А, может, у Маши есть кто-то другой? 9 страница

– Успокойся. Дениса мы найдем. Он, видимо, занят пока чем-то. – Сказала мне гостья. – Сейчас я буду звонить всем и спрашивать, где он, а потом ты поедешь к нему и попросишь прощения. Он мой друг, и я хочу, чтобы он был счастлив. Поняла? Но сначала ты мне рассказывай, как додумалась до таких оригинальных выводов, что он тебя бросил?

Я и, сжимая кулаки от бессилия, рассказала. Девушка только головой качала.

–… И потом твоя бабушка по телефону сказала, что ты с Денисом. Закончила я, вновь и вновь набирая телефон Смерчинского. Результата не было. И это настораживало.

– Что? С Денисом? Да я не видела его еще после возвращения. – Даже растерялась Князева. – А-а-а, я поняла. Я ушла к Диме, а сама сказала ей, что иду к Смерчинским, чтобы бабушка с вопросами не приставала. – Поняла вдруг Ольга и кривовато улыбнулась. – Маша, ты – жертва обстоятельств. Ты все неверно поняла.

И она при мне стала обзванивать кучу народа. Заняло это достаточно времени, однако, результат этого всего был печальным. Его просто не было.

– Никто не знает, где он, – отозвалась Ольга удивленно. – Странно. Что с ним? Даже отец его не в курсе. Или, может, просто не говорит?

Я ударила себя кулаком по бедру, но промолчала. Князева тоже.

Повисла звенящая тишина.

" Что я сделала, что ты сделала, что мы сделали?!", – стали появляться то тут, то там надписи, оставляемые плачущими головастиками.

– Почему он называл ее Лазурная? – спросила я глухо и напряженно, чтобы разрушить проклятую тишину, понимая, что бесполезно уже набирать номер его телефона.

– Потому что он влюбился в нее в городе Галаз – когда мы приехали туда, а название это с древнегреческого переводится примерно так – Лазурный. А еще лазурный был любимым цветом Инны. У нее было много одежды этого цвета. И, кажется, их с Денисом первый поцелуй произошел тогда, когда на ней было лазурного цвета пляжное платье. – Ответила мне Оля. – Ну, это все вопросы, или есть еще?

– Есть. Самый главный. Где сейчас Дэн? Оля, где он может быть?

– Я не знаю, – покачала она головой. – Подожди, я еще Игорю позвоню, про него как-то забыла.

Она набрала и номер этого загадочного друга Смерча и разговаривала с ним минут 10, а ее обычно равнодушные глаза становились все удивленнее и печальнее. В это время к нам заглянула мама и принесла фрукты и что-то к чаю, но ни я, ни Князева, сколько бы я не предлагала ей что-нибудь съесть, не притронулись к еде.

– Ну, что? – постоянно спрашивала я девушку, а она только отмахивалась от меня.

– Маша, Игорь не знает, где Дэн. По его словам, он должен быть дома, но… Там никто не берет трубку.

Я закрыла лицо руками. Моя последняя надежда…

– Зря я написала ему то проклятое сообщение. Он наверняка обиделся и не хочет меня теперь видеть.

– Ну вообще, – вдруг сказала девушка, словно раздумывая, говорить ли мне это или нет, – вообще… он видел тебя с Димкой.

– Что-о-о? – еще одно потрясение обрушилось на мою голову. Видел? Меня? С Димкой? В тот страшный дождливый день?

" Нет!!", – пугливый хор головастиков заложил уши.

– Подъехал к твоему дому вместе с Игорем – хотел с тобой лично поговорить из-за смс-ки, даже сбежал из больницы, приехал к твоему дому, но увидел, как ты с Димой целуешься, и… И все.

– О, Боже, – отвела я глаза из-за дикой неловкости и стыда. – Я… это я виновата. Не стала отталкивать его.

