Парадигма политологии 3 страница

Таким образом, системы являются результатом не только интеграции, интегрирования входящих в них элементов, но и их организации, «организовывания», «организования», в том числе самоорганизации. В отличие от бессистемных, суммарных и разъединённых, совокупностей, множеств, которые являются неорганизованными, в том числе дезорганизованными, т. е. являются результатом дезорганизации. При этом необходимо учитывать, что в каждой, в том числе системной или бессистемной, суммарной или разъединённой, совокупности элементов существуют и проявляются две тенденции: тенденция их организации, «организовывания», «организования» и тенденция их дезорганизации. Одна из них, как правило, является определяющей, т. е. доминирующей над другой. Как отмечает В. П. Бранский, в различного рода системных объектах сосуществуют две основные тенденции: «1) стремление к максимальному неупорядоченному состоянию (хаосу) в замкнутых (изолированных от внешних воздействий) системах; и 2) стремление к тем или иным формам упорядоченности (при определённых условиях) в открытых системах»[85]. Соотношение этих двух тенденций - организации («организовывания», «организования») и дезорганизации, в том числе доминирование одной из них по отношению к другой, определяет организованность или неорганизованность той или иной совокупности элементов. В случае, когда в совокупности элементов доминирует тенденция организации, «организовывания», «организования», - это есть системная совокупность, т. е. система. В случае, когда в совокупности элементов доминирует тенденция дезорганизации, - это есть бессистемная, т. е. суммарная или разъединённая, совокупность. В первом случае отношения, существующие между элементами совокупности, могут быть определены как организующие отношения, во втором случае – как дезорганизующие отношения.

Организующие отношения в свою очередь могут быть либо координирующими [86], координационными, либо субординационными [87], «субординирующими», либо регулирующими, регуляционными. Или, говоря иначе, отношения организации могут проявляться в форме либо координации, либо субординации, либо регуляции. Первые обеспечивают координацию, или согласование, элементов совокупности «по горизонтали», вторые обеспечивают их субординацию, или соподчинение, «по вертикали», третьи обеспечивают их регулирование, регуляцию, включая управление. «Совокупность, – пишет Н. Д. Кондратьев, – представляет собой целое лишь при таких связях элементов, лишь при таком строении, когда в ней есть внутренняя организованность, когда имеет место определённая дифференциация её частей и каждая часть выполняет известную функцию, соподчинённую жизни всей совокупности, когда, наконец, совокупность как таковая обладает в тех или иных границах свойствами замкнутости, самодавления, хотя, разумеется, и не полной независимости в отношении других совокупностей и вещей. <…> Элементы и части целого могут быть не только координированы между собой, но соподчинены в своих функциях в какой-то данный момент единому руководящему центру, и служить единой системе задач. И наоборот, они могут быть координированы без такого соподчинения единому центру. В первом случае перед нами будет совокупность, представляющая собой не только целое, но одновременно и телеологическое единство. Во втором случае мы будем иметь совокупности, представляющие собой целое лишь в виде системы. Наиболее ярким видом совокупности как целого и одновременного телеологического единства является организм, хозяйственное предприятие, государство, политическая партия и т. д. Отличительной чертой такого единства, как организм, является при этом его неделимость. Примером единства как системы могут служить такие совокупности, как солнечная система, растительное сообщество, например, лес и т. д.»[88].

Исследователи выделяют следующие методологические принципы синергетики:

а) принципы, характеризующие фазу «порядка», стабильности функционирования системы:

1. Принцип гомеостатичности, т. е. поддержания программы функционирования системы в некоторых рамках (границах), позволяющих ей следовать к своей цели (к своему аттрактору – притягивателю), поскольку, согласно Н. Винеру, всякая система телеологична – имеет цель-программу своего существования и поведения, от которой она получает сигналы, позволяющие ей не сбиться с курса, а благодаря отрицательным обратным связям, подавляющим любое отклонение от него, имеет возможность корректировать свое поведение.

