – мое тело жгло от боли, но теперь я ее будто не замечал. – Я вижу в тебе того, кто сможет все исправить. Ты способен распорядиться своей жизнью, как пожелаешь, но запомни мои слова, Мортимер. Судьбу… можно изменить! И тебе это по силам!

Он смотрел на меня удивленно, не понимая истинного смысла моих слов. Но время еще не пришло. Момент придет, и он все поймет.

– А теперь, тебе пора идти, Мортимер, – произнес я, улыбаясь. – Я верю, что ты сможешь все исправить. Прощай. Я благодарен тебе за то знание, что ты мне принес. И теперь я могу найти свой покой.

Юноша, продолжая не понимать, что только что произошло, встал со своего кресла, попрощавшись со мной навсегда и вышел из моего кабинета. Нам было больше не суждено встретиться, но это было бы ни к чему. Его путь еще продолжится, а мой подошел к концу.

Я прекрасно знал, что все это время Мортимера вело не чувство мести, и даже не силы, которые пробудила Регина, пытаясь натравить собственного сына на меня. Ее я ни в чем не винил. Она лишь хотела спасения своему народу. Мортимера вела более могущественная сила, что однажды дала и мне возможность двигаться дальше, дала предназначение.

Возможно, наши судьбы и вправду где-то прописаны, и мы не в силах противостоять этой неведомой могущественной силе, но сейчас я отчетливо знал, что в каждом неприступном законе, пусть и того же мироздания, существуют лазы, которыми можно воспользоваться. Забытый специально закроет глаза на такой проступок, понимая, что время от времени такие поступки нужны. Понимая, что иначе мир погибнет, так и не родившись.

Мои глаза сомкнулись, и я перестал ощущать собственное тело. Меня наполнило чувство легкости и свободы. Я знал, что там впереди меня еще ждут новые встречи, но прежде чем это произойдет, и я попаду в новый виток круга перерождений, мне суждено окунуться в пустоту.

Раствориться в пустоте, из которой был рожден. Чтобы однажды родиться вновь…

ГЛАВА 20

ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЬ

Вне времени и пространства. Остров Гибрас, база Консорциума.

Мортимер Малой, осколок фигурки человека.

Я покинул кабинет Люцифера в смешанных чувствах. Восторг со смятением. Облегчение с тяжестью. Вина с искуплением. Медленно спустился по лестнице, обдумывая все, что произошло. Этого разговора я ждал? Так я себе представлял нашу встречу? Нет, конечно же, не так. Но разве я недоволен? Вовсе нет. Складывалось такое чувство, будто меня только что посвятили в рыцари и даровали полную свободу действий, но вот остался горький осадок, чувство, будто также мне посвятили какую-то миссию, не выполнив которой, я не смогу насладиться свободой до конца.

А еще, изнутри меня что-то зудело. Странные мысли бросались мне в голову, что я пытался откинуть прочь. Почему я не убил этого Арка? Должен был убить! Да нет же! Ничего я не должен… Да и к тому же он и сам не протянет и часу. Это мне сказал сурок, когда наутилус вернулся ко мне в руки. Старый Арк умирал от истощения. Будто все его силы подошли к концу, и он смирился со своей участью. Но откуда взялось это противное наваждение?

И все же, чего именно я хотел этой войной? Свержения Люцифера? Уничтожения Консорциума? Стать владельцем всех фигурок? Какое-то создание внутри меня гнусаво отвечало на эти вопросы согласием. Но я сам не мог смириться с этой мыслью. Я понимал, что не месть и не чувство справедливости гнали меня сюда. Это было нечто другое.

Передо мной дверь, которую я открываю и встречаю солнечные лучи, на миг ослепляющие меня. А после мир вокруг меня повело в сторону. Картинка перед глазами поплыла, а тело стало ватным и бесконтрольным. Звуки стали громче, что я отчетливо слышал собственное дыхание и биение сердца. Вот глухой стук моих собственных колен о тротуарную плитку. И падение. Тяжело дышать. Тяжело думать. И свет померк.