– Все в порядке, не оправдывайся, – прервала меня Ольга. – Сейчас тебе главное – найти Дениса. Хорошо? Мне нужно идти, но я буду искать его по телефону и дальше. Может быть, дозвонюсь до Леры – у нее телефон выключен пока что. А ты съезди к нему домой, вдруг он действительно там и просто не берёт трубку? Хочешь, я съезжу с тобой, кстати?

– Нет, – ту же отказалась я. – Спасибо за помощь, ты и так сильно помогла мне. Я сама все сделаю!

– Тогда созвонимся через часа два?

– Да, хорошо.

– Если я что-то узнаю, я позвоню раньше.

Она встала с дивана, неожиданно смутившись, а я сделала вид, что не замечаю этого.

– Оля? – окликнула я девушку, когда она подходила к двери моей комнаты, на пару секунд задержавшись у картины "Плутон".

– Что?

– Ты сказала, что не знаешь, как Денис это пережил. А как ты это пережила? – спросила я тихо. Она замерла.

– Хочешь знать, как? – с тоской спросила она. Мне захотелось обнять ее, потому что мне вдруг почудился темный океан эмоций Оли.

– Хочу.

– Зачем?

Я подошла к ней и без слов осторожно обняла за плечи. И через секунду поняла, что она плачет – беззвучно, с минимумом слез, но так горько, что у меня защемилось сердце. Я погладила ее по спине, чувствуя, как она беззвучно вздрагивает. Она плакала, а я молчала.

– Как? – Вновь спросила я жалобно чуть позже.

– Просто. У меня не стало ровно половины того, что верующие люди называют душой. – Прошептала она. – Я так скучаю по ней.

Она неловко отстранилась от меня, пряча мокрые глаза и щеки. Я усадила гостью на диван.

– Знаешь, Маш, когда сестры не стало, я пыталась стать ею. – Вдруг сказала Оля, и ее голос был хриплым и обессиленным. – Чтобы сохранить ее в себе. Пыталась стать такой же хорошей, перенимала многие ее привычки, манеру поведения и общения. Родители только диву давались. Я всегда хотела короткую стильную прическу, но Инна не стригла волосы, и я тоже не делала этого. Сестренка хотела поступить на искусствоведа, на нашу специальность, и я поступила туда вместо нее. Она была послушной дочерью и успешной ученицей, и я стала такой, какой хотела быть она. Правда, все это случилось не сразу.

Я вновь молча погладила ее – теперь уже по волосам. Мне самой хотелось рыдать и кричать при этом, но я понимала, что если я начну это делать, мы вдвоем захлебнемся в слезах, а мама вызовет нам бригаду скорой помощи.

А Ольга все никак не могла остановиться – видимо, ей нужно было выговориться, выпустить в форме слов свою боль из себя. Она, глотая слезы, все говорила и говорила:

– Первые два года после смерти Инки я просто не могла ничего делать, и мать отвезла меня заграницу, чтобы я там полечила нервы. Я пыталась быть такой же, как сестра. Очень. Правда, моя истинное "я" – а оно стервозно и эгоистично, прорывалось время от времени, и я зависала в клубах и на вечеринках. Откровенно одевалась, глотала экстази или пила алкоголь, отрывалась в компании с альфа-самцам, становилась грубой и наглой девкой. Я не понимала и до сих пор не понимаю, что со мной происходит. Только после того, как я познакомилась с Димой, я стала многое осознавать, Маша, – она судорожно вздохнула, сдерживая рвущийся наружу всхлип. И она зашептала дальше. – А он как раз увидел меня в "неправильном" образе. Повел себя, как рыцарь. Довез до дома, не приставал, забыл мои ужасные слова. Он меня этим всем поразил. И я стала к нему тянуться, потому что он теплый, очень теплый, умеющий согреть. Правда, Дима сказал, что не может встречаться со мной, потому что любит другую девушку. Я не знала даже, что это ты. И я сказала: "Тогда, может быть, мы будем встречаться тайно? Просто постель и ничего больше". И… уломала его. Это так глупо, когда ты радуешься всем подачкам внимания любимого человека.