2. Принцип иерархичности, т. е. многоуровневого характера структур системы, в которой существуют нижестоящие и вышестоящие (например, микро-, мезо-, макро-, мега-уровни) структуры (например, в языковой системе – слова, фразы, тексты; в мире политических идей – политические мнения, взгляды, программы; в системы государственно-политического управления – местные, региональные, центральные). Каждый уровень имеет внутренний предел сложности. То, что для низшего уровня выступает как структура-порядок, для высшего уровня есть бесструктурный элемент хаоса, строительный материал. Всякий раз элементы, связываясь в структуру, предают ей часть своих функций, степеней свободы, которые теперь выражаются от лица коллектива всей системы. Высший уровень системы имеет возможность дирижировать поведением множества элементов её низшего уровня. Долгоживущие переменные управляют короткоживущими, вышележащий уровень – нижележащим.

б) принципы, характеризующие фазу трансформации (становления), обновления системы, прохождения последовательно этапов гибели старого порядка, хаоса испытаний альтернативами и, наконец, рождения нового порядка:

3. Принцип нелинейности, согласно которому результат суммы воздействий на систему (и её изменений) не равен сумме результатов этих воздействий (этих изменений), кода результаты действующих причин нельзя суммировать:

Результат Суммы Причин ≠ Сумме Результатов Причин

Иначе говоря: результат не пропорционален усилиям; игра не стоит свеч; целое не есть сумма его частей; качество суммы не тождественно качеству слагаемых, поскольку в системе число связей между её элементами растёт быстрее роста числа самих элементов.

Люди часто, усваивая опыт, прогнозируют события, линейно экстраполируя (продолжая) в будущее происходящее в настоящем или бывшее в ближайшем прошлом. Но история – это нелинейный процесс и её уроки не сводятся к выработке условного рефлекса на происходящее. Любая граница целостности объекта, его разрушения, разделения, поглощения, предполагает нелинейные эффекты. Нелинейность «живёт», ярко появляется вблизи границ существования системы. Чтобы перейти от одного состояния гомеостаза к другому, необходимо попасть в область их совместной границы, сильной нелинейности. Барьер тем выше, чем сильнее притяжение и больше область гомеостаза. Радикальная перестройка системы, находящейся вблизи глубокого гомеостаза, требует больших усилий. Человеческая деятельность и человеческие отношения носят крайне нелинейный характер, в частности, потому, что существуют границы чувств, эмоций, страстей, вблизи которых поведение становится «неадекватным».

4. Принцип незамкнутости (открытости), т. е. невозможности пренебрежения взаимодействием системы со своим окружением, с которым она обменивается веществом (массой), энергией и информацией.

5. Принцип неустойчивости, характеризующий систему в состоянии, когда она подходит к точке выбора (бифуркации), как мгновению между её прошлым и будущим:

Рис. 3.1. Точка бифуркации

Состояние, траектория или программа системы неустойчивы, если любые сколь угодно малые отклонения от них со временем увеличиваются. Символом неустойчивости является перевёрнутый маятник (рис. 1.6), который готов упасть вправо или влево в зависимости от малейших воздействий извне или случайных колебаний маятника, ранее абсолютно несущественных.

==============

Рис. 3.2. Перевёрнутый маятник

6. Принцип динамической иерархичности (эмерджентности), т. е. основной принцип прохождения системой точек бифуркаций, её становления, рождения и гибели её иерархических уровней. Это обобщение принципа подчинения на процессы становления – рождения параметров порядка, когда приходится рассматривать взаимодействие более чем двух уровней, и сам процесс становления есть процесс исчезновения, а затем рождения одного из них в процессе взаимодействия минимум трёх иерархических уровней системы; здесь, в отличие от фазы стабильности, переменные параметры порядка, напротив, являются самыми быстрыми, неустойчивыми переменными среди конкурирующих макрофлуктуаций (случайных отклонений характеристик системы от средних значений). Он описывает возникновение нового качества системы по горизонтали, т. е. на одном уровне, когда медленное изменение управляющих параметров мегауровня приводит к бифуркации, неустойчивости системы на макроуровне и перестройки ей структуры. В точке бифуркации макроуровень (например, центральная власть) исчезает, возникает прямой контакт микроуровней (например, региональных властей), рождающий макроуровень (центральную власть) с новыми качествами.

