Парадигма политологии 1 страница

ПАРАДИГМА ПОЛИТОЛОГИИ

И. Н. ГОМЕРОВ

Лекция

Новосибирск – 2011

УДК 32 (075)

ББК 66.01 я 73

Г 641

Гомеров И. Н. Парадигма политологии: Лекция / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2011. 55 с.

ISBN 978-5-94356-793-3

В лекции раскрывается основное содержание и принципы современной парадигмы политологии, синтезирующей в себе существующие в науке системный, синергетический и деятельностный подходы. Лекция предназначена для преподавателей, аспирантов и студентов высших учебных заведений. Она представляет определённый интерес для слушателей институтов и факультетов переподготовки специалистов, преподавателей средних специальных учебных заведений, учителей общеобразовательных школ и всех интересующихся политологией и политикой.

Рецензенты:

д-р ист. наук, проф., действит. чл. Академии политической науки и Сибирской академии политических наук В. В. Демидов,

д-р полит. наук, проф. Р. Ш. Нуриддинов

Лекция рекомендована к печати кафедрой всеобщей истории. Протокол заседания кафедры № 3 от 24 января 2011 г.

SBN 978-5-94356-793-3 Ó Новосибирский государственный

университет, 2011

Ó Гомеров И. Н., 2011

План

1. Отношение людей к политике.

2. Системный подход (теория систем).

3. Синергетический подход (теория самоорганизации).

4. Деятельностный подход (теория деятельности).

5. Системно-синерго-деятельностная парадигма политологии.

1. Отношение людей к политике

Каждый из нас – человек 1 (ч₁), человек 2 (ч₂),…, человек N (ч_n) – в той или иной мере имеет определённое отношение к политике (англ. policy) (обозначим её символом П). Он, как правило, находится внутри определённого поля политики (рис. 1.1)

Рис. 1.1. Позиции людей внутри поля политики

и является её элементом, когда

(ч₁ ч₂,…, ч_n) П. (1.1)

Будучи внутри поля политики, человек занимает в нём либо пассивную позицию, либо более или менее активную позицию её участника, когда он осуществляет определённую политическую деятельность (обозначим её символом R_П) и находится в определённых политические отношения с другими людьми, с другими её участниками (обозначим эти отношения символом О_П), когда

(R_{П(ч1 ч2,…, чn)} О_{П(ч1 ч2,…, чn)}) П. (1.2)

Поле политики может выступать для каждого находящегося в нём человека как особого рода, образно говоря, «мышиная норы» (термин Л. Н. Гумилёва), за пределы которой он практически не выходит; всё происходящее в ней он непосредственно ощущает, воспринимает, переживает, а также, хотя и в весьма ограниченном виде, представляет, воображает и осмысливает.

Вместе с тем каждый человек одновременно находится и вне поля политики, занимает по отношению к ней определённую внешнюю позицию (рис. 1.2)

Ч₁, Ч₂,…,Ч_n

Рис. 1.2. Внешние позиции людей по отношению к политике

и не является её элементом

(ч₁ ч₂,…, ч_n) Ï П. (1.3)

В этом случае он выходит за пределы «мышиной норы» и может «подняться» над ней, на новый, более высокий, уровень рефлексии – ощущения, восприятия, переживания, представления, воображения и осмысления – политики, образно говоря, «на вершину холма», расширив тем самым её обзор. Здесь он может занять и, как правило, занимает сначала позицию исследователя, затем позицию критика и, наконец, позицию организатора политики. Результатом исследования политики являются знания о ней, результатом критики – её оценки и результатом её организации – соответствующие нормы (нормы-запреты, нормы-разрешения, нормы-предписания), регулирующие политику (рис. 1.3).

(Ч₁,Ч₂,…,Ч_n) = Исследователь → Критик → Организатор

(Знания) (Оценки ^±) (Нормы)

Рис. 1.3. Позиции исследователя, критика и организатора политики

Знания – это то, посредством чего человек фиксирует, описывает, объясняет или прогнозирует «нечто» в политике вне своего отношения к нему, вне его значения (ценности) для удовлетворения своих потребностей или выполнения своих обязанностей. Они выражают и указывают «сущее» (существующее само по себе), то, «что», «как» и «почему» (или «зачем») возникло (в том числе, сделано, произведёно или воспроизведёно), существует, функционирует или развивается в политике.