– Я знаю, – вдруг вспомнился мне Никита. Я радовалась даже просто тому факту, что видела его вдалеке. – Я знаю, Оля. Но я всегда думала, что ты очень гордая. У тебя есть гордость, Оля?

– Гордость? Что значит гордость? – усмехнулась она, вытирая новую дорожку слез, а я делала вид, что не замечаю этого. – Ты знаешь, какой я гордой была раньше? Какой высокомерной, заносчивой. Меня не зря многие называли просто сукой. И они были правы. А потом… Иногда мне кажется, что жизнь постоянно чему-то учит меня. Словно я когда-то что-то неправильно совершила, а теперь расплачиваюсь за это. Когда умерла Инка, во мне что-то сломалось. Осталась только гордость. А когда я встретила Диму ушла и гордость.

– А ты пробовала стать самой собою? – спросила я.

– А я и не хотела. Мама пыталась как-то отправить меня к психологу, но я наотрез отказывалась от такого. И Денис отказывался от любой помощи, хотя Лера – ты ведь знаешь его мать? – за него переживала жутко. Внешне он смог оправиться и вновь стать самим собой уже к началу учебного года, но я точно знаю, что это было и остается всего лишь маской. Ему пришлось сделать это. Чтобы выглядеть хорошо в глазах семьи, не беспокоить мать, отца, деда и всех своих друзей – он всегда о нас заботился. – Ее голос почти перестал дрожать. – То, что ты пробудила в нем какие-то чувства – это чудо. Поэтому, пожалуйста, Маша, не оставляй его, ладно?

Я несмело кивнула, чувствуя, что она постепенно успокаивается. У людей столько всего произошло, а я волновалась о собственном благополучии и о своей взаимной любви, проклятая эгоистка. И еще так трусливо отказалась от любимого человека.

– Инки больше нет, хотя она иногда мне снится в своем красивом платье около какого-то озера. И иногда мне сниться, что когда-то давно мы были братьями, – грустно улыбнулась Оля – я не видела этого, а чувствовала. И она говорит, что нужно жить дальше. И ты живи дальше. Не верю, что это говорю я. И все-таки рядом с тобой, и правда, тепло – ты горячая такая. А мы с Дэном все время мерзнем. И Димка горячий… Очень.

Мне пришлось вновь кивнуть.

– Я пойду. Спасибо, Маша.

– Это… Прости, что так вышло из-за Димки. Он мне хороший друг и не больше, – сказала я на прощание Оле очень смущенно. Вышло все как-то тупо… – И я хочу, чтобы он был счастлив. Мне кажется, вы друг другу подходите.

Она отошла на пару шагов от меня, кивнула серьезно и не произнесла больше ни слова – только негромкое "пока", когда уходила из квартиры.

Но ее взгляд меня радовал: он перестал быть каким-то безнадежным и чужим, взглядом "правильной девочки", и в нем пока еще очень слабо, но зажглись две звезды, излучающие такой же свет, как и искры глаз Димки. Только у него свет был импульсивным, резковатым, а у нее – мягким и женственно-приглушенным. Если Димка разглядит в Ольге Князевой что-то большее, чем просто девушку на ночь, то они и вправду будут отличной парой.

– Маша, это твоя новая подруга приходила? – спросила мама, выглядывая из своей комнаты. Там она живо обсуждала что-то "свадебное" с тетей Линой – мамой Насти.

– Нууу, может быть, когда-нибудь мы и станем подругами, – туманно отозвалась я.

– Что-что? – не расслышала она.

– Да, подруга, – громко отозвалась я. – Мам, мне сейчас уйти надо срочно!

– Куда это еще? – неожиданно появился в прихожей братец – он по случаю собственной свадьбы и приближающегося медового месяца пошел в отпуск. Как и Настя, вчера он устроил себе мальчишник – по крайней мере, его не было ночью дома, а утром он пришел не выспавшийся, злобный и голодный, но, правда, трезвый, как стекло.

– Надо мне!

– Куда тебе все время надо? – рассердился он.

– Куда надо, туда надо, громила.

– Никуда ты не поедешь, – заявил Федька.