Я открываю глаза и вижу, что нахожусь в странном месте, не имеющем ни пола, ни потолка, ни стен вокруг меня. Полная пустота и всюду лишь тьма. Впереди же сидит сурок и хищно шипит. Он переливается голубым свечением, а там, за ним, я вижу зеленоватый свет, исходящий от какой-то птицы. Пытаюсь присмотреться и понимаю, что это фантомный голубь, наподобие моего сурка. Он трепыхается, истошно курлыкает. Пытается подняться в воздух, но что-то будто не позволяет ему это сделать. Сурок бросается к голубю и в следующий миг фантом, светящийся едким зеленым светом растворяется.

Сурок внимательно смотрит на меня и его свет угасает, превращаясь в искру. Эта искра такая крошечная, будто точка на идеально черном полотне. Она вертится, крутится, а после на безумной скорости, оставляя за собой световой шлейф, устремляется ко мне, пока не проходит сквозь меня. Эта сила отталкивает меня назад, что я не в силах удержаться на ногах. Падаю…

Падаю…

Мое падение смягчается, будто я приземлился на мягкое незримое облако. Эта сила позволяет мне твердо встать на ноги и передо мной появляются сотканные из света образы. Двое человек. Один из них сидит за столом в кресле, разбирая какие-то бумаги. Другой же сидел неподалеку, потягивая коктейль через трубочку. Я, не приближаясь к ним, сразу понял, что они близнецы. Два брата.

Спустя несколько мгновений вдали появилась дверь, створка которой отворилась и внутрь помещения, как я догадался, зашел юноша. И я тут же узнал этого человека. Тяжело не узнать самого себя. Мой фантом прошел к столу и бросил на его поверхность фигурки, что сейчас лежали в кармашке моей ветровки. Фантом о чем-то разговаривал с близнецами, но я не мог расслышать их слов. Разговор был недолгим и мой фантом отправился обратно к двери, скрывшись за ней. После исчезла и дверь. Но близнецы пропадать и не собирались. Я подошел к ним поближе. Они разговаривали между собой и у одного из них в руке появилась маленькая фигурка, которую я тут же смог определить, как фигурку голубя. Но какие способности дает голубь? На что он способен?

Тот близнец, что держал фигурку в руке произнес последние слова как-то злобно улыбнувшись и бросил ее на стол, к остальным. Фантомы исчезли, испарились в пару мгновений.

А после появились вновь. Близнецы стояли вдвоем, склонившись над каким-то столом, на котором под простыней лежало что-то… или кто-то, как я догадался после. Мое сердце на мгновение остановилось, а по спине пробежали мурашки. Один из братьев скинул простыню, и я увидел собственное бездыханное тело. Он достал из кармана фигурку голубя и не отпуская ее прислонил ко лбу моего фантома. И я услышал его голос, протяжный, режущий ухо, надрывающийся, будто этот голос был самим порождением кошмара:

– Ты должен уничтожить Консорциум! Ты должен убить Главу Консорциума! Ты должен доставить его фигурку и все, что найдешь, нам и только нам!

Эти слова повторялись раз за разом, пока окончательно не смолкли. Фантомы растворились, а я весь в холодном поту сидел, зажимая уши ладонями. Дыхание сделалось учащенным, а обрывки воспоминаний вставали на свои места. Память возвращалась окончательно.

Я вспомнил всю свою жизнь от и до. Я вспомнил свою первую смерть в переулке от рук какого-то наркомана. Я вспомнил свою смерть. А после я вспомнил свое пробуждение. Помнил все слова, что были мне сказаны близнецами и только сейчас понял их смысл. Не знал истинного воздействия голубя на меня, но точно понимал, что тот дал мне сил вернуться к жизни, а также запрограммировал меня на выполнение определенных задач. Не жажда мести привела меня в Консорциум. Не моя воля привела меня в это проклятое место. Все это время я руководствовался приказами, которые мне отдали, но которых я не помнил, но выполнял на подсознании. Мной жестоко воспользовались… и я понимал, что к этому всему приложила руку моя собственная мама. У меня оставался лишь один вопрос: как она смогла решиться на такой поступок?

Или…

Достижение цели и вправду оправдывает цену, которую придется заплатить?

Я достал из кармашка фигурку морской звезды и внимательно посмотрел на нее, будто смог бы понять ее истинное предназначение. Ради этой маленькой фигурки было сделано это все? Эта война? Эти жертвы? Эти заговоры? Это бессмыслица какая-то!..