7. Принцип наблюдаемости, который подчёркивает ограниченность и относительность наших представлений о системе в конечном эксперименте, относительность интерпретаций к масштабу наблюдений и изначальному ожидаемому результату. С одной стороны, то, что было хаосом с позиций макроуровня, превращается в структуру при переходе к масштабам микроуровня, т. е. сами понятия порядка и хаоса относительны к масштабу-окну наблюдений; целостное описание иерархической системы складывается из коммуникаций между наблюдателями разных уровней. С другой стороны, мы видим в первую очередь то, что хотим, что готовы видеть[89].

4. Деятельностный подход (теория деятельности)

Понятия «деятельность», «активность», «поведение» в современной науке относятся к числу фундаментальных. Они оказали и продолжают оказывать заметное влияние на различные сферы гуманитарных наук. Своими корнями деятельностный подход восходит к работам И. Канта, И. Фихте, Ф. Шеллинга, Г. Гегеля, К. Маркса. И хотя ещё Аристотель отмечает, что «деятельность – главное в жизни», что «жизнь – это своего рода деятельность»[90], лишь И. Кант возводит проблему деятельности в ранг философской, методологической проблемы, «впервые разрушил миф о пассивной, созерцательной природе разума, человеческого сознания вообще»[91]. Г. Гегель, а за ним К. Маркс, Ф. Энгельс и В. И. Ленин отмечают, что существуют две основных формы объективного процесса: природа и целесообразная деятельность людей. Первую изучают естественные науки, или «науки о природе», вторую социальные науки, или «науки о культуре», к которым относится также и политология.

Как отмечает Э. Г. Юдин, понятие деятельности употребляется с определённой методологической нагрузкой, играет ключевую, методологически центральную роль, поскольку через него даётся универсальная характеристика человеческого мира, его фундаментальное измерение. Это понятие задаёт такой взгляд на социальную реальность, при котором из множества её разнообразных напластований вычленяется то и только то, что объединяется в определённое целое как мир Деятельности, её продуктов, условий и форм организации. Немецкая классическая философия в лице Канта, Фихте и Гегеля не просто указала на деятельность как на «первоматерию» человеческого мира, но раскрыла этот мир как подлинный универсум деятельности. Так, Фихте вполне последовательно строит свою систему как философию активизма, а Гегель довершает дело, проектируя на принцип деятельности всю человеческую историю и – что не менее важно – придавая этому принципу структурно развёрнутое выражение через категории цели, средства и результата. Однако универсальность понятия деятельности не означает, что с его помощью можно объяснить всё, что угодно. Оно не может выступать в качестве единственной и исчерпывающей основы изучаемых явлений, в частности, политики, так как всякое понятие, сколь бы оно ни было универсальным, задаёт вполне определённые границы предмету мысли, и в рамках этих границ могут решаться только вполне определённые, а отнюдь не любые произвольные типы научных задач. Исследование должно осознавать и учитывать ограничительный характер, предел всякого объяснительного принципа и понятия, составляющего его основу[92].

В социологии основы теории деятельности заложили Э. Дюркгейм (Durkheim), М. Вебер (Weber), В. Парето (Pareto), Ф. Знанецкий (Znaniecke), Т. Котарбинский (Kotarbinski). Однако более или менее систематизированная концепция деятельности появляется лишь работах Т. Парсонса (Parsons), прежде всего, в его работе «Структура социального действия», которая впервые была опубликована в конце 30-х годов XX века, но широкую известность получила лишь в послевоенный период. Заметный вклад в разработку теории деятельности внесли во второй половине XX века Э. Гидденс (Giddens), А. Турен (Touraine), Ю. Хабермас (Habermas).