– И почему?

– Тебе одной нельзя, – вдруг заявил он и, поняв, что что-то не то ляпнул, добавил шутливо, – ты людей распугиваешь.

Я только головой покачала и побежала в свою комнату одеваться. В мозгах засела только одна-единственная тревожная противная мысль – найти Дэна и сказать ему "прости". И эта мысль громко тикала – как бомба замедленного действия, грозя в само ближайшем будущем взорваться и убить идиотку Чипа. И… вдруг он не простит меня из-за этого внезапного поцелуя с Димкой и из-за того, что я оскорбила Дениса своим никчемным поведением?

В результате брат почему-то не возжелал отпускать меня никуда одну, словно мне было три года, и повез меня к дому Смерчинских на своей машине. Мне очень хотелось, чтобы мой Дэн или хотя бы его мать были дома. Очень. Очень-очень.

Ну пожалуйста! Я очень прошу, Господи!

Ольга вышла из дома Маши в совершено смешанных чувствах. И зачем она выложила этой шумной Бурундуковой все на свете, да еще и не сдержала слез, хотя так крепко запечатала их где-то глубоко еще давным-давно? Правда, стало внезапно легче, как будто бы она, Оля, общалась не с шумной смешливой одногруппницей, а с какой-то феей, забравшей у нее едва ли не половину боли.

Раньше так умела делать только Инка – оттягивать на себя чувства, но ее не было рядом с Олей уже 4 года.

К тому же Бурундукова оказалась не такой уж и дурой – мигом просекла, что виновата перед Денисом, и бросилась его искать. Ольга и правда понятия не имела, где сейчас Смерчинский. И никто из друзей не знал этого, и даже отец – номер его мобильного у Князевой был. Светловолосая девушка понятия не имела, куда вдруг подевался не переносящий одиночества Денис, и что с ним сейчас. Последним его видел все тот же Игорь. По телефону он сказал Ольге, что со Смерчем он общался как раз в тот день, когда тот засек свою Марью в компании с Димой.

– Он увидел, как эти двое целуются и рассердился. Мы уехали на другую улицу. Ох, и злой он был. Черт возьми, Олька, давно я не видел его таким. Дэнка ничего не бил и не ругался, но выглядел, как маньяк – сам себя так цапнул, что кровь по руке потекла. Придурок! Потом вроде бы взял себя в руки и попросил отвезти до хаты. В больницу Дэнв возвращаться не захотел. Я довез его, передал из рук в руки явно офигевшим предкам и торчавшему там старику Юрьичу, – Игорь весьма фривольно назвал степенного и величественного Даниила Юрьевича по отчеству. – И все, больше не видел. Правда, звонил ему несколько раз, отчитывался, как там и что с безопасностью его девчонки, и спрашивал, что с ним, а он говорил, что все в порядке, он отдыхает дома. И ничьих рож видеть не желает. А, Ольк, он еще заявил, что вскоре кое-что сделает, что нужно было сделать давно, а что – не признался. Он у нас не суицидник случаем? У него башню сорвало окончательно.

– Не думаю, – отозвалась Оля, и на этом их разговор закончился.

Ольга не сказала Марье: Денис не признавался в случившемся с ним, потому как ее отец не хотел, чтобы девушка знала, что едва уже не попала в лапы серьезных ребят из группировки Пристанских, по приказу Марта в любой момент могущих похитить ее и сейчас, чтобы надавить на отца-мента. Или чтобы необдуманными действиями Маша случайно не сорвала операцию по захвату бандитов. И чтобы просто не беспокоилась ни о чем, живя в счастливом детском неведении. А Бурундукова навыдумывала себе непонятно чего! Да и Денис хорош! Куда он подевался? Неужели и впрямь заперся в доме? Это так на него не похоже… И что он там решил сделать? О плохом Оля старалась не думать. Ведь не настолько он слаб, чтобы наложить на себя руки? Хотя, если после того, как он увидел свою сумасшедшую любимую, целующуюся с другим, в нем может лопнуть последняя струна, держащая его тут, Денис может сделать что-то страшное.