Все, что со мной произошло, было ради этой фигурки?

Мои мысли прервали новые фантомы, появившиеся из света. Я увидел самого себя, идущего по городу, наполненного людьми. И я… был счастлив. Вот я скупил все воздушные шары у уличного торговца и в следующий миг отпустил их, хватаясь за сердце. Мой фантом упал на колени, на его лице было удивление и боль. Тело не успело упасть набок, как фантом растворился.

Видение закончилось. Сурок показал мне мою судьбу. То, что меня ждет, если я поступлю так. Все закончится моей смертью. Так просто? Свергнуть Консорциум, позволить Люциферу умереть, отдать фигурку морской звезды и умереть самому. Идеальный конец истории человека по имени Мортимер Малой?

Нет. Я был с этим не согласен. Слишком долгое время мной управляли, мной манипулировали. И наконец-то я прислушаюсь к словам того человека, вернее Арка, которого это долгое время считал своим врагом. Все это время мы были на одной стороне, но веление судьбы рассудило все иначе. Я должен был это исправить. Я должен был этого не допустить.

Судьбу можно изменить!

Я не был в этом уверен, но я был полон решимости — это проверить. Худшего развития событий все равно уже быть не могло. Слишком много людей погибло. Слишком много карт было разыграно и все просто не могло закончиться трагедией. Изменить виток истории, чтобы воскресить умерших, предотвратить войну, исправить глупые ошибки. Возможно, простить мать, что пожертвовала сыном ради человечества.

Все это время я был пленником собственного подсознания, идеи которого мне навязали. А сурок лишь исполнял мои требования. Теперь же мой разум был чист, и я мог решать самостоятельно. Пусть это назовут эгоизмом, но впервые за долгое время я хотел что-то сделать сам, без чьей-либо указки. Попытаться найти решение не только для меня, но для всех. Найти способ, найти спасение…

Не знаю, чем все это закончится для меня. Справлюсь ли я или вовсе погибну, так и не добившись своей цели, я хотя бы попытаюсь. И прежде чем я встречу свой эпилог, я должен проститься с теми, кто был мне дорог. Другой возможности может и не представиться…

Мокрый серый камень надгробной плиты. От него веет холодом и дурными воспоминаниями. Нет же, не дурными. Просто плохими… грустными.

Тяжелый удар, ставший первым толчком к моему пробуждению. Мне было так искренне жаль за твою жертву, но в то же время я был бескрайне тебе благодарен. И даже сейчас, наконец покинув темницу собственного разума, я понимаю, что те чувства, те эмоции, что я испытывал, может и были усилены моим подсознанием, чтобы заполнить пустые бреши, но они были искренны. Любовь, пробудившаяся во мне с первого взгляда и разгоравшаяся на протяжении короткого срока в неугасимое пламя, что поддерживало меня до сих пор. Спустя все трудности, спустя весь мой долгий путь, я вернулся сюда, чтобы проститься окончательно, но не навсегда. Любовь к тебе, Лина, всегда будет жить в моем сердце.

Над Гибрасом собрались черные тучи, поливая весь остров дождем, словно из ведра. Я уже весь промок и дрожу от холода, но не смею уйти раньше положенного срока. Понимаю, что мое состояние и фигурка морской звезды вызвали эту непогоду, но я был только рад этому ливню.

Я сажусь на колени прямо перед ее надгробной плитой. Фотография истерлась, хоть и прошло не так много времени. Но я понимал, что все бедствия, что выпали на судьбу этого места, сказались буквально на всем. Буквы почти что выцвели, но даже сквозь дождь, нещадно льющий в глаза, я различаю твое имя: «Лина». Ни даты рождения, ни даты смерти. Одно лишь имя и еле различимая фотография. Но в своей памяти я всегда хранил твой образ. Я всегда хранил твой звонкий смех. И всегда буду помнить…

Меня трясет, но уже не от холода. Боль, жгущая меня изнутри, заставляет мое тело сотрясаться. Из глаз льются слезы, смешиваясь с дождем. Мои руки опираются в размокшую землю, пытаются разъехаться в разные стороны, но я не позволяю себе упасть окончательно. Я держусь даже не ради себя, а ради тебя, Лина.