Оценки, наоборот, фиксируют и описывают «нечто» возникшее (в том числе сделанное, произведённое или воспроизведённое), существующее, функционирующее или развивающееся в политике как соотнесённое с потребностями людей, как ценное (значимое) для удовлетворения их потребностей. Они есть формы выражения этой соотнесённости и этой ценности (значимости), выражают и указывают «значимое» в политике, отвечают прежде всего на вопрос: каково политическое нечто?, как человек к нему относится? нравится он ему или нет?

Нормы (от лат. norma – руководящее начало, правило, образец) – это установленные и признанные людьми, обязательные для них, относительно устойчивые правила, образцы, схемы, а также средние величины (параметры), фиксирующие и описывающие процедуры политической деятельности (реакций, операций, действий, высказываний или психических актов) и политические отношения, выражающие предъявляемые к ним (процедурам и отношениям) требования и регулирующие их (процедур и отношений) порядок (строй, соотношение, последовательность). Они выражают (фиксируют, описывают) и указывают «должное», то, «как» субъекты политики должны в ней «нечто» делать (производить или воспроизводить).

Более того, человек может «подняться» и «на высоту птичьего полёта», где обзор политики и возможности её рефлексии, в частности осмысления, ещё больше. Здесь он может занять философско-методологическую позицию, позицию философа-методолога, результатом которой являются знания, оценки и нормы, описывающие и исследования, и критику, и организацию политики, и участие в ней людей, в том числе их знания, оценки и нормы (рис. 1.4).

(Ч₁,Ч₂,…,Ч_n) = Философ-методолог =

= Философия политики (Знания, Оценки, Нормы)

(Ч₁,Ч₂,…,Ч_n) = Исследователь → Критик → Организатор

(Знания) (Оценки ^±) (Нормы)

Рис. 1.4. Позиции исследователя, критика, организатора политики

и философа-методолога

Занимая каждую из указанных выше позиций, человек в той или иной мере осмысливает политику и своё место в ней: либо на уровне обыденно-практического осмысления, либо на уровне научного осмысления, либо на уровне философско-методологического осмысления.

В каждой из названных позиций её носители оперируют знаниями, оценками и нормами как своеобразными способами осознания объективно существующей реальности – политики. На первом уровне мы практически участвуем в политике, политической деятельности и политических отношениях, как правило, оперируя обыденными знаниями, оценками, нормами. На втором уровне, когда являемся исследователями, мы в первую очередь производим научные знания политики (её элементов, свойств, отношений), когда являемся критиками – научно обоснованные оценки политики (её элементов, свойств, отношений) и участия в ней людей, когда являемся организаторами – научно обоснованные нормы того, как надо (должно) «нечто» делать субъектам политики. На третьем уровне, когда выступаем в качестве методологов, мы производим знания, оценки и нормы происходящего на первом и втором уровнях, даём определённые мировоззренческо-методологические ориентиры субъектам политики, её участникам, исследователям, критикам и организаторам.

Все представленные рис. 1.1–1.4 позиции важны для осмысления человеком политики. Однако определяющим моментом здесь является его философско-мотодологическая позиция. Его позиция не должна ограничивается позицией участника, исследователя, критика, организатора. Она обязательно должна быть ещё и позицией философа-методолога, обслуживающего самого себя или других людей как участников, исследователей, критиков, организаторов политики. Занимая её, он оперирует знаниями, оценками и нормами, описывающими политику как таковую (саму по себе) и выступающими в качестве своеобразных критериев-ориентиров его практической политической деятельности. Но, кроме того, он оперирует в ней знаниями, оценками и нормами, которые описывают его познавательную, оценочную и нормативную деятельность как исследователя, критика, организатора политики, и тем самым используемые им знания, оценки, нормы. При этом доминирующее место здесь могут занимать либо знания и оценки (и тогда он выполняет мировоззренческую работу), либо нормы и принципы (от лат. principium – начало, основа) – наиболее общие, исходные, фундаментальные нормы (и тогда он выполняет методологическую работу).

Эта мировоззренческо-методологическая работа составляет содержание философии, которая, как часть культуры, осмысливает окружающий человека мир и его самого. Политика является неотъемлемой частью этого мира. Уже одно это служит достаточным основанием для философской рефлексии политики, для определения её в качестве предмета политической философии (философии специфической, а именно политической, сферы человеческого бытия). Философия (в том числе политическая философия) выполняет различные функции, прежде всего – мировоззренческую и методологическую. Вот почему осмысление политики в рамках политической философии означает осмысление её как мировоззренческой и методологической проблемы, имеет мировоззренческий и методологический аспекты.