"Нет, он слишком любит жизнь, – сама себя оборвала девушка, – идиотка, о чем ты думаешь?"

Взгляд раздумывающей обо всех этих невеселых вещах Ольги привлекла небольшая, слегка облезлая бирюзовая вывеска, на которой аляповатыми желтыми буквами значилось: "Парикмахерская "Красавица".

Ольга остановилась. Она думала не больше тридцати секунд, после решительно подошла к дверям, распахнула их и вошла в помещение. Еще через минуту она уже сидела в кресле пред большим зеркалом – посетителей в парикмахерской не было.

– Что желаете? – спросила парикмахер – необъятная тетенька с добрыми и простыми глазами черничного цвета.

– Сделайте короткую стрижку, – сказала Оля.

– Насколько короткую?

– Под мальчика.

– Не жалко под мальчика-то? Вам бы, девушка, лучше волосы отрастить длинные, до пояса, – поцокала языком парикмахер.

– Уже были такие, стригите под мальчика. Чем короче, тем лучше.

– Да жалко же! – возмутилась тетенька. – Чего хорошую стрижку портить-то?

– Я тороплюсь, пожалуйста, сделайте то, что я сказала. – Отозвалась отрывисто Оля.

– Хозяин – барин. – Пожала плечами женщина. – Раз просите – сделаю.

И она действительно сделала все, как просила клиентка – умело и быстро. Некогда длинные и женственные светло-русые волосы превратились в короткие мальчишеские.

– Случилось что? – вдруг спросила парикмахер, когда Оля уже рассчитывалась с ней.

– Нет.

– Да вижу я, что случилось, – не поверила та. – Ну в общем-то, ты правильно сделала, что обстриглась. Сестра у меня есть, она у нас от бабки дар переняла, дар будущее видеть может, так вот, она говорит, что вместе с остриженными волосами и плохое уходит.

– Да? – не лишком верила во все необъяснимо-мистическое Оля. Она разглядывала себя в зеркале, трогая пальцами волосы, и неожиданно дерзкая короткая мальчишеская прическа ей понравилась. Сейчас Князева перестала быть похожей на Бурундукову. И даже на Инну.

– Что тебя тревожит? – не отставала тетенька. – Парень? Поссорилась с ним? Или любовь несчастная? Или с деньгами туго? Слушай, а хочешь, я тебе того… погадаю, а? Чуть-чуть умею.

И она без спросу взяла руку удивленной Оли, повсматривалась в мелкие узоры на ладони и выдала:

– Ох, как-то сейчас все печально у тебя в любви-то, да и не только в ней. Тебя как будто две, – черничные глаза прищурились. – А как будто бы и одна. Да уж. Не знаю, как это, только ты меня понимаешь, видать. Вон как у тебя пальцы дрогнули. Но это… ты крепись. Сильная же. Если выдержишь – все у тебя нормально будет. Вот сестра бы точно сказала, что да как, а я могу сказать только, что муж у тебя будет – не скоро, да, но будет. И дочка будет. И все у тебя будет. Главное – сейчас не сломаться. – Она выпустила руку девушки и широко улыбнулась ей. – Иди с Богом, девочка.

– Э-э-э, спасибо, – ответила Оля, подумав, что все-таки надо было идти в хороший салон, а не в местную дешевую парикмахерскую со странной женщиной, вдруг вздумавшей ей погадать. Однако в глубине души у Князевой стало как-то поспокойней, и она была даже благодарна парикмахерше за ее слова-утешения, пусть и глупые.

Из парикмахерской Ольга выходила с куда более свободной душой, словно отдав волосы, отдала куда-то и свою тяжесть с плеч, и неправильное желание быть для родителей хорошей девочкой, такой, какой была Инна, и страдания из-за первой в ее жизни любви. Кажется, даже объем легких увеличился, и дышать стало свободнее. В детстве строгая мама не разрешала близняшкам подстригать волосы, а сейчас Оля подумала, что будь у нее дочка, она бы разрешала ей делать с прической все, что она только пожелает. Потому что это ее дело и ее жизнь.