Как бы я хотел все исправить, как бы я хотел вернуть тебя к жизни. Вновь провести ладонью по твоему лицу, поцеловать. Увидеть искры жизни в твоих глазах. Но это уже не суждено. Я не в силах вернуться в прошлое, чтобы изменить события, что произошли на Гибрасе. Само это проклятое место находится вне времени и пространства, и чтобы повлиять на исход событий здесь, нужно вернуться к начальной точке. Нужно изменить ход истории с создателя Консорциума, Люцифера. А чтобы повлиять на него, нужно вмешаться в судьбу собственной матери. Изменить все так, чтобы события так же последовали друг за другом, почти не отклоняясь от исходной цепи событий. Но ведь одна малейшая ошибка может привести к еще худшим последствиям. Просчитать все практически невозможно, а я не могу допустить ошибки. Если сама история изменится, то изменюсь и я. Все пойдет под откос и уже ничего нельзя будет вернуть, но я был уверен, что выход есть.

Был уверен, что переписать судьбу можно. Можно спасти все загубленные жизни…

– Не жалей о мертвых, Морти, – прозвучал твой голос, еле пробившийся сквозь шум дождя. Я даже не сразу понял, что это и вправду говоришь ты, попытавшись проигнорировать разыгравшееся воображение. – Лучше пожалей живых…

Я поднял голову и онемел, продолжая лить слезы и впиваясь пальцами в сырую землю. Твой образ, сотканный из света, будто фантом, стоял напротив меня. Нас разделяла лишь надгробная плита. Ты улыбалась, но я видел по твоему лицу, что ты через силу сдерживала грусть. По тебе самой понимал, что ты хотела подойти ко мне, даже подбежать и броситься на шею… но не могла. Ты была лишь призраком, плодом моего воображения. Как бы я хотел помотать головой из стороны в сторону, попытавшись отогнать наваждение, но не смог. Даже не попытался. Пусть и догадывался, что мой разум опять желал сыграть со мной злую шутку, но попросту не мог прогнать тебя прочь.

– Лина, – произнес я дрожащими то ли от холода, то ли от волнения губами.

Ты же смахнула с лица челку, что накрыла твои глаза и улыбнулась мне. Прижала три пальца к губам и послала в мою сторону воздушный поцелуй.

– Я всегда буду любить тебя, Морти, пока будет биться твое сердце.

– Я люблю тебя, Лина! – срывая голос, прокричал я, будто думал, что сильный ветер и дождь смогут стать преградой между нами. Попытался подняться на ноги, но лишь оскользнулся и проехался по грязи. И тут послышался твой озорной звонкий смех. В эту секунду я почувствовал себя счастливым.

– Уже такой взрослый, а все еще такой малой, – сказал она, когда я поднялся. Я чуть ли не с ног до головы был в грязи, полностью промокший, грязный, неотесанный, но безумно счастливый. В те минуты я был упоен этой слабостью, что до глубины души был рад видеть тебя, что даже поверил, что смерть не разделила нас, что все можно исправить, что ты – настоящая!

А потом в голову врезались совсем другие воспоминания. Картины твоей смерти, что давным-давно показал мне сурок. Мгновения, как именно я отдавал приказы штурмовать Консорциум, из-за чего ты и погибла. Секунды, когда мои решения и поступки привели нашу с тобой историю к трагедии. Я был повинен в твоей смерти, пусть я и совершал эти поступки не по собственному умыслу. Лишь я один допустил все это и твою смерть в том числе.

– Лина, – я вновь упал перед тобой на колени, понимая, что никогда в жизни не смог бы вымолить у тебя прощения за собственные грехи. – Прости меня за…

Твое лицо резко стало серьезным, и ты поднесла указательный палец к губам, призывая к молчанию. И когда я, тяжело дыша, протирая собственные глаза от дождя, внимательно посмотрел на тебя, будто выжидая решения твоего суда, ты заговорила:

– Тебе не перед кем извиняться, Морти. Мы все – лишь звенья твоей истории, что должны были произойти.

Дата добавления: 2015-07-02