Применительно к данному курсу политическая философия в своей мировоззренческой функции призвана теоретическими средствами выявить исходные основания политики, её место в человеческой жизни. В своей же методологической функции она должна определить фундаментальные принципы и нормы (требования), предъявляемые к политике. Более того, можно сказать, что политическая философия включает в себя мировоззрение и методологию политики. А эта последняя предстает, во-первых, как методология научного исследования политики, во-вторых, как методология политической практики.

Мировоззренческо-методологическая работа имеет не только научное, но и практическое (прикладное) значение. Применительно к политологии она не ограничивается производством знаний, оценок и норм, касающихся только научных исследований политики, а затрагивает (и весьма существенно) политическую практику, производит знания, оценки и нормы, составляющие основу моделирования политики, которая не только протекает в настоящем («здесь» и «сейчас»), но которая может или должна состояться в ближайшем или сколько-нибудь отдаленном будущем. Полученные в рамках политической философии знания, оценки и нормы могут составить основу проектирования (планирования) предстоящих политических процессов, могут быть использованы в практике их организации, обслуживать не только представителей философии и политической науки, но и политиков-практиков. Сами политические процессы рассматриваются здесь не только как нечто существующее, но и как нечто должное, рассматриваются не только в качестве существующей системы, но и в качестве проектируемой, нормативной системы, то есть системы, которая «должна быть», которая должна отвечать определенным нормам (требованиям). Поэтому результатом осуществляемой работы может и должна стать некая модель политики, рекомендуемая для практического использования.

Мировоззренческо-методологической основой данного курса служат идеи, выдвигаемые и развиваемые виднейшими мыслителями прошлого, современными учёными. При его разработке мы опираемся на фундаментальные мировоззренческо-методологические ориентиры современной науки, которые образуют соответствующую парадигму (от гр. paradeigma – пример, образец), которой, с нашей точки зрения, человек должен руководствоваться, участвуя в политике, исследуя, критикуя или организуя её.

Заметим, что понятие парадигмы используется очень давно. В частности, в философии древнего мира, средних веков и нового времени. Г. Бергман (Bergmann) ввёл его в позитивистскую философию науки. Однако широкое распространение оно получило лишь после работ американского историка науки Т. Куна (Kuhn). Он ввёл понятие парадигмы в науковедение и определил его так: «Под парадигмой я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определённого времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений…, из которых возникают конкретные традиции научных исследований»[1].

Занимая указанные выше позиции участника, исследователя, критика и организатора политики, человек может руководствоваться требованиями системно-синерго-деятельностной парадигмы, которая формируется в современной политологии[2]. Данная парадигма синтезирует в своём составе три основных подхода:

системный подход (теорию систем);

деятельностный и бихевиористский (поведенческий) подход (теорию деятельности, теорию поведения);

синергетический подход (теорию самоорганизации).

2. Системный подход (теория систем)

Руководствуясь данной парадигмой, мы должны видеть и различать в политике её системные и несистемные проявления.

Отметим при этом, что системный взгляд на мир был свойственен ещё древним мыслителям. Не давая строгого определения понятию «система», они считали его аксиоматическим, очевидным и всем понятным, обозначали им широкий круг явлений. Например, у древних греков под системой подразумевалось и сочетание, и организм, и устройство, и организация, и союз, и строй, и руководящий орган, и порядок, и целостность. Стоики толковали это понятие в онтологическом смысле как мировой порядок, а Эпикур использовал его для обозначения определенной суммы знаний. В философии древних индийцев и китайцев системное видение мира воплотилось в идее Единого Брахмана и Единого Дао. Согласно этой идее мир представляет собой Единое Целое, где всё содержится во всём, выступает как элемент всего, следует по единому пути, образуя всеобщий порядок[3].

В философии нового времени системное миропонимание не только сохраняется, но и получает некоторую определенность. Так, согласно Э. Б. де Кондильяку (Condillac), «система есть не что иное, как расположение различных частей какого-либо искусства или науки в известном порядке, в котором они все взаимно поддерживают друг друга и в котором последние части объясняются первыми»[4]. Для И. Канта (Kant) система представляет «единство многообразных знаний, объединенных одной идеей»[5].