Девушка шагала по мокрому, но быстросохнущему асфальту и, время от времени трогая короткий ежик на голове, смотрела по сторонам, как будто в первый раз попала на улицу. Когда из-за туч выглянуло солнце, она села на лавочку – чтобы позвонить матери и сказать, что она все же будет присутствовать на благотворительном балу, утраиваемом дедом Дениса. Мать очень хотела видеть там дочку, а Ольга никуда не желала идти.

На соседней лавочке болтали весело две взрослые девушки с колясками – красной и синей, в которых сидели два очаровательных карапуза, переговаривающихся между собою. Оля почему-то засмотрелась на детей, а они по очереди улыбнулись ей. Девочка из красной коляски даже потянула к ней ручки, что-то забавно угукнув. Ее мама тут же повернулась к Князевой и тоже улыбнулась.

– Какие они милые, – сказала Оля внезапно, потому что смутилась от того, что смотрит на чужих детей, а ее на этом поймали.

– Спасибо, – сказала девушка. И у них завязался небольшой десятиминутный разговор, довольно приятный и забавный. Попрощавшись с молодыми мамами и даже помахав детям, Ольга зашагала к остановке. Настроение у нее не улучшилось – если только чуть-чуть, а вот что-то пока едва заметное, но очень важное в мировоззрение стремительно менялось. Почему-то Князевой казалось, что этот день и эти странные чувства, что она испытывает сейчас, никогда не забудутся, хоть и кажутся маловажными и неяркими.

" Я тебя все равно люблю…", – внезапно, на ходу написала она Диме, с трудом сдержавшись, чтобы не позвонить ему – так хотелось услышать ставший неожиданно родным голос. С ним что-то случилось недавно – наверняка это было связано с его встречей с Марией, и Дима сказал, что в их странных отношениях нужно сделать перерыв, чтобы подумать и осмыслить то, что между ними двумя происходит. Ольга с тщательно запрятанной болью согласилась на это, хотя больше всего на свете боялась, что парень окончательно оттолкнет ее от себя.

"Оля, прости меня!", – написал ей Димка, увидев, что ему пришло сообщение, и даже обрадовавшись ему. Правда, он не отправил его, а внезапно стер, включил на мобильнике какую-то музыку и просто валялся на кровати, думая о том, что ему делать с Ольгой, Ником и самим собой.

К дому Дениса мы подъехали быстро, правда, Федька долго не мог понять, что мне тут понадобилось. Он вообще тупил всю дорогу, потому что был счастливым до неприличия. Как оказалось, Настя уже увидела другое кольцо, позвонила ему и жутко наругалась, но, видимо, ругалась она как-то по-особенному, потому что братец был в превосходном настроении. А еще постоянно оглядывался и лыбился, что слегка раздражало.

К тому же, как я поняла из короткого телефонного разговора Федора с кем-то неизвестным, завтра должна была состояться финальная часть какой-то важной операции по захвату какой-то преступной группировки, и братца очень радовал еще и этот факт.

– Так зачем мы сюда? – спросил он, паркуясь. Красное удостоверение работника силовых структур пропускало Федьку всюду, даже за забор элитного дома, где жил мой любимый. Раньше я думала, что называть кого-то любимым – стремно и смешно, а теперь это казалось мне совершенно правильным. Называть Дениса любимым – так же естественно, как называть маму мамой. Это ведь просто констатация факта.

– Это дом твоего бедняги Дениски, так? – уточнила брат.

– Так. Я его ищу. – Отозвалась я, оглядывая уютный обустроенный двор, словно Смерч мог находиться там. Например, прятаться в детском домике, сидеть, взобравшись на турники или притаиться под высокой детской горкой.

– Да я понял, что ты его ищешь. А он разве… не на отдыхе?

– Уже приехал, – не стала я ничего объяснять Феде. – И мне надо понять, дома ли он или нет. Там никто на звонки не отвечает. И по мобиле он не отвечает.