В отечественной литературе исследованию деятельности было посвящено немало книг и статей. Деятельность вызывает интерес не только философов, но и представителей частных наук, в том числе представителей психологии, социологии, культурологии, логики, лингвистики, искусствоведения и, конечно, политологии, а также представителей естественных и технических наук. Журнал «Вопросы философии» в середине 1980-х годов провёл специальный «круглый стол» по данной проблеме[93]. Можно сказать, что возникла своеобразная мода на употребление терминов «деятельность», «деятельностный подход». Среди исследователей деятельности необходимо назвать таких философов, как Г. С. Батищев, Л. П. Буева, М. А. Булатов, М. С. Каган, В. Ж. Келле, М. Я. Ковальзон, В. А. Лекторский, М. А. Розов, В. Н. Сагатовский, Н. Н. Трубников, В. П. Тыщенко, В. П. Фофанов, В. С. Швырёв, Г. П. Щедровицкий, Б. Г. Юдин. Все они в той или иной мере опираются не только на классическую немецкую философию, но и на достижения психологии, прежде всего, на труды создателей психологической теории деятельности – Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна и А. Н. Леонтьева.

Как мировоззренческо-методологический ориентир, бихевиоризм также первоначально сложился в психологии. Программу бихевиоризма и сам термин впервые предложил Дж. Уотсон (Watson) в опубликованной весной 1913 года статье «Психология с точки зрения бихевиоризма», а в своем фундаментальном труде «Психология как наука о поведении», вышедшем в свет в 1919 году, он показывает, что ко всем проблемам психологии можно подойти с этой новой точки зрения. Его последователями были многие психологи. Затем бихевиоризм проникает в социальную психологию, социологию, политическую науку и завоевывает здесь прочные позиции.

Наиболее видными родоначальниками бихевиористской ориентации в политологии являются американские учёные Ч. Мерриам и Г. Лассвелл. Они, а за ними и многие другие исследователи, например, бихевиористы А. де Грациа, К. А. Маккой, постбихевиористы Ю. Дж. Меен, К. Ней, Дж. Л. Уолкнер, сосредоточились на изучении политического поведения людей. Бихевиористский подход требует от политологов изучать преимущественно политическое поведение индивидов и их групп, трактовать это поведение как взаимосвязь «стимула»[94] и «реакции»[95], как побуждаемое определёнными мотивами, а также требует качественного и количественного его измерения, использовать для этого методы точных наук.

«Кредо бихевиоризма, – отмечают В. П. Пугачёв и А. И. Соловьёв, – политология должна изучать непосредственно наблюдаемое (вербальное, словесное и практическое, осознанное и мотивированное подсознанием) политическое поведение людей при помощи строго научных, эмпирических методов»[96]. Конституирующими началами этого подхода в политологии выступают следующие парадигмы: 1) личностное измерение, когда коллективно-групповые действия людей так или иначе восходят к поведению конкретных личностей, являющихся объектом политологического исследования; 2) доминирование психологических мотивов в политическом поведении, которые далеко не всегда внешне детерминированы и могут иметь специфическую индивидуальную природу; 3) разграничение фактов и ценностей, освобождение политологии от ценностных суждений; 4) использование в политологии методов и достижений других наук, в том числе естественных; 5) квантификация, т. е. количественное выражение и измерение, политических явлений[97].

Большинство политологов и ныне придерживаются бихевиористской ориентации, поскольку, изучая политические явления и события, они фиксируют внимание на том, что делают люди, когда вовлекаются в политику, что представляет собой эти действия и эти отношения. Следует, пожалуй, согласиться с К. Дойчем, который уверен, «что бихевиористский подход не исчезнет, как какое-то модное направление», «в политических исследованиях длительное время будут использоваться главным образом бихевиористские данные»[98].