Г. Гегель (Hegel) и К. Маркс (Marx) не оставили определения понятия «система», но системную методологию они использовали в полной мере. Прекрасными образцами системного исследования являются, например, «Феноменология духа» и «Наука логики» Г. Гегеля, «Капитал» К. Маркса.

В первой четверти XX века предпринимаются попытки создания системных концепций обобщённого характера. Одной из первых таких попыток была тектология А. А. Богданова[6]. Как отмечает В. Н. Садовский, само понятие открытой системы было впервые предложено Р. Дефаем (Defay) в конце 20-х годов XX века. Л. фон Берталанфи (Bertalanffy) ввёл это понятие в биологию в 1932 году[7], а позднее, в 1937 году, на философском семинаре в Чикаго, называя биологический вид «системой открытого типа», он определил её как «комплекс элементов, находящихся во взаимодействии»[8], или «комплекс взаимодействующих компонентов»[9]. Тогда он не был понят. И лишь после возвращения с войны смог донести свою идею и получил заслуженное признание.

Подлинное же развитие теоретико-системные исследования получают лишь после публикаций Л. фон Берталанфи (Bertalanffy) конца 40-начала 50 годов XX века. Вслед за ним Р. Л. Акоф (Ackoff), К. Боулдинг (Boulding), Н. Винер (Wiener), И. Клир (Klir), О. Ланге (lange), М. Д. Месарович (Mesarovie), А. Рапопорт (Rapoport), Р. Е. Фейджин (Fagen), А. Д. Холл (Hall), К. Шенон (Shannon), У. Р. Эшби (Ashby) и другие выдвигают собственные варианты общесистемных концепций. В нашей стране к их разработке и обсуждению подключились В. Г. Афанасьев, И. В. Блауберг, Н. П. Бусленко, Д. М. Гвишиани, В. М. Глушков, А. Н. Колмогоров, В. П. Кузьмин, А. А. Ляпунов, Н. Н. Моисеев, В. Н. Садовский, А. И. Уёмов, Г. П. Щедровицкий, Э. Г. Юдин и многие другие. В 60–80 годы регулярно выходит ежегодник «Системные исследования»[10].

В рамках политологии системные исследования также формируются с начала 50 годов XX века. В первую очередь благодаря усилиям Д. Истона, Г. Алмонда, К. Дойча. С момента выхода в 1953 году книги Д. Истона «Политическая система» понятие системы, или политической системы, попадает в центр внимания политологов, получает широкое распространение и постепенно занимает доминирующее (господствующее) положение[11].

Согласно существующим в науке представлениям, всякая система проявляет себя и может быть определена как особого рода совокупность, или множество, элементов. Такое понимание системы является наиболее распространённой в отечественной и зарубежной литературе. В частности, можно согласиться с И. В. Блаубергом, В. Н. Садовским, Э. Г. Юдиным, которые считают, что «всякая система представляет собой… совокупность, хотя не всякая совокупность есть система», что при определении всякой системы «в качестве исходного пункта выступает множество элементов, на природу которых не накладывается никаких ограничений…»[12]. Однако, как верно замечает Н. О. Лосский, система - это «не чистая множественность самостоятельных элементов»; «система возможна лишь там, где есть отношения между элементами»[13].

А. Рапопорт, определяя специфику систем, пытается определить её именно через понятие «отношение»: «Система – это не просто совокупность (totality) единиц (частиц, индивидов), когда каждая единица управляется законами причинной связи, действующей на неё, а совокупность отношений между этими единицами»[14]. Похожую позицию занимает и А. И. Уёмов: «Системой будет являться любой объект, в котором имеет место какое-то отношение, обладающее заранее фиксированным свойством»[15]. И. В. Блауберг, В. Н. Садовский, Э. Г. Юдин пишут: «Элементы множества, образующего систему, находятся в определённых отношениях … между собой»[16] и, добавлю, «окружающей» средой. Для А. Холла (Hall) и Р. Фейджина (Fagen) система - это множество объектов (частей, компонентов системы) вместе с отношениями (relationships) между объектами и между их атрибутами[17], свойствами. Исходя из этого, они считают, что для всех систем характерно наличие отношений между объектами, или элементами, и между их свойствами[18]. Следовательно, вне отношений элементов нет, и не может быть системы.