– О как. Ну что ж, пошли, Машка, будешь искать его. – Не стал задавать вопросов старший брат, за что я была ему благодарна.

И через пару минут мы оказались в зеркальном лифте подъезда, где проживали Смерчинские. Красное удостоверение опять помогло попасть нам внутрь, минуя мрачных секьюрити.

– Ты иди к нему, а я буду ждать тебя на улице, в тачке, – сказал мне Федор, сопроводив едва ли не до квартиры Дэна. – Если у тебя с Дэном серьезный разговор состоится, я мешать буду. – И он добавил таинственную фразу. – А с тобой здесь ничего случиться не должно.

Моя голова чисто механически кивнула. Брат вновь скрылся в лифте, а я дрожащим пальцем нажала на звонок. Меня, кажется, некоторое время изучали в видеодомофон, а потом дверь распахнула слегка удивленная Лера. Она была одета в очередное элегантное, на этот раз рубинового цвета платье с глубоким вырезом.

– Машенька? – удивленно сказала мама Дениса. Кажется, она обрадовалась моему приходу. – А что ты тут делаешь? Как прошла мимо охраны внизу? И вообще… что-то случилось? Ты почему такая бледная? Милая, проходи. Проходи, не стесняйся. Я только что вернулась от косметолога – сегодня будет благотворительный вечер у свекра, надо выглядеть на все сто, и я снова пока что одна дома. Олег на работе. Так что ты сейчас составишь мне компанию. Давай-давай, не стесняйся.

Одна дома? Одна дома… Значит, Дэна здесь нет? Вот же неудача!

– Лера, – не спешила я разуваться, – Лера, я ищу Дениса, где он? Он ведь не в больнице? Или…? – тут мне в голову пришло, что Дэну стало плохо из-за ранения, и он вновь оказался в клинике. Я тут же запаниковала еще сильнее. Лера тут же это заметила.

– Маша, – твердо сказала женщина. – Проходи, и мы с тобой поговорим. С ним все в порядке. Сын звонил мне недавно, не сообщил, где он, но сказал, что с ним все в порядке. А еще сказал, что ему о многом нужно подумать, – голос ее дрогнул. – А в больницу он возвращаться не хочет. Машенька, а откуда ты знаешь про больницу?

– Рассказали… – Не стала я выдавать Ольгу.

– Так-так, а это уже интересно. Маша, девочка, вы поссорились с Денисом?

Я склонила голову. Если я расскажу ей, что случилось, что я потеряю?

– Я обидела его. – Тихонько сказала я. – Сказала, что он для меня никто, и я не хочу его больше видеть. А потом он увидел меня с другим парнем, но это была ошибка, – поспешно поправилась я.

– Как все запутанно, – покачала головой Лера. – Проходи, поговорим.

Через десять минут мы сидели на мягком диванчике, с чашками вкусного крепкого кофе в руках, и я сбивчиво, кое-как ворочая языком, рассказывала обо всем матери любимого парня, отчего-то не стесняясь ее, а женщина лишь внимательно слушала и кивала. Я надеялась, что она поможет отыскать мне Дениса. Может, хотя бы ей он скажет, где находиться? Она ведь его мать!

– Вижу, ты многое уже знаешь, Мария. – Сказала Лера, когда выслушала меня. – А теперь послушай, что я тебе теперь расскажу. Только, ради Бога, не пугайся и не делай глупостей. Я знаю, что ты сильная девочка, но все же… Слушай внимательно, Маша, хорошо? И не смей расстраиваться. Я была с самого начала против этой затеи – но разве мужчин переубедишь? – она пожала плечами. – А твоему папе я сразу сказала, что ты уже не маленькая девочка, и все должна знать.

– Вы… ты знакома с моим папой?! – потрясенно воскликнула я. – Откуда?! Как? Он мне ничего не говорил!

" Полноправный писец, тебе сюда ", – очень медленно, вывели обалдевшие головастики на огромной прямоугольной вывеске, указывающей путь в моему мозгу.