Следуя этим мировоззренческо-методологическим ориентирам, можно придти к выводу, что человеческая деятельность, которую необходимо отличать от биофизической (физико-химической и биотической) активности, предстаёт перед нами в качестве необходимого и всеобщего содержания (элемента) человеческой истории, человеческого бытия. «История, – отмечает К. Маркс, – не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека»[99]. И это действительно так, ибо «деятельность есть отличительная черта... жизни...»[100]. Она является «основной «единицей» жизненного процесса»[101], в том числе политики. «Само существование выступает как акт, процесс, действование»[102]. Точно так же как и субъект-контрсубъектные отношения. Вне деятельности и вне субъект-контрсубъектных отношений человеческая жизнь невозможна, а, следовательно, невозможны и все её, человеческой жизни, проявления, в том числе политика, политическое бытие людей, реальный процесс их политической жизни. При этом однако необходимо учитывать, что человеческая жизнь не исчерпывается деятельностью, субъект(контрсубъект)-объектными отношениями, а включает в свой состав также и субъект-контрсубъектные отношения.

Кроме того, следуя этим мировоззренческо-методологическим ориентирам, можно придти к выводу, что: поле политики продуцируется политической деятельностью, а также политическими отношениями людей, в том числе находящихся внутри него; для каждого находящегося в нём человека оно, следовательно, выступает не только как нечто существующее независимо от него, но и как некоторая созданная им политическая конструкция, в том числе как некоторая ментальная конструкция, в следствии чего в нём необходимо различать: оригинал-политику (политику-оригинал) – реальную, действительную политику, и ментально сконструированную находящимся в нём человеком ментальную конструкт-политику – ментальную конструкцию политики, в том числе виртуальную политику, которых может быть несколько – столько, сколько находящихся в поле политики людей, у каждого своя (рис. 4.1).

Рис. 4.1. Оригинал-ситуация и производные от неё конструкт-ситуации

При этом, однако, нельзя согласиться как с той радикально-ортодоксальной[103] позицией, согласно которой осмысление поля политики может быть сведено лишь к его более или менее адекватному или – в пределе – его зеркальному отражению, к его репродукции, так и с той позицией радикального конструктивизма, согласно которой оно представляет собой лишь некоторую созданную находящимися в нём людьми конструкцию[104].

5. Системно-синерго-деятельностная парадигма политологии

Согласно системно-синерго-деятельностной парадигме, политика может и должна рассматриваться как определённая совокупность соотносящихся друг с другом элементов: в частности, людей, осуществляющих определённую политическую деятельность и находящихся друг с другом в определённых политических отношениях. При этом политическая деятельность и политические отношения могут и должны изучаться как особого рода системы, т. е. как такие образования, в которых доминирует интегральная связанность (связность) находящихся в них элементов, а не их разъединённость или суммарная связанность. Так, любая деятельность (R), в том числе телесная, психическая, духовная (идеально-знаковая), социальная, вещественная, экономическая и политическая деятельность, представляет собой систему побуждаемых мотивами и осуществляемую субъектами или контрсубъектами политики (С_П С'_П) субъект(контрсубъект)-объектных актов-отношений – психических актов (Па), высказываний (идеально-знаковых актов – В) и действий (материальных актов – Д),

R = ∫(a_r)_n = ∫(Па ×Д × В). (5.1)

включающих в свой состав определённые цели (Ц) – потенциальные (будущие) промежуточные результаты, отвечающие актуально доминирующим потребностям и репрезентированные в психических образованиях субъектов и контрсубъектов политики ( Пр^-а_±ND^П), объекты (О), средства (Ср) и результаты (Пр), когда

Па = [(С_П ↔ С'_П)_{То,По,Ио,Со,Во,Эо,П}(Ц = Пр^-а_±ND^По)] →

→ Ср → О → По_Пр, (5.2)

В = [(С_П ↔ С'_П)_{То,По,Ио,Со,Во,Эо,П}(Ц = Пр^-а_±ND^По)] →

→ Ср → О → Ио_Пр, (5.3)

Д = [(С_П ↔ С'_П)_{То,По,Ио,Со,Во,Эо,П}(Ц = Пр^-а_±ND^По)] →

→ Ср → О → Мо_Пр, (5.4)

а также

1) регулирующую, управляющую часть (Uа_r), представленную соответствующими психическими образованиями и актами, которые ориентируют, организуют и контролируют осуществление, исполнение деятельности, когда

[Uа_r = U_Па U_Д U_В] = (По_U Па_U), (5.5)

2) исполнительную часть, т. е. операции [105], процедуры [106], порядок, способы осуществления, исполнения деятельности (Иа_r), когда

[Иа_r = И_Па И_Д И_В] = (Ср → О → Пр), (5.6)

что может быть представлено также рис. 5.1.