Так же как и любой другой совокупности, любого другого множества элементов. Понятие «отношение» является, таким образом, ключевым понятием, определяющим природу и сущность всякой системы, а также всякой совокупности и всякого множества. Всякая система представляет собой совокупность, множество соотносящихся друг с другом элементов. Однако не всякая совокупность соотносящихся друг с другом элементов является системой.

Системой является совокупность, множество лишь таких элементов, которые находятся друг с другом не в разъединяющих, а в связывающих отношениях[19]. Точно так же как и любая суммарная совокупность. Будучи таковыми, т. е. связными, суммарная и системная совокупности отличаются от любой разъединённой, бессвязной совокупности, такой совокупности, в которой доминирует не связанность её элементов, а их разъединённость, независимость друг от друга. Иначе говоря, если в отношениях между элементами разъединённой, бессвязной совокупности доминирует их разъединённость, независимость друг от друга, то в отношениях между элементами суммарной и системной совокупностей – их связанность друг с другом. Система, так же как и суммарная совокупность, - это такая совокупность элементов, в которой доминирует не их разъединённость, независимость друг от друга, а их связанность друг с другом.

Всякая связная совокупность (в том числе суммарная или системная совокупность), в которой доминирует не разъединённость, независимость, а взаимосвязь её элементов, обладает определённой структурой, структурированностью, структурностью, является структурированной совокупностью[20]. В отличие от неё, всякая разъединённая, бессвязная совокупность является неструктурированной, бесструктурной.

Всякая система представляет собой связную совокупность элементов и обладает определённой структурой, но не всякая связная совокупность элементов и не всякая структура есть система. Или иначе, всякая система является связной и структурированной совокупностью, но не всякая связная и структурированная совокупность является системой. В частности, не являются системами суммарные совокупности, которые, так же как и системы, обладают определённой структурой. Система, в отличие от любой суммарной совокупности, – это такая структурированная совокупность, элементы которой связаны друг с другом не суммирующими, а интегрирующими, интегрально соединяющими, объединяющими, интегрально связывающими отношениями. Это есть такая совокупность, в которой взаимосвязь её элементов обеспечивается не путём их суммирования, а путём их интегрирования, интегрального соединения, объединения друг с другом. Иначе говоря, система – это не сумма элементов. Система – это целостность, целостная, интегрированная, интегрально связанная совокупность элементов.

Подобным образом понимают и определяют системы многие исследователи. Например, А. Холл и Р. Фейджин, которые считают, что «все системы обладают определённой степенью целостности»[21]. Для В. Н. Садовского и Э. Г. Юдина слово «система» буквально означает «целое, составленное из частей; соединение»[22]. И. В. Блауберг, В. Н. Садовский и Э. Г. Юдин определяют системы как объекты, «которые представляют собой целостные комплексы взаимосвязанных элементов (курсив наш. – И. Г.)». Они считают, что при поиске «общего определения этого понятия… в качестве отправного пункта можно было бы взять понимание системы как целостного множества взаимосвязанных элементов»[23]. «И исторически, и логически, – пишет В. Н. Садовский, – понимание объекта исследования как системы органически связано с осознанием его как определённой целостности, некоторого целого»[24]. При этом он ссылается на А. Бама (Bahm), для которого «система предполагает единство или целостность определённого рода, благодаря чему её части связываются друг с другом», Л. А. Блюменфельда, для которого «с миром вне системы система взаимодействует как целое», и Л. фон Берталанфи, рассматривающего общую теорию систем как «общую науку о «целостности»…»[25].

Сама же целостность, или системность, согласно Л. фон Берталанфи, предполагает, что изменение любого элемента системы оказывает воздействие на все другие её элементы и ведёт к изменению всей системы, и, наоборот, изменение любого элемента системы зависит от всех других её элементов[26].

И. Пригожин и И. Стенгерс также считают, что «система образует единое «целое», каждая часть которого чутко реагирует на поведение всех остальных частей»[27]. Аналогичным образом понимает целостность уже О. Конт, который «моделировал» общество как «социальный организм», как целостность частей, неразрывно связанных друг с другом самыми разнообразными способами, когда изменения, происходящие в одной «части» общества, передаются всем остальным[28].