Лера с трудом успокоила меня и, к моему счастью, все-все рассказала. Чем больше она говорила, тем сильнее стучало мое сердце, и тем хуже я чувствовала собственное тело. Вот это дела! Именно от Леры я узнала про операцию милиции, которая должна была не без помощи моего собственного отца и Даниила Юрьевича ликвидировать команду Пристанских, возглавляемых братцем Никиты Кларского. Мать Смерча осторожно поведала мне и про то, почему я заинтересовала Ника, и отчего вдруг он стал внимательным ко мне. Андрею Марту всего лишь нужно было надавить на моего принципиального отца. А папа… он тоже хорош! Решил не пугать свою маленькую дочурку и провернуть все за моей спиной! И Федька тоже – он-то наверняка все знает, а так как беспокоиться, решил отвезти меня к дому Смерчинских на машине. А еще я узнала, что, оказывается, за мной постоянно наблюдали и, видимо, наблюдает моя персональная охрана. Наверное, Машу месячной, а еще может быть и недельной давности это задело бы за живое и взбесило, но я оставалась почти что спокойной.

Да, я была под жутким впечатлением от всего этого, но сейчас мне не было страшно. И было все равно на Никиту и его брата, да на всех бандитов планеты мне было плевать, потому что главное, что для меня оставалось – это мой Денис, который непонятно куда исчез. А я хотела к нему, очень хотела, и боялась только того, что он оставит меня, забудет, решит вычеркнуть из своей жизни за мою глупость и недоверие к нему.

– Сегодня в десять состоится этот благотворительный бал. Так что не бойся, этих всех бандитов задержат именно сегодня.

Я кивнула.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила меня обеспокоенно Лера. – Маша, я понимаю, что это тяжелая информация, но ты должна принять ее. И понять отца и Дениса. Для них ты – слабая девочка, тебе нельзя знать о таких вещах.

– Я хорошо себя чувствую. – Упрямо сказала я. – Мне просто нужно найти Дэна. Очень нужно.

– Понимаю. Как только он позвонит мне, я попытаюсь узнать еще раз, где он. Жаль, что он отключил телефон – он, видите ли, мешает ему думать. Не грусти, Маша. Не будет же он прятаться вечность. И к тому же я точно знаю, как ты ему нужна. Кстати, а хочешь взглянуть на его комнату? – сказала мне вдруг Лера.

Я хотела, очень хотела, и когда мы поднялись на второй уровень и подошли к двери, ведущей в его комнату, на какое-то время мне почудилось, что мой Дэн сейчас сидит там, в своей комнате, ждет меня, а я войду и увижу его, подбегу и обниму. А он закружит меня в воздухе и поцелует. Увы, Смерча там не было. И впервые я побывала в его спальне в его отсутствие.

– А вот и комната нашего Дэнси, – сказала Лера, открывая дверь. Она явно хотела утешить меня, поэтому и повела сюда.

Я не без опаски шагнула в большое светлое помещение с огромным французским окном, словно в святая святых. Мне чудилось, что комната Смерча расскажет о нем многое, очень многое, то, что он скрывал от меня и ото всех. Кажется, я не ошиблась. Его спальня мне очень понравилась и немного по-новому раскрыла сердце Дениса.

– Как тут классно, – произнесла я, осторожно ступая по дорогущему мягкому нежно-персиковому ковру с коричнево-зелеными узорами по краям и овалом посредине, в котором были вышиты какие-то надписи и лицо красивой девушки. Ковер был такой мягкий, что мне казалось, будто я иду по облакам. Дэнв ходил здесь каждый день? Везунчик.

Мебели тут было не слишком много: кровать, стол со стулом и компьютерной техникой, элегантный стеллаж с книгами, уходящий под самый потолок, огромный, во всю стену, шкаф. Но все это было одного светлого оттенка и очень гармонировало друг с другом. Беспорядка тут не наблюдалось. Да и не мудрено, Смерчик ведь лежал в больнице, не жил тут.

Дата добавления: 2015-07-02