Исследуя их, политологи должны различать наличие или отсутствие в них системных признаков, свойств, качеств. Они должны изучать их с нескольких точек зрения. Во-первых, предметно – с точки зрения их состава, наличия в них определённого набора элементов и структуры, взаимосвязи между их элементами. Во-вторых, функционально – с точки зрения внутреннего функционирования их элементов, их роли в отношении друг друга и внешнего функционирования, их роли в отношении окружающей действительности, или среды. В-третьих, с точки зрения их истории – генезиса[107], происхождения, возникновения, порождения и перспектив развития, изменения, или эволюции (рис. 5.2)[108].

↑→→→→→→→→→→→→→↓

↑ Мотивы→→↓(С↔С^'_П)_{То,По,Ио,Со,,Во,Эо,П}

↑ Цели

↑ (Ua_r = По_U Па_U)

↑

↑

↑

↑

Входы→Объект→→→→→Процедуры →→→ Результаты→Выходы

↓ (операции = Иа_r)

↓

↓

↓

↓

↓ Средства

→→→→→→→→→→→→→↑

Окружающая среда (объективные и субъективные условия)

[(С ↔ С')То По Ио Со Во Эо П] Г О Ч

Рис. 5.1. Модель состава и структуры деятельности

Внешнее функционирование

Структура Развитие

Политика

Генезис Внутреннее функционирование Состав

Историческая Функциональная Предметная

Рис. 5.2. Плоскости исследования политики

При этом все три плоскости, вектора, направления исследования должны не просто время от времени пересекаться друг с другом в некоторой исследовательской точке, а должны быть синтезированы, соединены, объединены, слиты друг с другом во всех возможных его точках. Речь, следовательно, идёт о синтезе структурного, функционального и эволюционного (исторического) подходов, а не об их плюрализме на основе известного принципа «всё дозволено», который выдвигает известный американский методолог науки П. Фейерабенд в связи с осознанием им ограниченности, односторонности любой методологии[109].

Такой подход, в частности, означает, что исследуемые нами объекты – политическая деятельность и политические отношения – должны изучаться как особенные, специфические объекты, отличные не только друг от друга, но и от других объектов. Во-первых, каксистемы, которые порождаются другой системой – системой более высокого порядка, и которые, изменяясь, эволюционируя, развиваясь, порождают свои собственные элементы – системы более низкого порядка. Во-вторых, как системы, которые являются элементами порождающей их системы. В-третьих, как системы, которые сохраняют все основные свойства порождающей их системы, сходство, единство, неразрывную внутреннюю связь с ней. В-четвёртых, как системы, которые представляют собой целостное множество соотносящихся друг с другом элементов, относительно независимых, отделённых друг от друга и одновременно зависимых, нераздельных друг от друга, т. е. связанных, объединённых друг с другом. В-пятых, как системы, которые состоят из элементов, представляющих собой системы более низкого порядка.

Системный подход требует также, чтобы политолог всесторонне исследовал, описал, объяснил и понял следующее. Во-первых, зависимость каждого элемента исследуемой системы от его места и функции в ней с учётом того, что их свойства в целом несводимы к сумме свойств их элементов. Во-вторых, насколько динамика исследуемой системы, её функционирование и развитие обусловлены особенностями её отдельных элементов и особенностями её структуры. В-третьих, специфику и механизм взаимосвязи, взаимозависимости исследуемой системы с порождающей их системой, а также между существующими, функционирующими и развивающимися внутри исследуемой системы её собственными элементами, их иерархичность.

Дата добавления: 2015-07-02