Такое понимание целостности и, следовательно, системности представляется достаточно плодотворным. А. Н. Аверьянов и Т. Б. Длугач подчёркивают: «Интерпретация целого как внутреннего единства частей, в отличие от их простой суммы, является плодотворной методологической установкой при изучении различных объектов, идёт ли речь о живом организме, произведении искусства или общественном целом»[29].

В частности, такое понимание целостности даёт возможность раскрыть природу, происхождение и сущность системных объектов, отличить их от несистемных объектов, в частности, не только от бессвязных, но и от суммарных совокупностей. Как отмечает В. П. Кузьмин, «наличие предмета как целого, как системы, всегда имеет и в качестве центральной задачи раскрытия того, что делает его системой и составляет его системные качества, его интегральные свойства и закономерности. Это законы системообразования (интеграции частей в целое), системные законы самого целого (генеральные базисные законы его структуры, функционирования и развития)»[30].

Всякая система, будучи целостностью, – это не любая, а ограниченная совокупность элементов. В частности, она включает в свой состав конечное, или ограниченное, количество элементов, необходимых и достаточных для её существования. Согласно О. Ланге (Lange), «система содержит конечное количество элементов»[31]. Аналогичную мысль высказывает М. С. Каган, который считает, что «не может идти речи о системе там, где перечень элементов не является исчерпывающим», что «вычленение компонентов …должно представлять их как необходимые и достаточные для самого существования данной системы. Только при этом условии можно отличить органически присущие ей компоненты от случайно привнесённых извне»[32]. В. Н. Сагатовский также отмечает, что «система - это конечное множество элементов, объединённых динамическими и статическими отношениями…»[33].

Система есть такая совокупность элементов, которая обладает качественной определённостью, относительной самостоятельностью, отграниченностью, обособленностью, изолированностью, раздельностью, независимостью по отношению ко всем другим совокупностям элементов, составляющим окружающую её внешнюю среду. Как отмечает Г. Гегель, «целое – это самостоятельность», «самостоятельное»[34]. Согласно Н. Луману, система, понимаемая как целостность, - это такое множество элементов, которое отграничено, не тождественно другим множествам тех же самых элементов или иных элементов, т. е. не тождественно множествам, составляющих внешнюю среду данного множества. Система - это то, что отграничено, что не тождественно тому, что вне системы[35]. Дж. Миллер (Miller) определяет систему следующим образом: «Система – это ограниченная в пространстве и во времени область, в которой части-компоненты соединены функциональными отношениями»[36]. А. П. Шептулин пишет: «Исторически первой всеобщей формой бытия, попадающей в поле зрения человека и так или иначе осознанной им, является… раздельность существования материальных образований, их обособленность, относительная самостоятельность», а также «изолированность», «отдельность»…». Таким образом, заключает А. П. Шептулин, «понятие «отношение», фиксируя момент зависимости вещей, отражает и их независимость, относительную самостоятельность»[37].

Иначе говоря, всякая система – это такая совокупность элементов, которая, во-первых, тождественна самой себе и, во-вторых, нетождественна другим совокупностям элементов, в том числе другим системам, составляющим её внешнюю среду, в той или иной мере различается от них, т. е. является специфической системой. Так же как и всякая суммарная совокупность. Однако, в отличие от суммарных совокупностей, всякая система, всякая целостная, т. е. интегрированная, совокупность элементов является в той или иной мере упорядоченной, тогда как сумма элементов, суммарная совокупность элементов – не упорядоченной или, в некоторых случаях, минимально упорядоченной. Дело в том, что интегрирующие отношения, или связи, существующие между элементами той или иной системы, как правило, являются регулярными[38] и относительно продолжительными, тогда как суммирующие отношения, или связи, – нерегулярными, эпизодическими[39] и кратковременными. Поэтому интегрирующие отношения, связи, как правило, оказываются упорядочивающими отношениями, связями, тогда как суммирующие отношения, связи таковыми не являются. Согласно Э. Гидденсу (Giddens), понятие интеграции, используемое при исследовании социальной системы как «структурированной целостности», «относится к степени взаимозависимости действий, или «системности», содержащейся в каком-либо способе воспроизводства системы. Поэтому, считает он, «интеграцию» можно определить как упорядоченные связи, взаимообмены или просто взаимосвязь практик между индивидуальными, либо коллективными действователями[40].

Дата добавления: 2015-07-02